Блинова Д.Н., Гурина О.Д. Киберагрессия и кибербуллинг в судебно-экспертной практике

Введение

Раз­ви­тие инфор­ма­ци­он­ных тех­но­ло­гий при­ве­ло к тому, что мно­гие явле­ния в реаль­ной жиз­ни ста­но­вят­ся пред­ме­том иссле­до­ва­ния в вир­ту­аль­ном про­стран­стве. Ситу­а­ция с вир­ту­а­ли­за­ци­ей уско­ри­лась, в том чис­ле вви­ду эпи­де­мио­ло­ги­че­ской ситу­а­ции во всем мире, при­вед­шей к огра­ни­че­нию живо­го обще­ния. Онлайн-обще­ние про­ник­ло в раз­ные сфе­ры жиз­ни, что тре­бу­ет не толь­ко соци­аль­но­го, но и пра­во­во­го регулирования. 

Одной из про­блем вир­ту­аль­но­го обще­ния ста­ли кибе­ра­грес­сия и кибер­бул­линг. В оте­че­ствен­ной и зару­беж­ной лите­ра­ту­ре мож­но встре­тить раз­ные иерар­хи­че­ские отно­ше­ния меж­ду эти­ми поня­ти­я­ми. Име­ют­ся пред­став­ле­ния, что кибер­бул­линг вклю­чен в кибе­ра­грес­сию или же они рас­смат­ри­ва­ют­ся само­сто­я­тель­но как неза­ви­ся­щие друг от дру­га явле­ния [2; 15; 17; 18; 19; 24; 26].

Обоб­щен­но, на осно­ва­нии совре­мен­ных оте­че­ствен­ных и зару­беж­ных иссле­до­ва­ний, кибе­ра­грес­сию мож­но опре­де­лить как пове­де­ние, направ­лен­ное на при­чи­не­ние вре­да посред­ством элек­трон­ных устройств одно­му чело­ве­ку или груп­пе лиц и вос­при­ни­ма­е­мое как оскор­би­тель­ное, уни­чи­жи­тель­ное, при­но­ся­щее ущерб или неже­ла­тель­ное [2; 3; 15; 17; 18; 21; 22; 24; 25; 26]. Иссле­до­ва­те­ля­ми пред­по­ла­га­ет­ся, что кибе­ра­грес­сия может нане­сти так назы­ва­е­мые «циф­ро­вые повре­жде­ния», спо­соб­ные ока­зы­вать про­дол­жи­тель­ное нега­тив­ное воз­дей­ствие на пси­хо­ло­ги­че­ское состо­я­ние жертвы.

На сего­дняш­ний день выде­ля­ют раз­лич­ные типы кибе­ра­грес­сии, напри­мер: флей­минг, трол­линг, хей­тинг, кибер­стал­кинг, кибер­бул­линг, сек­стинг и др. [2; 4; 7; 15; 24]. Для неко­то­рых типов кибе­ра­грес­сии мож­но опре­де­лить сле­ду­ю­щие харак­тер­ные черты.

Флей­минг. К харак­те­ри­сти­кам флей­мин­га отно­сят: импуль­сив­ность, эмо­ци­о­наль­ность, диа­ло­ги­че­ский или поли­ло­ги­че­ский харак­тер, непро­дол­жи­тель­ность по вре­ме­ни. Во флей­мин­ге тип вза­и­мо­дей­ствия меж­ду его участ­ни­ка­ми мож­но опре­де­лить как спор. В рам­ках спо­ра уже фор­ми­ру­ет­ся кон­фликт­ное вза­и­мо­дей­ствие, кото­рое при­во­дит к вза­им­ным оскорб­ле­ни­ям и уни­же­ни­ям [1; 4; 15; 18; 24].

Трол­линг. Пред­став­лен как деструк­тив­ная онлайн-дея­тель­ность, направ­лен­ная на про­во­ка­цию кон­флик­тов через нару­ше­ние пра­вил интер­нет-ком­му­ни­ка­ции, в отдель­ных слу­ча­ях — на при­вле­че­ние вни­ма­ния к какой-либо соци­аль­но зна­чи­мой про­бле­ме [2; 4; 15; 18; 20].

Хей­тинг. К нему отно­сят враж­деб­ные дей­ствия в фор­ме оскор­би­тель­ных, угро­жа­ю­щих выска­зы­ва­ний, содер­жа­щих­ся в сооб­ще­ни­ях, ком­мен­та­ри­ях, видео­ро­ли­ках или изоб­ра­же­ни­ях [7; 15].

Кибер­стал­кинг. Пред­став­ля­ет собой пре­сле­до­ва­ние жерт­вы с исполь­зо­ва­ни­ем элек­трон­ных средств. К дей­стви­ям кибер­стал­кин­га мож­но отне­сти навяз­чи­вые повто­ря­ю­щи­е­ся дей­ствия в отно­ше­нии жерт­вы (звон­ки, сооб­ще­ния) [16; 18; 23].

Кибер­бул­линг. Дан­ное поня­тие может рас­смат­ри­вать­ся как отдель­ное явле­ние, но в целом оно пред­став­ля­ет собой отдель­ный вид кибе­ра­грес­сии. К его харак­те­ри­сти­кам Г.У. Сол­да­то­ва отно­сит непред­ска­зу­е­мость и неожи­дан­ность совер­ша­е­мых агрес­сив­ных дей­ствий, доста­точ­ность одно­го агрес­сив­но­го акта, изо­ли­ро­ван­ность сви­де­те­лей друг от дру­га и от жерт­вы, сти­му­ли­ро­ва­ние меха­низ­ма инвер­сии в роле­вой струк­ту­ре, нера­вен­ство сил в онлайн-про­стран­стве [2; 8; 11; 15; 17; 19; 22; 26].

Сек­стинг. В нашей рабо­те мы не затра­ги­ва­ли подроб­но эту раз­но­вид­ность кибе­ра­грес­сии, кото­рая пред­став­ля­ет собой пере­пис­ки на сек­су­аль­ные темы, а так­же кибер­гру­мин­га и кибер­стал­кин­га по сек­су­аль­ным моти­вам, так как ука­зан­ные явле­ния обра­зу­ют отдель­ное круп­ное направ­ле­ние в обла­сти иссле­до­ва­ния сек­су­аль­но­го обще­ния в сети Интер­нет, тре­бу­ю­щее пра­во­во­го регу­ли­ро­ва­ния [2; 14].

Поми­мо исполь­зу­е­мой попу­ляр­ной тер­ми­но­ло­гии кибе­ра­грес­сии и кибер­бул­лин­га наравне с ними в рос­сий­ской прак­ти­ке может быть исполь­зо­ва­но поня­тие пси­хо­ло­ги­че­ско­го или пси­хи­че­ско­го наси­лия, а так­же нефи­зи­че­ско­го наси­лия в сети Интер­нет [6; 9; 12].

В рос­сий­ском зако­но­да­тель­стве суще­ству­ет ряд норм, регу­ли­ру­ю­щих одну из форм наси­лия — пси­хо­ло­ги­че­ское наси­лие (и смеж­ные с ним явле­ния), в том чис­ле совер­шен­ное с исполь­зо­ва­ни­ем инфор­ма­ци­он­ных тех­но­ло­гий [6; 9]. Необ­хо­ди­мо отме­тить, что в Рос­сии поня­тие «пси­хо­ло­ги­че­ское наси­лие» не исполь­зу­ет­ся ни в одном из кодек­сов, одна­ко такое поня­тие, как «пси­хи­че­ское наси­лие», зафик­си­ро­ва­но в Семей­ном и Тру­до­вом кодек­сах Рос­сий­ской Феде­ра­ции (ст. 69 СК РФ, ч. 2 ст. 336 ТК РФ). 

О тож­де­ствен­но­сти или прин­ци­пи­аль­ных раз­ли­чи­ях этих поня­тий в кон­тек­сте их пра­во­при­ме­не­ния в дан­ной рабо­те речь не идет, но отме­тим, что уго­лов­ная, граж­дан­ская и адми­ни­стра­тив­ная ответ­ствен­ность за неко­то­рые фор­мы пси­хо­ло­ги­че­ско­го наси­лия, в част­но­сти за угро­зу, жесто­кое обра­ще­ние, систе­ма­ти­че­ские уни­же­ния, оскорб­ле­ния, закреп­ле­ны в зако­но­да­тель­стве, напри­мер в ст. 110, 110.1, 117, 119, 128.1 УК РФ, ст. 152 ГК РФ, ст. 5.61, 20.1 КоАП РФ.

При этом зако­но­да­тель­но в Рос­сии кибе­ра­грес­сия и кибер­бул­линг не регу­ли­ру­ют­ся. По мне­нию отдель­ных иссле­до­ва­те­лей, кибе­ра­грес­сия долж­на иметь пра­во­вое регу­ли­ро­ва­ние, необ­хо­ди­мо вне­сти адми­ни­стра­тив­ную, а в отдель­ных слу­ча­ях и уго­лов­ную ответ­ствен­ность за неко­то­рые виды агрес­сии и наси­лия в сети Интер­нет [6; 8; 9].

В насто­я­щее вре­мя к пра­во­во­му регу­ли­ро­ва­нию кибе­ра­грес­сии мож­но отне­сти те ста­тьи кодек­сов, в кото­рых какое-либо из запре­щен­ных зако­но­да­тель­ством дея­ний совер­ша­ет­ся с исполь­зо­ва­ни­ем инфор­ма­ци­он­но-теле­ком­му­ни­ка­ци­он­ных сетей, вклю­чая сеть Интер­нет, а имен­но: ст. 110, 110.1, 128.1 УК РФ, ст. 152 ГК РФ, ст. 5.61, 20.1 КоАП РФ.

В рос­сий­ской прак­ти­ке иссле­до­ва­ний кибе­ра­грес­сии, кибер­бул­лин­га и пси­хо­ло­ги­че­ско­го наси­лия тре­бу­ет­ся более чет­кое раз­гра­ни­че­ние и опре­де­ле­ние ука­зан­ных поня­тий, а так­же их вза­и­мо­свя­зи и вза­и­мо­вли­я­ния. На наш взгляд, важ­но мар­ки­ро­вать и опре­де­лять те виды пси­хо­ло­ги­че­ско­го наси­лия и агрес­сии, кото­рые долж­ны попасть под пра­во­вое регулирование.

В этой свя­зи может воз­ник­нуть вопрос о воз­мож­но­стях экс­пер­ти­зы с целью уста­нов­ле­ния фак­тов и обсто­я­тельств, име­ю­щих зна­че­ние для при­ня­тия пра­во­во­го реше­ния в том или ином слу­чае. В рам­ках ком­плекс­ной судеб­ной пси­хо­ло­го-линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зы воз­мож­но уста­но­вить содер­жа­ние и направ­лен­ность инфор­ма­ци­он­но­го мате­ри­а­ла, пси­хо­ло­ги­че­ские сред­ства воз­дей­ствия и др. [10; 13]. В насто­я­щее вре­мя нара­бо­тан доста­точ­ный опыт по про­ве­де­нию ком­плекс­ных судеб­ных пси­хо­ло­го-линг­ви­сти­че­ских экс­пер­тиз и иссле­до­ва­ний по инфор­ма­ци­он­ным материалам.

Материалы и методы

На при­ме­ре ком­плекс­ных судеб­ных пси­хо­ло­го-линг­ви­сти­че­ских экс­пер­тиз и иссле­до­ва­ний, посту­пив­ших в ГБУ г. Моск­вы «Мос­ков­ский иссле­до­ва­тель­ский центр», нами про­ве­ден ана­ли­ти­че­ский раз­бор мате­ри­а­лов, фик­си­ру­ю­щих слу­чаи про­яв­ле­ния раз­лич­ных форм кибе­ра­грес­сии, опи­сан­ных во Введении.

За пери­од с 01 янва­ря 2019 г. по 31 декаб­ря 2021 г. в ГБУ г. Моск­вы «Мос­ков­ский иссле­до­ва­тель­ский центр» было про­ве­де­но более 900 ком­плекс­ных судеб­ных пси­хо­ло­го-линг­ви­сти­че­ских экс­пер­тиз и иссле­до­ва­ний, назна­чен­ных по делам о про­ти­во­дей­ствии экс­тре­миз­му и терроризму.

В рам­ках иссле­до­ва­ния исполь­зо­вал­ся под­ход, опи­сан­ный в мето­ди­ке ком­плекс­ной пси­хо­ло­го-линг­ви­сти­че­ской судеб­ной экс­пер­ти­зы мате­ри­а­лов по делам, свя­зан­ным с про­ти­во­дей­стви­ем экс­тре­миз­му и тер­ро­риз­му [10].

Результаты и их обсуждение

В рам­ках про­из­вод­ства ком­плекс­ных судеб­ных пси­хо­ло­го-линг­ви­сти­че­ских экс­пер­тиз и иссле­до­ва­ний, в том чис­ле по делам, свя­зан­ным с про­ти­во­дей­стви­ем экс­тре­миз­му и тер­ро­риз­му [10; 13], мож­но выде­лить сле­ду­ю­щие струк­тур­ные и содер­жа­тель­ные осо­бен­но­сти таких мате­ри­а­лов. К струк­тур­ным осо­бен­но­стям, соглас­но тео­ри­ям ком­му­ни­ка­тив­но­го про­цес­са [5], мож­но отне­сти сле­ду­ю­щие харак­те­ри­сти­ки мате­ри­а­лов с киберагрессией.

1. Пред­став­ле­ние адре­са­та и адре­сан­та в роли жерт­вы и агрес­со­ра. При этом воз­мож­на инвер­сия ука­зан­ных ролей в про­цес­се коммуникации.
2. Сооб­ще­ние пред­став­ле­но как акт, в кото­ром отра­же­ны агрес­сив­ные наме­ре­ния ком­му­ни­кан­та или коммуникантов.
3. Коди­ро­ва­ние инфор­ма­ции воз­мож­но в вер­баль­ном, невер­баль­ном (визу­аль­ном, ауди­аль­ном), а так­же в поли­ко­до­вом варианте.
4. Цель кибе­ра­грес­сии может быть опре­де­ле­на как при­чи­не­ние вре­да посред­ством нега­тив­но­го воз­дей­ствия на пси­хи­че­ское состо­я­ние коммуниканта.
5. Кана­лом свя­зи высту­па­ют элек­трон­ные сред­ства свя­зи, в основ­ном с исполь­зо­ва­ни­ем сети Интернет.
6. Резуль­тат кибе­ра­грес­сии — изме­не­ние пси­хо­эмо­ци­о­наль­но­го состо­я­ния коммуникантов.

К содер­жа­тель­ным пси­хо­ло­ги­че­ским аспек­там кибе­ра­грес­сии, учи­ты­вая тео­рию и прак­ти­ку экс­пер­ти­зы инфор­ма­ци­он­ных мате­ри­а­лов, мож­но отне­сти: тип ком­му­ни­ка­тив­ной ситу­а­ции в раз­ме­щен­ных мате­ри­а­лах, соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­скую направ­лен­ность мате­ри­а­ла и при­е­мы пси­хо­ло­ги­че­ско­го воз­дей­ствия [10; 13].

Тип ком­му­ни­ка­тив­ной ситу­а­ции — любая ком­му­ни­ка­тив­ная ситу­а­ция, под­ра­зу­ме­ва­ю­щая обра­ще­ние посред­ством исполь­зо­ва­ния сети Интер­нет или иных элек­трон­ных средств свя­зи к кон­крет­но­му лицу или обо­зна­чен­ной груп­пе лиц. К ним могут отно­сить­ся и боль­шие соци­аль­ные груп­пы (напри­мер расы, нации и др.).

При­е­мы пси­хо­ло­ги­че­ско­го воз­дей­ствия — весь спектр при­е­мов пси­хо­ло­ги­че­ско­го воз­дей­ствия, кото­рый опре­де­ля­ет ту или иную соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­скую направ­лен­ность в ситу­а­ции кибе­ра­грес­сии. К ним могут быть отне­се­ны угро­за, шан­таж, пси­хо­ло­ги­че­ское дав­ле­ние и дру­гие виды и при­е­мы пси­хо­ло­ги­че­ско­го воз­дей­ствия, исполь­зу­е­мые при раз­лич­ных типах киберагрессии.

Соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ская направ­лен­ность — исхо­дя из видов кибе­ра­грес­сии, мож­но обоб­щен­но пред­ста­вить сле­ду­ю­щие типы соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ской направ­лен­но­сти: ини­ци­а­ция у адре­са­та нега­тив­ных пере­жи­ва­ний, эмо­ций (напри­мер флей­минг, хей­тинг, кибер­бул­линг); фор­ми­ро­ва­ние у адре­са­та готов­но­сти к ответ­ным агрес­сив­ным дей­стви­ям (напри­мер трол­линг); фор­ми­ро­ва­ние у адре­са­та поло­жи­тель­но­го или нега­тив­но­го отно­ше­ния к пре­сле­до­ва­те­лю (напри­мер кибер­стал­кинг). Такое выде­ле­ние типов соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ской направ­лен­но­сти крайне услов­но, так как во мно­гом зави­сит от струк­тур­ных и содер­жа­тель­ных харак­те­ри­стик инфор­ма­ци­он­но­го мате­ри­а­ла. Ука­зан­ное пере­чис­ле­ние не огра­ни­чи­ва­ет­ся пред­ло­жен­ны­ми типа­ми соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ской направленности.

Рас­смот­рим основ­ные опи­са­тель­ные осо­бен­но­сти раз­лич­ных видов кибе­ра­грес­сии в экс­перт­ной прак­ти­ке ГБУ г. Моск­вы «МИЦ».

Ситу­а­ция флей­мин­га меж­ду пред­ста­ви­те­ля­ми раз­лич­ных групп может выгля­деть сле­ду­ю­щим обра­зом: участ­ник одной из групп пере­хо­дит на лич­но­сти и обра­ща­ет­ся к кон­крет­но­му участ­ни­ку дру­гой груп­пы, демон­стри­руя к нему пре­зре­ние в свя­зи с его наци­о­наль­ной при­над­леж­но­стью, при этом в ответ полу­ча­ет сим­мет­рич­ное оскорб­ле­ние так­же по наци­о­наль­но­му при­зна­ку. Основ­ная цель тако­го обще­ния — «задеть за живое», при­чи­нить душев­ный дис­ком­форт про­тив­ни­ку. Пси­хо­ло­ги­че­ским моти­вом подоб­но­го типа обще­ния может быть, в том чис­ле, жела­ние про­де­мон­стри­ро­вать свое пре­вос­ход­ство над про­тив­ни­ком, про­явить «пра­виль­ную», с точ­ки зре­ния агрес­со­ра, пози­цию и др. 

Сто­ит отме­тить, что инфор­ма­ци­он­ные мате­ри­а­лы с подоб­ным типом ком­му­ни­ка­тив­ной ситу­а­ции, часто ста­но­вят­ся объ­ек­том иссле­до­ва­ния по делам о про­ти­во­дей­ствии экс­тре­мист­ской дея­тель­но­сти. Одна­ко, на наш взгляд, пси­хо­ло­ги­че­ских при­зна­ков воз­буж­де­ния враж­ды, нена­ви­сти или же уни­же­ния такой мате­ри­ал может и не содер­жать, виду того, что основ­ная соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ская направ­лен­ность мате­ри­а­лов с пси­хо­ло­ги­че­ски­ми при­зна­ка­ми воз­буж­де­ния враж­ды, нена­ви­сти и/или пси­хо­ло­ги­че­ски­ми при­зна­ка­ми уни­же­ния, в первую оче­редь, — фор­ми­ро­ва­ние у адре­са­та враж­деб­но­го эмо­ци­о­наль­но-смыс­ло­во­го отно­ше­ния (уста­нов­ки) к пред­ста­ви­те­лям той или иной груп­пы лиц. 

Для фор­ми­ро­ва­ния уста­нов­ки необ­хо­ди­мы когни­тив­ное, эмо­ци­о­наль­ное убеж­де­ние, а так­же направ­лен­ность на фор­ми­ро­ва­ние готов­но­сти к враж­деб­ным дей­стви­ям по отно­ше­нию к ука­зан­ным пред­ста­ви­те­лям или груп­пе лиц, тогда как ини­ци­а­ция нега­тив­ных пере­жи­ва­ний, эмо­ций (раз­дра­же­ние, злость, оби­да и др.) в усло­ви­ях спо­ра, даже с уче­том агрес­сив­ных дей­ствий, не обя­за­тель­но явля­ет­ся кри­те­ри­ем пси­хо­ло­ги­че­ско­го при­зна­ка воз­буж­де­ния враж­ды, нена­ви­сти и/или унижения.

Трол­линг пред­став­ля­ет собой при­мер пред­на­ме­рен­но­го нару­ше­ния пра­вил вир­ту­аль­но­го обще­ния, дей­ствия могут быть направ­ле­ны на кон­крет­ное лицо или груп­пу лиц. Оба ком­му­ни­кан­та могут быть агрес­со­ра­ми, стре­мя­щи­ми­ся вызвать друг у дру­га нега­тив­ные эмо­ции и пере­жи­ва­ния, такие как раз­дра­же­ние, гнев, злость, оби­да. Часто это может быть ситу­а­ци­ей, в кото­рой один из ком­му­ни­кан­тов на ком­мен­та­рий дру­го­го реа­ги­ру­ет агрес­сив­но, в том чис­ле демон­стри­руя пре­не­бре­же­ние или же пре­зре­ние к собе­сед­ни­ку, при этом оче­вид­ных при­чин для это­го нет. 

В экс­перт­ной прак­ти­ке такие слу­чаи встре­ча­ют­ся ред­ко, объ­ек­том иссле­до­ва­ния в них ста­но­вят­ся выска­зы­ва­ния ком­му­ни­кан­тов на пред­мет нали­чия при­зна­ков уни­же­ния и/или оскорб­ле­ния (в рам­ках линг­ви­сти­че­ско­го иссле­до­ва­ния). Соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ская направ­лен­ность подоб­ных мате­ри­а­лов чаще все­го — фор­ми­ро­ва­ние у адре­са­та готов­но­сти к ответ­ным агрес­сив­ным действиям.

Хей­тинг — в экс­перт­ной прак­ти­ке подоб­ных слу­ча­ев зафик­си­ро­ва­но не было, так как обыч­но хей­тинг пред­по­ла­га­ет груп­по­вое пре­сле­до­ва­ние жерт­вы. Так, груп­па, не свя­зан­ных меж­ду собой лиц может демон­стри­ро­вать нена­висть по отно­ше­нию к жерт­ве в резуль­та­те совер­ше­ния ею каких-либо дей­ствий. Такая ситу­а­ция харак­тер­на боль­ше для пуб­лич­ных лиц, чьи поступ­ки вызы­ва­ют у ряда лиц жела­ние выра­зить свое нега­тив­ное отно­ше­ние в виде оскорб­ле­ний, уни­же­ний и т. д. Соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ская направ­лен­ность ука­зан­ных мате­ри­а­лов, ско­рее все­го, так­же будет свя­за­на с фор­ми­ро­ва­ни­ем у адре­са­та нега­тив­ных переживаний.

Кибер­стал­кинг пред­по­ла­га­ет пре­сле­до­ва­ние жерт­вы на про­тя­же­нии дли­тель­но­го вре­ме­ни и чаще все­го свя­зан с роман­ти­че­ски­ми и/или сек­су­аль­ны­ми наме­ре­ни­я­ми пре­сле­до­ва­те­ля. В экс­перт­ной прак­ти­ке ГБУ г. Моск­вы «МИЦ» подоб­ные слу­чаи были пред­ме­том иссле­до­ва­ния, но основ­ная зада­ча была свя­за­на с уста­нов­ле­ни­ем при­зна­ков побуж­де­ний к сек­су­аль­ным дей­стви­ям, если речь шла о пере­пис­ке с несо­вер­шен­но­лет­ни­ми, а так­же уста­нов­ле­ни­ем при­зна­ков пор­но­гра­фии. Одна­ко в дан­ной ста­тье про­бле­ма сек­стин­га и кибер­стал­кин­га на сек­су­аль­ной поч­ве не рас­смат­ри­ва­ет­ся, о чем было ска­за­но выше.

Дру­гой ком­му­ни­ка­тив­ной ситу­а­ци­ей, кото­рую мож­но обо­зна­чить как дей­ствия кибер­бул­лин­га, явля­ет­ся раз­ме­ще­ние кон­тен­та, чаще все­го видео, с уни­зи­тель­ны­ми, насиль­ствен­ны­ми дей­стви­я­ми в отно­ше­нии жерт­вы. Такие видео­за­пи­си фик­си­ру­ют дли­тель­ные или одно­крат­ные ситу­а­ции уни­же­ния, наси­лия и выкла­ды­ва­ют­ся в сеть для пуб­лич­но­го доступа. 

Обыч­но пре­сле­до­ва­тель уни­жа­ет и/или наси­лу­ет, как физи­че­ски, так и пси­хо­ло­ги­че­ски, жерт­ву по каким-либо при­зна­кам ее при­над­леж­но­сти к какой-либо груп­пе или же по каким-то иным осо­бен­но­стям. Это может быть яркая «нефор­маль­ная» внеш­ность жерт­вы, при­над­леж­ность к тем или иным расо­вым, наци­о­наль­ным, рели­ги­оз­ным груп­пам, груп­пам сек­су­аль­ной ори­ен­та­ции и др. Дан­ные мате­ри­а­лы ста­но­вят­ся досто­я­ни­ем обще­ствен­но­сти и быст­ро рас­про­стра­ня­ют­ся с помо­щью инфор­ма­ци­он­ных систем.

Выводы

В Рос­сии суще­ству­ют уже закреп­лен­ные в зако­но­да­тель­стве пра­во­на­ру­ше­ния, кото­рые неофи­ци­аль­но мож­но отне­сти к явле­ни­ям кибер­бул­лин­га и кибе­ра­грес­сии. Тем самым даль­ней­ший раз­бор и ана­лиз мате­ри­а­лов, содер­жа­щих при­зна­ки кибер­бул­лин­га и кибе­ра­грес­сии в рам­ках ком­плекс­но­го пси­хо­ло­го-линг­ви­сти­че­ско­го иссле­до­ва­ния инфор­ма­ци­он­ных мате­ри­а­лов, может спо­соб­ство­вать пол­но­му и все­сто­рон­не­му иссле­до­ва­нию подоб­ных мате­ри­а­лов с целью уста­нов­ле­ния обсто­я­тельств, под­ле­жа­щих дока­зы­ва­нию по кон­крет­но­му делу.

Пред­ме­том для даль­ней­ше­го изу­че­ния кибе­ра­грес­сии, кибер­бул­лин­га и пси­хо­ло­ги­че­ско­го наси­лия явля­ет­ся изу­че­ние типов направ­лен­но­сти раз­лич­ных инфор­ма­ци­он­ных мате­ри­а­лов, при­е­мов пси­хо­ло­ги­че­ско­го воз­дей­ствия, осо­бен­но­стей ком­му­ни­ка­тив­но­го акта вза­и­мо­дей­ствия меж­ду участ­ни­ка­ми онлайн-обще­ния в рам­ках про­из­вод­ства ком­плекс­ных судеб­ных пси­хо­ло­го-линг­ви­сти­че­ских экс­пер­тиз и иссле­до­ва­ний. На наш взгляд, это поз­во­лит в том чис­ле обо­га­тить опыт про­из­вод­ства судеб­ных экс­пер­тиз и иссле­до­ва­ний раз­но­го рода инфор­ма­ци­он­ных мате­ри­а­лов, выде­лить их при­зна­ки и свой­ства, име­ю­щие юри­ди­че­ское значение.

Литература

1. Бабук А.В. Флей­минг как инстру­мент раз­жи­га­ния рече­во­го кон­флик­та в интер­нет-дис­кур­се [Элек­трон­ный ресурс] // Рос­сий­ский деви­ан­то­ло­ги­че­ский жур­нал. 2022. Том 2. № 1. С. 85–92. doi:35750/2713-0622-2022-1-85-92
2. Боча­вер А.А., Хло­мов К.Д. Кибер­бул­линг: трав­ля в про­стран­стве совре­мен­ных тех­но­ло­гий // Пси­хо­ло­гия. Жур­нал Выс­шей шко­лы эко­но­ми­ки. 2014. Том 11. № 3. С. 177.
3. Вол­ко­ва Е.Н., Вол­ко­ва И.В., Голу­бов­ская А.С. Обзор зару­беж­ных иссле­до­ва­ний по про­бле­ме кибер­бул­лин­га сре­ди под­рост­ков и моло­де­жи // Тео­ре­ти­че­ская и экс­пе­ри­мен­таль­ная пси­хо­ло­гия. 2019. Том 12. № 2. С. 71.
4. Ворон­цо­ва Т.А. Трол­линг и флей­минг: рече­вая агрес­сия в интер­нет-ком­му­ни­ка­ции // Вест­ник Удмурт­ско­го уни­вер­си­те­та. Серия Исто­рия и фило­ло­гия. 2016. Том 26. № 2. С. 109.
5. Гуле­вич О.А. Пси­хо­ло­гия ком­му­ни­ка­ции. М.: Мос­ков­ский пси­хо­ло­го-соци­аль­ный инсти­тут, 2007. 384 с.
6. Дай­шу­тов М.М., Дине­ка В.И., Дени­сен­ко М.В. Пси­хи­че­ское наси­лие в уго­лов­ном пра­ве [Элек­трон­ный ресурс] // Вест­ник Мос­ков­ско­го уни­вер­си­те­та МВД Рос­сии. 2019. № 3. С. 77– doi:10.24411/2073-0454-2019-10138
7. Дозор­це­ва Е.Г., Кирю­хи­на Д.В. Про­яв­ле­ния откло­ня­ю­ще­го­ся онлайн-пове­де­ния и его диа­гно­сти­ка // Откло­ня­ю­ще­е­ся онлайн-пове­де­ние под­рост­ков и моло­дых взрос­лых в соци­аль­ных сетях: Учеб­ное посо­бие / Под ред. Н.В. Дво­рян­чи­ко­ва, О.В. Руб­цо­вой. М.: ФГБОУ ВО МГППУ, 2022. С. 77–93.
8. Копы­ло­ва О.П., Мед­ве­де­ва С.В., Калаш­ни­ко­ва Ю.В. Кибер­бул­линг в совре­мен­ных усло­ви­ях: воз­мож­но­сти пра­во­во­го регу­ли­ро­ва­ния [Элек­трон­ный ресурс] // Пра­во: исто­рия и совре­мен­ность. 2021. № 1 (14). С. 97–103. doi:10.17277/pravo.2021.01.pp.097-103
9. Кру­ков­ский В.Е., Мосеч­кин И.Н. О фор­мах нефи­зи­че­ско­го (пси­хо­ло­ги­че­ско­го) наси­лия в уго­лов­ном зако­но­да­тель­стве Рос­сии [Элек­трон­ный ресурс] // Пси­хо­ло­гия и пра­во. 2020. Том 10. № 1. С. 171–182. doi:17759/psylaw.2020100115
10. Кукуш­ки­на О.В., Сафо­но­ва Ю.А., Секе­раж Т.Н. Мето­ди­ка про­ве­де­ния судеб­ной пси­хо­ло­го-линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зы мате­ри­а­лов по делам, свя­зан­ным с про­ти­во­дей­стви­ем экс­тре­миз­му и тер­ро­риз­му [Элек­трон­ный ресурс]. Изд. 2-е, пере­раб., и доп. М.: ФБУ РФЦСЭ при Миню­сте Рос­сии, 2022. 108 с. doi:30764/978-5-91133-245-7-2022-11
11. Мака­ро­ва Е.А., Мака­ро­ва Е.Л., Махри­на Е.А. Пси­хо­ло­ги­че­ские осо­бен­но­сти кибер­бул­лин­га как фор­мы интер­нет-пре­ступ­ле­ния [Элек­трон­ный ресурс] // Рос­сий­ский пси­хо­ло­ги­че­ский жур­нал. 2016. Том 13. № 3. С. 293–311. doi:10.21702/rpj.2016.3.17
12. Мосеч­кин И.Н. Дистан­ци­он­ное пси­хи­че­ское наси­лие: пер­спек­ти­вы совер­шен­ство­ва­ния уго­лов­но­го зако­но­да­тель­ства [Элек­трон­ный ресурс] // Пси­хо­ло­гия и пра­во. 2021. Том 11. № 4. С. 64–76. doi:17759/psylaw.2021110405
13. Секе­раж Т.Н. Судеб­ная пси­хо­ло­ги­че­ская экс­пер­ти­за инфор­ма­ци­он­ных мате­ри­а­лов: тео­рия и прак­ти­ка: Моно­гра­фия [Элек­трон­ный ресурс]. М.: ФБУ РФЦСЭ при Миню­сте Рос­сии, 2021. 406 с. doi:10.30764/978-5-91133-231-0-2021-13
14. Секе­раж Т.Н. О тер­ми­нах и поня­ти­ях, отра­жа­ю­щих явле­ния интер­нет-ком­му­ни­ка­ции по делам о нару­ше­нии поло­вой непри­кос­но­вен­но­сти несо­вер­шен­но­лет­них [Элек­трон­ный ресурс] // Тео­рия и прак­ти­ка судеб­ной экс­пер­ти­зы. 2022. Том 17. № 1. С. 130–136. doi:30764/1819-2785-2022-1-130-136
15. Сол­да­то­ва Г.У., Рас­ска­зо­ва Е.И., Чигарь­ко­ва С.В. Виды кибе­ра­грес­сии: опыт под­рост­ков и моло­де­жи [Элек­трон­ный ресурс] // Наци­о­наль­ный пси­хо­ло­ги­че­ский жур­нал. 2020. № 2 (38). С. 3–20. doi:11621/npj.20200201
16. Тимош­ки­на В.А. Кибер­стал­кинг: совре­мен­ное состо­я­ние и меры про­ти­во­дей­ствия на досу­деб­ных ста­ди­ях уго­лов­но­го про­цес­са // Вест­ник Ураль­ско­го юри­ди­че­ско­го инсти­ту­та МВД Рос­сии. 2023. № 1. С. 26–30.
17. Хло­мов К.Д., Давы­дов Д.Г., Боча­вер А.А. Кибер­бул­линг в опы­те рос­сий­ских под­рост­ков [Элек­трон­ный ресурс] // Пси­хо­ло­гия и пра­во. 2019. Том 9. № 2. С. 276– doi:10.17759/psylaw.2019090219
18. Brandau M., Ray S. Caring for the Digital Generation: Understanding Electronic Aggression // Journal of Pediatric Health Care. 2021. Vol. 35(1). P. 132–140. doi:10.1016/j.pedhc.2020.07.010
19. Chun J., Lee J., Kim J., Lee S. An international systematic review of cyberbulling measurements // Computers in Human Behavior. 2020. Vol. 113. P. 1–12. doi:10.1016/j.chb.2020.106485
20. Coles B.A., West M. Trolling the trolls: Online forums users constructions of the nature and properties of trolling // Computers in Human Behavior. 2016. Vol. 60. P. 233–244. doi:10.1016/j.chb.2016.02.070
21. Drury B., Drury S.M., Rahman Md A., Ullah I. A social network of crime: A review of the use of social networks for crime and the detection of crime // Online Social Networks and Media. 2022. Vol. 30(1). doi:10.1016/j.osnem.2022.100211
22. Foody M., Samara M., Carlbring P. A review of cyberbullying and suggestion for online psychological therapy // Internet Interventions. 2015. Vol. 2. P. 235–242. doi:10.1016/j.invent.2015.05.002
23. Kaur P., Dhir A., Tandon A., Alzeiby E. A., Abohassan A.A. A systematic literature review on cyberstalking. An analysis of past achievements and future promises // Technological Forecasting & Social Change. 2021. Vol. 163. doi:10.1016/j.techfore.2020.120426
24. Mardianto, Hanurawan , Chusniyah T., Rahmawati H., Nurmina, Pratama M. Understanding Cyber Aggression in Social Media Users with the Social Psychological Paradigm // Global Conferences Series: Sciences and Technology. 2020. Vol. 4. P. 12–18. doi:10.32698/GCS-PSTRS387
25. Menin D., Guarini A., Mameli C., Skrzpiec G., Brighi A. Was that (cyber)bullying? Investigating the operational definitions of bullying and cyberbullying from adolescents’ perspective // International Journal of Clinical and Health Psychology. 2021. Vol. 21(2). doi:10.1016/j.ijchp.2021.100221
26. Olweus D. Cyberbullying: A critical overview // Aggression and Violence: A Social Psychological Perspective / Bushman B.J. (ed). New York, 2017. P. 225–240.

Об авторах

Дарья Нико­ла­ев­на Бли­но­ва — глав­ный экс­перт, Мос­ков­ский иссле­до­ва­тель­ский центр (ГБУ г. Моск­вы «МИЦ»), Москва, Россия.

Окса­на Дмит­ри­ев­на Гури­на — кан­ди­дат пси­хо­ло­ги­че­ских наук, глав­ный экс­перт, Мос­ков­ский иссле­до­ва­тель­ский центр (ГБУ г. Моск­вы «МИЦ»), доцент, кафед­ра юри­ди­че­ской пси­хо­ло­гии и пра­ва, факуль­тет юри­ди­че­ской пси­хо­ло­гии, Мос­ков­ский госу­дар­ствен­ный пси­хо­ло­го-педа­го­ги­че­ский уни­вер­си­тет (ФГБОУ ВО МГППУ), Москва, Россия.

Смот­ри­те также:

• Мед­ве­де­ва А.С., Дозор­це­ва Е.Г. Харак­те­ри­сти­ки онлайн гру­мин­га как вида сек­су­аль­ной экс­плу­а­та­ции несо­вер­шен­но­лет­них (по резуль­та­там ана­ли­за пере­пи­сок взрос­лых и детей в сети Интернет)
• Мона­хо­ва Л.Ю. Обу­че­ние про­ти­во­сто­я­нию агрес­сив­ной ком­му­ни­ка­ции в киберпространстве
• Фон­та­ло­ва Н.С., Тур­га­но­ва Г.Э. Соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ские осо­бен­но­сти людей, зани­ма­ю­щих­ся сете­вым троллингом
• Шей­нов В.П. Кибер­бул­линг: пред­по­сыл­ки и последствия