Проект Ю.Л., Богдановская И.М., Королева Н.Н. Развитие сетевых технологий как фактор трансформаций жизненного пространства современного человека

Тех­но­ло­ги­че­ские дости­же­ния послед­них деся­ти­ле­тий суще­ствен­ным обра­зом изме­ни­ли жизнь мил­ли­о­нов людей по все­му миру. Сете­вые тех­но­ло­гии эво­лю­ци­о­ни­ро­ва­ли от пер­вых ком­пью­тер­ных сетей к гло­баль­ной сети Интер­не­та с его раз­но­об­раз­ны­ми при­ло­же­ни­я­ми и далее к мобиль­ным технологиям. 

В совре­мен­ном соци­у­ме про­изо­шел каче­ствен­ный ска­чок к инфор­ма­ци­он­но­му обще­ству, в кото­ром осо­бое место отво­дит­ся воз­дей­стви­ям инфор­ма­ции, вли­я­нию ее новых тех­но­ло­ги­че­ских систем на все сфе­ры жиз­не­де­я­тель­но­сти совре­мен­но­го чело­ве­ка [17, с. 21].

По выра­же­нию Е. Л. Вар­та­но­вой, «исполь­зо­ва­ние Интер­не­та ста­ло такой же неотъ­ем­ле­мой частью жиз­ни людей, как чте­ние книг в XIX веке или теле­смот­ре­ние в веке XX» [3, с. 12]. Одна­ко по мере сво­е­го раз­ви­тия Интер­нет ста­но­вит­ся не про­сто инстру­мен­том и сред­ством орга­ни­за­ции про­фес­си­о­наль­ной дея­тель­но­сти и досу­га, он все боль­ше пре­тен­ду­ет на роль систе­мо­об­ра­зу­ю­ще­го фак­то­ра жиз­ни совре­мен­но­го человека. 

Как спра­вед­ли­во отме­ча­ет А. Е. Вой­скун­ский [4], Интер­нет в его тех­ни­че­ском вопло­ще­нии пред­став­ля­ет лишь сеть свя­зан­ных меж­ду собой тех­ни­че­ских устройств. Жиз­нен­ным про­стран­ством чело­ве­ка он ста­но­вит­ся бла­го­да­ря сво­им соци­аль­ным сер­ви­сам. Имен­но соци­аль­ные сер­ви­сы Интер­не­та интен­сив­но раз­ви­ва­лись два послед­них деся­ти­ле­тия, и их раз­ви­тие суще­ствен­но пре­об­ра­зо­ва­ло ланд­шаф­ты обще­ния и вза­и­мо­дей­ствия совре­мен­ных людей.

Мас­штаб и ско­рость транс­фор­ма­ций жиз­нен­но­го про­стран­ства чело­ве­ка настоль­ко вели­ки, что не толь­ко отдель­ные люди, обще­ство в целом под­час не успе­ва­ет глу­бо­ко осмыс­лить их послед­ствия, выра­бо­тать опре­де­лен­ные стра­те­гии мини­ми­за­ции эко­но­ми­че­ских, поли­ти­че­ских, эко­ло­ги­че­ских, пси­хо­ло­ги­че­ских и ино­го рода рис­ков пре­об­ра­зо­ва­ния совре­мен­но­го соци­о­куль­тур­но­го пространства. 

В этой ситу­а­ции инфор­ма­ци­он­ные тех­но­ло­гии ста­но­вят­ся самой силь­ной «вход­ной пере­мен­ной», опре­де­лив­шей такие изме­не­ния пси­хи­ки совре­мен­но­го чело­ве­ка, кото­рые не в состо­я­нии были пред­ска­зать суще­ству­ю­щие пси­хо­ло­ги­че­ские тео­рии [10]. При этом имен­но в пси­хо­ло­гии интер­нет-ком­му­ни­ка­ций зна­ния уста­ре­ва­ют с ката­стро­фи­че­ской скоростью. 

Все­го десять лет назад наи­бо­лее обсуж­да­е­мой про­бле­мой пове­де­ния интер­нет-поль­зо­ва­те­лей явля­лась их ано­ним­ность [см., напр., 7, 9, 11], в то вре­мя как сего­дня поль­зо­ва­те­ли не толь­ко не скры­ва­ют свою лич­ность, но и стре­мят­ся с помо­щью Twitter и гео­со­ци­аль­ных сетей сде­лать пуб­лич­ны­ми собы­тия сво­ей повсе­днев­ной жизни. 

Раз­но­об­раз­ные мобиль­ные устрой­ства, гад­же­ты, повсе­мест­ный доступ к гло­баль­ным сетям и нави­га­ци­он­ным систе­мам уже сего­дня предо­ста­ви­ли чело­ве­ку широ­кие воз­мож­но­сти в гене­ри­ро­ва­нии любо­го кон­тен­та в любом месте в режи­ме реаль­но­го вре­ме­ни, суще­ствен­но изме­нив фор­ма­ты обме­на соци­аль­ной инфор­ма­ци­ей [21].

Про­еци­ро­ва­ние собы­тий реаль­ной жиз­ни в вир­ту­аль­ное про­стран­ство и наобо­рот — сле­ду­ю­щий шаг на пути инте­гра­ции реаль­но­го и вир­ту­аль­но­го ком­по­нен­тов жиз­нен­но­го про­стран­ства человека.

Так, Adriana de Souza e Silva [23] пред­ла­га­ет новый кон­цепт «гибрид­ные про­стран­ства», опи­сы­ва­ю­щий осо­бен­но­сти про­странств, воз­ни­ка­ю­щих тогда, когда вир­ту­аль­ные сооб­ще­ства (чаты, мно­го­поль­зо­ва­тель­ские доме­ны и мас­со­вые мно­го­поль­зо­ва­тель­ские онлайн роле­вые игры), ранее вос­при­ни­ма­е­мые как состав­ля­ю­щие кибер­про­стран­ства, мигри­ру­ют в физи­че­ские про­стран­ства с помо­щью исполь­зо­ва­ния мобиль­ных технологий. 

Совре­мен­ные мобиль­ные устрой­ства поз­во­ля­ют чело­ве­ку быть посто­ян­но под­клю­чен­ным к Интер­не­ту во вре­мя пере­ме­ще­ния по город­ским про­стран­ствам. Исполь­зо­ва­ние мобиль­ных тех­но­ло­гий в каче­стве интер­фей­сов, сопря­га­ю­щих реаль­ное и вир­ту­аль­ное, раз­мы­ва­ет тра­ди­ци­он­ные гра­ни­цы меж­ду физи­че­ским и киберпространствами. 

Интер­фей­сы опре­де­ля­ют­ся как посред­ни­ки в ком­му­ни­ка­ции, пред­став­ля­ю­щие инфор­ма­цию меж­ду дву­мя субъектами/объектами, что дела­ет их зна­чи­мы­ми друг для дру­га [28, 30]. De Souza e Silva пред­ла­га­ет новый кон­цепт «соци­аль­ный интер­фейс», кото­рый озна­ча­ет циф­ро­вое устрой­ство, ста­но­вя­ще­е­ся посред­ни­ком в отно­ше­ни­ях меж­ду дву­мя или более пользователями. 

Такой интер­фейс не толь­ко изме­ня­ет фор­му соци­аль­ных вза­и­мо­дей­ствий, но и само про­стран­ство, в кото­ром это вза­и­мо­дей­ствие осу­ществ­ля­ет­ся. Важ­но, что интер­фей­сы при­об­ре­та­ют свое зна­че­ние не толь­ко в тех­ни­че­ском, но и в куль­тур­ном плане. 

Вме­сте с тем куль­тур­ное зна­че­ние интер­фей­са не все­гда воз­ни­ка­ет одно­вре­мен­но с появ­ле­ни­ем тех­но­ло­гии, а обыч­но фор­ми­ру­ет­ся поз­же, когда тех­но­ло­гия окон­ча­тель­но встра­и­ва­ет­ся в соци­аль­ную прак­ти­ку. Посколь­ку мобиль­ные устрой­ства созда­ют более дина­мич­ные отно­ше­ния с Интер­не­том, встра­и­ва­ют его во внеш­нюю повсе­днев­ную дея­тель­ность, мы не можем далее опре­де­лять физи­че­ское и циф­ро­вое про­стран­ства как разъединенные. 

Гибрид­ные про­стран­ства — это мобиль­ные про­стран­ства, создан­ные посто­ян­ным дви­же­ни­ем поль­зо­ва­те­лей, кото­рые пере­но­сят пор­та­тив­ные устрой­ства, непре­рыв­но под­клю­чен­ные к Интер­не­ту и дру­гим поль­зо­ва­те­лям. Воз­мож­ность «все­гда быть на свя­зи», в ситу­а­ции дви­же­ния через город пре­об­ра­зу­ет пере­жи­ва­ние про­стран­ства, вклю­чая уда­лен­ные кон­тек­сты в акту­аль­ный кон­текст вза­и­мо­дей­ствия чело­ве­ка и мира. 

Таким обра­зом, гра­ни­цы меж­ду физи­че­ским и кибер­про­стран­ства­ми, кото­рые были оче­вид­ны­ми при фик­си­ро­ван­ном Интер­не­те, ста­но­вят­ся раз­мы­ты­ми и боль­ше чет­ко не различаются.

Наи­бо­лее суще­ствен­ные изме­не­ния в вос­при­я­тии и пони­ма­нии про­стран­ства отме­ча­ют­ся у детей. Напри­мер, Rheingold отме­ча­ет, что боль­шин­ство под­рост­ков в Япо­нии не полу­ча­ло доступ в Интер­нет через настоль­ные ком­пью­те­ры, когда они полу­чи­ли свои пер­вые кэй­тай (мобиль­ные теле­фо­ны), поэто­му ни один из них «не дума­ет о том, что он исполь­зу­ет Интер­нет», когда выпол­ня­ет дей­ствия с мобиль­ным теле­фо­ном [34, p. 6]. 

При нес­фор­ми­ро­ван­но­сти преды­ду­щих поня­тий «погру­же­ние» и «вир­ту­аль­ная реаль­ность» мобиль­ное кибер­про­стран­ство при­об­ре­та­ет совер­шен­но иной смысл для это­го сооб­ще­ства поль­зо­ва­те­лей: вме­сто того что­бы сосре­до­то­чить­ся на таких кон­цеп­тах, как погру­же­ние в Интер­нет и постро­е­ние иден­тич­но­сти в вир­ту­аль­ном мире, под­рост­ки, ско­рее все­го, кон­цен­три­ру­ют­ся на том, как их теле­фон может им помочь в физи­че­ском про­стран­стве (напри­мер, нахо­дить места и дру­зей с помо­щью гео­ло­ка­ци­он­ных сер­ви­сов, поку­пать желез­но­до­рож­ные биле­ты, пла­тить за про­дук­ты в супер­мар­ке­те и т. п.). 

Ling и Yttri [31, p. 147] отме­ча­ют, что наи­бо­лее отчет­ли­вый про­филь исполь­зо­ва­ния сото­во­го теле­фо­на может быть обна­ру­жен у самых малень­ких поль­зо­ва­те­лей, пото­му что они при­сва­и­ва­ют тех­но­ло­гии как экс­прес­сив­ное сред­ство дости­же­ния соци­аль­ных целей. 

Ана­ло­гич­но, Ragano [33] ука­зы­ва­ет на то, что мно­гие мобиль­ные ком­па­нии изу­чи­ли детей, что­бы понять потен­ци­ал раз­ра­ба­ты­ва­е­мых при­ло­же­ний, посколь­ку дети, как пра­ви­ло, не зави­сят от преды­ду­щих зна­че­ний уже суще­ству­ю­щих сход­ных интер­фей­сов и, сле­до­ва­тель­но, в состо­я­нии най­ти новые неожи­дан­ные зна­че­ния для новых устройств.

В осно­ве дей­ству­ю­щих эко­но­ми­че­ских фак­то­ров пре­об­ра­зо­ва­ния жиз­нен­но­го мира совре­мен­но­го чело­ве­ка лежит раз­ви­тие зна­ни­е­вой эко­но­ми­ки, ста­нов­ле­ние кото­рой осмыс­ля­лось в тру­дах фило­со­фов, куль­ту­ро­ло­гов, пси­хо­ло­гов начи­ная со вто­рой поло­ви­ны XX века (Д. Белл, З. Бже­зин­ский, П. Дра­кер, М. Кастельс, М. Маклю­эн, У. Мор, Т. Сто­уньер, Э. Тоф­флер и др.). 

Тес­ная связь меж­ду раз­ви­ти­ем тех­но­ло­ги­че­ских средств и соци­аль­ны­ми изме­не­ни­я­ми лежит в осно­ве объ­яс­не­ния основ­ных эта­пов раз­ви­тия обще­ства. Раз­ви­тие новых инфор­ма­ци­он­но-ком­му­ни­ка­ци­он­ных тех­но­ло­гий, объ­еди­ня­ю­щих в гло­баль­ные сети ком­пью­тер­ные систе­мы по все­му миру, при­ве­ло к фор­ми­ро­ва­нию пост­ин­ду­стри­аль­но­го, инфор­ма­ци­он­но­го обще­ства, где инфор­ма­ция высту­па­ет и как соци­аль­ная цен­ность обще­ства, и как спе­ци­фи­че­ский товар. 

В инфор­ма­ци­он­ном обще­стве фокус управ­ле­ния сосре­до­то­чен уже не на мате­ри­аль­ных объ­ек­тах, а на сим­во­лах, иде­ях, обра­зах, интел­лек­те, зна­ни­ях. Как след­ствие, обще­ство харак­те­ри­зу­ет интел­лек­ту­а­ли­за­ция тру­да, повы­ше­ние роли медий­ных тех­но­ло­гий и мас­со­вой инфор­ма­ции, изме­не­ние соци­аль­ных отно­ше­ний и харак­те­ра ком­му­ни­ка­ции [2, 5, 8, 12, 14, 15]. 

Так, по мне­нию М. Кастель­са, харак­тер­ной чер­той совре­мен­но­го обще­ства ста­но­вит­ся стрем­ле­ние не к про­из­вод­ству товар­ной мас­сы из всех доступ­ных сырье­вых источ­ни­ков, а к богат­ству зна­ний, чер­па­е­мых из инфор­ма­ци­он­ных ресур­сов, в целях мак­си­маль­но­го исполь­зо­ва­ния высо­ко­раз­ви­той тех­ни­ки для удо­вле­тво­ре­ния запро­сов ее поль­зо­ва­те­лей [8].

Одна­ко клю­че­вым про­ти­во­ре­чи­ем раз­ви­тия зна­ни­е­вой эко­но­ми­ки ста­но­вит­ся нарас­та­ю­щий раз­рыв меж­ду ско­ро­стью накоп­ле­ния зна­ний и удо­вле­тво­ре­ни­ем потреб­но­стей в досту­пе к инфор­ма­ции. Более того, совре­мен­ный потре­би­тель хочет полу­чать инфор­ма­цию в про­стых и доступ­ных фор­мах, спо­соб­ству­ю­щих эко­но­мии когни­тив­ных уси­лий с его стороны. 

Инфор­ма­ция все чаще пред­став­ля­ет­ся потре­би­те­лю в аудио­ви­зу­аль­ной фор­ме, тек­сто­вая инфор­ма­ция — в фор­ме корот­ких сооб­ще­ний, состо­я­щих из про­стых обще­упо­тре­би­тель­ных слов. Ярким при­ме­ром выска­зан­но­го поло­же­ния явля­ет­ся Twitter, быст­ро наби­ра­ю­щий попу­ляр­ность сре­ди поль­зо­ва­те­лей Интернета. 

Подоб­ные тен­ден­ции спо­соб­ству­ют нарас­та­нию интел­лек­ту­аль­ной про­па­сти меж­ду про­из­во­ди­те­ля­ми и потре­би­те­ля­ми зна­ни­е­вой эко­но­ми­ки. Если пер­вым тре­бу­ет­ся все боль­ший когни­тив­ный потен­ци­ал и кре­а­тив­ность для созда­ния прин­ци­пи­аль­но новых тех­но­ло­гий и про­дук­тов, то послед­ним тре­бу­ет­ся все мень­ше умствен­ных уси­лий для того, что­бы эти про­дук­ты потреблять. 

Раз­ви­тие сете­вых тех­но­ло­гий суще­ствен­но пре­об­ра­зо­ва­ло граж­дан­ское обще­ство, основ­ны­ми тен­ден­ци­я­ми кото­ро­го ста­но­вят­ся про­дол­жа­ю­ща­я­ся гло­ба­ли­за­ция, нарас­та­ние кос­мо­по­ли­ти­че­ских настро­е­ний, рас­ши­ре­ние прав и воз­мож­но­стей общественности. 

Ярким при­ме­ром исполь­зо­ва­ния соци­аль­ных медиа, как инстру­мен­тов орга­ни­за­ции про­те­стов про­тив вла­сти и рас­про­стра­не­ния инфор­ма­ции о про­тестном дви­же­нии, высту­пи­ла так назы­ва­е­мая араб­ская вес­на 2011 г., когда поли­ти­че­ские вол­не­ния и про­те­сты захва­ти­ли стра­ны Ближ­не­го Восто­ка и Север­ной Афри­ки (Ливия, Тунис, Бах­рейн, Сирия) [20, 24, 32]. Сооб­ще­ния в Twitter и Faсebook о про­ис­хо­дя­щих собы­ти­ях вызва­ли широ­кий резо­нанс у поль­зо­ва­те­лей сети по все­му миру. 

Таким обра­зом, собы­тия внут­рен­ней поли­ти­че­ской жиз­ни ста­но­вят­ся зави­си­мы­ми от «внеш­них коор­ди­нат», наблю­да­те­ли игра­ют актив­ную роль в при­да­нии зна­че­ния и фор­ми­ро­ва­нии цен­ност­но­го отно­ше­ния к собы­тию [13].

Вме­сте с тем воз­мож­ность полу­чать инфор­ма­цию не толь­ко от раз­лич­ных про­фес­си­о­наль­ных медиа, но и от оче­вид­цев собы­тий в режи­ме реаль­но­го вре­ме­ни обес­пе­чи­ла широ­кий набор интер­пре­та­ций, осно­ван­ных на раз­лич­ных поли­ти­че­ских взгля­дах и идеологиях. 

Как отме­ча­ет Е. Л. Вар­та­но­ва, совре­мен­ный поль­зо­ва­тель само­сто­я­тель­но фор­ми­ру­ет для себя инфор­ма­ци­он­ную повест­ку дня, что, с одной сто­ро­ны, при­во­дит к депро­фес­си­о­на­ли­за­ции жур­на­ли­сти­ки, а с дру­гой — «сни­жа­ет уро­вень инфор­ма­ци­он­ной зави­си­мо­сти ауди­то­рии от медиа­про­фес­си­о­на­лов» [3, с. 31]. 

Более того, ком­му­ни­ка­ци­он­ное про­стран­ство Интер­не­та предо­став­ля­ет воз­мож­но­сти любо­му чело­ве­ку и любым соци­аль­ным груп­пам выра­жать свои поли­ти­че­ские и граж­дан­ские взгля­ды, объ­еди­нять­ся на осно­ве общих цен­но­стей, актив­но участ­во­вать в обсуж­де­нии обще­ствен­ных собы­тий и ока­зы­вать вли­я­ние на при­ня­тие поли­ти­че­ских решений. 

Как утвер­жда­ют запад­ные авто­ры, Интер­нет ста­но­вит­ся клю­че­вым ком­по­нен­том демо­кра­ти­за­ции совре­мен­но­го обще­ства, уси­ле­ния обще­ствен­но­го кон­тро­ля вла­сти, фор­ми­ро­ва­ния куль­ту­ры сво­бо­ды [19, 22, 26, 27]. 

Одна­ко при недо­воль­стве вла­стью и низ­ком уровне дове­рия насе­ле­ния к госу­дар­ствен­ным СМИ, раз­но­род­ный поли­ти­че­ский кон­тент, предо­став­ля­е­мый соци­аль­ны­ми медиа, при­во­дит к деста­би­ли­за­ции поли­ти­че­ской ситу­а­ции, рас­ко­лу в обще­стве, нарас­та­нию инфор­ма­ци­он­ных мани­пу­ля­ций со сто­ро­ны раз­лич­ных поли­ти­че­ских сил.

На сего­дняш­ний день суще­ствен­но рас­ши­рил­ся круг устройств, обес­пе­чи­ва­ю­щих вос­про­из­вод­ство меди­а­кон­тен­та (ком­пью­те­ры, план­ше­ты, мобиль­ные теле­фо­ны). Уве­ли­че­ние чис­ла устройств, под­клю­чен­ных к гло­баль­ным ком­му­ни­ка­ци­он­ным сетям, интен­си­фи­ци­ро­ва­ло и без того доста­точ­но насы­щен­ный инфор­ма­ци­он­ный обмен меж­ду людь­ми. Более того, соци­аль­ные вза­и­мо­дей­ствия прак­ти­че­ски пере­хо­дят в плос­кость интер­ак­тив­но­го обще­ния, то есть обще­ния с исполь­зо­ва­ни­ем тех­ни­че­ских устройств.

Доста­точ­но типич­ной ста­ла ситу­а­ция, когда люди (осо­бен­но, под­рост­ки), нахо­дясь в одном поме­ще­нии, про­дол­жа­ют общать­ся через соци­аль­ные сети или с их исполь­зо­ва­ни­ем в каче­стве объ­ек­та обсуждения. 

Сме­ще­ние соци­аль­ной жиз­ни в интер­нет-про­стран­ство повы­ша­ет зна­чи­мость инфор­ма­ци­он­ных собы­тий как фаси­ли­та­то­ров соци­аль­ных вза­и­мо­дей­ствий. Клю­че­вы­ми инфор­ма­ци­он­ны­ми собы­ти­я­ми ста­но­вят­ся собы­тия, кото­рые полу­ча­ют наи­боль­шее чис­ло откли­ков поль­зо­ва­те­лей сети, при­об­ре­та­ют мас­со­вую попу­ляр­ность. При этом совре­мен­ная меди­а­ин­ду­стрия рабо­та­ет таким обра­зом, что инфор­ма­ци­он­ное собы­тие, достиг­шее опре­де­лен­но­го уров­ня откли­ков, пре­об­ра­зу­ет­ся в целую груп­пу инфор­ма­ци­он­ных про­дук­тов дру­го­го типа. Напри­мер, попу­ляр­ный фильм ста­но­вит­ся осно­вой для созда­ния ком­пью­тер­ных игр, книг, комик­сов, сери­а­лов, суве­нир­ной про­дук­ции (в фор­ме про­дук­тов пита­ния, одеж­ды, тет­ра­дей, пена­лов и т. п.). 

Воз­ни­ка­ет сво­е­го рода кон­вер­ген­ция инфор­ма­ци­он­ных про­дук­тов на осно­ве базо­во­го собы­тия, отве­ча­ю­ще­го потреб­но­стям той или иной соци­аль­ной груп­пы. Поня­тие кон­вер­ген­ции (про­ис­хо­дит от лат. convergere — схо­дить­ся, сбли­жать­ся) чаще все­го исполь­зу­ют для обо­зна­че­ния про­цес­сов схож­де­ния, вза­и­мо­упо­доб­ле­ния [3].

Акку­му­ли­ру­ю­щий эффект подоб­но­го вза­и­мо­упо­треб­ле­ния инфор­ма­ци­он­ных про­дук­тов дости­га­ет­ся за счет их рас­про­стра­ня­ю­ще­го­ся инфор­ма­ци­он­но­го вли­я­ния на те соци­аль­ные груп­пы, пред­ста­ви­те­ли кото­рых ранее не были заин­те­ре­со­ва­ны базо­вым собы­ти­ем, одна­ко их вни­ма­ние было при­вле­че­но дру­ги­ми типа­ми инфор­ма­ци­он­ных про­дук­тов или же инте­рес вызван стрем­ле­ни­ем быть в кур­се тен­ден­ций раз­ви­тия совре­мен­ной культуры. 

Таким обра­зом, клю­че­вые смыс­лы собы­тия транс­ли­ру­ют­ся с помо­щью муль­ти­мо­даль­но­го кон­тен­та совре­мен­ной инфор­ма­ци­он­ной сре­ды даже тем, кто не был зна­ком с содер­жа­ни­ем базо­во­го собы­тия. Напри­мер, необя­за­тель­но было смот­реть «Дом-2», что­бы знать о клю­че­вых пер­со­нах это­го медий­но­го про­дук­та, малая часть тех, кому изве­стен Гар­ри Пот­тер, читал кни­ги Джо­ан Роулинг и т. д. 

В этой ситу­а­ции ста­но­вят­ся акту­аль­ны­ми вопро­сы о функ­ци­о­ни­ро­ва­нии сете­вых сооб­ществ, меха­низ­мах при­вле­че­ния вни­ма­ния раз­лич­ны­ми инфор­ма­ци­он­ны­ми собы­ти­я­ми, стра­те­ги­ях рас­про­стра­не­ния инфор­ма­ци­он­ных про­дук­тов и их вли­я­нии на созна­ние и пове­де­ние совре­мен­но­го человека.

Соци­аль­ные меха­низ­мы про­яв­ле­ны в изме­не­нии соци­аль­ной струк­ту­ры обще­ства, рас­ши­ре­ния гра­ниц обще­ния, транс­фор­ма­ции соци­аль­ных ценностей. 

С раз­ви­ти­ем тех­но­ло­гий WEB 2.0 и 3.0 корен­ным обра­зом меня­ет­ся про­стран­ство соци­аль­ных вза­и­мо­дей­ствий совре­мен­но­го чело­ве­ка. Так, J. P. Gee [25] обсуж­да­ет при­ме­ни­мость тра­ди­ци­он­ных пси­хо­ло­ги­че­ских дефи­ни­ций, опре­де­ля­ю­щих меж­лич­ност­ные вза­и­мо­дей­ствия, к соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ским про­цес­сам в сети Интер­нет. Автор пред­ла­га­ет новый под­ход к осмыс­ле­нию соци­аль­но­го пове­де­ния поль­зо­ва­те­лей Интер­не­та. Цен­траль­ным поня­ти­ем кон­цеп­ции Gee ста­но­вит­ся «семи­о­ти­че­ское соци­аль­ное про­стран­ство» (далее — ССП), при­хо­дя­щее на сме­ну тра­ди­ци­он­но­му поня­тию «груп­па», посколь­ку послед­нее стро­ит­ся на двух клю­че­вых смыс­ло­вых обра­зу­ю­щих «член­ство» и «при­над­леж­ность», мало при­год­ных для опре­де­ле­ния соци­аль­ных вза­и­мо­дей­ствий в сети. 

Дей­стви­тель­но, соци­аль­ные вза­и­мо­дей­ствия в Интер­не­те мно­же­ствен­ны, дина­мич­ны и поверх­ност­ны. Их отли­ча­ет неустой­чи­вый харак­тер, поль­зо­ва­тель в любой момент может пре­рвать контакт. 

В то же вре­мя, вир­ту­аль­ные сооб­ще­ства пред­став­ле­ны для поль­зо­ва­те­ля в виде раз­но­об­раз­ных семи­о­ти­че­ских средств, исполь­зу­е­мых для при­вле­че­ния вни­ма­ния тех поль­зо­ва­те­лей, чьи инте­ре­сы, убеж­де­ния и соци­аль­ные уста­нов­ки сход­ны транслируемым. 

Таким обра­зом, в ССП основ­ным гене­ра­то­ром соци­аль­но­го вза­и­мо­дей­ствия высту­па­ет кон­тент, то есть спе­ци­фи­че­ский набор муль­ти­мо­даль­ных зна­ков. Такие зна­ки могут при­об­ре­тать у поль­зо­ва­те­ля раз­лич­ные зна­че­ния, побуж­дая его дей­ство­вать раз­лич­ны­ми спо­со­ба­ми [25, p. 5]. 

Gee при­во­дит при­мер мно­го­поль­зо­ва­тель­ских ком­пью­тер­ных игр, кото­рые под­ра­зу­ме­ва­ют боль­шое коли­че­ство выбо­ров в зави­си­мо­сти от озна­чи­ва­ния тех или иных эле­мен­тов игры. При этом поль­зо­ва­те­ли могут дей­ство­вать в гра­ни­цах пред­ло­жен­но­го набо­ра зна­ков и воз­мож­ных спо­со­бов их интер­пре­та­ции. Каж­дое ССП име­ет внут­рен­нюю грам­ма­ти­ку (вклю­ча­ю­щую ком­по­зи­ции зна­ков и их отно­ше­ний) и внеш­нюю грам­ма­ти­ку (вклю­ча­ю­щую спо­со­бы орга­ни­за­ции мыс­лей, убеж­де­ний, цен­но­стей, дей­ствий и вза­и­мо­дей­ствий поль­зо­ва­те­лей в пре­де­лах, задан­ных име­ю­щей­ся ком­по­зи­ци­ей знаков). 

Систе­мо­об­ра­зу­ю­щим ком­по­нен­том ССП высту­па­ет пор­тал или груп­па пор­та­лов, лока­ли­зу­ю­щих ука­зан­ные ком­по­зи­ции зна­ков и предо­став­ля­ю­щих доступ к ним пользователей. 

Осо­бое место сре­ди ССП зани­ма­ют объ­еди­ня­ю­щие про­стран­ства («affinity spaces»). Эти про­стран­ства обла­да­ют рядом харак­те­ри­стик, опре­де­ля­ю­щих их свя­зу­ю­щую роль [25, 29]:

1. Осно­вой для обще­ния явля­ют­ся общие инте­ре­сы, а не воз­раст­ные, поло­вые, расо­вые или иные харак­те­ри­сти­ки человека.
2. Равен­ство участ­ни­ков. Каж­дый поль­зо­ва­тель, неза­ви­си­мо от дли­тель­но­сти пре­бы­ва­ния в сооб­ще­стве, навы­кам и спо­соб­но­стям, полу­ча­ет рав­ный доступ ко всем ресур­сам пространства.
3. Пор­та­лы слу­жат про­стран­ством гене­ра­ции ново­го кон­тен­та. Поль­зо­ва­те­ли таких сооб­ществ созда­ют новые зна­ки, пре­об­ра­зу­ют отно­ше­ния меж­ду зна­ка­ми. Харак­тер­ная чер­та таких сооб­ществ — созда­ние новой мифо­ло­гии и ритуалов.
4. Внут­рен­няя грам­ма­ти­ка ССП может транс­фор­ми­ро­вать­ся под вли­я­ни­ем внеш­ней грам­ма­ти­ки. Резуль­та­ты дей­ствий и вза­и­мо­дей­ствий поль­зо­ва­те­лей отра­жа­ют­ся в изме­ня­ю­щем­ся кон­тен­те портала.
5. Уча­стие в сооб­ще­стве явля­ет­ся дина­мич­ным, мно­го­пла­но­вым и само­управ­ля­мым. Поль­зо­ва­тель само­сто­я­тель­но опре­де­ля­ет фор­мы и стра­те­гии сво­е­го уча­стия в жиз­ни сооб­ще­ства, может рас­ши­рять его гра­ни­цы за счет созда­ния новых пор­та­лов или акка­ун­тов в соци­аль­ных сетях (Google Plus, Twitter, Facebook, Foresquare, Instagram, ВКон­так­те и т. д.).
6. Муль­ти­мо­даль­ность кон­тен­та. Поль­зо­ва­те­ли попол­ня­ют кон­тент самы­ми раз­лич­ны­ми фор­ма­ми инфор­ма­ции (тек­сто­вой, зву­ко­вой, видео и т. п.). Они про­из­во­дят новые идеи, вопло­щен­ные в ава­та­рах, моти­ва­то­рах, видео­сю­же­тах, бло­гах, новых WEB-сайтах.
7. Объ­еди­ня­ю­щие про­стран­ства пред­став­ля­ют собой мно­же­ство вза­и­мо­свя­зан­ных WEB-ресур­сов. Поми­мо спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ных сай­тов про­стран­ства вклю­ча­ют раз­де­лы соци­аль­ных сетей, кана­лы видео­ре­сур­сов, лич­ные стра­ни­цы участ­ни­ков сооб­ще­ства, соеди­нен­ные пере­крест­ны­ми ссылками.
8. Лидер­ство в сооб­ще­ствах име­ет мно­гие спо­со­бы выра­же­ния. Лиде­ра­ми ста­но­вят­ся наи­бо­лее актив­ные чле­ны сооб­ще­ства. Они не ста­но­вят­ся «бос­са­ми», а явля­ют­ся, ско­рее, ресур­са­ми зна­ний для осталь­ных участ­ни­ков. Они не могут выстра­и­вать иерар­хии или отда­вать дру­гим рас­по­ря­же­ния, одна­ко их лидер­ство про­яв­ля­ет­ся в управ­ле­нии кон­тен­том сооб­ще­ства, они часто при­ни­ма­ют на себя роль моде­ра­то­ров сообщества.
9. Зна­ния рас­про­стра­не­ны по все­му объ­еди­ня­ю­ще­му про­стран­ству. Зна­ния и кон­тент рас­про­стра­ня­ют­ся посред­ством интен­сив­но­го обще­ния меж­ду чле­на­ми сооб­ще­ства, медиа­ре­сур­сов, тек­стов, пор­та­лов и т. п. Раз­лич­ные пор­та­лы, вхо­дя­щие в состав объ­еди­ня­ю­ще­го про­стран­ства, спе­ци­а­ли­зи­ру­ют­ся на раз­ных аспек­тах зна­ния, что поз­во­ля­ет поль­зо­ва­те­лям пере­хо­дить от одно­го источ­ни­ка зна­ния к дру­го­му в зави­си­мо­сти от сво­их интересов.

Одна­ко дей­ствие соци­аль­ных фак­то­ров транс­фор­ма­ции жиз­нен­но­го про­стран­ства акту­а­ли­зи­ру­ет сле­ду­ю­щее про­ти­во­ре­чие: при воз­рас­та­нии зна­че­ния цен­но­стей инди­ви­ду­а­ли­за­ции, чело­век все боль­ше вклю­ча­ет­ся в соци­аль­ные общ­но­сти боль­ших раз­ме­ров, в то вре­мя как локаль­ные малые груп­пы про­дол­жа­ют терять свое вли­я­ние на его поведение. 

Извест­но, что раз­мер сооб­ще­ства, в кото­рое вклю­чен чело­век, пря­мо про­пор­ци­о­наль­но свя­зан со сте­пе­нью его вли­я­ния на послед­не­го. Мас­со­вость опре­де­лен­ных трен­дов пове­де­ния сни­жа­ет кри­тич­ность рефлек­сии при их вос­при­я­тии и оцен­ке отдель­ным чело­ве­ком, акту­а­ли­зи­руя архе­ти­пи­че­ские слои кол­лек­тив­но­го и инди­ви­ду­аль­но­го сознания. 

В то же вре­мя соци­аль­ные нор­мы малых групп (напри­мер, семьи) уже не ока­зы­ва­ют столь выра­жен­но­го вли­я­ния, посколь­ку они раз­мы­ва­ют­ся в широ­ком поле вари­а­тив­ных сце­на­ри­ев пове­де­ния, отра­жен­ных в гло­баль­ном инфор­ма­ци­он­ном пространстве. 

Уча­стие в гло­баль­ных сооб­ще­ствах, вклю­ча­ю­щих сот­ни тысяч, а ино­гда и мил­ли­о­ны поль­зо­ва­те­лей, поз­во­ля­ет чело­ве­ку, с одной сто­ро­ны, удо­вле­тво­рять базо­вую потреб­ность в при­над­леж­но­сти, с дру­гой — выби­рать те общ­но­сти, воз­дей­ствие кото­рых в мини­маль­ной сте­пе­ни тре­бу­ет от него внут­рен­ней рабо­ты над собой, лич­ност­ных изме­не­ний, созна­тель­но­го кон­тро­ля раз­лич­ных форм поведения. 

Транс­фор­ма­ция соци­аль­ных струк­тур в гло­баль­ные спо­соб­ству­ет и изме­не­нию харак­те­ра фор­ми­ро­ва­ния иден­тич­но­сти совре­мен­но­го чело­ве­ка, посколь­ку меня­ют­ся дис­по­зи­ции источ­ни­ков, из кото­рых чело­век чер­па­ет зна­ния, фор­ми­ру­ет пред­став­ле­ния о себе, ощу­ща­ет зна­чи­мые пере­жи­ва­ния, зада­ю­щие осно­ву само­тож­де­ствен­но­сти лич­но­сти [16].

С точ­ки зре­ния А. Г. Асмо­ло­ва и Г. А. Асмо­ло­ва, «вир­ту­аль­ная лич­ность ока­зы­ва­ет­ся доста­точ­но пол­но­цен­ной, что­бы послу­жить моти­вом для созда­ния новых соци­аль­ных интерак­ций в пре­де­лах Интер­не­та. В резуль­та­те она пре­вра­ща­ет­ся в сете­об­ра­зу­ю­щий фак­тор, и Интер­нет теря­ет свою вто­рич­ность по отно­ше­нию к физи­че­ско­му про­стран­ству» [1, с. 8]. 

По мне­нию авто­ров, кон­стру­и­ро­ва­ние сете­вой иден­тич­но­сти про­хо­ди­ло через эта­пы фор­ми­ро­ва­ния вир­ту­аль­ной лич­но­сти, когда иден­тич­ность меня­лась с каж­дым вхо­дом в то или иное ком­му­ни­ка­тив­ное про­стран­ство Интер­не­та (чаты, ICQ, бло­ги и т. п.), ста­би­ли­за­ции вир­ту­аль­ной лич­но­сти и раз­ви­тие прак­ти­ки двой­ной жиз­ни, «когда чело­век вел два бло­га — один, где его лич­ность была извест­на, и дру­гой — под мас­кой», к реаль­ной иден­тич­но­сти, спо­соб­ству­ю­щей рас­ши­ре­нию кон­так­тов в соци­аль­ных сетях LinkedIn, Facebook, Одно­класс­ни­ки, ВКон­так­те, Scype, Twitter и др. 

Таким обра­зом, все­го за деся­ти­ле­тие про­изо­шло вос­ста­нов­ле­ние ста­биль­ной иден­тич­но­сти лич­но­сти в интер­нет-сре­де, ее свя­зи с реаль­ным кон­тек­стом жиз­ни человека.

Одна­ко сли­я­ние реаль­ной и вир­ту­аль­ной иден­тич­но­сти име­ет сво­им след­стви­ем нарас­та­ние угроз уси­ле­ния зави­си­мо­сти чело­ве­ка от тех­ни­че­ских устройств, нару­ше­ния при­ват­но­сти его жиз­ни и т. д. 

Поль­зо­ва­тель может быть обна­ру­жен в сети любым дру­гим поль­зо­ва­те­лем, инфор­ма­ция о его повсе­днев­ной жиз­ни может быть рас­кры­та, пер­со­наль­ные дан­ные о местах про­жи­ва­ния, рабо­ты, уче­бы и т. п. доступны. 

Ост­ро вста­ет вопрос о пси­хо­ло­ги­че­ских послед­стви­ях широ­ко­го рас­про­стра­не­ния тех­но­ло­ги­че­ских нов­шеств. Так, В. А. Еме­лин, Е. И. Рас­ска­зо­ва, А. Ш. Тхо­стов [6] отме­ча­ют три основ­ных кате­го­рии пси­хо­ло­ги­че­ских послед­ствий тех­ни­че­ско­го про­грес­са: пер­вая — нарас­та­ние пси­хо­ло­ги­че­ской зави­си­мо­сти вслед­ствие широ­ко­го рас­про­стра­не­ния тех­ни­че­ских средств в жиз­ни чело­ве­ка; вто­рая — изме­не­ние пси­хо­ло­ги­че­ских гра­ниц и гра­ниц телес­но­сти вслед­ствие изме­не­ния пред­став­ле­ний о доступ­но­сти людей, объ­ек­тов и инфор­ма­ции в сто­ро­ну их боль­шей «бли­зо­сти», дости­жи­мо­сти. И нако­нец, тре­тья — изме­не­ние сфе­ры потреб­но­стей вслед­ствие созда­ния новых потреб­но­стей и изме­не­ния струк­ту­ры уже существующих. 

Важ­ней­шую роль во вза­и­мо­дей­ствии чело­ве­ка и совре­мен­ной инфор­ма­ци­он­ной сре­ды игра­ет про­цесс рефлек­сии, обес­пе­чи­ва­ю­щий осо­зна­ние пси­хо­ло­ги­че­ских послед­ствий тех­ни­че­ско­го прогресса. 

Клю­че­вым про­ти­во­ре­чи­ем лич­ност­ной само­ре­а­ли­за­ции в совре­мен­ной инфор­ма­ци­он­ной сре­де высту­па­ет раз­рыв меж­ду стрем­ле­ни­ем чело­ве­ка к созда­нию новых соци­аль­ных интерак­ций в сети Интер­нет посред­ством пол­но­цен­но­го функ­ци­о­ни­ро­ва­ния вир­ту­аль­ной лич­но­сти и нарас­та­ю­щи­ми угро­за­ми пси­хо­ло­ги­че­ских и пси­хи­че­ских нару­ше­ний вслед­ствие погру­же­ния в совре­мен­ную инфор­ма­ци­он­ную среду.

Таким обра­зом, Интер­нет как откры­тая само­ор­га­ни­зу­ю­ща­я­ся систе­ма раз­ви­ва­ет­ся в сто­ро­ну все боль­ше­го захва­та жиз­нен­но­го про­стран­ства человека. 

Изме­не­ние фор­ма­та обме­на соци­аль­ной инфор­ма­ци­ей ока­за­ло вли­я­ние на все сфе­ры жиз­не­де­я­тель­но­сти чело­ве­ка и про­цес­сы его развития. 

Соци­аль­ные сер­ви­сы Интер­не­та явля­ют­ся эффек­тив­ны­ми про­вод­ни­ка­ми нарас­та­ю­щих соци­аль­ных изме­не­ний, обу­слов­лен­ных эко­но­ми­че­ски­ми, поли­ти­че­ски­ми, соци­аль­ны­ми, соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ски­ми, лич­ност­но-смыс­ло­вы­ми фак­то­ра­ми транс­фор­ма­ции вза­и­мо­дей­ствия чело­ве­ка и совре­мен­ных тех­ни­че­ских устройств, тре­бу­ю­щи­ми глу­бо­ко­го пси­хо­ло­ги­че­ско­го исследования.

ЛИТЕРАТУРА

1. Асмо­лов А. Г., Асмо­лов Г. А. От мы-медиа к я-медиа: транс­фор­ма­ции иден­тич­но­сти в вир­ту­аль­ном мире // Вопро­сы пси­хо­ло­гии. 2009. № 3. С. 3–15.
2. Белл Д. Гря­ду­щее пост­ин­ду­стри­аль­ное обще­ство. Опыт соци­аль­но­го про­гно­зи­ро­ва­ния: Пер. с англ. 2-е изд., испр. и доп. — М.: Academia, 2004. CLXX. 788 с.
3. Вар­та­но­ва Е. Л. Чело­век и циф­ро­вая рево­лю­ция в СМИ: вызо­вы и про­бле­мы // Чело­век как субъ­ект и объ­ект медиа­пси­хо­ло­гии. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 2011. С. 11–38.
4. Вой­скун­ский А. Е. Кибер­пси­хо­ло­гия в про­шлом, насто­я­щем и буду­щем // Жур­нал прак­ти­че­ско­го пси­хо­ло­га. 2010. № 4. С. 7–16.
5. Дру­кер П. Пост­ка­пи­та­ли­сти­че­ское обще­ство // Новая пост­ин­ду­стри­аль­ная вол­на на Запа­де / Под ред. В. Л. Ино­зем­це­ва. — М.: Academia, 1999.
6. Еме­лин В. А., Рас­ска­зо­ва Е. И., Тхо­стов А. Ш. Раз­ра­бот­ка и апро­ба­ция мето­ди­ки оцен­ки изме­не­ния пси­хо­ло­ги­че­ских гра­ниц при поль­зо­ва­нии тех­ни­че­ски­ми сред­ства­ми (МИГ-ТС) // Пси­хо­ло­ги­че­ские иссле­до­ва­ния. 2012. № 2 (22). С. 5. 
7. Жич­ки­на А. Е. Осо­бен­но­сти соци­аль­ной пер­цеп­ции в Интер­не­те // Мир пси­хо­ло­гии. 1999. № 3 (19). С. 72–80.
8. Кастельс М. Инфор­ма­ци­он­ная эпо­ха. Эко­но­ми­ка, обще­ство и куль­ту­ра. — М., 2000.
9. Куз­не­цо­ва Ю. М., Чудо­ва Н. В. Пси­хо­ло­гия жите­лей Интер­не­та. — М.: Изд-во ЛКИ, 2008. 224 с.
10. Лосик Г. В., Фрид­ланд А. Я., Лебе­дев А. Н., Вар­та­нов А. В. Пси­хо­ло­гия созна­ния чело­ве­ка и инфор­ма­ци­он­ные тех­но­ло­гии // Идеи О. К. Тихо­ми­ро­ва и А. В. Брушлин­ско­го и фун­да­мен­таль­ные про­бле­мы пси­хо­ло­гии (к 80-летию со дня рож­де­ния): Мате­ри­а­лы Все­рос­сий­ской науч­ной кон­фе­рен­ции (с ино­стран­ным уча­сти­ем). Москва, 30 мая — 1 июня 2013 г. — М.: Мос­ков­ский госу­дар­ствен­ный уни­вер­си­тет име­ни М. В. Ломо­но­со­ва, 2013. С. 267–269.
11. Мане­ров В. Х., Коро­ле­ва Н. Н., Бог­да­нов­ская И. М., Про­ект Ю. Л. Мир обра­зо­ва­ния и лич­ност­ные фено­ме­ны интер­нет-ком­му­ни­ка­ции: Моно­гра­фия. — СПб.: Изд-во РГПУ им. А. И. Гер­це­на, 2006. 191 с.
12. Мелю­хин И. С. Инфор­ма­ци­он­ное обще­ство: исто­ки, про­бле­мы, тен­ден­ции раз­ви­тия. — М., 1999.
13. Почеп­цов Г. Г. Революция.com. Осно­вы про­тестной инже­не­рии. — М.: Евро­па, 2005.
14. Сто­уньер Т. Инфор­ма­ци­он­ное богат­ство: про­филь пост­ин­ду­стри­аль­ной эко­но­ми­ки // Новая тех­но­кра­ти­че­ская вол­на на Запа­де / Под ред. П. С. Гуре­ви­ча. — М., 1986. С. 393.
15. Тоф­флер Э. Тре­тья вол­на. — М.: ООО «Фир­ма «Изда­тель­ство ACT»», 1999. 261 с.
16. Тхо­стов А. Ш., Рас­ска­зо­ва Е. И. Иден­тич­ность как пси­хо­ло­ги­че­ский кон­структ: воз­мож­но­сти и огра­ни­че­ния меж­дис­ци­пли­нар­но­го под­хо­да // Пси­хо­ло­ги­че­ские иссле­до­ва­ния. 2012. Т. 5. № 26. С. 2. 
17. Фельд­штейн Д. И.. Совре­мен­ное Дет­ство как соци­о­куль­тур­ный и пси­хо­ло­ги­че­ский фено­мен // UNIVERSUM: Вест­ник Гер­це­нов­ско­го уни­вер­си­те­та. 2012. № 1. С. 20–29.
18. Фриндте В., Келер Т. Пуб­лич­ное кон­стру­и­ро­ва­ние Я в опо­сре­до­ван­ном ком­пью­те­ром обще­нии // Гума­ни­тар­ные иссле­до­ва­ния Интер­не­та / Под ред. А. Е. Вой­скун­ско­го. — М.: Можайск-Терр, 2000. С. 40–54. (Пере­вод с англ.)
19. Agre P. (1994). Networking and democracy. The Network Observer1(4).
20. Axford B. (2011). Talk about a revolution: Social media and the MENA uprisings. Globalizations, 8(5), 681–686. doi:10.1080/14747731.2011.621281.
21. Bahir E.; Peled A. (2013). Identifying and Tracking Major Events Using Geo-Social Networks. Social Science Computer Review, 31. Р. 458–470.
22. Castells M. (2012). Networks of Outrage and Hope. Cambridge: Polity; Held D. (2006). Models of Democracy, 3rd edn. Cambridge: Polity.
23. de Souza e Silva A. (2006). From cyber to hybrid: mobile technologies as interfaces of hybrid spaces. Space & Culture, 9 (3), 261–278.
24. El Hamamsy W. (2011). BB = BlackBerry or big brother: Digital media and the Egyptian revolution // Journal of Postcolonial Writing, 47(4), 454–466. DOI:10.1080/17449855.2011.590325.
25. Gee J. P. (2005). Semiotic social spaces and affinity spaces: From The Age of Mythology to today’s schools. In D. Barton and K. Tusting (Eds.) Beyond communities of practice: Language power and social context. Cambridge, UK: Cambridge University Press.
26. Held D. (2006). Models of Democracy, 3rd edn. Cambridge: Polity.
27. Howard P. (2011). The Digital Origins of Dictatorship and Democracy. Princeton, NJ: Princeton University Press.
28. Johnson S. (1997). Interface culture: How technology transforms the way we create and communicate. San Francisco, CA: HarperEdge.
29. Lammers J. C., Curwood J. S., & Magnifico A. M. (2012). Toward an affinity space methodology: Considerations for literacy research. English Teaching: Practice and Critique, 11(2). Р. 44–58.
30. Lévy P. (1993). As tecnologias da inteligencia: O futuro do pensamento na era da informatica. Rio de Janeiro, Brazil: Editora 34.
31. Ling R., & Yttri B. (2002). Hyper-coordination via mobile phones in Norway // J. Katz & M. Aakhus (Eds.), Perpetual contact: Mobile communication, private talk, public performance (Р. 139–169). Cambridge, UK: Cambridge University Press.
32. Morozov E. (2011, March 7). Facebook and Twitter are just places revolutionaries go. Guardian. Retrieved from cyber-utopians
33. Ragano D. (2002, March 5). Growing up in the age of the keitai. The Feature. Retrieved April 18, 2006.
34. Rheingold H. (2002). Smart mobs: The next social revolution. Cambridge, MA: Perseus.

Смот­ри­те также:

• Вой­скун­ский А.Е. Иссле­до­ва­ния Интер­не­та в психологии
• Дина­бург С.Р. Интер­нет: поиск взгляда
• Мина­ков А.В. Новый слой реальности
• Пси­хо­ло­гия и Интер­нет. А.Е. Войскунский