Шалагинова К.С., Декина Е.В., Клочнева Д.А. Эскапизм и видеоигровая аддикция у подростков

Введение

Про­бле­ма изу­че­ния осо­бен­но­стей фор­ми­ро­ва­ния видео­иг­ро­вой зави­си­мо­сти у под­рост­ков со склон­но­стью к эска­пиз­му име­ет тео­ре­ти­че­ское и прак­ти­че­ское зна­че­ние. Под­ро­сток, нахо­дя­щий­ся в эпи­цен­тре внут­рен­них и внеш­них кон­флик­тов, наи­бо­лее скло­нен к заме­ще­нию реаль­ной кар­ти­ны дей­стви­тель­но­сти ее вир­ту­аль­ным экви­ва­лен­том, а так­же к фор­ми­ро­ва­нию аддик­тив­ной стра­те­гии пове­де­ния, осно­ван­ной на оттор­же­нии цен­но­стей и норм соци­у­ма. В свя­зи с этим вста­ют зада­чи про­фи­лак­ти­ки, диа­гно­сти­ки и кор­рек­ции пове­де­ния под­рост­ков, склон­ных к высо­ко­му уров­ню эскапизма.

Зару­беж­ные иссле­до­ва­ния эска­пиз­ма 40-50-х гг. посвя­ще­ны изу­че­нию вли­я­ния печат­ных средств мас­со­вой инфор­ма­ции на созна­ние рабо­чих (Дж.Т. Клэп­пер), 60-80-х гг. направ­ле­ны на рас­смот­ре­ние моти­ва­ции тури­стов и путе­ше­ствен­ни­ков (Д. Кромп­тон, П. Рай­ли, Дж. Данн, К. Робертс); 1990-2000-х гг. свя­за­ны с иссле­до­ва­ни­ем эска­пиз­ма как фак­то­ра, вли­я­ю­ще­го на уве­ли­че­ние вре­ме­ни, про­во­ди­мо­го людь­ми у теле­ви­зи­он­ных экра­нов (Б.Б. Хен­нинг, Э. Эванс, К. Пол); рабо­ты после 2000-х годов и по насто­я­щее вре­мя сосре­до­то­че­ны на рас­смот­ре­нии игро­вой моти­ва­ции и иссле­до­ва­нии эска­пиз­ма в кон­тек­сте фор­ми­ро­ва­ния видео­иг­ро­вой зави­си­мо­сти (Х. Вер­ме­линк, С.П. Дженг, Н. Йее, Д. Кусс, О. Лопес-Фер­нан­дес, И. Май­ер, К.И. Тенг, Х. Хатер­вальд и др.). 

Б.Б. Хен­нинг дока­зал гипо­те­зу о поло­жи­тель­ной кор­ре­ля­ции «инди­ви­ду­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ско­го эска­пиз­ма» и вре­ме­ни, затра­чи­ва­е­мо­го людь­ми на про­смотр теле­ви­зи­он­ных про­грамм, Э. Эванс счи­тал «бег­ство» есте­ствен­ным меха­низ­мом, помо­га­ю­щим лич­но­сти удо­вле­тво­рить базо­вые потреб­но­сти в без­опас­но­сти и при­ня­тии, а раз­ви­тие мас­со­во­го эска­пиз­ма объ­яс­нял стре­ми­тель­ным ростом воз­мож­но­стей совре­мен­ной меди­а­куль­ту­ры [26, с. 210]. 

Стра­те­гии «бег­ства» рас­смат­ри­ва­лись на мате­ри­а­лах ана­ли­ти­че­ско­го обзо­ра дости­же­ний совре­мен­но­го медиа­со­об­ще­ства и циф­ро­во­го про­стран­ства [17, с. 140]. Н. Йее, С.П. Дженг, К.И. Тенг счи­та­ли эска­пизм фак­то­ром, инду­ци­ру­ю­щим стрем­ле­ние к уча­стию в ком­пью­тер­ной игре [27; 30]. 

Х. Вер­ме­линк, Х. Хатер­вальд и И. Май­ер отме­ча­ли, что эска­пизм может являть­ся моти­вом уча­стия в игре [29]. С. Кноблох-Вестер­вик, М.Р. Хасталл, М. Росс­манн рас­смат­ри­ва­ли «бег­ство» как копин­го­вую стра­те­гию совла­да­ния со стрес­сом в усло­ви­ях, когда внеш­ние и/или внут­рен­ние тре­бо­ва­ния не сов­па­да­ют с реаль­ны­ми ресур­са­ми чело­ве­ка [28].

В оте­че­ствен­ной лите­ра­ту­ре темы эска­пиз­ма и осо­бен­но­стей про­яв­ле­ния эска­пист­ско­го созна­ния были нача­ты в кон­це 1990-х – нача­ле 2000-х гг. и в наи­боль­шей сте­пе­ни пред­став­ле­ны в фило­со­фии и социо­ло­гии. Имен­но в дан­ных направ­ле­ни­ях сфор­му­ли­ро­ва­но пред­по­ло­же­ние об импли­цит­ной вклю­чен­но­сти «бег­ства» в этос кибер­не­ти­че­ской куль­ту­ры и искус­ства, а так­же раз­ви­та гипо­те­за об адап­тив­ной функ­ции меха­низ­мов эска­пист­ско­го созна­ния [5].

Социо­ло­ги­че­ские кон­цеп­ции рас­смат­ри­ва­ли эска­пизм как «соци­аль­ное явле­ние, заклю­ча­ю­ще­е­ся в стрем­ле­нии инди­ви­да или части соци­аль­ной груп­пы уйти от обще­при­ня­тых стан­дар­тов обще­ствен­ной жиз­ни» [2, c. 396]. 

Оте­че­ствен­ные пси­хо­ло­ги раз­ви­ли дан­ную тео­рию, осво­бо­див эска­пизм от клей­ма свое­об­раз­но­го аффек­тив­но­го рас­строй­ства, при­во­дя­ще­го к деструк­тив­ной транс­фор­ма­ции соци­аль­но­го бытия лич­но­сти. Д.Г. Литин­ская пред­ло­жи­ла деле­ние эска­пиз­ма на инстру­мен­таль­ный (слу­жа­щий адап­та­ции инди­ви­да) и экзи­стен­ци­аль­ный (пред­став­ля­ю­щий собой «не столь­ко бег­ство из соци­аль­но­го мира с его нор­ма­ми и рути­на­ми в аль­тер­на­тив­ную реаль­ность (игры, суб­куль­ту­ры и т.д.), сколь­ко осо­знан­ный отказ от встре­чи с Дру­гим» [12].

Е.О. Тру­фа­но­ва делит эска­пизм на «мяг­кий», веду­щий к отхо­ду от «пред­пи­сан­ной соци­аль­ной актив­но­сти», и «жест­кий», заклю­ча­ю­щий­ся в пол­ном погру­же­нии в ино­ми­рие [22].

Е.Н. Шапин­ская рас­смат­ри­ва­ла эска­пизм как новую фор­му поис­ка иден­тич­но­сти, кото­рая может при­ве­сти лич­ность к свое­об­раз­ной душев­ной инва­лид­но­сти в слу­чае ее излишне глу­бо­ко­го погру­же­ния в кибер­не­ти­че­ское про­стран­ство [25].

Автор под­чер­ки­ва­ет опас­ность излишне глу­бо­ко­го погру­же­ния в кибер­сре­ду: «реаль­ность пре­вра­ща­ет­ся в мире ком­пью­тер­но­го экра­на в гипер­ре­аль­ность, текст – в гипер­текст, а сам поль­зо­ва­тель (субъ­ект) с тру­дом отли­ча­ет реаль­ный мир от вир­ту­аль­но­го» [24].

Иссле­до­ва­те­ли схо­дят­ся в при­ня­тии «бег­ства» в каче­стве нор­ма­тив­но­го меха­низ­ма чело­ве­че­ско­го созна­ния, наи­бо­лее ярко про­яв­ля­ю­ще­го­ся на фоне жиз­нен­ных труд­но­стей (Е.В. Бело­вол, Т.Н. Савчен­ко, О.И. Теслав­ская). При этом вопро­сы, свя­зан­ные с изу­че­ни­ем кор­ре­ля­ци­он­ных и сущ­ност­ных вза­и­мо­свя­зей эска­пиз­ма с фено­ме­ном видео­иг­ро­вой зави­си­мо­сти, еще не полу­чи­ли долж­ной прак­ти­че­ской раз­ра­бот­ки. Т.Н. Савчен­ко, О.И. Оль­хи­на и др. рас­смат­ри­ва­ли «бег­ство» как неотъ­ем­ле­мый меха­низм регу­ля­ции лич­но­сти, кото­рый наи­бо­лее ярко может про­яв­лять­ся вслед­ствие «сни­жен­но­го уров­ня при­спо­соб­лен­но­сти к окру­жа­ю­щей реаль­но­сти, в первую оче­редь, соци­аль­ной» [19].

Уче­ные опре­де­ля­ют эска­пизм в каче­стве спе­ци­фи­че­ской фор­мы актив­но­сти лич­но­сти, воз­ни­ка­ю­щей вслед­ствие рас­со­гла­со­ва­ния реаль­ных и жела­е­мых цен­ност­ных структур. 

Отме­ча­ет­ся, что лицам с низ­ким уров­нем выра­жен­но­сти эска­пиз­ма гораз­до мень­ше свой­ствен­но стрем­ле­ние к полу­че­нию ново­го опы­та и зна­ний о себе, одна­ко они более лег­ко вхо­дят в повсе­днев­ную рути­ну; чрез­мер­ным эска­пи­стам свой­ствен­но пол­ное погру­же­ние в зна­чи­мую дея­тель­ность, бла­го­да­ря кото­рой они испы­ты­ва­ют ощу­ще­ние радо­сти и пол­но­ты жиз­ни, но име­ют место труд­но­сти воз­вра­ще­ния к дей­стви­тель­но­сти. Чрез­мер­ным эска­пи­стам тяже­лее реа­ли­зо­вы­вать свой потен­ци­ал в реаль­ном мире. Под­чер­ки­ва­ют­ся нега­тив­ные послед­ствия «бег­ства»: деви­ант­ное пове­де­ние, мар­ги­на­ли­за­ция обще­ства и т.д. [16].

Эска­пизм явля­ет­ся одним из сла­га­е­мых в слож­ной сум­ме пере­мен­ных, вли­я­ю­щих на фор­ми­ро­ва­ние видео­иг­ро­во­го аддик­та. Эска­пизм высту­па­ет в каче­стве клю­че­вой детер­ми­нан­ты пато­ло­ги­че­ской видео­иг­ро­вой зави­си­мо­сти у под­рост­ков, игро­ки с эска­пист­ской моти­ва­ци­ей про­во­дят в сети боль­ше вре­ме­ни за счет уве­ли­че­ния доли соци­аль­ной под­держ­ки онлайн, по срав­не­нию с реаль­ным миром [23].

Выри­со­вы­ва­ет­ся тен­ден­ция в раз­ви­тии иссле­до­ва­тель­ских работ, свя­зан­ных с изу­че­ни­ем фено­ме­на эска­пиз­ма: рас­смот­ре­ние «бег­ства» как стра­те­гии, ком­пле­мен­тар­но допол­ня­ю­щей фор­ми­ро­ва­ние и раз­ви­тие досу­го­вой моти­ва­ции личности.

Совре­мен­ные пси­хо­ло­ги­че­ские рабо­ты инте­гри­ру­ют вни­ма­ние как к внеш­ним, так и к внут­рен­ним фак­то­рам «бег­ства», кото­рое при­зна­ет­ся нор­ма­тив­ным меха­низ­мом, в той или иной сте­пе­ни свой­ствен­ным созна­нию чело­ве­ка. Име­ет место инте­рес к систе­ма­ти­за­ции про­яв­ле­ний эска­пиз­ма с выде­ле­ни­ем в нем адап­тив­ных и дез­адап­тив­ных, деструк­тив­ных черт. 

В насто­я­щее вре­мя фокус иссле­до­ва­ний сме­ща­ет­ся на изу­че­ние вза­и­мо­свя­зи эска­пиз­ма с фено­ме­ном видео­иг­ро­вой зави­си­мо­сти. Несмот­ря на оче­вид­ные плю­сы – рост кон­так­тов и объ­е­мов потреб­ля­е­мой инфор­ма­ции, фено­мен вир­ту­а­ли­за­ции накла­ды­ва­ет нега­тив­ный отпе­ча­ток на меж­лич­ност­ные отно­ше­ния, под­тал­ки­вая инди­ви­да «к доб­ро­воль­ной капи­ту­ля­ции перед соци­аль­ной жиз­нью в поль­зу искус­ствен­но создан­но­го вир­ту­аль­но­го кон­цеп­та» [6].

Осо­бен­но уяз­ви­мы в этом плане под­рост­ки, для кото­рых харак­тер­на потреб­ность в обще­нии [11]. Е.И. Иса­ев отме­ча­ет, что под­рост­кам важ­но реа­ли­зо­вать себя в пове­де­нии и во вза­и­мо­от­но­ше­ни­ях, овла­деть навы­ка­ми соци­аль­но­го вза­и­мо­дей­ствия [7, с. 281].

Рез­кий уход в вир­ту­аль­ный мир может нару­шить есте­ствен­ный про­цесс фор­ми­ро­ва­ния под­рост­ко­вой иден­тич­но­сти [10, с. 40]. Иссле­до­ва­ние И.В. Сул­та­но­вой и А.А. Мамо­но­вой пока­зы­ва­ет, что у 60% под­рост­ков с интер­нет-зави­си­мым пове­де­ни­ем пре­об­ла­да­ют «скрыт­ность, отчуж­ден­ность, недо­вер­чи­вость, необ­щи­тель­ность, замкну­тость, труд­но­сти в уста­нов­ле­нии меж­лич­ност­ных кон­так­тов» [21].

Е.Ю. Каза­ри­но­вой и А.Б. Хол­мо­го­ро­вой выяв­ле­но, что пока­за­те­ли интер­нет-зави­си­мо­сти на уровне тен­ден­ции выше у под­рост­ков по срав­не­нию со сту­ден­та­ми, име­ет место уве­ли­че­ние вре­ме­ни, про­во­ди­мо­го в интер­не­те, поте­ря кон­тро­ля над ним, когни­тив­ная погло­щен­ность про­ис­хо­дя­щим в интер­не­те [8]. Д.А. Клоч­не­ва эска­пизм рас­смат­ри­ва­ет в про­стран­стве под­рост­ко­вой суб­куль­ту­ры [9]. Пси­хо­ло­га­ми пред­став­лен стан­дар­ти­зи­ро­ван­ный вари­ант опрос­ни­ка «Индекс погру­жен­но­сти в интер­нет-сре­ду» для под­рост­ков [18].

М.И. Ели­се­е­ва, Е.Э. Кри­гер, опи­сы­вая осо­бен­но­сти дет­ско-роди­тель­ских отно­ше­ний сре­ди под­рост­ков, име­ю­щих зави­си­мость от онлайн-игр, отме­ча­ют дис­гар­мо­нич­ные отно­ше­ния как с мате­рью, так и с отцом [6]. А.А. Мас­ло­ва рас­смат­ри­ва­ет диа­лог под­рост­ка с вир­ту­аль­ным собе­сед­ни­ком как опо­сред­ство­ва­ние в раз­ви­тии ком­му­ни­ка­тив­ной ком­пе­тент­но­сти [13].

Эска­пизм в под­рост­ко­вом воз­расте мож­но рас­смат­ри­вать как уход, про­дик­то­ван­ный стрем­ле­ни­ем уйти от слож­ной, про­ти­во­ре­чи­вой действительности. 

В кон­тек­сте увле­че­ния видео­иг­ра­ми эска­пизм пред­став­ля­ет собой моти­ва­цию бег­ства от стра­ха жиз­ни и повсе­днев­ных труд­но­стей в вир­ту­аль­ные миры кибер­про­стран­ства. При низ­ком и сред­нем уровне эска­пиз­ма подоб­ная стра­те­гия выиг­рыш­на. Одна­ко при дли­тель­ной фик­са­ции пси­хи­че­ской энер­гии на вир­ту­аль­ных про­ек­ци­ях про­ис­хо­дит замет­ное иска­же­ние когни­тив­ных, эмо­ци­о­наль­ных и пове­ден­че­ских функ­ций, что со вре­ме­нем при­во­дит к фор­ми­ро­ва­нию видео­иг­ро­вой аддикции.

Под­рост­ко­вый воз­раст наи­бо­лее чув­стви­те­лен к вли­я­нию медиа­ре­сур­сов, эска­пиз­му, кото­рый дебю­ти­ру­ет на фоне иллю­зор­ных циф­ро­вых куми­ров. В стар­шем под­рост­ко­вом воз­расте раз­ви­ва­ет­ся спо­соб­ность к рефлек­сии, уси­ли­ва­ет­ся жела­ние понять само­го себя и достичь избран­но­го иде­а­ла [3]. Отве­том на рас­со­гла­со­ва­ние этих потреб­но­стей с воз­мож­но­стя­ми, задан­ны­ми жест­ки­ми рам­ка­ми реаль­ных жиз­нен­ных усло­вий, может стать экзи­стен­ци­аль­ное бег­ство в мир кибер­не­ти­че­ских абстракций. 

А.К. Стрель­цо­ва отме­ча­ет, что сего­дня у нас есть два пути: «пер­вый – убе­жать в реаль­ность, при­ду­ман­ную кем-то дру­гим, в сня­тый кем-то сери­ал об иде­аль­ной люб­ви или напи­сан­ную кем-то дру­гим видео­иг­ру, вто­рой – выду­мать эту новую реаль­ность само­му» [20]. Акту­аль­но изу­че­ние вза­и­мо­свя­зи фено­ме­на «бег­ства» с видео­иг­ро­вой зави­си­мо­стью в под­рост­ко­вом возрасте.

Материалы и методы

Базой иссле­до­ва­ния высту­пил ГПОУ ТО «Туль­ский сель­ско­хо­зяй­ствен­ный кол­ледж им. И.С. Ефа­но­ва». Все испы­ту­е­мые – под­рост­ки обо­их полов в воз­расте от 16 до 18 лет. В иссле­до­ва­нии при­ня­ли уча­стие 98 сту­ден­тов, из них – 56 деву­шек и 42 юно­ши. Диа­гно­сти­ка про­во­ди­лась в неболь­ших груп­пах по направ­ле­ни­ям под­го­тов­ки – «Пра­во и орга­ни­за­ция соци­аль­но­го обес­пе­че­ния», «Садо­во-пар­ко­вое и ланд­шафт­ное стро­и­тель­ство» и индивидуально.

Основ­ная гипо­те­за иссле­до­ва­ния: эска­пизм име­ет связь с видео­иг­ро­вой зави­си­мо­стью, а имен­но, чем выше уро­вень эска­пиз­ма, тем выше уро­вень раз­ви­тия видео­иг­ро­вой зависимости.

Част­ные гипо­те­зы исследования:

1. Эска­пизм име­ет связь со вре­ме­нем, кото­рое под­ро­сток затра­чи­ва­ет на видео­иг­ро­вой кон­тент: чем выше пара­метр эска­пиз­ма, тем боль­ше часов про­во­дит ребе­нок за игрой;
2. Эска­пизм име­ет связь с тре­вож­но­стью, а имен­но, чем выше уро­вень эска­пиз­ма, тем выше уро­вень лич­ност­ной тревожности;
3. Эска­пизм име­ет связь с раз­ви­ти­ем нега­тив­ных послед­ствий от игры, а имен­но, чем выше уро­вень эска­пиз­ма, тем силь­ней про­яв­ля­ют­ся нега­тив­ные послед­ствия от игры;
4. Эска­пизм име­ет связь с пред­по­чте­ни­ем «online-обще­ния», а имен­но, чем выше уро­вень эска­пиз­ма, тем чаще под­ро­сток при­бе­га­ет к ком­му­ни­ка­ции посред­ством циф­ро­вой среды.

Струк­ту­ра иссле­до­ва­ния вклю­чи­ла в себя сле­ду­ю­щие этапы:

1. Тео­ре­ти­че­ский ана­лиз мате­ри­а­ла, обоб­ще­ние име­ю­щих­ся иссле­до­ва­ний и зна­ний по про­бле­ме, классификация;
2. Эмпи­ри­че­ское исследование;
3. Коли­че­ствен­ная и каче­ствен­ная обра­бот­ка результатов.

Про­грам­ма диа­гно­сти­ки пред­став­ле­на сле­ду­ю­щи­ми методиками: 

• тест Тома­са А. Таке­ра (в адап­та­ции И.А. Коны­ги­ной) [14];
• тест «Общая шка­ла про­блем­но­го исполь­зо­ва­ния интер­не­та-3» (GPIUS-3) (А.А. Гера­си­мов, А.Б. Хол­мо­го­ро­ва) [4];
• тест «Шка­ла оцен­ки уров­ня реак­тив­ной и лич­ност­ной тре­вож­но­сти» Ч.Д. Спил­бер­га (в адап­та­ции Ю.Л. Хани­на) [15];
• анке­ти­ро­ва­ние на выяв­ле­ние при­мер­но­го вре­ме­ни, затра­чи­ва­е­мо­го детьми на видео­иг­ро­вой кон­тент (автор­ский вариант); 
• тест «Мето­ди­ка изме­ре­ния уров­ня выра­жен­но­сти эска­пиз­ма» (Т.Н. Савчен­ко, О.И. Теслав­ская, Е.В. Бело­вол, А.А. Кар­да­поль­це­ва) [19].

Науч­ные, мето­до­ло­ги­че­ские и мето­ди­че­ские осно­ва­ния про­грам­мы: про­грам­ма бази­ру­ет­ся на иссле­до­ва­нии про­бле­мы видео­иг­ро­вой зави­си­мо­сти, а так­же ее свя­зи с кон­цеп­ци­ей эска­пист­ско­го созна­ния (А.А. Бело­вол, Д.Г. Литин­ская, О.И. Теслав­ская, Е.О. Тру­фа­но­ва, Т.Н. Савчен­ко и др.).

Для ана­ли­за полу­чен­ных в ходе иссле­до­ва­ния дан­ных был при­ме­нен непа­ра­мет­ри­че­ский коэф­фи­ци­ент кор­ре­ля­ции К. Спир­ме­на с целью выяв­ле­ния свя­зи меж­ду пере­мен­ны­ми в ран­го­вой шка­ле. Для выяв­ле­ния вли­я­ния фак­то­ра пола на фор­ми­ро­ва­ние нега­тив­ных послед­ствий от игры был задей­ство­ван угло­вой кри­те­рий Фише­ра, поз­во­ля­ю­щий сопо­ста­вить два ряда выбо­роч­ных зна­че­ний по часто­те встре­ча­е­мо­сти признака.

Результаты исследования

Про­вер­ка выбор­ки на нор­маль­ность рас­пре­де­ле­ния при­зна­ка по шка­лам «тре­вож­ность» (лич­ност­ная) и «эска­пизм» пока­за­ла, что асим­мет­рия и экс­цесс по моду­лю боль­ше сво­их стан­дарт­ных оши­бок, что нагляд­но сви­де­тель­ству­ет о необ­хо­ди­мо­сти при­ме­не­ния непа­ра­мет­ри­че­ско­го коэф­фи­ци­ен­та кор­ре­ля­ции Спир­ме­на. Кор­ре­ля­ция меж­ду иссле­ду­е­мы­ми пара­мет­ра­ми, меди­а­ны при­ве­де­ны в табл. 1.

Таблица 1. Описательная статистика

Кор­ре­ля­ция меж­ду иссле­ду­е­мы­ми пара­мет­ра­ми при­ве­де­на в табл. 2.

Таблица 2. Показатели взаимосвязи (коэффициенты корреляции Спирмена) между исследуемыми параметрами

Ана­лиз вза­и­мо­свя­зи пара­мет­ров «тре­вож­ность» и «эска­пизм» пока­зал зна­чи­мый коэф­фи­ци­ент кор­ре­ля­ции (0,518), что сви­де­тель­ству­ет о нали­чии высо­ко­го уров­ня свя­зи меж­ду пред­став­лен­ны­ми переменными.

При рас­смот­ре­нии вза­и­мо­свя­зи уров­ня эска­пиз­ма со сте­пе­нью сфор­ми­ро­ван­но­сти уров­ня зави­си­мо­сти от видео­игр (и воз­мож­но­стью раз­ви­тия нега­тив­ных послед­ствий) по опрос­ни­ку Т.А. Таке­ра был выяв­лен зна­чи­мый коэф­фи­ци­ент кор­ре­ля­ции (0,381), что сви­де­тель­ству­ет о нали­чии высо­ко­го уров­ня свя­зи меж­ду дан­ны­ми переменными.

Уро­вень эска­пиз­ма име­ет высо­кий коэф­фи­ци­ент кор­ре­ля­ции (0,233) с раз­ви­ти­ем нега­тив­ных послед­ствий от игры (по опрос­ни­ку GPIUS-3), одна­ко свя­зи «бег­ства» с кри­те­ри­ем «пред­по­чте­ние online-обще­ния» выяв­ле­но не было.

При ана­ли­зе вза­и­мо­свя­зи уров­ня эска­пиз­ма со вре­ме­нем игры был выяв­лен зна­чи­мый коэф­фи­ци­ент кор­ре­ля­ции (0,427) на уровне р≤0,01, что сви­де­тель­ству­ет о нали­чии высо­ко­го уров­ня свя­зи меж­ду дан­ны­ми переменными.

Соглас­но рас­че­там, про­ве­ден­ным с помо­щью угло­во­го кри­те­рия Фише­ра, фак­тор пола не свя­зан с вели­чи­ной зна­че­ния при­зна­ка нали­чия нега­тив­ных послед­ствий от игры (эмпи­ри­че­ское зна­че­ние кри­те­рия нахо­дит­ся в зоне незначимости).

Обсуждение результатов

При рас­смот­ре­нии вза­и­мо­свя­зи уров­ня эска­пиз­ма со сте­пе­нью сфор­ми­ро­ван­но­сти уров­ня зави­си­мо­сти от видео­игр (и воз­мож­но­стью раз­ви­тия нега­тив­ных послед­ствий) по опрос­ни­ку Т.А. Таке­ра был выяв­лен зна­чи­мый коэф­фи­ци­ент кор­ре­ля­ции (0,381), что сви­де­тель­ству­ет о нали­чии высо­ко­го уров­ня свя­зи меж­ду дан­ны­ми пере­мен­ны­ми, а так­же под­твер­жда­ет основ­ную гипо­те­зу исследования.

На зна­чи­мом уровне под­твер­ди­лись и част­ные гипо­те­зы о свя­зи эска­пиз­ма с раз­ви­ти­ем нега­тив­ных послед­ствий от игры, тре­вож­но­стью и вре­ме­нем игры, одна­ко свя­зи «бег­ства» с кри­те­ри­ем «пред­по­чте­ние online-обще­ния» выяв­ле­но не было.

Резуль­та­ты про­ве­ден­но­го экс­пе­ри­мен­та во мно­гом под­твер­жда­ют дан­ные оте­че­ствен­ных и зару­беж­ных пуб­ли­ка­ций, посвя­щен­ных про­бле­ма­ти­ке эска­пиз­ма в кибер­про­стран­стве. Так, в рабо­те кос­вен­но под­твер­жда­ет­ся идея А.А. Гера­си­мо­вой и А.Б. Хол­мо­го­ро­вой об исполь­зо­ва­нии кибер­про­стран­ства как спо­со­бе совла­да­ния с нега­тив­ны­ми эмо­ци­я­ми [4, с. 68], а так­же тезис Е.В. Бело­вол и А.А. Кар­да­поль­це­вой о том, что «фор­ма “отри­ца­тель­но­го эска­пиз­ма”, … опре­де­ля­е­мо­го как уход от про­блем, пред­став­ля­ет собой защит­ную стра­те­гию избе­га­ния пуга­ю­щей, про­ти­во­ре­чи­вой реаль­но­сти» [1, с. 46].

Про­ве­ден­ная иссле­до­ва­тель­ская рабо­та согла­су­ет­ся и с более ран­ни­ми зару­беж­ны­ми нара­бот­ка­ми С.П. Дженг и К.И. Тен­га, кото­рые счи­та­ли эска­пизм фак­то­ром, инду­ци­ру­ю­щим стрем­ле­ние к уча­стию в ком­пью­тер­ной игре [27; 30], а так­же дан­ны­ми, при­ве­ден­ны­ми Х. Вер­ме­лин­ком, Х. Хатер­валь­дом и И. Май­е­ром, отме­чав­ши­ми роль эска­пиз­ма в игро­вой моти­ва­ции [29].

Инте­рес­но, что изу­че­ние ген­дер­но­го аспек­та не внес­ло суще­ствен­ных раз­ли­чий в резуль­та­ты иссле­до­ва­ния. Дан­ный вопрос нуж­да­ет­ся в более глу­бо­кой и тща­тель­ной проработке.

Нема­ло­важ­ным пред­став­ля­ет­ся отме­тить осо­бен­но­сти фор­ми­ро­ва­ния видео­иг­ро­вой зави­си­мо­сти у под­рост­ков со склон­но­стью к эска­пиз­му. К ним мож­но отне­сти следующие:

• эска­пизм пред­став­ля­ет собой моти­ва­цию бег­ства от стра­ха три­ви­аль­ной жиз­ни и повсе­днев­ных труд­но­стей в вир­ту­аль­ные миры кибер­про­стран­ства, при низ­ком и сред­нем уровне эска­пиз­ма подоб­ная стра­те­гия выиг­рыш­на, при дли­тель­ной фик­са­ции на обман­чи­вых вир­ту­аль­ных про­ек­ци­ях про­ис­хо­дит замет­ное иска­же­ние когни­тив­ных, эмо­ци­о­наль­ных и пове­ден­че­ских функ­ций, что со вре­ме­нем при­во­дит к фор­ми­ро­ва­нию видео­иг­ро­вой аддикции;
• отсут­ствие воле­во­го кон­тро­ля над коли­че­ством вре­ме­ни, про­во­ди­мым за ком­пью­тер­ной игрой, мож­но рас­смат­ри­вать в каче­стве мар­ке­ра и усло­вия для фор­ми­ро­ва­ния аддикта;
• в «груп­пе рис­ка» ока­зы­ва­ют­ся пре­иму­ще­ствен­но «чрез­мер­ные» эска­пи­сты с повы­шен­ным уров­нем лич­ност­ной тревожности;
• сни­же­ние рис­ков фор­ми­ро­ва­ния ком­пью­тер­но­го игро­во­го аддик­та путем умень­ше­ния вре­ме­ни, затра­чи­ва­е­мо­го под­рост­ка­ми на видео­иг­ро­вой кон­тент, а так­же созда­ния усло­вий для нор­ма­ли­за­ции внут­ри­се­мей­ных отношений;
• фор­ми­ро­ва­ние у под­рост­ков кон­струк­тив­ных моде­лей совла­да­ния со стрес­сом и ины­ми нега­тив­ны­ми переживаниями.

Некон­тро­ли­ру­е­мая тем­по­раль­ность игро­вых про­цес­сов, высту­па­ю­щая не столь­ко мар­ке­ром, сколь­ко усло­ви­ем фор­ми­ро­ва­ния аддик­та, тре­бу­ет поис­ка новых инстру­мен­тов для про­ве­де­ния про­фи­лак­ти­че­ской рабо­ты по пре­вен­ции раз­ви­тия видео­иг­ро­вой зави­си­мо­сти, а так­же фор­ми­ро­ва­нию у под­рост­ков более адап­тив­ных спо­со­бов совла­да­ния с фруст­ра­ци­ей и стрес­сом, исклю­ча­ю­щих транс­грес­сию созна­ния в мир вир­ту­аль­ных иллюзий.

Заключение

Эска­пизм опре­де­ля­ем в каче­стве свое­об­раз­но­го копин­га, к кото­ро­му ребе­нок при­бе­га­ет в ситу­а­ции рас­со­гла­со­ва­ния тре­бо­ва­ний и налич­ных жиз­нен­ных ресур­сов. При­ни­мая во вни­ма­ние нега­тив­ные послед­ствия, свя­зан­ные с чрез­мер­ной экс­плу­а­та­ци­ей дан­ной стра­те­гии в повсе­днев­ной жиз­ни, мы счи­та­ем, что основ­ной пси­хо­ло­го-педа­го­ги­че­ской про­бле­мой на дан­ном эта­пе явля­ет­ся созда­ние усло­вий для фор­ми­ро­ва­ния у ребен­ка адап­тив­ных спо­со­бов совла­да­ния с фруст­ра­ци­ей и неуда­ча­ми, т.е. алго­рит­мов, исклю­ча­ю­щих транс­грес­сию созна­ния в мир вир­ту­аль­ных иллюзий.

Сни­же­ние рис­ков раз­ви­тия видео­иг­ро­вой зави­си­мо­сти у под­рост­ков, склон­ных к высо­ко­му уров­ню эска­пиз­ма, воз­мож­но при соче­та­нии сле­ду­ю­щих пси­хо­ло­го-педа­го­ги­че­ских факторов: 

• реа­ли­за­ции инди­ви­ду­аль­но­го под­хо­да к каж­до­му ребенку; 
• фор­ми­ро­ва­нии опти­маль­ной стра­те­гии пове­де­ния через уча­стие под­рост­ка, склон­но­го к эска­пиз­му, в груп­по­вых фор­мах рабо­ты, направ­лен­ных на раз­ви­тие навы­ков пси­хо­ло­ги­че­ской саморегуляции; 
• осу­ществ­ле­нии пси­хо­ло­го-педа­го­ги­че­ско­го сопро­вож­де­ния на всех эта­пах иссле­до­ва­ния посред­ством инди­ви­ду­аль­ных кон­суль­та­ций (для роди­те­лей и педа­го­гов под­рост­ков, склон­ных к высо­кой сте­пе­ни эска­пиз­ма), исполь­зо­ва­нии эле­мен­тов арт-тера­пев­ти­че­ских и телес­но-ори­ен­ти­ро­ван­ных прак­тик для гар­мо­ни­за­ции пси­хо­эмо­ци­о­наль­но­го состо­я­ния подростка.

Литература

1. Бело­вол Е.В. Эска­пизм «хоро­ший» и эска­пизм «пло­хой»: эмпи­ри­че­ская вери­фи­ка­ция моде­ли // При­клад­ная юри­ди­че­ская пси­хо­ло­гия. 2018. № 4(45). С. 38–48.
2. Боль­шая акту­аль­ная поли­ти­че­ская энцик­ло­пе­дия / Под ред. А.В. Беля­ко­ва, О.А. Мат­вей­че­ва. М.: Экс­мо, 2009. 412 с.
3. Боста­но­ва Л.Ш., Боста­но­ва С.Н. Веду­щая дея­тель­ность и осо­бен­но­сти про­яв­ле­ния кон­фор­миз­ма в обще­нии под­рост­ков со взрос­лы­ми и сверст­ни­ка­ми // Про­бле­мы совре­мен­но­го педа­го­ги­че­ско­го обра­зо­ва­ния. 2018. № 64(4). С. 266–268.
4. Гера­си­мо­ва А.А., Хол­мо­го­ро­ва А.Б. Общая шка­ла про­блем­но­го исполь­зо­ва­ния интер­не­та: апро­ба­ция и вали­ди­за­ция в рос­сий­ской выбор­ке тре­тьей вер­сии опрос­ни­ка // Кон­суль­та­тив­ная пси­хо­ло­гия и пси­хо­те­ра­пия. 2018. Т. 26. № 3. С. 56–79.
5. Давы­дов О.Б. Фило­соф­ский аспект соци­аль­но­го эска­пиз­ма в эпо­ху вир­ту­аль­но­сти // Вест­ник Севе­ро-Восточ­но­го феде­раль­но­го уни­вер­си­те­та им. М.К. Аммо­со­ва. Том 12. № 2. C. 77–81.
6. Ели­се­е­ва М.И., Кри­гер Е.Э. Осо­бен­но­сти роди­тель­ско-дет­ских отно­ше­ний сре­ди под­рост­ков, име­ю­щих зави­си­мость от онлайн-игр [Элек­трон­ный ресурс] // Пси­хо­ло­го-педа­го­ги­че­ские иссле­до­ва­ния. 2021. Том 13. № 3. С. 51–67. DOI:10.17759/psyedu.2021130304
7. Иса­ев Е.И. Педа­го­ги­че­ская пси­хо­ло­гия. М.: Изда­тель­ство Юрайт, 2012. 347 с.
8. Каза­ри­но­ва Е.Ю., Хол­мо­го­ро­ва А.Б. Пред­по­чи­та­е­мый кон­тент в интер­не­те и соци­аль­ная тре­вож­ность как фак­то­ры интер­нет-зави­си­мо­сти у под­рост­ков и сту­ден­че­ской моло­де­жи [Элек­трон­ный ресурс] // Пси­хо­ло­го-педа­го­ги­че­ские иссле­до­ва­ния. 2021. Том 13. № 2. С. 123–139. DOI:10.17759/psyedu.2021130208
9. Клоч­не­ва Д.А. Эска­пизм в про­стран­стве под­рост­ко­вой суб­куль­ту­ры // Вест­ник нау­ки и обра­зо­ва­ния. 2020. № 23(101). С. 95–97.
10. Колес­ни­ко­ва Л.И. Интер­пре­та­ция зару­беж­но­го опы­та про­фи­лак­ти­ки видео­иг­ро­вой интер­нет-зави­си­мо­сти сре­ди рос­сий­ских под­рост­ков // Соци­аль­ная и спе­ци­аль­ная педа­го­ги­ка и пси­хо­ло­гия. 2019. № 38(57). С. 127–132.
11. Кон­цен П. Фана­тизм. Пси­хо­ана­лиз это­го ужас­но­го явле­ния. Харь­ков: Изда­тель­ство Гума­ни­тар­ный Центр, 2011. 388 с.
12. Литин­ская Д.Г. Типы совре­мен­но­го эска­пиз­ма и фено­мен экзи­стен­ци­аль­но­го эска­пиз­ма // Яро­слав­ский педа­го­ги­че­ский сбор­ник. 2012. Том 1. № 1. С. 308–311.
13. Мас­ло­ва А.А. Диа­лог под­рост­ка с вир­ту­аль­ным собе­сед­ни­ком как опо­сред­ство­ва­ние в раз­ви­тии ком­му­ни­ка­тив­ной ком­пе­тент­но­сти [Элек­трон­ный ресурс] // Пси­хо­ло­го-педа­го­ги­че­ские иссле­до­ва­ния. 2018. Том 10. № 2. С. 88–102. DOI:10.17759/psyedu.2018100208
14. Мето­ди­ка «Тест Тома­са А. Таке­ра (в адап­та­ции Коны­ги­ной И.А.)» / Прак­ти­че­ская пси­хо­ди­а­гно­сти­ка. Мето­ди­ки и тесты // Сост. Д.Я. Рай­го­род­ский. Сама­ра: Бахрах-М, 2001. С. 470–475.
15. Мето­ди­ка «Диа­гно­сти­ка само­оцен­ки Ч.Д. Спил­бер­га, Ю.Л. Хани­на» / Прак­ти­че­ская пси­хо­ди­а­гно­сти­ка. Мето­ди­ки и тесты. // Сост. Д.Я. Рай­го­род­ский. Сама­ра: Бахрах-М, 2001. С. 59–63.
16. Няти­на Н.В. Эска­пизм – откло­не­ние в соци­а­ли­за­ции моло­де­жи // Вест­ник Кем­ГУ. 2013. Том 1. № 2(54). С. 133–136.
17. Пол К. Циф­ро­вое искус­ство. М.: Изда­тель­ство Ад Мар­ги­нем Пресс, 2020. 272 с.
18. Регуш Л.А., Алек­се­е­ва Е.В., Вере­ти­на О.Р., Орло­ва А.В., Пежем­ская Ю.С. Индекс погру­жен­но­сти в интер­нет-сре­ду: стан­дар­ти­за­ция мето­ди­ки [Элек­трон­ный ресурс] // Пси­хо­ло­го-педа­го­ги­че­ские иссле­до­ва­ния. 2021. Том 13. № 3. С. 31–50. DOI:10.17759/psyedu.2021130303
19. Савчен­ко Т.Н., Оль­ки­на О.И., Бело­вол Е.В., Кар­да­поль­це­ва А.А., Голо­ви­на Г.М. Раз­ра­бот­ка мето­ди­ки диа­гно­сти­ки склон­но­сти к эска­пиз­му // Про­це­ду­ры и мето­ды экс­пе­ри­мен­таль­но-пси­хо­ло­ги­че­ских иссле­до­ва­ний / Отв. ред. В.А. Бара­бан­щи­ков. М.: Изда­тель­ство Инсти­ту­та пси­хо­ло­гии РАН, 2016. С. 100–
20. Стрель­цо­ва А.К. Гоген и Ван Гог: пути эска­пиз­ма // Искус­ство. 2021. № 1(616). С. 8–22.
21. Сул­та­но­ва И.Р., Мамо­но­ва А.А. Вли­я­ние лич­ност­ных харак­те­ри­стик детей под­рост­ко­во­го воз­рас­та на фор­ми­ро­ва­ние интер­нет-зави­си­мо­го пове­де­ния // Гума­ни­тар­ные нау­ки (г. Ялта). 2020. № 3(51). С. 168–175.
22. Тру­фа­но­ва Е.О. Эска­пизм и эска­пист­ское созна­ние: к опре­де­ле­нию поня­тий // Фило­со­фия и куль­ту­ра. 2012. № 3(51). С. 96–107.
23. Тру­фа­но­ва Е.О., Кар­да­поль­це­ва А.А., Бело­вол Е.В., Савчен­ко Т.Н. Эска­пизм как пред­мет иссле­до­ва­ния в совре­мен­ной науч­ной пси­хо­ло­гии // Пси­хо­ло­ги­че­ский жур­нал. 2017. Том 38. № 6. С. 52–64.
24. Шапин­ская Е.Н. Эска­пизм в про­стран­стве мас­со­вой куль­ту­ры // Яро­слав­ский педа­го­ги­че­ский вест­ник. 2019. № 1(106). С. 180–185.
25. Шапин­ская Е.Н. Эска­пизм в кибер­про­стран­стве: без­гра­нич­ные воз­мож­но­сти и новые опас­но­сти // Куль­ту­ро­ло­ги­че­ский жур­нал. 2013. № 2. С. 1–19.
26. Evans A. This virtual life. Escapism and simulation in our media world. London: Fusion Press, 2001. 288 p.
27. Jeng S.P., Teng C.I. Personality and motivations for playing online games // Behavior and Personality. 2008. № 8(36). P. 1053–
28. Knobloch-Westerwick S., Hastall M.R., Rossmann M. Coping or Escaping? Effects of Life Dissatisfaction on Selective Exposure // Communication Research. 2009. № 2(36). P. 207–228.
29. Warmelink H., Harteveld C., Mayer I. Press or Escape to play – deconstruction escapism in multiplayer gaming // DiGRA ’09 – Proceedings of the 2009 DiGRA International Conference: Breaking New Ground: Innovation in Games, Play, Practice and Theory: Brunel University. 2009. № P. 1–9.
30. Yee N. The demographics, motivations and derived experiences of users of massively-multiuser online graphical environments // Teleoperators and Virtual Environments. 2006. № 15. P. 309–329.

Об авторах

• Ксе­ния Сер­ге­ев­на Шала­ги­но­ва — кан­ди­дат пси­хо­ло­ги­че­ских наук, доцент кафед­ры пси­хо­ло­гии и педа­го­ги­ки, факуль­тет пси­хо­ло­гии, Туль­ский госу­дар­ствен­ный педа­го­ги­че­ский уни­вер­си­тет им. Л.Н. Тол­сто­го (ФГБОУ ВО ТГПУ им. Л.Н. Тол­сто­го), Пред­се­да­тель Туль­ско­го реги­о­наль­но­го отде­ле­ния Феде­ра­ции пси­хо­ло­гов обра­зо­ва­ния Рос­сии. Про­фес­сор Рос­сий­ской ака­де­мии есте­ство­зна­ния., Тула, Россия.
• Еле­на Вик­то­ров­на Деки­на — кан­ди­дат пси­хо­ло­ги­че­ских наук, доцент кафед­ры пси­хо­ло­гии и педа­го­ги­ки, ФГБОУ ВО «Туль­ский госу­дар­ствен­ный педа­го­ги­че­ский уни­вер­си­тет им. Л.Н. Тол­сто­го» (ФГБОУ ВО ТГПУ им. Л.Н. Тол­сто­го), Доцент Вол­го­град­ской гума­ни­тар­ной ака­де­мии про­фес­си­о­наль­ной под­го­тов­ки спе­ци­а­ли­стов соци­аль­ной сфе­ры. Экс­перт-прак­тик Наци­о­наль­но­го иссле­до­ва­тель­ско­го инсти­ту­та допол­ни­тель­но­го обра­зо­ва­ния и про­фес­си­о­наль­но­го обу­че­ния. Экс­перт интер­нет-про­ек­та «Элек­трон­ная науч­но-обра­зо­ва­тель­ная биб­лио­те­ка «Совре­мен­ные обра­зо­ва­тель­ные тех­но­ло­гии в соци­аль­ной сфе­ре, Тула, Россия.
• Дарья Андре­ев­на Клоч­не­ва — маги­странт, ФГБОУ ВО «Туль­ский госу­дар­ствен­ный педа­го­ги­че­ский уни­вер­си­тет им. Л.Н. Тол­сто­го» (ФГБОУ ВО ТГПУ им. Л.Н. Тол­сто­го), педа­гог-пси­хо­лог, ГПОУ ТО «Туль­ский сель­ско­хо­зяй­ствен­ный кол­ледж им. И.С. Ефа­но­ва», Тула, Россия.

Смот­ри­те также:

• Боча­вер А.А., Доку­ка С.В., Сивак Е.В., Смир­нов И.Б. Исполь­зо­ва­ние соци­аль­ных сетей в интер­не­те и депрес­сив­ная симп­то­ма­ти­ка у подростков
• Вой­скун­ский А.Е., Сол­да­то­ва Г.У. Эпи­де­мия оди­но­че­ства в циф­ро­вом обще­стве: хики­ко­мо­ри как куль­тур­но-пси­хо­ло­ги­че­ский феномен
• Тру­фа­но­ва Е.О. При­ват­ное и пуб­лич­ное в циф­ро­вом про­стран­стве: раз­мы­ва­ние границ
• Эска­пизм или вза­и­мо­дей­ствие? Харак­те­ри­сти­ки под­рост­ков, фор­ми­ру­ю­щих близ­кие вза­и­мо­от­но­ше­ния в интернете