Польская Н.А., Якубовская Д.К. Влияние социальных сетей на самоповреждающее поведение у подростков

П

Тема­ти­ка само­по­вре­жда­ю­ще­го пове­де­ния (СП) широ­ко обсуж­да­ет­ся в соци­аль­ных сетях, где она пред­став­ле­на как в обще­до­ступ­ном кон­тен­те, так и в закры­тых груп­пах. СП рас­смат­ри­ва­ет­ся в рам­ках пси­хи­ат­ри­че­ских про­блем и свя­зы­ва­ет­ся с тре­во­гой, депрес­си­ей, про­бле­ма­ми пове­де­ния и лич­ност­ны­ми рас­строй­ства­ми; интер­пре­ти­ру­ет­ся как спо­соб выра­же­ния пси­хо­ло­ги­че­ских про­блем и спо­соб само­вы­ра­же­ния, как спо­соб ком­му­ни­ка­ции и поис­ка помощи. 

Соци­аль­ные сети игра­ют неод­но­знач­ную роль как в раз­ви­тии, так и в пре­кра­ще­нии само­по­вре­жде­ний. С одной сто­ро­ны, они предо­став­ля­ют воз­мож­ность ком­му­ни­ка­ции, обме­на инфор­ма­ци­ей и полу­че­ния под­держ­ки. С дру­гой сто­ро­ны, визу­аль­ный и тек­сто­вый кон­тент может вызвать инте­рес и спо­соб­ство­вать закреп­ле­нию СП, а участ­ни­ки таких тема­ти­че­ских сооб­ществ могут стать жерт­вой раз­лич­ных форм агрес­сии, мани­пу­ли­ро­ва­ния и пре­сле­до­ва­ния в соци­аль­ных сетях.

В дан­ной ста­тье на осно­ве обзо­ра иссле­до­ва­ний обоб­ще­ны содер­жа­тель­ные осо­бен­но­сти про­бле­ма­ти­ки само­по­вре­жде­ния в сете­вых сооб­ще­ствах, рас­смот­ре­ны спе­ци­фи­ка СП в вир­ту­аль­ной сре­де и осо­бен­но­сти язы­ка, исполь­зу­е­мо­го в вир­ту­аль­ном дис­кур­се самоповреждения.

Цифровая социализация, виртуальная идентичность и психическое здоровье подростков

С каж­дым годом ауди­то­рия интер­нет-поль­зо­ва­те­лей рас­ши­ря­ет­ся, во мно­гом за счет раз­ви­тия соци­аль­ных сетей [1; 5; 10; 24]. Соци­аль­ные сети предо­став­ля­ют воз­мож­ность создать лич­ную стра­ни­цу и общать­ся с дру­ги­ми поль­зо­ва­те­ля­ми, часто незна­ко­мы­ми чело­ве­ку в реаль­ной жиз­ни. Соглас­но оте­че­ствен­ным иссле­до­ва­ни­ям, более 75% рос­сий­ских под­рост­ков стар­ше 13 лет еже­днев­но поль­зу­ют­ся Интер­не­том и име­ют акка­ун­ты в соци­аль­ных сетях [11]. Сре­ди аме­ри­кан­ских под­рост­ков заре­ги­стри­ро­ва­ны хотя бы в одной соци­аль­ной сети 81%, а 24% гово­рят о посто­ян­ном исполь­зо­ва­нии Интер­не­та [24].

Высо­кая вовле­чен­ность в раз­ные фор­мы интер­нет-актив­но­сти свя­за­на с раз­ви­ти­ем лич­но­сти под­рост­ка, его соци­а­ли­за­ци­ей и фор­ми­ро­ва­ни­ем иден­тич­но­сти. Циф­ро­вые тех­но­ло­гии, как зна­ко­вая систе­ма совре­мен­ной куль­ту­ры, опо­сре­ду­ют новое пси­хо­ло­ги­че­ское изме­ре­ние — вир­ту­аль­ную или сете­вую иден­тич­ность [1; 2], кото­рая не обя­за­тель­но тож­де­ствен­на иден­тич­но­сти в реаль­ной жиз­ни, а спектр онлайн-вза­и­мо­дей­ствий широ­ко варьи­ру­ет­ся — от обще­ния исклю­чи­тель­но со зна­ко­мы­ми людь­ми до ком­му­ни­ка­ции с мно­го­мил­ли­он­ной ауди­то­ри­ей — в зави­си­мо­сти от целей поль­зо­ва­те­ля и сте­пе­ни попу­ляр­но­сти кон­крет­но­го акка­ун­та. Эти усло­вия созда­ют осо­бое про­стран­ство, обла­да­ю­щее спо­соб­но­стью как к пози­тив­но­му, так и к нега­тив­но­му вли­я­нию на пси­хи­че­ское здоровье.

Рис­ки пси­хо­па­то­ло­гии, кото­рые несет в себе инфор­ма­ци­он­ная соци­а­ли­за­ция [4], зача­стую свя­за­ны с некон­тро­ли­ру­е­мым пре­бы­ва­ни­ем в Сети, спе­ци­фи­че­ским кон­тен­том и той инфор­ма­ци­ей, кото­рая может небла­го­при­ят­ным обра­зом ска­зы­вать­ся на пси­хи­че­ском здо­ро­вье [3; 12; 13; 17; 29]. Так, в иссле­до­ва­нии с уча­сти­ем канад­ских под­рост­ков (N=753), наце­лен­ном на опре­де­ле­ние вза­и­мо­свя­зи меж­ду рис­ка­ми мани­фе­ста­ции пси­хи­че­ско­го забо­ле­ва­ния и коли­че­ством вре­ме­ни, про­во­ди­мом онлайн, 16,9% уче­ни­ков ука­за­ли на неудо­вле­тво­ри­тель­ное пси­хи­че­ское состо­я­ние; 26,4% — на нере­а­ли­зо­ван­ную потреб­ность в пси­хо­ло­ги­че­ской помо­щи; 23,4% — на высо­кий уро­вень испы­ты­ва­е­мо­го стрес­са; 12,5% сооб­щи­ли о суи­ци­даль­ных мыс­лях [29]. Было выяв­ле­но, что при нали­чии нере­а­ли­зо­ван­ной потреб­но­сти в пси­хо­ло­ги­че­ской помо­щи вре­мя, про­во­ди­мое в соци­аль­ных сетях, уве­ли­чи­ва­ет­ся. Повы­шен­ная актив­ность в соци­аль­ных сетях (более 2 часов в день) кор­ре­ли­ро­ва­ла с неудо­вле­тво­ри­тель­ным соб­ствен­ным пси­хи­че­ским состо­я­ни­ем, стрес­сом и суи­ци­даль­ны­ми мыс­ля­ми [29].

С одной сто­ро­ны, вир­ту­аль­ная иден­тич­ность откры­ва­ет новый пласт ранее недо­ступ­ных воз­мож­но­стей — ско­рость и, по сути, без­гра­нич­ность вир­ту­аль­но­го обще­ния, созда­ние жела­е­мых (улуч­шен­ных) «вер­сий себя», прак­ти­че­ски мгно­вен­ное полу­че­ние любой спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ной инфор­ма­ции, огром­ные ресур­сы для новых зна­ний и само­раз­ви­тия. С дру­гой сто­ро­ны, интер­нет-сре­да в неко­то­рых слу­ча­ях может быть опас­ной для здо­ро­вья и бла­го­по­лу­чия чело­ве­ка, вво­дя в заблуж­де­ние, дез­ин­фор­ми­руя, усу­губ­ляя эмо­ци­о­наль­ные и лич­ност­ные про­бле­мы, побуж­дая поль­зо­ва­те­ля к деструк­тив­ным и ауто­де­струк­тив­ным мыс­лям и поступ­кам. Одной из форм ауто­де­струк­ции явля­ет­ся само­по­вре­жда­ю­щее поведение.

Самоповреждающее поведение и Интернет

Само­по­вре­жда­ю­щее пове­де­ние (СП) явля­ет­ся рас­про­стра­нен­ной про­бле­мой во всем мире. Несу­и­ци­даль­ное СП часто носит повто­ря­ю­щий­ся харак­тер и при этом явля­ет­ся важ­ным пре­дик­то­ром суи­ци­даль­ных попы­ток, само­убий­ства и преж­де­вре­мен­ной смер­ти. Юное насе­ле­ние стра­да­ет от СП осо­бен­но часто [6; 7; 8; 24; 27; 34; 36]. По дан­ным раз­ных иссле­до­ва­те­лей, от 5 до 23—38% респон­ден­тов под­рост­ко­во­го и юно­ше­ско­го воз­рас­та нано­сят само­по­вре­жде­ния [6; 7]. Как пра­ви­ло, это само­по­ре­зы, рас­ца­ра­пы­ва­ние кожи и уда­ры по соб­ствен­но­му телу [27]. По резуль­та­там наших иссле­до­ва­ний, выпол­нен­ных на рос­сий­ской выбор­ке (N=643), от 10 до 14% стар­ших школь­ни­ков и сту­ден­тов ука­за­ли на один слу­чай само­по­ре­зов, а 3% отме­ти­ли высо­кую часто­ту само­по­ре­зов [6; 7].

В науч­ной пери­о­ди­ке дис­кус­сия о вли­я­нии Интер­не­та на СП ведет­ся с нача­ла двух­ты­сяч­ных. Изна­чаль­но попу­ляр­ность тема­ти­ки само­по­вре­жде­ния в интер­нет-сре­де объ­яс­ня­лась тем, что СП наи­бо­лее рас­про­стра­не­но в моло­деж­ных суб­куль­ту­рах [35], а моло­дые люди, осо­бен­но те, кто нано­сит себе повре­жде­ния, склон­ны боль­ше поль­зо­вать­ся Интер­не­том и, в част­но­сти, чата­ми [25]. На осно­ве ана­ли­за кон­тен­та, свя­зан­но­го с само­по­вре­жде­ни­я­ми, а имен­но днев­ни­ков и фору­мов, было уста­нов­ле­но, что интер­нет-обще­ние ока­зы­ва­ет под­держ­ку под­рост­кам, чув­ству­ю­щим себя изо­ли­ро­ван­но в ситу­а­ции пере­жи­ва­ния про­блем, свя­зан­ных с само­по­вре­жде­ни­ем. Одна­ко обсуж­де­ние СП может его уси­ли­вать, как по часто­те, так и по исполь­зо­ва­нию ранее неиз­вест­ных (и потен­ци­аль­но леталь­ных) спо­со­бов само­по­вре­жде­ния [34].

На сего­дняш­ний день дис­курс о СП и то, как он раз­во­ра­чи­ва­ет­ся в раз­ных сете­вых сооб­ще­ствах, оста­ет­ся акту­аль­ным и вызы­ва­ю­щим бес­по­кой­ство [9]. Так, напри­мер, срав­ни­вая чис­ло пуб­ли­ка­ций о само­по­вре­жде­ни­ях на плат­фор­ме Инста­грам за 2014—2015 гг. иссле­до­ва­те­ли отме­ти­ли их рост: с 1,7 мил­ли­о­на пуб­ли­ка­ций в 2014 г. до более чем 2,4 мил­ли­о­на в 2015 г., что сви­де­тель­ству­ет о вну­ши­тель­ном раз­ме­ре англо­языч­но­го Инста­грам-сооб­ще­ства, посвя­щен­но­го тема­ти­ке само­по­вре­жде­ния [26].

До сих пор лишь немно­гие из под­рост­ков и моло­дых людей, откры­то сооб­ща­ю­щих о сво­их само­по­вре­жде­ни­ях в сети, обра­ща­ют­ся за про­фес­си­о­наль­ной помо­щью, в свя­зи с чем воз­ни­ка­ет необ­хо­ди­мость в поис­ке и иссле­до­ва­нии аль­тер­на­тив­ных форм под­держ­ки. Так­же сохра­ня­ет­ся мне­ние, что под­рост­ки с исто­ри­ей само­по­вре­жде­ния оста­ют­ся более актив­ны­ми поль­зо­ва­те­ля­ми интер­нет-ресур­сов по срав­не­нию с под­рост­ка­ми без подоб­ных про­блем [24]. В свя­зи с этим изу­че­ние онлайн-актив­но­сти моло­дых людей с СП пред­став­ля­ет­ся необ­хо­ди­мым инстру­мен­том для пони­ма­ния спе­ци­фи­ки его раз­ви­тия сре­ди под­рост­ков и молодежи.

Онлайн-активность как фактор риска самоповреждающего поведения

Онлайн-актив­ность может высту­пать в каче­стве фак­то­ра рис­ка СП, в неко­то­рых слу­ча­ях уси­ли­вая или про­во­ци­руя болез­нен­ные эмо­ци­о­наль­ные реак­ции у под­рост­ков, вызы­вая нару­ше­ния само­оцен­ки и пове­де­ния. Это может быть свя­за­но с про­бле­ма­ми пси­хи­че­ско­го здо­ро­вья под­рост­ков (напри­мер, эмо­ци­о­наль­ные и пове­ден­че­ские рас­строй­ства). В неко­то­рых слу­ча­ях онлайн-актив­ность уси­ли­ва­ет тре­вож­ное отно­ше­ние к соб­ствен­но­му телу, в целом харак­тер­ное для под­рост­ко­во­го и юно­ше­ско­го воз­рас­та и в отдель­ных слу­ча­ях при­об­ре­та­ю­щее осо­бую остро­ту. В сете­вых сооб­ще­ствах для эмо­ци­о­наль­но уяз­ви­мых под­рост­ков, каки­ми явля­ют­ся под­рост­ки с СП, высок риск ока­зать­ся жерт­вой кибер­бул­лин­га. Кро­ме того, в онлайн-сре­де могут пря­мо или кос­вен­но поощ­рять­ся инте­рес к небез­опас­ным фор­мам пове­де­ния и экс­пе­ри­мен­ти­ро­ва­ние с раз­ны­ми фор­ма­ми риска.

Эмо­ци­о­наль­ные и пове­ден­че­ские рас­строй­ства. Под­рост­ки с про­бле­ма­ми пси­хи­че­ско­го здо­ро­вья неред­ко исполь­зу­ют Интер­нет как сред­ство для обще­ния и поис­ка соб­ствен­ной иден­тич­но­сти, видя в онлайн-актив­но­сти воз­мож­но­сти для регу­ля­ции сво­е­го настроения.

В иссле­до­ва­нии онлайн-пове­де­ния под­рост­ков с депрес­си­ей (N=23), про­ве­ден­ном в Питс­бур­ге в 2017 г., было отме­че­но, что прак­ти­че­ски все под­рост­ки исполь­зо­ва­ли соци­аль­ные сети и у боль­шин­ства были акка­ун­ты в несколь­ких сетях одно­вре­мен­но. В каче­стве пози­тив­ных эффек­тов онлайн-актив­но­сти, спо­соб­ству­ю­щих улуч­ше­нию настро­е­ния, под­рост­ки назва­ли воз­мож­ность досту­па к раз­вле­ка­тель­но­му и юмо­ри­сти­че­ско­му кон­тен­ту, поиск инте­ре­су­ю­щей инфор­ма­ции, кон­такт с людь­ми со схо­жи­ми инте­ре­са­ми, дру­зья­ми и род­ствен­ни­ка­ми, так­же воз­мож­ность полу­чить помощь от дру­гих людей, стра­да­ю­щих от депрес­сии или суи­ци­даль­ных мыс­лей. К нега­тив­ным послед­стви­ям онлайн-актив­но­сти были отне­се­ны эпи­зо­ды столк­но­ве­ния с тре­во­жа­щим кон­тен­том, каса­ю­щим­ся само­по­вре­жда­ю­ще­го пове­де­ния, рас­стройств пище­во­го пове­де­ния, кибер­бул­лин­га и раз­ных видов рис­ко­ван­но­го пове­де­ния. Респон­ден­ты заяви­ли о таком фено­мене, как «стресс-постинг» — жела­ние опуб­ли­ко­вать кон­тент с целью выпу­стить гнев или дру­гие нега­тив­ные эмо­ции и полу­чить сло­ва помо­щи или уте­ше­ния от дру­гих участ­ни­ков соци­аль­ной сети [28].

На нега­тив­ные эффек­ты вли­я­ния инфор­ма­ции о СП (вклю­чая изоб­ра­же­ния само­по­вре­жде­ний), пред­став­лен­ной в тра­ди­ци­он­ных и онлайн медиа, на фору­мах, в соци­аль­ных сетях и дру­гих источ­ни­ках, ука­зы­ва­ют авто­ры дру­го­го иссле­до­ва­ния [37]. На осно­ве опро­са под­рост­ков с СП (N=90, 12—17 лет, кли­ни­че­ская выбор­ка) было выяв­ле­но, что паци­ен­ты впер­вые уви­де­ли изоб­ра­же­ние само­по­вре­жде­ний в воз­расте неполных

один­на­дцать лет. 87% паци­ен­тов уви­де­ли акт само­по­вре­жде­ния рань­ше, чем нача­ли нано­сить себе повре­жде­ния. Само­по­ре­зы в этой груп­пе под­рост­ков яви­лись самым рас­про­стра­нен­ным спо­со­бом само­по­вре­жде­ния (81,1%), при этом 76,7% сооб­щи­ли об исполь­зо­ва­нии сра­зу несколь­ких спо­со­бов само­по­вре­жде­ния [37].

Тре­вож­ное отно­ше­ние к телу. Не менее зна­чи­мым нега­тив­ным фак­то­ром, потен­ци­аль­но веду­щим к сни­же­нию само­оцен­ки и раз­ви­тию само­по­вре­жда­ю­ще­го пове­де­ния, явля­ет­ся вли­я­ние соци­аль­ных сетей на фор­ми­ро­ва­ние нере­а­ли­стич­ных пред­став­ле­ний о внеш­но­сти и тре­вож­но­го отно­ше­ния к соб­ствен­но­му телу в свя­зи с совре­мен­ной иде­а­ли­за­ци­ей и соци­аль­ной нор­ма­ли­за­ци­ей «худо­го» тела. Так, анке­ти­ро­ва­ние стар­ших школь­ни­ков, исполь­зу­ю­щих Facebook, выяви­ло более тре­вож­ное отно­ше­ние к соб­ствен­но­му телу по срав­не­нию со школь­ни­ка­ми, не исполь­зу­ю­щи­ми эту соци­аль­ную сеть [24]. Девуш­ки, исполь­зу­ю­щие Facebook, чаще дру­гих демон­стри­ру­ют стрем­ле­ние к чрез­мер­ной худо­бе и мень­шую удо­вле­тво­рен­ность соб­ствен­ным весом. [33]. Экс­пе­ри­мен­таль­ное иссле­до­ва­ние 2018 г. пока­за­ло, что про­смотр отре­дак­ти­ро­ван­ных, дове­ден­ных до совер­шен­ства фото­гра­фий жен­щин в соци­аль­ных сетях уве­ли­чи­вал уро­вень неудо­вле­тво­рен­но­сти телом сре­ди деву­шек под­рост­ко­во­го воз­рас­та. [22]. В то же вре­мя нега­тив­ное вли­я­ние соци­аль­ных сетей на отно­ше­ние к телу затра­ги­ва­ет не толь­ко жен­ское насе­ле­ние. В иссле­до­ва­нии, выпол­нен­ном в попу­ля­ции дат­ских под­рост­ков, была выяв­ле­на оди­на­ко­во зна­чи­мая зави­си­мость обра­за тела от сте­пе­ни вовле­чен­но­сти в соци­аль­ные сети сре­ди юно­шей и деву­шек [19].

Кибер­бул­линг. Дру­гим нега­тив­ным фак­то­ром исполь­зо­ва­ния соци­аль­ных сетей явля­ет­ся риск кибер­бул­лин­га. «Кибер­бул­линг — агрес­сив­ное и наме­рен­ное повто­ря­ю­ще­е­ся пове­де­ние чело­ве­ка или груп­пы людей с исполь­зо­ва­ни­ем элек­трон­ных форм обще­ния по отно­ше­нию к жерт­ве, не спо­соб­ной посто­ять за себя» [24]. Кибер­бул­линг может вли­ять на раз­ви­тие депрес­сии, низ­кую само­оцен­ку, пове­ден­че­ские про­бле­мы, упо­треб­ле­ние нар­ко­ти­че­ских веществ, суи­ци­даль­ные попыт­ки, как у жерт­вы, так и у агрес­со­ра [31]. Отме­че­но, что от 10 до 40% под­рост­ков стал­ки­ва­ют­ся с кибер­бул­лин­гом и по неко­то­рым дан­ным суще­ству­ет кор­ре­ля­ция меж­ду кибер­бул­лин­гом и раз­ви­ти­ем само­по­вре­жда­ю­ще­го и суи­ци­даль­но­го пове­де­ния сре­ди жертв [21]. Кибер­бул­линг более опа­сен, чем бул­линг в реаль­ной жиз­ни — бул­линг через Интер­нет повы­ша­ет риск суи­ци­даль­ных мыс­лей в 3,12 раз, в то вре­мя как бул­линг при лич­ном вза­и­мо­дей­ствии — в 2,16 раз.

Раз­ные фор­мы рис­ко­ван­но­го пове­де­ния. При исполь­зо­ва­нии соци­аль­ных сетей под­рост­ки могут под­верг­нуть­ся неже­ла­тель­ной рекла­ме вре­дя­щих здо­ро­вью веществ, таких как алко­голь, табак, сме­си для куре­ния, а так­же столк­нуть­ся с секс-пре­ступ­ни­ка­ми, исполь­зу­ю­щи­ми соци­аль­ные сети с целью уста­нов­ле­ния кон­так­та с несо­вер­шен­но­лет­ни­ми. Все пере­чис­лен­ные нега­тив­ные фак­то­ры могут повли­ять на раз­ви­тие или уси­ле­ние суи­ци­даль­ных мыс­лей и СП.

Дан­лоп (S.M. Dunlop) с соав­то­ра­ми про­ве­ли иссле­до­ва­ние с целью уста­нов­ле­ния спе­ци­фи­ки вли­я­ния инфор­ма­ции суи­ци­даль­ной тема­ти­ки с раз­лич­ных онлайн-плат­форм (вклю­чая новост­ные сай­ты, фору­мы и соци­аль­ные сети) на раз­ви­тие суи­ци­даль­ных идей у моло­де­жи [20]. Око­ло 719 чело­век в воз­расте от 14 до 24 лет были опро­ше­ны два­жды с годич­ным пере­ры­вом. Респон­ден­тов спра­ши­ва­ли, зна­ко­мы ли они с кем-нибудь, совер­шив­шим само­убий­ство или попыт­ку само­убий­ства, чув­ство­ва­ли ли они грусть или безыс­ход­ность доль­ше двух недель под­ряд, появ­ля­лись ли у них навяз­чи­вые мыс­ли о суи­ци­де в тече­ние послед­не­го года. Во вре­мя повтор­но­го опро­са у респон­ден­тов узна­ва­ли о наи­бо­лее исполь­зу­е­мых соци­аль­ных сетях и отдель­но — из како­го источ­ни­ка или от кого инфор­ма­ция о чьем-то суи­ци­де была полу­че­на (род­ствен­ни­ки или зна­ко­мые, новост­ные изда­ния, видео-сай­ты или соци­аль­ные сети). 79% опро­шен­ных узна­ва­ли об акте само­убий­ства от род­ствен­ни­ков или из газет, при этом 59% так­же полу­ча­ли инфор­ма­цию из онлайн-ресур­сов. Моло­дые респон­ден­ты отме­ча­ли соци­аль­ные сети и видео-сай­ты как рас­про­стра­нен­ные ресур­сы для полу­че­ния таких ново­стей. Несмот­ря на ука­зан­ную попу­ляр­ность всех онлайн-ресур­сов как источ­ни­ка инфор­ма­ции о суи­ци­даль­ных актах, вза­и­мо­связь с ростом суи­ци­даль­ных мыс­лей была обна­ру­же­на толь­ко в отно­ше­нии онлайн-фору­мов [20].

Таким обра­зом, сама онлайн-сре­да и сете­вые сооб­ще­ства могут ослож­нять име­ю­щи­е­ся про­бле­мы с пси­хи­че­ским здо­ро­вьем, уси­ли­вать пси­хо­ло­ги­че­скую уяз­ви­мость под­рост­ка — тре­вож­ность, недо­воль­ство соб­ствен­ной внеш­но­стью, подав­лен­ность и т. п. — через кон­тент, потреб­ляя кото­рый под­ро­сток может чув­ство­вать себя пре­сле­ду­е­мым, в опас­но­сти, оди­но­ким, поки­ну­тым, без­за­щит­ным. Пря­мая или скры­тая рекла­ма рис­ко­ван­но­го пове­де­ния, трав­ля в сети — это то, что, поми­мо пси­хо­ло­ги­че­ских и пси­хо­па­то­ло­ги­че­ских про­блем, вызы­ва­ет и дей­ствия ауто­де­струк­тив­ной направ­лен­но­сти, вклю­чая несу­и­ци­даль­ные самоповреждения.

Язык самоповреждения: хештеги, изображения и комментарии

Язык, исполь­зу­е­мый в Интер­не­те по тема­ти­ке само­по­вре­жде­ний, име­ет свою спе­ци­фи­ку, с опре­де­лен­ной тер­ми­но­ло­ги­ей и семан­ти­кой. Попыт­ки фено­ме­но­ло­ги­че­ски опи­сать его пред­став­ле­ны в иссле­до­ва­ни­ях СП-сооб­ществ, суще­ству­ю­щих на раз­ных плат­фор­мах — Инста­грам, Фейс­бук, Трам­блер, Ютьюб и др. [14; 16; 18; 23; 26; 30].

Этот язык может быть оха­рак­те­ри­зо­ван через ана­лиз 1) хеш­те­гов, 2) изоб­ра­же­ний и 3) ком­мен­та­ри­ев, свя­зан­ных с тема­ти­кой самоповреждения.

Хеш­те­ги. Во мно­гих соци­аль­ных сетях для поис­ка соот­вет­ству­ю­щих тем и еди­но­мыш­лен­ни­ков исполь­зу­ют­ся клю­че­вые сло­ва, или хеш­те­ги. Мно­гие хеш­те­ги неоче­вид­ны, часто замас­ки­ро­ва­ны под более ней­траль­ные сло­ва или выра­же­ния и содер­жат осо­бый смысл толь­ко для зна­ю­щих поль­зо­ва­те­лей. Систе­ма хеш­те­гов по теме СП измен­чи­ва, заву­а­ли­ро­ва­на и неод­но­род­на, что дела­ет невоз­мож­ным кон­троль над кон­тен­том. Она объ­еди­ня­ет раз­ные по напи­са­нию поис­ко­вые запро­сы. Пря­мые хеш­те­ги — пря­мые ука­за­ния на само­по­вре­жде­ния (напри­мер, #selfharm) — часто попа­да­ют под запрет, поэто­му появ­ля­ют­ся хеш­те­ги с узна­ва­е­мым, но наме­рен­но иска­жен­ным сло­вом — эрра­ти­вом (напри­мер, #selfharmm, #selfharmmm) [26]. Так­же мож­но выде­лить груп­пу хеш­те­гов со скры­тым смыс­лом (напри­мер, #MySecretFamily — моя тай­ная семья), объ­еди­ня­ю­щих целую груп­пу неоче­вид­ных хеш­те­гов, где опре­де­лен­ное пове­де­ние или рас­строй­ство, ассо­ци­и­ро­ван­ное с СП, обо­зна­ча­ет­ся рас­про­стра­нен­ным чело­ве­че­ским име­нем. Напри­мер, #Ana для обо­зна­че­ния ано­рек­сии; #Cat — поре­зов при СП; #Deb — депрес­сии; #Sue — суи­ци­даль­ных мыс­лей или наме­ре­ний. Суще­ство­ва­ние осо­бо­го язы­ка, идея сек­рет­но­го обще­ства (один из рас­про­стра­нен­ных хеш­те­гов — #Secretsociety) может созда­вать допол­ни­тель­ные моти­ва­ции для потен­ци­аль­но­го поль­зо­ва­те­ля. Такие хеш­те­ги поз­во­ля­ют отра­зить свою при­част­ность к сооб­ще­ству на лич­ной стра­ни­це, оста­ва­ясь при этом неви­ди­мы­ми для непо­свя­щен­ной части поль­зо­ва­те­лей [26].

Исполь­зо­ва­ние для поис­ка и пуб­ли­ка­ции хеш­те­гов со скры­тым смыс­лом, осо­бен­но, когда речь идет о широ­ко рас­про­стра­нен­ных в обы­ден­ном язы­ке сло­вах, зна­чи­тель­но рас­ши­ря­ет ауди­то­рию поль­зо­ва­те­лей, инте­ре­су­ю­щих­ся СП. Так, хеш­тег #Cat для обыч­ных поль­зо­ва­те­лей — это «кош­ка», а не нане­се­ние поре­зов на кожу. Учи­ты­вая, что боль­шин­ство поль­зо­ва­те­лей Инста­гра­ма — стар­ше­класс­ни­ки, такая мно­го­знач­ность хеш­те­гов явля­ет­ся опас­ным, потен­ци­аль­но про­во­ци­ру­ю­щим фак­то­ром [26].

Изоб­ра­же­ния. Хеш­те­ги раз­ме­ща­ют­ся под изоб­ра­же­ни­я­ми, на кото­рых пред­став­ле­ны само­по­вре­жде­ния. Ана­лиз таких изоб­ра­же­ний, выпол­нен­ный немец­ки­ми иссле­до­ва­те­ля­ми (оцен­ка велась на осно­ве инфор­ма­ции из 2826 акка­ун­тов), поз­во­лил рас­крыть неко­то­рые соци­аль­ные и пси­хо­ло­ги­че­ские аспек­ты СП и его спе­ци­фи­ку в Инста­гра­ме [16]. Пуб­ли­ка­ция изоб­ра­же­ний с само­ра­не­ни­я­ми в боль­шин­стве слу­ча­ев — 83% — была ано­ним­ной. 18,8% акка­ун­тов, исполь­зо­вав­ших хеш­те­ги, ассо­ци­и­ро­ван­ные с СП, были лич­ны­ми, т. е. содер­жа­ли изоб­ра­же­ния лица вла­дель­ца акка­ун­та. Из тех поль­зо­ва­те­лей, чей ген­дер был опре­де­ля­ем визу­аль­но, 91% иден­ти­фи­ци­ро­ва­лись как жен­щи­ны и все­го 9% как муж­чи­ны. 41,6% поль­зо­ва­те­лей ука­за­ли свой воз­раст от 12 до 21 года, сред­ний воз­раст при этом соста­вил 14,8 лет [16].

Из 2826 изоб­ра­же­ний, содер­жа­щих телес­ные повре­жде­ния, 39,6% пока­зы­ва­ли лег­кие повре­жде­ния (поверх­ност­ные цара­пи­ны), 47,8% — сред­ние (поре­зы с неболь­шим коли­че­ством кро­ви), 12,6% изоб­ра­жа­ли тяже­лые повре­жде­ния (глу­бо­кие поре­зы, откры­тые раны или очень боль­шое коли­че­ство кро­ви и раз­но­об­раз­ных поре­зов). 93,1% пуб­ли­ка­ций, содер­жа­щих повре­жде­ния, изоб­ра­жа­ли поре­зы. Боль­шая часть ране­ний рас­по­ла­га­лась на руках (59,6%); 8,5% — на ногах; 2,2% — содер­жа­ли изоб­ра­же­ние повре­жде­ний на ногах и руках одно­вре­мен­но; 1,7% ран нахо­ди­лись на теле. При этом на 27,2% изоб­ра­же­ний опре­де­лить кон­крет­ное место­на­хож­де­ние повре­жде­ний не пред­став­ля­лось воз­мож­ным. Пред­ме­ты, с помо­щью кото­рых нано­си­лись само­по­вре­жде­ния, были пока­за­ны толь­ко в 5,8% пуб­ли­ка­ций — пре­иму­ще­ствен­но брит­вен­ные лез­вия. В 34 слу­ча­ях про­ре­зы были орга­ни­зо­ва­ны в текст: «нена­ви­жу себя» — 6 фото; «толстый/ая» — 5 фото; нецен­зур­ная лек­си­ка — 3 фото; а так­же «оди­но­че­ство», «под­дел­ка», «я люб­лю тебя», «суи­цид», «ник­чем­ный», «все в поряд­ке», «боль», «пре­кра­ти есть» и т. п. [16].

Оцен­ка свя­зи СП-тегов с кон­крет­ны­ми изоб­ра­же­ни­я­ми, раз­ме­щен­ны­ми в Твит­те­ре, Инстра­гра­ме и Там­бле­ре, пока­зы­ва­ет более широ­кий кон­текст изоб­ра­же­ний, неже­ли толь­ко демон­стра­ция само­по­вре­жде­ний. Так, в иссле­до­ва­нии, выпол­нен­ном на осно­ве оцен­ки 602 изоб­ра­же­ний, авто­ры отме­ти­ли, что на 54% из них не было пря­мо­го изоб­ра­же­ния само­по­вре­жде­ний; 19% были сел­фи-сним­ка­ми; 6% — рисун­ка­ми, фото­гра­фи­я­ми пред­ме­тов, кар­тин­ка­ми с цита­та­ми из филь­мов и мема­ми [32]. На тре­ти постов (34%) отсут­ство­ва­ло изоб­ра­же­ние чело­ве­ка. Из тех изоб­ра­же­ний, где люди при­сут­ство­ва­ли, 33% изоб­ра­жа­ли жен­щин и толь­ко 9,5% — муж­чин. Непо­сред­ствен­но акт само­по­вре­жде­ния отра­жа­ли 29% изоб­ра­же­ний, боль­шая часть из них — это само­по­ре­зы, осталь­ные изоб­ра­же­ния каса­лись дру­гих форм ауто­де­струк­ции — рас­стройств пище­во­го пове­де­ния, уши­бов, рас­че­сы­ва­ния кожи и упо­треб­ле­ния алко­го­ля или нар­ко­ти­че­ских веществ. Поре­зы на фото­гра­фи­ях в основ­ном лока­ли­зи­ро­ва­лись на руках или ногах (21%) и в боль­шин­стве слу­ча­ев были неглу­бо­ки­ми. Несмот­ря на это, 6% изоб­ра­же­ний были рас­це­не­ны как тяже­лые для вос­при­я­тия — напри­мер, изоб­ра­жа­ли кро­во­те­че­ние или ране­ние, тре­бу­ю­щее меди­цин­ской помо­щи [32].

Вли­я­ние про­смот­ра изоб­ра­же­ний само­по­вре­жде­ний неод­но­знач­но. Это может быть полез­ным, так как помо­га­ет в иден­ти­фи­ка­ции и полу­че­нии помо­щи, а так­же подоб­ные изоб­ра­же­ния демон­стри­ру­ют, насколь­ко дале­ко мож­но зай­ти и насколь­ко это может быть пло­хо. Такой про­смотр может быть вред­ным, так как вме­сто при­вле­че­ния помо­щи и под­держ­ки поль­зо­ва­те­лей с само­по­вре­жде­ни­я­ми, про­ис­хо­дит гла­му­ри­за­ция СП как осо­бен­но­го обра­за жиз­ни. Поми­мо это­го, про­смотр изоб­ра­же­ний само­по­вре­жде­ний может высту­пать триг­ге­ром СП [15].

Ком­мен­та­рии. Поми­мо хеш­те­гов и изоб­ра­же­ний, важ­ное место в сете­вом дис­кур­се о СП зани­ма­ют ком­мен­та­рии поль­зо­ва­те­лей. Это могут быть ком­мен­та­рии как самих авто­ров, так и чита­те­лей — под­пис­чи­ков и посе­ти­те­лей стра­ни­цы. Авто­ры неред­ко сопро­вож­да­ют раз­ме­щен­ные изоб­ра­же­ния тек­сто­вой под­пи­сью, пере­да­ю­щей опре­де­лен­ное настро­е­ние или чув­ство [32]. Так­же в подоб­ных запи­сях мож­но обна­ру­жить рас­сказ о лич­ном опы­те пре­одо­ле­ния рас­строй­ства и пред­ло­же­ние помо­щи и под­держ­ки стра­да­ю­щим от СП людям.

Наи­бо­лее часто подоб­ные посла­ния содер­жат общий отте­нок гру­сти, реже — зло­сти, надеж­ды, оди­но­че­ства или потря­се­ния [32]. Здесь мож­но встре­тить ука­за­ния на низ­кую само­оцен­ку, недо­ста­точ­но хоро­шее само­чув­ствие, недо­воль­ство собой или слиш­ком силь­ные все­по­гло­ща­ю­щие чув­ства [32]. В подоб­ном кон­тен­те рас­про­стра­не­на тема­ти­ка слож­ных меж­лич­ност­ных отно­ше­ний: запи­си о том, как дру­гие люди оце­ни­ва­ли посты поль­зо­ва­те­ля, реа­ги­ро­ва­ли на его чув­ства, пре­да­вая или разо­ча­ро­вы­вая авто­ра. В таких постах выра­жа­ет­ся чув­ство оди­но­че­ства и невоз­мож­ность дове­рить­ся кому-либо.

Неред­ко такие посты не огра­ни­чи­ва­ют­ся одним тегом, свя­зан­ным с СП — так­же исполь­зу­ют­ся теги, отно­ся­щи­е­ся к ассо­ци­и­ро­ван­ным с СП пси­хи­че­ским про­бле­мам — рас­строй­ствам пище­во­го пове­де­ния, тре­вож­но­сти, депрес­сии и суи­ци­ду [32]. Ни одно из изу­чен­ных изоб­ра­же­ний, отме­ча­ют авто­ры, не содер­жа­ло при­зы­вов к СП или суи­ци­ду, одна­ко неболь­шое чис­ло постов (1,3%) было сосре­до­то­че­но на пози­тив­ных ощу­ще­ни­ях от само­по­вре­жде­ний. В каче­стве при­ме­ра при­во­дит­ся такая цита­та: «То чув­ство спо­кой­ствия, кото­рое при­хо­дит после акта само­по­вре­жде­ния, мож­но срав­нить толь­ко с нар­ко­ти­че­ским опья­не­ни­ем» [32].

Сре­ди изоб­ра­же­ний встре­ча­лись аллю­зии на нар­ко­ти­че­скую, алко­голь­ную зави­си­мость и реа­би­ли­та­цию. Исполь­зу­е­мые тер­ми­ны пред­по­ла­га­ют схо­жий с тра­ди­ци­он­ны­ми зави­си­мо­стя­ми меха­низм СП. В тек­сте неко­то­рых постов пре­кра­ще­ние СП опи­сы­ва­ет­ся как пре­бы­ва­ние «в завяз­ке», а для опи­са­ния жела­ния нане­сти себе повре­жде­ние исполь­зу­ют­ся тер­ми­ны, при­ня­тые в англий­ском язы­ке для обо­зна­че­ния вле­че­ния к запре­щен­ным веще­ствам [32].

Изоб­ра­же­ния с СП-тега­ми вызы­ва­ют мно­го ком­мен­та­ри­ев дру­гих поль­зо­ва­те­лей. Соглас­но резуль­та­там, полу­чен­ным груп­пой под руко­вод­ством Бра­у­на (Brown et al.), из 6651 ком­мен­та­ри­ев, остав­лен­ных под изоб­ра­же­ни­я­ми само­по­вре­жде­ний, 49,5% явля­лись частью общей дис­кус­сии о про­бле­ме СП; 23,5% ком­мен­та­ри­ев выра­жа­ли сочув­ствие (напри­мер, «Я пони­маю, что ты чув­ству­ешь»); 11,6% при­зы­ва­ли авто­ра отка­зать­ся от само­по­вре­жде­ний. В 6,9% ком­мен­та­ри­ев пред­ла­га­лась помощь (напри­мер, «Если тебе пона­до­бит­ся помощь, то я все­гда рядом»). 6,8% ком­мен­та­ри­ев были агрес­сив­ны­ми и жесто­ки­ми (напри­мер, «Поче­му бы тебе не убить себя»). Совсем неболь­шое чис­ло (0,5%) остав­ля­ли свое­об­раз­ные ком­пли­мен­ты (напри­мер, «Это выгля­дит мило») [16].

Соглас­но резуль­та­там дру­го­го иссле­до­ва­ния, осно­ван­ном на ана­ли­зе 2739 пуб­ли­ка­ций, ото­бран­ных по таким клю­че­вым сло­вам, как депрес­сия, суи­цид, само­по­вре­жде­ния и поре­зы, 412 пуб­ли­ка­ций были посвя­ще­ны теме нена­ви­сти к само­му себе, 407 — само­по­вре­жде­ни­ям; 405 — оди­но­че­ству и отно­ше­нию к себе как к лич­но­сти, кото­рая не может быть люби­ма; суи­ци­даль­ная тема­ти­ка при­сут­ство­ва­ла в 372 пуб­ли­ка­ци­ях. Ком­мен­та­рии под подоб­ны­ми поста­ми в 41% слу­ча­ев выра­жа­ли под­держ­ку или дава­ли обна­де­жи­ва­ю­щий совет, 34% были ней­траль­ны­ми, а 25% содер­жа­ли потен­ци­аль­но враж­деб­ные сове­ты, выра­жа­ю­щие одоб­ре­ние по отно­ше­нию к актам само­по­вре­жде­ния [18].

В рам­ках ана­ли­за, посвя­щен­но­го осо­бен­но­стям видео об СП на сай­те YouTube, про­ве­ден­но­го Леви­сом с кол­ле­га­ми (S.P. Lewis et al.), было изу­че­но 100 самых попу­ляр­ных видео под тега­ми «self-harm» и «self-injury» [23]. Авто­ры заклю­ча­ют, что мно­гие видео пре­сле­до­ва­ли обра­зо­ва­тель­ные или инфор­ма­ци­он­ные цели, боль­шин­ство дру­гих (51 из 100) выра­жа­ли общий мелан­хо­лич­ный настрой, а 23 видео обла­да­ли поощ­ря­ю­щей рито­ри­кой. Почти все видео содер­жа­ли фото­гра­фии телес­ных повре­жде­ний, на тре­ти из них пока­зы­вал­ся сам про­цесс нане­се­ния само­по­вре­жде­ний [23]. Наи­бо­лее часто демон­стри­ро­ва­лись само­по­ре­зы — 64 видео­ро­ли­ка; в 68 видео­ро­ли­ках были повре­жде­ния на руках, в част­но­сти, в обла­сти запя­стий. Доступ к 80% кон­тен­та не был огра­ни­чен для несо­вер­шен­но­лет­них поль­зо­ва­те­лей; в 57% видео­ро­ли­ков отсут­ство­ва­ло всплы­ва­ю­щее окно с пре­ду­пре­жде­ни­ем об опас­но­сти кон­тен­та [23].

Таким обра­зом, связь меж­ду сте­пе­нью серьез­но­сти изоб­ра­жа­е­мых повре­жде­ний и коли­че­ством ком­мен­та­ри­ев, обна­ру­жи­ва­е­мая в раз­ных иссле­до­ва­ни­ях, потен­ци­аль­но может выпол­нять соци­аль­но под­креп­ля­ю­щую функ­цию и моти­ви­ро­вать поль­зо­ва­те­ля созда­вать боль­ше кон­тен­та, изоб­ра­жа­ю­ще­го тяже­лые трав­мы, созна­тель­но или под­со­зна­тель­но нано­ся себе все более серьез­ные повре­жде­ния для полу­че­ния боль­ше­го откли­ка от читателей.

Выводы

При­ве­ден­ные дан­ные под­твер­жда­ют суще­ствен­ную роль соци­аль­ных сетей в фор­ми­ро­ва­нии сооб­ществ, посвя­щен­ных само­по­вре­жде­ни­ям, и отра­жа­ют зна­чи­мость этих сооб­ществ для соци­а­ли­за­ции под­рост­ков, кото­рые из-за само­по­вре­жда­ю­ще­го пове­де­ния или ассо­ци­и­ро­ван­ных с ним рас­стройств (депрес­сия, рас­строй­ства пище­во­го пове­де­ния, тре­вож­ное рас­строй­ство и др.) часто ока­зы­ва­ют­ся в усло­ви­ях соци­аль­ной изо­ля­ции и не могут полу­чить необ­хо­ди­мую под­держ­ку и помощь. Куль­ту­ра подоб­ных сооб­ществ выхо­дит дале­ко за пре­де­лы обме­на кон­тен­том, изоб­ра­жа­ю­щим акты само­по­вре­жде­ния, и вклю­ча­ет в себя рефлек­сию на темы, свя­зан­ные с нега­тив­ны­ми эмо­ци­я­ми, иден­тич­но­стью, моти­ва­ци­ей, управ­ле­ни­ем стрес­сом и мно­же­ством дру­гих вопро­сов, воз­ни­ка­ю­щих в жиз­ни подростка.

В то же вре­мя боль­шин­ство рис­ков под­рост­ко­вой онлайн-актив­но­сти свя­за­но с обще­до­ступ­но­стью и отно­си­тель­но сла­бой регу­ли­ру­е­мо­стью интер­нет-кон­тен­та, что поз­во­ля­ет скры­вать свой реаль­ный воз­раст, пуб­ли­ко­вать обла­да­ю­щие вре­до­нос­ным потен­ци­а­лом мате­ри­а­лы, а так­же выра­жать агрес­сию по отно­ше­нию к дру­гим участ­ни­кам соци­аль­ной сети. Веро­ят­ность нор­ма­ли­за­ции и геро­иза­ции само­по­вре­жде­ний, их кон­та­ги­оз­ность и оре­ол избран­но­сти, кото­рый неред­ко при­сут­ству­ет в закры­тых сооб­ще­ствах, посвя­щен­ных дан­ной про­бле­ме, могут уси­ли­вать эмо­ци­о­наль­ные и лич­ност­ные про­бле­мы поль­зо­ва­те­лей, вызы­вать и под­дер­жи­вать инте­рес к само­по­вре­жде­ни­ям и дру­гим фор­мам само­раз­ру­ша­ю­ще­го поведения.

Опи­сан­ные рис­ки и нега­тив­ные послед­ствия актив­но­сти в соци­аль­ных сетях харак­те­ри­зу­ют повы­шен­ную уяз­ви­мость моло­дых людей и под­твер­жда­ют необ­хо­ди­мость вни­ма­тель­но­го отно­ше­ния и инфор­ми­ро­ван­но­сти ответ­ствен­ных взрос­лых — роди­те­лей, учи­те­лей и тера­пев­тов. Тот пози­тив­ный потен­ци­ал, кото­рый зало­жен в онлайн-обще­нии — сни­же­ние стрес­са от соци­аль­ной изо­ля­ции; уси­ле­ние моти­ва­ции к изле­че­нию бла­го­да­ря поло­жи­тель­ным при­ме­рам дру­гих участ­ни­ков; сни­же­ние коли­че­ства реаль­ных актов само­по­вре­жде­ния, в том чис­ле бла­го­да­ря частич­ной их ком­пен­са­ции с помо­щью про­смот­ра соот­вет­ству­ю­ще­го кон­тен­та; воз­мож­ность выго­во­рить­ся и полу­чить эмо­ци­о­наль­ную раз­ряд­ку — может быть эффек­тив­но исполь­зо­ван для раз­ра­бот­ки кон­крет­ных меро­при­я­тий пси­хо­ло­ги­че­ской помо­щи под­рост­кам с само­по­вре­жда­ю­щим поведением.

Поэто­му перед про­фес­си­о­на­ла­ми в обла­сти пси­хи­че­ско­го здо­ро­вья сто­ит гло­баль­ная зада­ча созда­ния аль­тер­на­тив­но­го — под­дер­жи­ва­ю­ще­го и помо­га­ю­ще­го кон­тен­та, что пред­по­ла­га­ет раз­ра­бот­ку новой мето­до­ло­гии — язы­ка, кото­рый смо­жет инте­гри­ро­вать­ся в суще­ству­ю­щий онлайн-дис­курс о само­по­вре­жде­нии и транс­фор­ми­ро­вать его изнут­ри. Несо­мнен­но, это долж­ны быть силь­ные и лич­ност­но зна­чи­мые аль­тер­на­ти­вы, кото­рые смо­гут рас­ши­рить (в под­рост­ко­вой ауди­то­рии преж­де все­го) пони­ма­ние соб­ствен­ных потреб­но­стей и инте­ре­сов. И эти аль­тер­на­ти­вы долж­ны ока­зать­ся более зна­чи­мы­ми и вооду­шев­ля­ю­щи­ми, чем дис­курс само­раз­ру­ше­ния. Это слож­ная зада­ча, тре­бу­ю­щая посто­ян­но­го при­сут­ствия в сете­вых сооб­ще­ствах спе­ци­а­ли­стов помо­га­ю­щих про­фес­сий, кото­рые смо­гут пре­тво­рять эту мето­до­ло­гию в жизнь.

ЛИТЕРАТУРА

  1. Белин­ская Е.П. Вза­и­мо­связь реаль­ной и вир­ту­аль­ной иден­тич­но­стей поль­зо­ва­те­лей соци­аль­ных сетей // Обра­зо­ва­ние лич­но­сти. 2016. No 2. С. 31—39.
  2. Вой­скун­ский А.Е., Евдо­ки­мен­ко А.С., Феду­ни­на Н.Ю. Сете­вая и реаль­ная иден­тич­ность: срав­ни­тель­ное иссле­до­ва­ние // Пси­хо­ло­гия. Жур­нал Выс­шей шко­лы эко­но­ми­ки. 2013. Т. 10. No 2. С. 98—121.
  3. Мара­ри­ца Л.В., Анто­но­ва Н.А, Ери­цян К.Ю. Обще­ние в интер­не­те: потен­ци­аль­ная угро­за или ресурс для лич­но­сти [Элек­трон­ный ресурс] // Петер­бург­ский пси­хо­ло­ги­че­ский жур­нал. 2013. No 5. 
  4. Мар­цин­ков­ская Т.Д. Инфор­ма­ци­он­ная соци­а­ли­за­ция в изме­ня­ю­щем­ся инфор­ма­ци­он­ном про­стран­стве [Элек­трон­ный ресурс] // Пси­хо­ло­ги­че­ские иссле­до­ва­ния. 2012. Т. 5. No 26. С. 7. 
  5. Мол­ча­нов С.В., Алма­зо­ва О.В., Вой­скун­ский А.Е., и др. Роль лич­ност­ных осо­бен­но­стей под­рост­ков в пере­ра­бот­ке соци­аль­ной инфор­ма­ции в интер­нет-ком­му­ни­ка­ции // Наци­о­наль­ный пси­хо­ло­ги­че­ский жур­нал. 2018. No 4 (32). С. 3—15. doi:10.11621/npj.2018.0401
  6. Поль­ская Н.А. Зави­си­мость часто­ты и харак­те­ра несу­и­ци­даль­ных само­по­вре­жде­ний от пола и воз­рас­та (в некли­ни­че­ской попу­ля­ции) // Вопро­сы пси­хо­ло­гии. 2015. No 1. С. 97—109.
  7. Поль­ская Н.А. Пси­хо­ло­гия само­по­вре­жда­ю­ще­го пове­де­ния. М.: Ленанд, 2017. 320 с.
  8. Поль­ская Н.А. Фак­то­ры рис­ка и направ­ле­ния про­фи­лак­ти­ки само­по­вре­жда­ю­ще­го пове­де­ния под­рост­ков [Элек­трон­ный ресурс] // Кли­ни­че­ская и спе­ци­аль­ная пси­хо­ло­гия. 2018. Т. 7. No 2. С. 1—20. doi:10.17759/ cpse.2018070201
  9. Сидо­ро­ва М.Ю., Маце­пу­ро Д.Г., Гай­бул­ла­ев А.З. Кибер­са­мо­убий­ство и циф­ро­вой сел­фхарм: общая про­бле­ма­ти­ка и ком­пью­тер­ные реше­ния (часть 1) // Соци­аль­ная и кли­ни­че­ская пси­хи­ат­рия. 2018. Т. 28. No. 3. С. 92—104.
  10. 10. Соб­кин В.С., Федо­то­ва А.В. Под­ро­сток в соци­аль­ных сетях: к вопро­су о соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ском само­чув­ствии // Наци­о­наль­ный пси­хо­ло­ги­че­ский жур­нал. 2018. No 3 (31). С. 23—30. doi:10.11621/ npj.2018.0303
  11. 11.Сол­да­то­ва Г.В., Зото­ва Е.Ю. Рос­сий­ские и евро­пей­ские школь­ни­ки: про­бле­мы онлайн-соци­а­ли­за­ции [Элек­трон­ный ресурс] // Дети в инфор­ма­ци­он­ном обще­стве. 2011. No 7. 
  12. 12. Тхо­стов А.Ш., Сур­нов К.Г. Вли­я­ние совре­мен­ных тех­но­ло­гий на раз­ви­тие лич­но­сти и фор­ми­ро­ва­ние пато­ло­ги­че­ских форм адап­та­ции: обрат­ная сто­ро­на соци­а­ли­за­ции // Пси­хо­ло­ги­че­ский жур­нал. 2005. Т. 26. No 6. С. 16—24.
  13. 13. Хол­мо­го­ро­ва А.Б., Ава­кян Т.В., Кли­мен­ко­ва Е.Н., и др. Обще­ние в интер­не­те и соци­аль­ная тре­вож­ность у под­рост­ков из раз­ных соци­аль­ных групп // Кон­суль­та­тив­ная пси­хо­ло­гия и пси­хо­те­ра­пия. 2015. Т. 23. No 4. С. 102—129. doi:10.17759/cpp.2015230407
  14. 14. Andalibi N. Ozturk P., Forte A. Sensitive self-disclosures, responses, and social support on Instagram: the case of #depression // Proceedings of the 2017 ACM conference on computer supported cooperative work and social computing (February 25 — March 1, 2017, Portland, Oregon, USA). Portland, OR: ACM, 2017. Р. 1485—1500.
  15. Baker T.G., Lewis S.P. Responses to online photographs of non-suicidal self-injury: a thematic analysis // Archives of Suicide Research. 2013. Vol. 17 (3). P. 223—235. doi:10.1080/13811118.2013.805642
  16. Brown R., Fischer, T., Goldwich A., et al. #cutting: Non-suicidal self-injury (NSSI) on Instagram // Psychological Medicine. 2018. Vol. 48 (2). P. 337—346. doi:10.1017/ S0033291717001751
  17. Carli V., Hoven C.W., Wasserman C., et al. A newly identified group of adolescents at “invisible” risk for psychopathology and suicidal behavior: findings from the SEYLE study // World Psychiatry. 2014. Vol. 13 (1). P. 78—86. doi:10.1002/wps.20088
  18. Cavazos-Rehg P.A., Krauss M.J., Sowles S.J., et al. An analysis of depression, selfharm, and suicidal ideation content on Tumblr // Crisis. 2017. Vol. 38 (1). P. 44—52. doi:10.1027/0227-5910/a000409
  19. de Vries D.A., Peter J., de Graaf H., et al. Adolescents’ social network site use, peer appearance-related feedback, and body dissatisfaction: testing a mediation model // Journal of Youth and Adolescence. 2016. Vol. 45 (1). P. 211—224. doi:10.1007/ s10964-015-0266-4
  20. Dunlop S.M., More E., Romer D. Where do youth learn about suicides on the internet, and what influence does this have on suicidal ideation? // Journal of Child Psychology and Psychiatry. 2011. Vol. 52 (10). P. 1073—1080. doi:10.1111/j.14697610.2011.02416.x
  21. Hay C., Meldrum R. Bullying victimization and adolescent self-harm: testing hypotheses from general strain theory // Journal of Youth and Adolescence. 2010. Vol. 39 (5). P. 446—459. doi:10.1007/s10964-009-9502-0
  22. Kleemans M., Daalmans S., Carbaat I., et al.. Picture perfect: the direct effect of manipulated Instagram photos on body image in adolescent girls // Media Psychology. 2018. Vol. 21 (1). P. 93—110. doi:10.1080/15213269.2016.1257392
  23. Lewis S.P., Heath N.L., St. Denis J.M., et al. The scope of nonsuicidal self-injury on YouTube [Элек­трон­ный ресурс] // Pediatrics. 2011. Vol. 127 (3). URL: https:// pediatrics.aappublications.org/content/127/3/e552 (дата обра­ще­ния: 10.05.2019). doi:10.1542/peds.2010-2317
  24. Memon A.M., Sharma S.G., Mohite S.S., et al. The role of online social networking on deliberate self-harm and suicidality in adolescents: A systematized review of literature // Indian Journal of Psychiatry. 2018. Vol. 60 (4). P. 384—392. doi:10.4103/ psychiatry.IndianJPsychiatry_414_17
  25. Mitchell K.J., Ybarra M.L. Online behavior of youth who engage in self-harm provides clues for preventive intervention // Preventive Medicine. 2007. Vol. 45 (5). P. 392—396. doi:10.1016/j.ypmed.2007.05.008
  26. Moreno M.A., Ton A., Selkie E.M., et al. Secret society 123: Understanding the language of self-harm on Instagram //Journal of Adolescent Health. 2016. Vol. 58 (1). P. 78—84. doi:10.1016/j.jadohealth.2015.09.015
  27. Nixon M.K., Cloutier P., Jansson S.M. Nonsuicidal self-harm in youth: a populationbased survey // Canadian Medical Association Journal. 2008. Vol. 178 (3). P. 306— 312. doi:10.1503/cmaj.061693
  28. Radovic A., Gmelin T., Stein B.D., et al. Depressed adolescents’ positive and negative use of social media // Journal of Adolescence. 2017. Vol. 55. P. 5—15. doi:10.1016/j. adolescence.2016.12.002
  29. Sampasa-Kanyinga H., Lewis R.F. Frequent use of social networking sites is associated with poor psychological functioning among children and adolescents // Cyberpsychology, Behavior, and Social Networking. 2015. Vol. 18 (7). P. 380—385. doi:10.1089/cyber.2015.0055
  30. Scherr S., Arendt F., Frissen T., et al. Detecting Intentional Self-Harm on Instagram: Development, Testing, and Validation of an Automatic ImageRecognition Algorithm to Discover Cutting-Related Posts [Элек­трон­ный ресурс] // Social Science Computer Review. 2019. 
  31. Schneider S.K., O’Donnell L., Stueve A., et al. Cyberbullying, school bullying, and psychological distress: a regional census of high school students // American Journal of Public Health. 2012. Vol. 102 (1). P. 171—177. doi:10.2105/ AJPH.2011.300308
  32. Shanahan N., Brennan C., House A. Self-harm and social media: thematic analysis of images posted on three social media sites [Элек­трон­ный ресурс] // BMJ Open. 2019. Vol. 9 (2). ). doi:10.1136/bmjopen-2018-027006
  33. Tiggemann M., Miller J. The internet and adolescent girls’ weight satisfaction and drive for thinness // Sex Roles. 2010. Vol. 63. P. 79—90. doi:10.1007/s11199-0109789-z
  34. Whitlock J., Powers J.L., Eckenrode J. The virtual cutting edge: the internet and adolescent self-injury // Developmental Psychology. 2006. Vol. 42 (3). P. 407—417. doi:10.1037/0012-1649.42.3.407
  35. Young R., Sweeting H., West P. Prevalence of deliberate self-harm and attempted suicide within contemporary Goth youth subculture: longitudinal cohort study // British Medical Journal. 2006. Vol. 332 (7549). P. 1058—1061. doi:10.1136/ bmj.38790.495544.7C
  36. Young R., van Beinum M., Sweeting H., et al. Young people who self-harm // British Journal of Psychiatry. 2007. Vol. 191 (1). Р. 44—49. doi:10.1192/bjp. bp.106.034330
  37. Zhu L., Westers N.J., Horton S.E., et al. Frequency of exposure to and engagement in nonsuicidal self-injury among inpatient adolescents // Archives of Suicide Research. 2016. Vol. 20 (4). P. 580—590. doi:10.1080/13811118.2016.1162240
Источ­ник: Кон­суль­та­тив­ная пси­хо­ло­гия и пси­хо­те­ра­пия. 2019. Том 27. № 3. С. 156–174. doi:10.17759/cpp.2019270310

Об авторах

  • Ната­лия Ана­то­льев­на Поль­ская - док­тор пси­хо­ло­ги­че­ских наук, про­фес­сор кафед­ры кли­ни­че­ской пси­хо­ло­гии и пси­хо­те­ра­пии, факуль­тет кон­суль­та­тив­ной и кли­ни­че­ской пси­хо­ло­гии, ФГБОУ ВО МГППУ, Москва, Россия.
  • Дарья Кирил­лов­на Яку­бов­ская - сту­дент­ка, кафед­ра кли­ни­че­ской пси­хо­ло­гии и пси­хо­те­ра­пии, факуль­тет кон­суль­та­тив­ной и кли­ни­че­ской пси­хо­ло­гии, ФГБОУ ВО МГППУ, Москва, Россия.

Смот­ри­те также:

Категории

Метки

Публикации

ОБЩЕНИЕ

CYBERPSY — первое место, куда вы отправляетесь за информацией о киберпсихологии. Подписывайтесь и читайте нас в социальных сетях.

vkpinterest