Солдатова Г.У., Илюхина С.Н. Аутодеструктивный онлайн-контент: особенности оценки и реагирования подростков и молодежи

Циф­ро­вой мир — зна­чи­тель­ная часть повсе­днев­ной жиз­ни совре­мен­ных под­рост­ков и моло­де­жи и важ­ная состав­ля­ю­щая про­стран­ства их соци­а­ли­за­ции. Про­цес­сы циф­ро­вой транс­фор­ма­ции не толь­ко рас­ши­ря­ют воз­мож­но­сти моло­до­го поко­ле­ния, но и порож­да­ют новые фор­мы онлайн-рис­ков и спо­со­бы деструк­тив­но­го и ауто­де­струк­тив­но­го онлайн-поведения. 

Деструк­тив­ное пове­де­ние в широ­ком смыс­ле пони­ма­ет­ся как любые дей­ствия, направ­лен­ные на при­чи­не­ние вре­да окру­жа­ю­ще­му миру, дру­гим или себе [6; 7; 9; 19; 21]. Под деструк­тив­ным онлайн-пове­де­ни­ем рас­смат­ри­ва­ют­ся те дей­ствия в Сети, кото­рые нано­сят пря­мой вред поль­зо­ва­те­лям и онлайн-сооб­ще­ствам, а так­же спо­соб­ству­ют рас­про­стра­не­нию раз­ру­ши­тель­но­го пове­де­ния в реаль­ном мире. Под­рост­ки и моло­дежь в деструк­тив­ных онлайн-ситу­а­ци­ях высту­па­ют в раз­ных ролях: жертв, агрес­со­ров, наблю­да­те­лей или сви­де­те­лей, под­дер­жи­ва­ю­щих ту или иную сто­ро­ну [15—17].

Один из видов деструк­тив­но­го пове­де­ния — ауто­де­струк­тив­ное (само­по­вре­жда­ю­щее) пове­де­ние, выра­жа­ю­ще­е­ся в нане­се­нии физи­че­ско­го или пси­хо­ло­ги­че­ско­го вре­да само­му себе [9—11; 21]. Интер­нет, как совре­мен­ное сред­ство ком­му­ни­ка­ции и вме­сти­ли­ще стре­ми­тель­но уве­ли­чи­ва­ю­щих­ся и самых раз­но­об­раз­ных инфор­ма­ци­он­ных ресур­сов, в том чис­ле и ауто­де­струк­тив­но­го кон­тен­та, может высту­пить пус­ко­вым меха­низ­мом или спо­со­бом рас­про­стра­не­ния раз­лич­ных видов само­по­вре­жда­ю­ще­го поведения. 

Пер­вый слу­чай исполь­зо­ва­ния Интер­не­та в каче­стве источ­ни­ка инфор­ма­ции о таком пове­де­нии, в част­но­сти, при суи­ци­де с повтор­ны­ми попыт­ка­ми, был опи­сан в науч­ной лите­ра­ту­ре уже в кон­це 90-х гг. [36].

Под­рост­ки и моло­дежь вслед­ствие воз­раст­но-пси­хо­ло­ги­че­ских осо­бен­но­стей и высо­кой вовле­чен­но­сти в циф­ро­вой мир [14] ока­зы­ва­ют­ся наи­бо­лее уяз­ви­мы­ми к онлайн-рис­кам, свя­зан­ным с деструк­тив­ным пове­де­ни­ем [2—4; 18; 37]. 

Ауто­де­струк­тив­ное пове­де­ние офлайн и обра­ще­ние к кон­тен­ту о само­по­вре­жде­нии — спо­соб выра­же­ния и пре­одо­ле­ния пси­хо­ло­ги­че­ской боли, тре­во­ги и стра­ха, попыт­ка спра­вить­ся с эмо­ци­я­ми, с кото­ры­ми совла­дать дру­гим путем под­ро­сток еще не научил­ся [1].

Интер­нет может быть как помощ­ни­ком и под­держ­кой в про­блем­ных ситу­а­ци­ях за счет под­дер­жи­ва­ю­ще­го кон­тен­та, так и инстру­мен­том, запус­ка­ю­щим неже­ла­тель­ное пове­де­ние или источ­ни­ком инфор­ма­ции о том, каки­ми спо­со­ба­ми нане­сти себе вред [24; 29; 38; 43; 46]. 

Инфор­ма­ция в медиа поощ­ря­ет инте­рес к само­по­вре­жда­ю­ще­му пове­де­нию, сти­му­ли­ру­ет к экс­пе­ри­мен­ти­ро­ва­нию, демон­стри­ру­ет его «нор­маль­ность» и может роман­ти­зи­ро­вать такой спо­соб справ­лять­ся со сво­и­ми эмо­ци­я­ми [12; 23; 34]. 

По дан­ным ряда иссле­до­ва­ний, в насто­я­щее вре­мя в Сети нема­ло ауто­де­струк­тив­но­го кон­тен­та [12; 16; 23; 24; 29; 32], осо­бен­но­сти вос­при­я­тия его под­рост­ка­ми и моло­де­жью и послед­ствия реа­ги­ро­ва­ния на него изу­че­ны недо­ста­точ­но. В свя­зи с этим обра­ще­ние к дан­но­му вопро­су — не толь­ко акту­аль­ная и новая тема в оте­че­ствен­ных иссле­до­ва­ни­ях, но и необ­хо­ди­мое усло­вие реше­ния про­бле­мы кибер­без­опас­но­сти циф­ро­во­го поколения.

Опи­шем наи­бо­лее рас­про­стра­нен­ные виды ауто­де­струк­тив­но­го пове­де­ния, в том чис­ле и онлайн-пове­де­ния, кото­рое может про­яв­лять­ся и сти­му­ли­ро­вать­ся как в онлайн-ком­му­ни­ка­ции, так и на осно­ве вос­при­я­тия ауто­де­струк­тив­но­го онлайн-кон­тен­та, посвя­щен­но­го тако­го рода поведению.

Само­по­вре­жде­ние. Наме­рен­ное нане­се­ние уве­чий сво­е­му телу назы­ва­ют само­по­вре­жде­ни­ем (self-harm). Нане­се­ние себе вре­да может быть уни­вер­саль­ным спо­со­бом совла­дать с труд­ной ситу­а­ци­ей и порож­ден­ны­ми ею эмо­ци­я­ми, а может про­явить­ся одно­крат­но в состо­я­нии остро­го стрес­са [1; 37; 52]. 

Дан­ные иссле­до­ва­ний раз­нят­ся: от 5 до 38% респон­ден­тов сре­ди под­рост­ков и моло­де­жи при­бе­га­ли к само­по­вре­жде­нию хотя бы один раз, а око­ло 3% дела­ют это регу­ляр­но [3; 4; 7]. Сре­ди иссле­до­ва­те­лей нет одно­знач­но­го отве­та на вопрос о том, какую роль в рас­про­стра­не­нии само­по­вре­жде­ния игра­ет Интер­нет [4; 30; 35; 38]. Тем не менее есть дан­ные, что до 87% паци­ен­тов кли­ник, попав­ших туда со слу­ча­я­ми само­по­ре­зов, столк­ну­лись с их изоб­ра­же­ни­я­ми в реаль­ной жиз­ни или в Сети до того, как нача­ли нано­сить себе уве­чья [10; 12]. 

Инте­рес к это­му фено­ме­ну доста­точ­но высок: поис­ко­вый запрос в Google «self-harm» в рус­ской тран­скрип­ции насчи­ты­вал в 2020 г. свы­ше 15 мил­ли­о­нов ссы­лок, в англий­ской — при­мер­но 288 мил­ли­о­нов. В пуб­ли­ка­ци­ях на эту тему не толь­ко рас­про­стра­ня­ет­ся инфор­ма­ция о помо­щи, но так­же само­по­вре­жде­ние нор­ма­ли­зу­ет­ся и эсте­ти­зи­ру­ет­ся [23; 44; 48].

Рас­строй­ство пище­во­го пове­де­ния (РПП). РПП (ано­рек­сия, були­мия, ком­пуль­сив­ное пере­еда­ние и дру­гие фор­мы) как вид само­по­вре­жда­ю­ще­го пове­де­ния вклю­чен ВОЗ в чис­ло забо­ле­ва­ний, тре­бу­ю­щих при­сталь­но­го вни­ма­ния, так как нано­сит серьез­ный вред пси­хо­ло­ги­че­ско­му и физи­че­ско­му здо­ро­вью и может при­во­дить к смерти. 

Соглас­но иссле­до­ва­ни­ям, от 13 до 18% под­рост­ков име­ют РПП, в боль­шей сте­пе­ни это­му под­вер­же­ны девуш­ки 15—19 лет [8; 33; 51]. Рост чис­ла РПП в послед­ние деся­ти­ле­тия свя­зы­ва­ют преж­де все­го с изме­не­ни­ем в куль­ту­ре обра­за «нор­маль­но­го» тела, начи­ная с моде­ли Твиг­ги в 60-х гг. — сего­дня быть кра­си­вым озна­ча­ет быть худым [27; 40]. 

Интер­нет — сре­да, в кото­рой куль­ти­ви­ро­ва­ние тако­го обра­за тела ста­но­вит­ся обще­до­ступ­ным [31; 32], напри­мер, в виде отре­ту­ши­ро­ван­ных фото­гра­фий сво­е­го тела и лица (сел­фи), попу­ляр­но­сти Instagram-моде­лей или групп, посвя­щен­ных экс­тре­маль­ным спо­со­бам поху­де­ния (pro-ana).

Срав­не­ние себя с обра­за­ми на отре­ту­ши­ро­ван­ных фото­гра­фи­ях, оскор­би­тель­ная оцен­ка слу­чай­ны­ми людь­ми внеш­но­сти под­рост­ка в соци­аль­ных сетях может при­ве­сти к поис­ку «рецеп­тов», помо­га­ю­щих при­бли­зить­ся к иде­а­лу. В тема­ти­че­ских сооб­ще­ствах под­ро­сток ока­зы­ва­ет­ся в сре­де еди­но­мыш­лен­ни­ков, кото­рые под­дер­жат и дадут совет [32].

Суи­ци­даль­ное пове­де­ние. Стиг­ма­ти­зи­ро­ван­ность и табу­и­ро­ван­ность в совре­мен­ном обще­стве темы суи­ци­дов пре­пят­ству­ет пуб­лич­но­му обсуж­де­нию про­бле­мы и воз­мож­но­сти свое­вре­мен­но полу­чить помощь [6; 19; 45; 49]. Несмот­ря на при­ня­тый закон об уго­лов­ной ответ­ствен­но­сти за при­зы­вы к само­убий­ству, в Сети по-преж­не­му неслож­но най­ти инфор­ма­цию о спо­со­бах его совер­ше­ния [25; 50]. 

Интер­нет может быть так­же сре­дой для совер­ше­ния само­убий­ства, напри­мер, вари­ан­ты суи­ци­дов в «пря­мом эфи­ре», кибер­бул­ли­цид — дове­де­ние до само­убий­ства кибер­бул­лин­гом, флеш­моб-суи­цид, когда груп­па людей дого­ва­ри­ва­ет­ся совер­шить само­убий­ство вме­сте. Суи­ци­даль­ный кон­тент неред­ко вос­хва­ля­ет и роман­ти­зи­ру­ет акт само­убий­ства, спе­ку­ли­руя на про­бле­мах под­рост­ко­во­го воз­рас­та или симп­то­мах пси­хо­ло­ги­че­ских рас­стройств [10; 28; 35]. 

Соглас­но дан­ным иссле­до­ва­ний, каж­дый пятый под­ро­сток, совер­шив­ший суи­цид или попыт­ки суи­ци­да, имел стра­ни­цу в соци­аль­ной сети, на кото­рой пуб­ли­ко­вал суи­ци­даль­ный кон­тент [20]. В то же вре­мя Интер­нет — доступ­ный помощ­ник в рас­про­стра­не­нии пси­хо­ло­ги­че­ской под­держ­ки в кри­зис­ных ситуациях. 

Иссле­до­ва­ние поис­ко­вых запро­сов Google в тече­ние 19 дней после выхо­да сери­а­ла «13 при­чин поче­му», в цен­тре сюже­та кото­ро­го ока­за­лась девуш­ка-под­ро­сток, совер­шив­шая суи­цид, пока­зал, что на 19% воз­рос­ли и запро­сы, свя­зан­ные с поис­ком суи­ци­даль­но­го кон­тен­та, и запро­сы поис­ка пси­хо­ло­ги­че­ской помо­щи [24].

Иссле­до­ва­ния послед­них лет поз­во­ля­ют выде­лить ряд при­чин, спо­соб­ству­ю­щих рас­про­стра­не­нию само­по­вре­жда­ю­ще­го пове­де­ния через Интер­нет: 1) низ­кий уро­вень циф­ро­вой гра­мот­но­сти порож­да­ет допол­ни­тель­ные рис­ки [14]; 2) раз­мы­ва­ние гра­ниц онлайн и офлайн может ока­зать­ся при­чи­ной ощу­ще­ния «нере­аль­но­сти» реаль­но про­ис­хо­дя­ще­го [14]; 3) чрез­мер­ное исполь­зо­ва­ние Интер­не­та гра­ни­чит с зави­си­мо­стью, повы­шая зна­чи­мость про­ис­хо­дя­ще­го в онлайн-про­стран­стве [14; 16]; 4) в Сети груп­пы рис­ка име­ют боль­ше воз­мож­но­стей столк­нуть­ся с ауто­де­струк­тив­ным кон­тен­том нена­ме­рен­но либо целе­на­прав­лен­но его най­ти [16; 23; 25].

Цель иссле­до­ва­ния — изу­че­ние осо­бен­но­стей столк­но­ве­ния под­рост­ков и моло­де­жи с ауто­де­струк­тив­ным онлайн-кон­тен­том, свя­зан­ным с само­по­вре­жде­ни­ем, суи­ци­дом и рас­строй­ства­ми пище­во­го пове­де­ния, а так­же с кон­тен­том о пси­хо­ло­ги­че­ской поддержке. 

В каче­стве задач эмпи­ри­че­ско­го иссле­до­ва­ния были выде­ле­ны следующие: 

• срав­ни­тель­ный ана­лиз часто­ты столк­но­ве­ния пред­ста­ви­те­лей раз­ных воз­раст­ных групп с ауто­де­струк­тив­ным онлайн-кон­тен­том и кон­тен­том о пси­хо­ло­ги­че­ской под­держ­ке и спо­со­бов реа­ги­ро­ва­ния на них;
• выде­ле­ние групп рис­ка сре­ди под­рост­ков и моло­де­жи по ука­зан­ным видам ауто­де­струк­тив­но­го онлайн-контента;
• ана­лиз осо­бен­но­стей реа­ги­ро­ва­ния на ауто­де­струк­тив­ный кон­тент под­рост­ков и моло­де­жи, име­ю­щих опыт раз­но­го рода наси­лия в реаль­ной жизни;
• ана­лиз осо­бен­но­стей реа­ги­ро­ва­ния на ауто­де­струк­тив­ный кон­тент под­рост­ков и моло­де­жи с раз­ным уров­нем поль­зо­ва­тель­ской активности.

Нами выдви­га­лись сле­ду­ю­щие гипо­те­зы:

1. суще­ству­ют поло­воз­раст­ные раз­ли­чия при столк­но­ве­нии под­рост­ков и моло­де­жи с раз­ны­ми вида­ми ауто­де­струк­тив­но­го онлайн-кон­тен­та и в реа­ги­ро­ва­нии на него; 
2. под­рост­ки с высо­ким уров­нем поль­зо­ва­тель­ской актив­но­сти чаще стал­ки­ва­ют­ся с ауто­де­струк­тив­ным онлайн-контентом;
3. под­рост­ки и моло­дежь, кото­рые стал­ки­ва­лись с наси­ли­ем раз­но­го рода в реаль­ной жиз­ни, чаще стал­ки­ва­ет­ся с ауто­де­струк­тив­ным онлайн-кон­тен­том, а так­же лай­ка­ют и рас­про­стра­ня­ют его;
4. под­рост­ки в груп­пе рис­ка ауто­де­струк­тив­но­го онлайн-кон­тен­та поло­жи­тель­но реа­ги­ру­ют на кон­тент о пси­хо­ло­ги­че­ской поддержке.

Метод

Выбор­ка. В иссле­до­ва­нии при­ня­ли уча­стие 827 уча­щих­ся кол­ле­джей и выс­ших учеб­ных заве­де­ний из Цен­траль­но­го, Севе­ро-Запад­но­го, При­волж­ско­го, Сибир­ско­го и Даль­не­во­сточ­но­го феде­раль­ных окру­гов Рос­сии. Выбор­ка вклю­ча­ла 489 деву­шек (59%) и 334 юно­шей (41%); 496 — в воз­расте 15—17 лет (60%) и 331 — в воз­расте 18—25 лет (40%).

Мето­ди­ки. В иссле­до­ва­нии были исполь­зо­ва­ны метод опро­са и метод винье­ток [13]. К мето­ду винье­ток мы обра­ти­лись вслед­ствие воз­мож­ной трав­ма­тич­но­сти пря­мых вопро­сов о само­раз­ру­ши­тель­ном пове­де­нии, для дели­кат­но­го про­яс­не­ния того, что в Сети мож­но отне­сти к ауто­де­струк­тив­но­му кон­тен­ту и иллю­стра­ции соот­вет­ству­ю­ще­го пове­де­ния в соци­аль­ном кон­тек­сте [22].

Гипо­те­ти­че­ские ситу­а­ции, исполь­зу­е­мые в мето­де винье­ток, оце­ни­ва­лись груп­пой про­фес­си­о­наль­ных экс­пер­тов на пред­мет их соот­вет­ствия изу­ча­е­мой теме. Вопро­сы анке­ты гото­ви­лись груп­пой экс­пер­тов на осно­ве опы­та их мно­го­лет­ней рабо­ты с про­бле­мой деструк­тив­но­го пове­де­ния в циф­ро­вом про­стран­стве и были апро­би­ро­ва­ны как в преды­ду­щих рабо­тах, так и в спе­ци­аль­ном пило­таж­ном иссле­до­ва­нии, про­ве­ден­ном в рам­ках дан­ной рабо­ты [14; 15; 17].

1. Часто­та поль­зо­ва­тель­ской актив­но­сти оце­ни­ва­лась при помо­щи вопро­са: «Сколь­ко вре­ме­ни в сред­нем Вы про­во­ди­те в Интер­не­те за день. Выбе­ри­те один вари­ант отве­та для буд­ней и выход­ных» (вари­ан­ты отве­та: мень­ше часа, 1 час, 2 часа, 3 часа…12 часов, боль­ше 12 часов).
2. Диа­гно­сти­ка столк­но­ве­ния с ауто­де­струк­тив­ным кон­тен­том, кон­тен­том о пси­хо­ло­ги­че­ской помо­щи онлайн и реак­ции на него про­во­ди­лась с помо­щью вопро­са: «В Интер­не­те мно­го раз­ной полез­ной, инте­рес­ной инфор­ма­ции, но неред­ко встре­ча­ет­ся непри­ят­ная и небез­опас­ная. С какой инфор­ма­ци­ей Вы стал­ки­ва­лись и как с ней посту­па­ли? Выбе­ри­те все под­хо­дя­щие вари­ан­ты отве­та»: 1) инфор­ма­ция о спо­со­бах при­чи­не­ния себе физи­че­ско­го вре­да или боли (само­по­вре­жде­ние); 2) инфор­ма­ция о спо­со­бах совер­ше­ния само­убий­ства; 3) инфор­ма­ция о пси­хо­ло­ги­че­ской под­держ­ке онлайн. Вари­ан­ты отве­та: игнорировал(а), лайкал(а), дизлайкал(а), репостил(а), пересылал(а) дру­зьям, комментировал(а), использовал(а) кноп­ку «пожа­ло­вать­ся», использовал(а) кноп­ку «боль­ше не пока­зы­вать», создавал(а) подоб­ный кон­тент, не сталкивался(ась).
3. Диа­гно­сти­ка столк­но­ве­ния с наси­ли­ем в реаль­ной жиз­ни про­во­ди­лась с помо­щью вопро­са: «Стал­ки­ва­лись ли Вы со сле­ду­ю­щи­ми ситу­а­ци­я­ми в реаль­ной жиз­ни? Выбе­ри­те все под­хо­дя­щие вари­ан­ты отве­та». Вари­ан­ты отве­та: по отно­ше­нию к Вам совер­ша­лись болез­нен­ные и жесто­кие физи­че­ские дей­ствия; интим­ные гра­ни­цы Ваше­го тела нару­ша­лись без Ваше­го согла­сия; нару­ша­лись Ваши лич­ные пси­хо­ло­ги­че­ские гра­ни­цы и Вы ощу­ща­ли страх, тре­во­гу и уни­же­ние; не сталкивался(ась).
4. Диа­гно­сти­ка реак­ции на кон­тент об экс­тре­маль­ных спо­со­бах поху­де­ния осу­ществ­ля­лась с помо­щью виньет­ки (опи­са­нии ситу­а­ции): «Таня реши­ла немно­го поху­деть, пото­му что все ее подру­ги посто­ян­но гово­ри­ли про жела­ние весить мень­ше. Для это­го она нача­ла искать Вкон­так­те паб­ли­ки для тех, кто хочет поху­деть. Таня быст­ро наткну­лась на груп­пу “40кг”, кото­рая ее заин­те­ре­со­ва­ла. Девуш­ки в груп­пе рас­ска­зы­ва­ли исто­рии про свои дие­ты, выкла­ды­ва­ли фото­гра­фии сво­е­го худо­го тела, дели­лись сво­им про­грес­сом. Таня очень вдох­но­ви­лась этим и села на жест­кую дие­ту, что­бы тоже выло­жить в груп­пу свои фото­гра­фии. Дие­та помог­ла, но не так хоро­шо, пото­му что девуш­ки на фото­гра­фи­ях все рав­но каза­лись ей строй­нее. Она про­чи­та­ла в груп­пе о пре­па­ра­тах, кото­рые могут помочь, — сла­би­тель­ных и анти­де­прес­сан­тах, — и отпра­ви­лась в апте­ку». Респон­ден­там пред­ла­га­лось отве­тить на вопрос: «Были ли Вы на месте кого-то из участ­ни­ков подоб­ной ситу­а­ции? Выбе­ри­те все под­хо­дя­щие вари­ан­ты отве­та». Вари­ан­ты отве­та: на месте Тани; состоял(а) в подоб­ной груп­пе; на месте созда­те­ля подоб­ной груп­пы; рассказывал(а) дру­зьям и делал(а) репо­сты; про­сто наблюдал(а); не сталкивался(ась).

Обра­бот­ка дан­ных про­во­ди­лась в про­грам­ме SPSS Statistics 20.0 и вклю­ча­ла мето­ды опи­са­тель­ной ста­ти­сти­ки и срав­не­ния групп. Для ана­ли­за срав­не­ний исполь­зо­ва­лись непа­ра­мет­ри­че­ские ста­ти­сти­че­ские кри­те­рии χ² Пир­со­на и V Крамера.

Иссле­до­ва­ние про­во­ди­лось осе­нью 2019 г. и было орга­ни­зо­ва­но Мос­ков­ским инсти­ту­том пси­хо­ана­ли­за при под­держ­ке Феде­раль­но­го агент­ства по делам моло­де­жи (Росмо­ло­дежь).

Результаты

Ана­лиз полу­чен­ных резуль­та­тов по вопро­сам, свя­зан­ным с поль­зо­ва­тель­ской актив­но­стью и столк­но­ве­ни­ем с раз­лич­ны­ми вида­ми наси­лия в реаль­ной жиз­ни, пока­зал сле­ду­ю­щую кар­ти­ну. По резуль­та­там иссле­до­ва­ния, каж­дый тре­тий респон­дент (38%) про­во­дит в буд­ни и выход­ные дни в Сети от 3 до 6 часов, поло­ви­на (51%) поль­зу­ет­ся Интер­не­том более 6 часов в день. Каж­дый деся­тый (12%) респон­дент тра­тит на Интер­нет менее 3 часов в день. Чет­верть респон­ден­тов мож­но отне­сти к кате­го­рии «гипер­под­клю­чен­ных» (24%), так как они при­зна­лись, что «сидят в Интер­не­те» более 9 часов в буд­ни и по выходным.

Опыт столк­но­ве­ния с раз­но­го рода наси­ли­ем в реаль­ной жиз­ни име­ло боль­шин­ство под­рост­ков и моло­дых людей: 21% стал­ки­ва­лись с физи­че­ским, 10% с сек­су­аль­ным и 44% с пси­хо­ло­ги­че­ским наси­ли­ем. Респон­ден­ты, кото­рые встре­ча­лись с физи­че­ским (30%; χ²=12,023; p<0,01; V=0,121) и пси­хо­ло­ги­че­ским (54%; χ²=11,387; p<0,01; V=0,117) наси­ли­ем чаще ока­зы­ва­лись «гипер­под­клю­чен­ны­ми».

Столк­но­ве­ние с ауто­де­струк­тив­ным кон­тен­том. С ауто­де­струк­тив­ным кон­тен­том о само­по­вре­жде­нии (72%) и инфор­ма­ци­ей о спо­со­бах совер­ше­ния само­убий­ства (66%) стал­ки­ва­лись две тре­ти респон­ден­тов. Чаще его видят в Сети под­рост­ки, чем моло­дежь (рис. 1). Респон­ден­ты, встре­тив­ши­е­ся с физи­че­ским наси­ли­ем, чаще обра­ща­ли вни­ма­ние на кон­тент о само­по­вре­жде­нии, а «гипер­под­клю­чен­ные» чаще виде­ли инфор­ма­цию о спо­со­бах совер­ше­ния само­убий­ства (табл. 1).

Таблица 1. Столкновение подростков и молодежи с аутодеструктивным контентом: результаты сравнения групп на основе статистических критериев χ² Пирсона и V Крамера (значимые различия)

При опи­са­нии кон­крет­ной ситу­а­ции уже мень­шее коли­че­ство респон­ден­тов отве­ча­ют, что стал­ки­ва­лись с подоб­ным кон­тен­том. Каж­дая вто­рая девуш­ка (51%) и каж­дый шестой юно­ша (18%), а так­же каж­дый вто­рой пред­ста­ви­тель моло­де­жи (44%) и каж­дый тре­тий под­ро­сток (34%) зна­ют о суще­ство­ва­нии групп, роман­ти­зи­ру­ю­щих РПП. С ними чаще стал­ки­ва­лись те, кто под­вер­гал­ся наси­лию (табл. 1, рис. 2).

Реак­ция на ауто­де­струк­тив­ный кон­тент. Респон­ден­ты, столк­нув­ши­е­ся с ауто­де­струк­тив­ным кон­тен­том, были раз­де­ле­ны на типы по спо­со­бу реак­ции на него: 1) игно­ри­ру­ю­щие; 2) одоб­ря­ю­щие лай­ка­ми; осуж­да­ю­щие диз­лай­ка­ми; 4) рас­про­стра­ни­те­ли, под­дер­жи­ва­ю­щие его ком­мен­та­ри­я­ми, пере­сыл­ка­ми дру­зьям и репо­ста­ми; 5) моде­ра­то­ры, исполь­зу­ю­щие онлайн-инстру­мен­ты филь­тра­ции неже­ла­тель­но­го кон­тен­та; 6) созда­те­ли (рис. 3, 4). К тому или ино­му типу были отне­се­ны все, кто посту­пал подоб­ным обра­зом хотя бы раз.

Кон­тент о само­по­вре­жде­нии и суи­ци­дах реже игно­ри­ру­ют девуш­ки, а юно­ши чаще деву­шек его диз­лай­ка­ют. Под­рост­ки чаще, чем моло­дежь, кон­тент диз­лай­ка­ют и лай­ка­ют. Одоб­ря­ю­щих, рас­про­стра­ни­те­лей и созда­те­лей ауто­де­струк­тив­но­го кон­тен­та сре­ди под­рост­ков и моло­де­жи око­ло 14%. 

Отме­тим, что сре­ди одоб­ря­ю­щих кон­тент боль­ше тех, кто под­вер­гал­ся физи­че­ско­му (12%) и пси­хо­ло­ги­че­ско­му (9%) наси­лию и боль­ше вре­ме­ни про­во­дит в Сети (14%). Сре­ди рас­про­стра­ни­те­лей чаще встре­ча­ют­ся те, кто под­вер­гал­ся наси­лию (физи­че­ско­му 15%, сек­су­аль­но­му 18%) (табл. 2).

Сре­ди наблю­да­те­лей в ситу­а­ции столк­но­ве­ния с груп­па­ми, роман­ти­зи­ру­ю­щи­ми РПП, боль­ше деву­шек (34%), моло­де­жи, (31%), а так­же тех, кто под­вер­гал­ся пси­хо­ло­ги­че­ско­му наси­лию (34%). Каж­дая пятая девуш­ка состо­я­ла в такой груп­пе (19%), и сре­ди их участ­ни­ков было боль­ше тех, кто под­вер­гал­ся сек­су­аль­но­му (27%) и пси­хо­ло­ги­че­ско­му (20%) наси­лию. Каж­дая деся­тая поль­зо­ва­лась груп­по­вы­ми «рецеп­та­ми» и ее мож­но отне­сти к груп­пе постра­дав­ших (10%). Сре­ди постра­дав­ших боль­ше тех, кто под­вер­гал­ся сек­су­аль­но­му (18%) и пси­хо­ло­ги­че­ско­му (10%) наси­лию (табл. 2).

Таблица 2. Реакция подростков и молодежи на аутодеструктивный контент: результаты сравнения групп на основе статистических критериев χ² Пирсона и V Крамера (значимые различия)

Кон­тент о пси­хо­ло­ги­че­ской под­держ­ке. С кон­тен­том о пси­хо­ло­ги­че­ской под­держ­ке стал­ки­ва­лись три чет­вер­ти респон­ден­тов (75%), а каж­дый вто­рой его игно­ри­ро­вал (49%). Одоб­ря­ли кон­тент лай­ком 19%, и чаще это были под­рост­ки и те, кто стал­ки­вал­ся с наси­ли­ем. Рас­про­стра­ня­ли сре­ди сверст­ни­ков под­дер­жи­ва­ю­щий кон­тент 13%, чаще те, кто под­вер­гал­ся наси­лию (табл. 2). Неболь­шая часть респон­ден­тов (2%) сами созда­ва­ли помо­га­ю­щий контент.

Обсуждение

Интер­нет проч­но вошел в повсе­днев­ную жизнь под­рост­ков и моло­де­жи, что дела­ет их актив­ны­ми потре­би­те­ля­ми любо­го кон­тен­та, в том чис­ле и ауто­де­струк­тив­но­го. Две тре­ти под­рост­ков и моло­дых людей стал­ки­ва­ют­ся с кон­тен­том о само­убий­ствах и само­по­вре­жде­нии, и чаще видят его те, кто вхо­дит в груп­пу «гипер­под­клю­чен­ных» и про­во­дит в Сети 9 и более часов.

Перед кон­тен­том об экс­тре­маль­ных спо­со­бах поху­де­ния, вслед­ствие завы­шен­ных тре­бо­ва­ний обще­ства к их внеш­но­сти, наи­бо­лее уяз­ви­мы девуш­ки, а так­же те, кто под­вер­гал­ся сек­су­аль­но­му и пси­хо­ло­ги­че­ско­му наси­лию, что под­твер­жда­ет­ся дан­ны­ми и дру­гих иссле­до­ва­ний [9; 31; 33]. 

Стрем­ле­ние достичь резуль­та­та может при­во­дить дево­чек и деву­шек к поис­ку все более рис­ко­ван­ных мето­дов, так как иде­аль­ный образ недо­сти­жим без­опас­ным спо­со­бом. Сто­ит отме­тить, что чис­ло тех, кто всту­па­ет в сооб­ще­ства, пред­ла­га­ю­щие раз­лич­ные мето­ды поху­де­ния, ниже в под­рост­ко­вой груп­пе. Воз­мож­но, подоб­ная тен­ден­ция может гово­рить о том, что попу­ляр­ность таких сооб­ществ сни­жа­ет­ся бла­го­да­ря рас­про­стра­не­нию идей феми­низ­ма и боди­по­зи­ти­ва сре­ди моло­дой ауди­то­рии [26].

Ана­ли­зи­ро­вать стра­те­гии реа­ги­ро­ва­ния под­рост­ков и моло­де­жи на ауто­де­струк­тив­ный кон­тент важ­но для пони­ма­ния инди­ви­ду­аль­ных стра­те­гий совла­да­ю­ще­го пове­де­ния в слож­ных жиз­нен­ных ситу­а­ци­ях [5; 41]. 

Наи­бо­лее зна­чи­мый кон­ти­ну­ум — это проактивное/активное совла­да­ние, направ­лен­ное на раз­ви­тие циф­ро­вой ком­пе­тент­но­сти и ста­нов­ле­ние лич­ност­ных цен­но­стей в про­ти­во­вес реактивному/пассивному совла­да­нию — регрес­сив­но­му, под­дер­жи­ва­ю­ще­му при­выч­ное [42; 47]. 

Каж­дый вто­рой под­ро­сток и пред­ста­ви­тель моло­де­жи в насто­я­щее вре­мя пас­си­вен и пред­по­чи­та­ет игно­ри­ро­вать ауто­де­струк­тив­ный кон­тент. Соци­аль­ные сети предо­став­ля­ют свои инстру­мен­ты для реа­ли­за­ции стра­те­гий актив­но­го совла­да­ния при столк­но­ве­нии с трав­ми­ру­ю­щим, пуга­ю­щим и непри­ят­ным кон­тен­том (жало­ба на кон­тент, филь­тра­ция кон­тен­та в сво­ей лен­те и др.), они поз­во­ля­ют созда­вать без­опас­ное и ком­форт­ное для себя и окру­жа­ю­щих онлайн-пространство. 

Уме­ние исполь­зо­вать эти инстру­мен­ты осо­бен­но необ­хо­ди­мо для тех, кто нахо­дит­ся в кри­зис­ной пси­хо­ло­ги­че­ской ситу­а­ции, посколь­ку ауто­де­струк­тив­ный онлайн-кон­тент может быть пус­ко­вым меха­низ­мом само­по­вре­жде­ния в реаль­ной жиз­ни [4; 10; 12; 28; 29; 32; 40]. 

Одна­ко толь­ко чет­верть под­рост­ков и моло­де­жи зна­ко­мы с ними и исполь­зу­ет их. Отдель­но сто­ит вопрос о том, насколь­ко пол­но­прав­ны­ми «циф­ро­вы­ми жите­ля­ми» под­рост­ки и моло­дежь себя ощу­ща­ют, если поло­ви­на из них пред­по­чи­та­ют игно­ри­ро­вать непри­ят­ный кон­тент, а не актив­но созда­вать вокруг себя ком­форт­ную, инте­рес­ную и полез­ную среду.

На осно­ва­нии полу­чен­ных дан­ных воз­мож­но выде­лить груп­пу рис­ка по столк­но­ве­нию с ауто­де­струк­тив­ным кон­тен­том. В нее попа­да­ет, как мини­мум, каж­дый седь­мой под­ро­сток и пред­ста­ви­тель моло­де­жи, одоб­ря­ю­щий, рас­про­стра­ня­ю­щий и созда­ю­щий ауто­де­струк­тив­ный контент. 

Сре­ди под­рост­ков, попав­ших в эту груп­пу, чаще встре­ча­ют­ся те, кто под­вер­гал­ся физи­че­ско­му, сек­су­аль­но­му и пси­хо­ло­ги­че­ско­му наси­лию, что повы­ша­ет рис­ки само­раз­ру­ши­тель­но­го пове­де­ния. Допол­ни­тель­ным «тре­вож­ным» фак­то­ром мож­но назвать высо­кую поль­зо­ва­тель­скую актив­ность (9 и более часов в Сети в день), так как это повы­ша­ет риск столк­но­ве­ния с ауто­де­струк­тив­ным кон­тен­том, а так­же сре­ди «гипер­под­клю­чен­ных» поль­зо­ва­те­лей чаще встре­ча­ют­ся те, кто под­вер­гал­ся наси­лию в реаль­ной жиз­ни. Такие резуль­та­ты нахо­дят свое под­твер­жде­ние и в дру­гих иссле­до­ва­ни­ях [4; 9; 10; 20; 33]. 

Под­рост­ки с потен­ци­аль­ны­ми пси­хо­ло­ги­че­ски­ми слож­но­стя­ми не толь­ко нена­ме­рен­но или целе­на­прав­лен­но стал­ки­ва­ют­ся с кон­тен­том сами, но и участ­ву­ют в его рас­про­стра­не­нии и попу­ля­ри­за­ции сре­ди сверст­ни­ков, потен­ци­аль­но вовле­кая в само­по­вре­жда­ю­щее пове­де­ние тех, кто был до это­го игно­ри­ру­ю­щим наблюдателем.

Онлайн-мир может быть сре­дой для рас­про­стра­не­ния и попу­ля­ри­за­ции инфор­ма­ции о том, каким обра­зом нано­сить себе вред, так как инфор­ма­ция об этом лег­ко­до­ступ­на и рас­про­стра­не­на. В свя­зи с этим вста­ет вопрос о под­дер­жи­ва­ю­щем онлайн-контенте. 

Несмот­ря на то, что инфор­ма­цию о пси­хо­ло­ги­че­ской помо­щи виде­ло боль­шин­ство опро­шен­ных, «лай­кал» этот кон­тент толь­ко каж­дый пятый и чаще, чем моло­дежь, это дела­ли под­рост­ки. Инфор­ма­ция о пси­хо­ло­ги­че­ской помо­щи — ресурс поис­ка соци­аль­ной под­держ­ки как одной из актив­ных стра­те­гий совла­да­ю­ще­го поведения. 

Имен­но под­рост­ки груп­пы рис­ка, под­вер­гав­ши­е­ся наси­лию раз­но­го рода, явля­ют­ся основ­ны­ми рас­про­стра­ни­те­ля­ми инфор­ма­ции о пси­хо­ло­ги­че­ской помо­щи: они чаще ста­вят ей лай­ки, дела­ют репо­сты и пере­сы­ла­ют дру­зьям. Такой инте­рес может гово­рить о том, что под­рост­ки груп­пы рис­ка чрез­вы­чай­но нуж­да­ют­ся в такой под­держ­ке, а циф­ро­вой акти­визм, пред­по­ла­га­ю­щий в дан­ном слу­чае рас­про­стра­не­ние инфор­ма­ции о пси­хо­ло­ги­че­ской помо­щи и нор­ма­ли­зу­ю­щий ее, — одна из при­о­ри­тет­ных задач про­фи­лак­ти­ки само­по­вре­жда­ю­ще­го пове­де­ния сре­ди под­рост­ков и молодежи. 

По мне­нию мно­гих иссле­до­ва­те­лей, соци­аль­ные сети, в част­но­сти, и Интер­нет — в общем, для реше­ния дан­ной зада­чи — одна из наи­бо­лее под­хо­дя­щих пло­ща­док, так как это не про­сто попу­ляр­ная сре­да, а часть повсе­днев­но­сти под­рост­ков и моло­де­жи [14; 26; 39]. Осо­бен­но важен подоб­ный кон­тент для под­рост­ков, кото­рым часто слож­но полу­чить помощь спе­ци­а­ли­ста из-за недо­ве­рия роди­те­лей или отри­ца­ния необ­хо­ди­мо­сти этой помощи.

В усло­ви­ях, когда под­рост­ки и моло­дежь недо­ста­точ­но озна­ком­ле­ны с тем, как само­сто­я­тель­но кон­тро­ли­ро­вать воз­мож­ность столк­но­ве­ния с ауто­де­струк­тив­ным кон­тен­том, сле­ду­ет уде­лять отдель­ное вни­ма­ние созда­нию без­опас­но­го про­стран­ства на онлайн-ресурсах. 

Кон­тент в Сети об ауто­де­струк­тив­ном пове­де­нии дол­жен соот­вет­ство­вать опре­де­лен­ным кри­те­ри­ям, что­бы не быть потен­ци­аль­но трав­ма­тич­ным для под­рост­ков в груп­пе рис­ка. Соглас­но реко­мен­да­ци­ям ВОЗ, важ­но, что­бы этот кон­тент: 1) содер­жал инфор­ма­цию о теле­фо­нах дове­рия и местах ока­за­ния пси­хо­ло­ги­че­ской помо­щи; 2) вклю­чал пре­ду­пре­жде­ние об осо­бен­но­стях кон­тен­та на стра­ни­це; 3) не содер­жал фото­гра­фий и опи­са­ния дета­лей само­по­вре­жде­ний и мето­дов совер­ше­ния суи­ци­да; не исполь­зо­вал куль­тур­ные и рели­ги­оз­ные сте­рео­ти­пы; 5) не обес­це­ни­вал при­чи­ны суи­ци­даль­но­го пове­де­ния и само­по­вре­жде­ний, ссы­ла­ясь на сте­рео­ти­пы и мифы; 6) не про­слав­лял и не воз­вы­шал само­по­вре­жда­ю­щее пове­де­ние [53].

В иссле­до­ва­нии мемо­ри­аль­ных стра­ниц тех, кто совер­шил само­убий­ство, было обна­ру­же­но, что толь­ко неболь­шая часть из них (17%) хотя бы частич­но соот­вет­ству­ет заяв­лен­ным реко­мен­да­ци­ям [29].

Заключение

Ана­лиз полу­чен­ных дан­ных пока­зал, что ауто­де­струк­тив­ный онлайн-кон­тент, свя­зан­ный с само­по­вре­жде­ни­я­ми, суи­ци­дом и деструк­тив­ным пище­вым пове­де­ни­ем доста­точ­но рас­про­стра­нен, боль­шин­ство под­рост­ков и моло­де­жи с ним стал­ки­ва­ют­ся, и он пред­став­ля­ет серьез­ную угро­зу для пси­хи­че­ско­го и физи­че­ско­го здо­ро­вья, осо­бен­но для пред­ста­ви­те­лей групп риска. 

В груп­пу рис­ка по всем трем рас­смат­ри­ва­е­мым в рабо­те видам само­по­вре­жда­ю­ще­го пове­де­ния попа­да­ют чаще под­рост­ки, чем пред­ста­ви­те­ли более стар­шей моло­деж­ной груп­пы; по нега­тив­но­му пище­во­му пове­де­нию — это чаще девоч­ки и девушки. 

Так­же фак­то­ром рис­ка ока­зы­ва­ет­ся интен­сив­ность исполь­зо­ва­ния Интер­не­та — чем боль­ше под­рост­ки и моло­дые люди про­во­дят в Сети, тем чаще они стал­ки­ва­ют­ся с соот­вет­ству­ю­щим кон­тен­том и тем выше шан­сы у «сла­бо­го» зве­на попасть под вли­я­ние деструк­тив­ной инфор­ма­ции. Кро­ме того, что у груп­пы «гипер­под­клю­чен­ных» повы­ша­ют­ся рис­ки интер­нет-зави­си­мо­сти, что может усу­гу­бить ситуацию. 

Преж­ний опыт раз­лич­но­го рода наси­лия, полу­чен­ный под­рост­ка­ми и моло­ды­ми людь­ми в реаль­ной жиз­ни, так­же может ока­зать­ся не толь­ко допол­ни­тель­ной детер­ми­нан­той рис­ка столк­но­ве­ния с соот­вет­ству­ю­щим кон­тен­том, но и при­ве­сти к уси­ле­нию ауто­де­струк­тив­ных тенденций. 

Таким обра­зом, каж­дый седь­мой под­ро­сток и пред­ста­ви­тель моло­де­жи попа­да­ет в груп­пу рис­ка, не толь­ко чаще стал­ки­ва­ясь с кон­тен­том о само­раз­ру­ше­нии сам, но и рас­про­стра­няя его сре­ди сверст­ни­ков, при этом явля­ясь жерт­вой наси­лия в реаль­ной жизни. 

Полу­чен­ные дан­ные дают осно­ва­ния пред­по­ла­гать, что лай­ки, ком­мен­та­рии и репо­сты на лич­ную стра­ни­цу кон­тен­та о само­раз­ру­ше­нии — потен­ци­аль­ный симп­том, кото­рый, как мини­мум, не сто­ит игнорировать.

В ситу­а­ции, когда циф­ро­вой мир явля­ет­ся непо­сред­ствен­ной частью повсе­днев­ной жиз­ни, сле­ду­ет осо­бое вни­ма­ние уде­лять как рис­кам, так и новым воз­мож­но­стям. Полу­чен­ные дан­ные и дру­гие мате­ри­а­лы по без­опас­но­сти исполь­зо­ва­ния соци­аль­ных сетей, осо­бен­но под­рост­ка­ми, дают осно­ва­ния пред­по­ла­гать, что гово­рить о про­бле­ме в кон­тек­сте огра­ни­че­ний и запре­тов не эффективно. 

Необ­хо­ди­мо сосре­до­то­чить свое вни­ма­ние на вопро­сах про­фи­лак­ти­ки, исполь­зуя все потен­ци­аль­ные воз­мож­но­сти онлайн-про­стран­ства и дан­ные о спе­ци­фи­ке вос­при­я­тия кон­тен­та раз­ны­ми воз­раст­ны­ми и ген­дер­ны­ми груп­па­ми. Под­дер­жи­ва­ю­щий кон­тент дол­жен быть направ­лен, преж­де все­го, на под­рост­ков и пред­став­лен в попу­ляр­ных у этой ауди­то­рии соци­аль­ных сетях (Вкон­так­те, TikTok).

Учи­ты­вая ген­дер­ную спе­ци­фи­ку и трав­ма­тич­ность темы, осо­бое вни­ма­ние сто­ит уде­лять созда­нию без­опас­ных онлайн-про­странств (груп­пы под­держ­ки), в кото­рых пред­ста­ви­те­ли груп­пы рис­ка могут най­ти еди­но­мыш­лен­ни­ков и не чув­ство­вать себя в изо­ля­ции наедине со сво­ей проблемой. 

Отдель­ной и важ­ной частью онлайн-про­фи­лак­ти­ки явля­ет­ся рас­про­стра­не­ние инфор­ма­ции о само­по­вре­жде­нии, направ­лен­ной на сня­тие стиг­мы с этой темы, а так­же фор­ми­ро­ва­ние язы­ка, с помо­щью кото­ро­го о про­бле­ме воз­мож­но гово­рить в обще­ствен­ных пространствах.

Фор­ми­ро­ва­ние пси­хо­ло­ги­че­ской устой­чи­во­сти у под­рост­ков и моло­де­жи в ситу­а­ци­ях столк­но­ве­ния с кон­тен­том о само­раз­ру­ши­тель­ном пове­де­нии долж­но опи­рать­ся на ком­плекс­ное реше­ние трех задач:

1. ста­нов­ле­ние у них актив­ной пози­ции как у актив­ных моде­ра­то­ров циф­ро­во­го про­стран­стване, а не пас­сив­ных потре­би­те­лей контента;
2. раз­ви­тие циф­ро­вой куль­ту­ры через созда­ние и соблю­де­ние регла­мен­ти­ру­ю­щих пра­вил рас­про­стра­не­ния потен­ци­аль­но трав­ма­тич­но­го онлайн-кон­тен­та о само­раз­ру­ша­ю­щем пове­де­нии и спо­со­бах регу­ли­ро­ва­ния появ­ле­ния кон­тен­та тако­го рода на пло­щад­ках соци­аль­ных сетей;
3. доступ­ность груп­пе рис­ка пси­хо­ло­ги­че­ской под­держ­ки и ее спе­ци­а­ли­за­ция на осно­ве пони­ма­ния меха­низ­мов ауто­де­струк­тив­но­го онлайн-поведения.

В даль­ней­ших иссле­до­ва­ни­ях пред­по­ла­га­ет­ся уде­лить вни­ма­ние тому, как соот­но­сят­ся «потреб­ле­ние» ауто­де­струк­тив­но­го онлайн-кон­тен­та и само­по­вре­жде­ние в реаль­ной жиз­ни, в каких слу­ча­ях и при каких лич­ност­ных осо­бен­но­стях опыт реаль­но­го наси­лия в сово­куп­но­сти с вли­я­ни­ем деструк­тив­ной интер­нет-сре­ды может стать пус­ко­вым меха­низ­мом самоповреждения. 

Пред­по­ла­га­ет­ся так­же сосре­до­то­чить­ся на вопро­сах ана­ли­за суще­ству­ю­ще­го под­дер­жи­ва­ю­ще­го кон­тен­та, что­бы иметь воз­мож­ность раз­ра­ба­ты­вать эффек­тив­ные меры про­фи­лак­ти­ки ауто­де­струк­тив­но­го пове­де­ния, исполь­зуя ресур­сы Интер­не­та. Пред­став­лен­ные в ста­тье виды ауто­де­струк­тив­но­го пове­де­ния не исчер­пы­ва­ют­ся рис­ка­ми тако­го рода. В свя­зи с этим важ­но изу­чать так­же ауто­де­струк­тив­ное пове­де­ние, рож­да­е­мое в самой Сети.

ЛИТЕРАТУРА

1. Абра­мо­ва А.А., Ени­ко­ло­пов С.Н., Ефре­мов А.Г., и др. Ауто­агрес­сив­ное несу­и­ци­даль­ное пове­де­ние как спо­соб совла­да­ния с нега­тив­ны­ми эмо­ци­я­ми [Элек­трон­ный ресурс] // Кли­ни­че­ская и спе­ци­аль­ная пси­хо­ло­гия. 2018. Т. 7. № 2. C. 21—40.
2. Амбру­мо­ва А.Г., Трай­ни­на Е.Г., Уман­ский Л.Я. Ауто­де­струк­тив­ное пове­де­ние под­рост­ков // Срав­ни­тель­но-воз­раст­ные иссле­до­ва­ния в суи­ци­до­ло­гии / Под. ред. В.В. Кова­ле­ва. М., 1989. С. 52—62.
3. Бан­ни­ков Г.С., Феду­ни­на Н.Ю., Пав­ло­ва Т.С., и др. Веду­щие меха­низ­мы само­по­вре­жда­ю­ще­го пове­де­ния у под­рост­ков: по мате­ри­а­лам мони­то­рин­га в обра­зо­ва­тель­ных орга­ни­за­ци­ях // Кон­суль­та­тив­ная пси­хо­ло­гия и пси­хо­те­ра­пия. 2016. Т. 24. № 3. С. 42—68. DOI:10.17759/cpp.2016240304
4. Бан­ни­ков Г.С., Вихри­стюк О.В., Феду­ни­на Н.Ю. При­ме­не­ние тех­но­ло­гии выяв­ле­ния фак­то­ров рис­ка раз­ви­тия суи­ци­даль­но­го пове­де­ния сре­ди под­рост­ков и моло­де­жи // Пси­хо­ло­ги­че­ская нау­ка и обра­зо­ва­ние. 2018. Т. 23. № 4. С. 91—101. DOI:10.17759/pse.2018230409
5. Белин­ская Е.П. Совла­да­ние как соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ская про­бле­ма [Элек­трон­ный ресурс] // Пси­хо­ло­ги­че­ские иссле­до­ва­ния. 2009. № 1 (3).
6. Ени­ко­ло­пов С.Н. Стиг­ма­ти­за­ция и про­бле­ма пси­хи­че­ско­го здо­ро­вья // Меди­цин­ская (кли­ни­че­ская) пси­хо­ло­гия: тра­ди­ции и пер­спек­ти­вы (К 85-летию Юрия Федо­ро­ви­ча Поля­ко­ва) (г. Москва, 14—15 фев­ра­ля 2013 г.). М.: МГППУ, 2013. С. 109—121.
7. Зай­чен­ко А.А. Само­по­вре­жда­ю­щее пове­де­ние // «Пси­хо­ло­гия телес­но­сти: тео­ре­ти­че­ские и прак­ти­че­ские иссле­до­ва­ния»: Сбор­ник ста­тей II меж­ду­на­род­ной науч­но-прак­ти­че­ской кон­фе­рен­ции (г. Пен­за, 25 декаб­ря 2009 г.). Пен­за: ПГПУ име­ни В.Г. Белин­ско­го, 2009. С. 191—195.
8. Кели­на М.Ю., Маре­но­ва Е.В., Меш­ко­ва Т.А. Неудо­вле­тво­рен­ность телом и вли­я­ние роди­те­лей и сверст­ни­ков как фак­то­ры рис­ка нару­ше­ний пище­во­го пове­де­ния сре­ди деву­шек под­рост­ко­во­го и юно­ше­ско­го воз­рас­та // Пси­хо­ло­ги­че­ская нау­ка и обра­зо­ва­ние. 2011. Т. 16. № 5. С. 44—51.
9. Куз­не­цо­ва С.О., Абра­мо­ва А.А., Ефре­мов А.Г., и др. Иссле­до­ва­ние осо­бен­но­стей ауто­агрес­сив­но­го пове­де­ния у лиц, пере­жив­ших сек­су­аль­ное зло­упо­треб­ле­ние в дет­ском воз­расте // Наци­о­наль­ный пси­хо­ло­ги­че­ский жур­нал. 2019. № 3 (35). С. 88—100. DOI:10.11621/npj.2019.0310
10. Любов Е.Б., Зотов П.Б., Бан­ни­ков Г.С. Само­по­вре­жда­ю­щее пове­де­ние под­рост­ков: дефи­ни­ции, эпи­де­мио­ло­гия, фак­то­ры рис­ка и защит­ные фак­то­ры. Сооб­ще­ние I // Суи­ци­до­ло­гия. 2019. Т. 10. № 4 (37). С. 16—46. DOI:10.32878/suiciderus.19-10-04(37)-16-46
11. Поль­ская Н.А. Фак­то­ры рис­ка и направ­ле­ния про­фи­лак­ти­ки само­по­вре­жда­ю­ще­го пове­де­ния под­рост­ков [Элек­трон­ный ресурс] // Кли­ни­че­ская и спе­ци­аль­ная пси­хо­ло­гия. 2018. Т. 7. № 2. С. 1—20.
12. Поль­ская Н.А., Яку­бов­ская Д.К. Вли­я­ние соци­аль­ных сетей на само­по­вре­жда­ю­щее пове­де­ние у под­рост­ков // Кон­суль­та­тив­ная пси­хо­ло­гия и пси­хо­те­ра­пия. 2019. Т. 27. № 3. С. 156—174. DOI:10.17759/cpp.2019270310
13. Пуза­но­ва Ж.В., Тер­тыш­ни­ко­ва А.Г. Тех­но­ло­гия обра­бот­ки дан­ных, полу­чен­ных мето­дом винье­ток, в социо­ло­ги­че­ских иссле­до­ва­ни­ях // Тео­рия и прак­ти­ка обще­ствен­но­го раз­ви­тия. 2015. № 20. C. 16—18.
14. Сол­да­то­ва Г.У., Рас­ска­зо­ва Е.И., Нестик Т.А. Циф­ро­вое поко­ле­ние Рос­сии: ком­пе­тент­ность и без­опас­ность. М.: Смысл, 2017. 375 с.
15. Сол­да­то­ва Г.У., Рас­ска­зо­ва Е.И., Чигарь­ко­ва С.В. Виды кибе­ра­грес­сии: опыт под­рост­ков и моло­де­жи // Наци­о­наль­ный пси­хо­ло­ги­че­ский жур­нал. 2020. № 2 (38). С. 3—20. DOI:10.11621/npj.2020.0201
16. Сол­да­то­ва Г.У., Чигарь­ко­ва С.В., Дре­не­ва А.А., и др. Мы в отве­те за циф­ро­вой мир: Про­фи­лак­ти­ка деструк­тив­но­го пове­де­ния под­рост­ков и моло­де­жи в Интер­не­те: учеб.-метод. посо­бие. М.: Коги­то-Центр, 2019. 176 с.
17. Сол­да­то­ва Г.У., Ярми­на А.Н. Кибер­бул­линг: осо­бен­но­сти, роле­вая струк­ту­ра, дет­ско-роди­тель­ские отно­ше­ния и стра­те­гии совла­да­ния // Наци­о­наль­ный пси­хо­ло­ги­че­ский жур­нал. 2019. № 3 (35). С. 17—31. DOI:10.11621/ npj.2019.0303
18. Сыро­ква­ши­на К.В., Дозор­це­ва Е.Г. Пси­хо­ло­ги­че­ские фак­то­ры рис­ка суи­ци­даль­но­го пове­де­ния у под­рост­ков // Кон­суль­та­тив­ная пси­хо­ло­гия и пси­хо­те­ра­пия. 2016. Т. 24. № 3. С. 8—24. DOI:10.17759/cpp.2016240302
19. Сыро­ква­ши­на К.В., Дозор­це­ва Е.Г., Бад­ма­е­ва В.Д., и др. Кли­ни­че­ские и пси­хо­ло­ги­че­ские под­хо­ды к иссле­до­ва­нию про­бле­мы суи­ци­дов у под­рост­ков // Рос­сий­ский пси­хи­ат­ри­че­ский жур­нал. 2017. № 6. С. 24—28.
20. Сыро­ква­ши­на К.В, Ошев­ский Д.С., Бад­ма­е­ва В.Д., и др. Фак­то­ры рис­ка фор­ми­ро­ва­ния суи­ци­даль­но­го пове­де­ния у детей и под­рост­ков (по резуль­та­там ана­ли­за реги­о­наль­ных посмерт­ных судеб­ных экс­пер­тиз) [Элек­трон­ный ресурс] // Пси­хо­ло­гия и пра­во. 2019. Т. 9. № 1. С. 71—84. DOI:10.17759/psylaw.2019090105
21. Фромм Э. Ана­то­мия чело­ве­че­ской деструк­тив­но­сти: пер. с нем. М.: АСТ, 2009. 635 с.
22. Шар­ма С.Д. Метод винье­ток в изу­че­нии отно­ше­ния к осо­бым соци­аль­ным груп­пам (на при­ме­ре отно­ше­ния к пред­ста­ви­те­лям ЛГБТ-сооб­ществ) // Акту­аль­ные вопро­сы социо­ло­ги­че­ской нау­ки: тео­рия, мето­до­ло­гия, прак­ти­ка. Мате­ри­а­лы еже­год­ной науч­ной кон­фе­рен­ции сту­ден­тов, аспи­ран­тов и моло­дых уче­ных (г. Москва, 6 октяб­ря 2017 г.). М.: РУДН, 2016. С. 157—163.
23. Arendt F., Scherr S., Romer D. Effects of exposure to self-harm on social media: Evidence from a two-wave panel study among young adults // New Media & Society. 2019. Vol. 21 (11—12). P. 2422—2442. DOI:10.1177/1461444819850106
24. Ayers J.W., Althouse B.M., Leas E.C., et al. Internet searches for suicide following the release of 13 Reasons Why // JAMA Internal Medicine. 2017. Vol. 177 (10). P. 1527—1529. DOI:10.1001/jamainternmed.2017.3333
25. Bada M., Clayton R. Online suicide games: A form of digital self-harm or a myth? // Annual Review of Cybertherapy And Telemedicine. 2019. Vol. 17. P. 25—30.
26. Cohen R., Fardouly J., Newton-John T., et al. #BoPo on Instagram: An experimental investigation of the effects of viewing body positive content on young women’s mood and body image // New Media & Society. 2019. Vol. 21 (7). P. 1546—1564. DOI:10.1177/1461444819826530
27. Darmon M. The fifth element: Social class and the sociology of anorexia // Sociology. 2009. Vol. 43 (4). P. 717—733. DOI:10.1177/0038038509105417
28. Dunlop S.M., More E., Romer D. Where do youth learn about suicides on the Internet, and what influence does this have on suicidal ideation? // Journal of Child Psychology and Psychiatry. 2011. Vol. 52 (10). P. 1073—1080. DOI:10.1111/j.14697610.2011.02416.x
29. Dupuis G., Deonandan R. Facebook suicide memorial pages: Are they in compliance with WHO’s suicide media guidelines? // Global Journal of Medicine and Public Health. 2018. Vol. 7 (1). P. 1—5.
30. Ferguson C.J. The school shooting/violent video game link: Causal relationship or moral panic? // Journal of Investigative Psychology and Offender Profiling. 2008. Vol. 5 (1—2). P. 25—37. DOI:10.1002/jip.76
31. Favaro A., Monteleone P., Santonastaso P., et al. Psychobiology of eating disorders // Annual Review of Eating Disorders. Part 2 / S.A. Wonderlich, J.E. Mitchell, M. de Zwaan, et al. (eds.). Oxford: Radcliffe Publishing, 2008. P. 1—26.
32. Fleming-May R.A., Miller L.E. “I’m scared to look. But I’m dying to know”: Information seeking and sharing on Pro-Ana weblogs // Proceedings of the American Society for Information Science and Technology. 2010. Vol. 47 (1). P. 1—9. DOI:10.1002/meet.14504701212
33. Forbush K.T., Crosby R.D., Coniglio K., et al. Education, dissemination, and the science of eating disorders: Reflections on the 2019 International Conference on Eating Disorders // International Journal of Eating Disorders. 2019. Vol. 52 (5). P. 493—496. DOI:10.1002/eat.23050
34. George M. The importance of social media content for teens’ risks for selfharm // Journal of Adolescent Health. 2019. Vol. 65 (1). P. 9—10. DOI:10.1016/j. jadohealth.2019.04.022
35. Hagihara A., Miyazaki S., Abe T. Internet suicide searches and the incidence of suicide in young people in Japan // European Archives of Psychiatry and Clinical Neuroscience. 2012. Vol. 262 (1). P. 39—46. DOI:10.1007/s00406-011-0212-8
36. Haut F., Morrison A. The Internet and the future of psychiatry // Psychiatric Bulletin. 1998. Vol. 22 (10). P. 641—642. DOI:10.1192/pb.22.10.641-a
37. Hawton K., Saunders K.E.A., O’Connor R.C. Self-harm and suicide in adolescents // The Lancet. 2012. Vol. 379 (9834). P. 2373—2382. DOI:10.1016/S01406736(12)60322-5
38. Hier S. Moral panics and digital-media logic: Notes on a changing research agenda // Crime, Media, Culture: An International Journal. 2019. Vol. 15 (2). P. 379—388. DOI:10.1177/1741659018780183
39. Jenkins H., Ito M., Boyd D. Participatory culture in a networked era: A conversation on youth, learning, commerce, and politics. Cambridge, UK: Polity Press, 2015. 214 p.
40. Kim J.H., Lennon S.J. Mass media and self-esteem, body image, and eating disorder tendencies // Clothing and Textiles Research Journal. 2007. Vol. 25 (1). P. 3—23. DOI:10.1177/0887302X06296873
41. Lasarus R., Folkman S. Stress, appraisal and coping. New York: Springer, 1984. 445 p.
42. Maddi S. Dispositional hardiness in health and effectiveness // Encyclopedia of Mental Health / H.S. Friedman (ed.). San Diego, CA: Academic Press, 1998. P. 323—335.
43. Mars B., Heron J., Biddle L., et al. Exposure to, and searching for, information about suicide and self-harm on the Internet: Prevalence and predictors in a population based cohort of young adults // Journal of Affective Disorders. 2015. Vol. 185. P. 239—245. DOI:10.1016/j.jad.2015.06.001
44. Moreno M.A., Ton A., Selkie E., et al. Secret society 123: Understanding the language of self-harm on Instagram // Journal of Adolescent Health. 2016. Vol. 58 (1). P. 78— 84. DOI:10.1016/j.jadohealth.2015.09.015
45. Oexle N., Feigelman W., Sheehan L. Perceived suicide stigma, secrecy about suicide loss and mental health outcomes // Death Studies. 2020. Vol. 44 (4). P. 248—255. DOI:10.1080/07481187.2018.1539052
46. Ownby D., Routon P.W. Tragedy following tragedies: Estimating the copycat effect of media-covered suicide in the age of digital news // The American Economist. 2019. Vol. 65 (2). P. 312—329. DOI:10.1177/0569434519896768
47. Schwarzer R., Knoll N. Positive coping: Mastering demands and searching for meaning // Handbook of Positive Psychological Assessment / S.J. Lopez, C.R. Snyder (eds.). Washington, DC: American Psychological Association, 2003. P. 393—409. DOI:10.1037/10612-025
48. Record R.A., Straub K., Stump N. #Selfharm on #Instagram: Examining user awareness and use of Instagram’s self-harm reporting tool // Health Communication. 2019. Vol. 35 (7). P. 894—901. DOI:10.1080/10410236.2019.1598738
49. Sheehan L., Dubke R., Corrigan P. W. The specificity of public stigma: A comparison of suicide and depression-related stigma // Psychiatry Research. 2017. Vol. 256. P. 40—45. DOI:10.1016/j.psychres.2017.06.015
50. Sumner S.A. Galik S., Mathieu J., et al. Temporal and geographic patterns of social media posts about an emerging suicide game // Journal of Adolescent Health. 2019. Vol. 65 (1). P. 94—100. DOI:10.1016/j.jadohealth.2018.12.025
51. Treasure J., Claudino A.M., Zucker N. Eating disorders // Lancet. 2010. Vol. 375 (9714). P. 583—593. DOI:10.1016/S0140-6736(09)61748-7
52. Troya M., Babatunde O.O., Polidano K., et al. Self-harm in older adults: a systematic review // British Journal of Psychiatry. 2019. Vol. 214 (4). P. 186—200. DOI:10.1192/ bjp.2019.11
53. World Health Organization. Suicide [Элек­трон­ный ресурс]. World Health Organization, 2019. 

Об авторах

• Гали­на Уртан­бе­ков­на Сол­да­то­ва - член-корр. РАО, док­тор пси­хо­ло­ги­че­ских наук, про­фес­сор факуль­те­та пси­хо­ло­гии, ФГБОУ ВО МГУ име­ни М.В. Ломо­но­со­ва; Мос­ков­ский инсти­тут пси­хо­ана­ли­за (НОЧУ ВО «Мос­ков­ский инсти­тут пси­хо­ана­ли­за»); дирек­тор Фон­да Раз­ви­тия Интер­нет, Москва, Рос­сий­ская Федерация.
• Свет­ла­на Нико­ла­ев­на Илю­хи­на - пси­хо­лог, Фонд Раз­ви­тия Интер­нет, Москва, Рос­сий­ская Федерация.

Смот­ри­те также:

• Дозор­це­ва Е.Г., Кирю­хи­на Д.В. Кибер­бул­линг и склон­ность к деви­ант­но­му пове­де­нию у подростков
• Мак­си­мов А.С., Мануй­ло­ва Л.М. Диа­гно­сти­ка вли­я­ния рис­ков интер­нет-про­стран­ства при исполь­зо­ва­нии школь­ни­ка­ми стар­ше­го под­рост­ко­во­го воз­рас­та гаджетов
• Поль­ская Н.А., Яку­бов­ская Д.К. Вли­я­ние соци­аль­ных сетей на само­по­вре­жда­ю­щее пове­де­ние у подростков
• Хаса­но­ва И.И., Кото­ва С.С. Вза­и­мо­связь интер­нет-зави­си­мо­сти с совла­да­ю­щим и откло­ня­ю­щим­ся пове­де­ни­ем уча­щей­ся молодежи