Янак А. Л. Дети и родители в информационном пространстве: взаимодействие, риски и стратегии обеспечения безопасности

Дет­ско-роди­тель­ские отно­ше­ния явля­ют­ся осно­во­по­ла­га­ю­щим ядром семьи. Их содер­жа­ние, каче­ство и вер­ти­каль суще­ствен­но транс­фор­ми­ру­ют­ся под воз­дей­стви­ем тен­ден­ций, свой­ствен­ных инфор­ма­ци­он­но­му обществу. 

Несмот­ря на акту­аль­ность и нали­чие иссле­до­ва­ний по про­бле­ме, вли­я­ние раз­ви­тия ИКТ, изоби­лия и доступ­но­сти гад­же­тов и инфор­ма­ции на совре­мен­ное дет­ство, про­цесс соци­а­ли­за­ции и дет­ско-роди­тель­ские, меж­по­ко­лен­ные отно­ше­ния пока оста­ет­ся малоизученным. 

Учи­ты­вая высо­кую дина­ми­ку инфор­ма­ти­за­ции, иссле­до­ва­ния мно­гих аспек­тов и спе­ци­фи­ки медиа­поль­зо­ва­ния (каче­ство кон­тен­та, часто­та, регу­ляр­ность, рас­ши­ре­ние кана­лов потреб­ле­ния) тре­бу­ют посто­ян­ной детализации.

С. И. Голод выде­ля­ет три моде­ли семьи: пат­ри­ар­халь­ная (тра­ди­ци­он­ная), дето­цен­трист­ская (совре­мен­ная) и супру­же­ская (пост­со­вре­мен­ная)¹. Отме­ча­ет­ся, что воз­ник­но­ве­ние и раз­ви­тие одной моде­ли не вле­чет за собой отми­ра­ние другой/ дру­гих, точеч­но или в сме­шан­ном виде каж­дая из них при­сут­ству­ет в сего­дняш­ней рос­сий­ской действительности. 

Дето­цен­трист­ская семья осно­ва­на на высо­кой цен­но­сти детей (нук­ле­ар­ность, мало­дет­ность, нару­ше­ние гори­зон­таль­ных свя­зей вви­ду огра­ни­че­ния или отсут­ствия сиб­лин­го­вой под­си­сте­мы, откла­ды­ва­ние роди­тель­ства, эга­ли­тар­ная вовле­чен­ность роди­те­лей в забо­ту о детях), супру­же­ская – на супру­же­ско-парт­нер­ских отно­ше­ни­ях и интим­ной жиз­ни (кон­вер­та­ция цен­но­стей в поль­зу само­ре­а­ли­за­ции, инди­ви­ду­а­ли­за­ции, сво­бо­ды выбо­ра и «чисто­ты» отно­ше­ний, под­ход к род­ствен­но­му и семей­но­му дове­рию как к объ­ек­ту пере­го­во­ров² и параметризации). 

Соглас­но У. Беку, имен­но обще­ству рис­ка свой­ствен­но рож­де­ние «дого­вор­ной семьи»³. В кон­тек­сте потреб­ле­ния и мно­го­об­ра­зия рис­ков рос­сий­ская семья сего­дня пред­став­ля­ет собой сим­би­оз дето­цен­трист­ско­го и супру­же­ско­го типов. Осо­бое зна­че­ние в ней при­об­ре­та­ют без­опас­ность и копинг-стра­те­гии, их кана­лы и фор­мы. Дове­рие в дет­ско-роди­тель­ских отно­ше­ни­ях при­зва­но стать клю­че­вым ком­по­нен­том балан­са вза­и­мо­дей­ствия детей с циф­ро­вым пространством.

Сре­ди новей­ших угроз раз­ви­тию дет­ско-роди­тель­ских отно­ше­ний мож­но выделить:

• гад­жет- и интер­нет-аддик­ция родителей/ детей;
• нару­ше­ние вер­ти­ка­ли (инфан­ти­ли­за­ция роди­те­лей и парен­ти­за­ция детей), пси­хо­эмо­ци­о­наль­но­го кли­ма­та внут­ри­се­мей­но­го вза­и­мо­дей­ствия и меж­по­ко­лен­ной интерак­ции (само­экс­клю­зия);
• транс­фор­ма­ция систе­мы вос­пи­та­тель­ных прак­тик, в том чис­ле санкций;
• новое кон­фликт­ное поле меж­ду (пра)родителями и детьми;
• сни­же­ние или изме­не­ние роди­тель­ско­го кон­тро­ля, авто­ри­те­та тра­ди­ци­он­ных соци­а­ли­за­ци­он­ных субъ­ек­тов и инсти­ту­тов (роди­те­лей, пра­ро­ди­те­лей, учителей);
• нега­тив­ный инфор­ма­ци­он­ный фон.

Боль­шин­ство респон­ден­тов автор­ско­го опро­са (71,2% роди­те­лей и 71,6% под­рост­ков) уве­ре­ны в рас­про­стра­не­нии новой соци­аль­ной болез­ни – зави­си­мо­сти от Интер­не­та. Гад­жет- и интер­нет-зави­си­мо­сти ква­ли­фи­ци­ру­ют­ся как пове­ден­че­ская аддик­ция, детер­ми­ни­ро­ван­ная вле­че­ни­ем к вза­и­мо­дей­ствию с Сетью и/или элек­трон­ны­ми устрой­ства­ми, обес­пе­чи­ва­ю­щи­ми выход в нее. 

Подоб­ное при­стра­стие может носить как пери­о­ди­че­ский, так и посто­ян­ный, как отчет­ли­вый, так и неосо­знан­ный харак­тер, быть непре­одо­ли­мым, но сни­жать­ся в про­цес­се непре­рыв­ной сти­му­ля­ции или дли­тель­но­го отсут­ствия сете­вой актив­но­сти⁴.

Резуль­та­ты иссле­до­ва­ния пока­зы­ва­ют, что 69,0% детей и 53,3% взрос­лых не упус­ка­ют воз­мож­но­сти вос­поль­зо­вать­ся гад­же­том с выхо­дом в Интер­нет для раз­вле­че­ния, что­бы ско­ро­тать вре­мя в оче­ре­дях, поезд­ках или в сво­бод­ные вече­ра. В поль­зу тако­го досу­га 31,7% детей и 23,3% роди­те­лей пери­о­ди­че­ски игно­ри­ру­ют домаш­ние обя­зан­но­сти, под­го­тов­ку к урокам.

Наблю­да­ют­ся раз­ли­чия в выяв­ле­нии взрос­лы­ми и детьми рас­смат­ри­ва­е­мой аддик­ции в соб­ствен­ном окру­же­нии (38,6% роди­те­лей про­тив 18,4% детей). Раз­ни­цу в оцен­ках мож­но объ­яс­нить более низ­ким (фор­ми­ру­ю­щим­ся) уров­нем субъ­ект­но­сти детей и их большей склон­но­стью к зависимости. 

Часто или ино­гда испы­ты­ва­ют бес­по­кой­ство при отсут­ствии воз­мож­но­сти про­ве­рить стра­ни­цу в соци­аль­ной сети 57,9% опро­шен­ных детей, у взрос­лых этот пока­за­тель состав­ля­ет 42,9%. Более того, 40,9% под­рост­ков и 30,7% роди­те­лей отме­ти­ли, что порой окру­жа­ю­щие жалу­ют­ся на их дли­тель­ное вре­мя­пре­про­вож­де­ние в теле­фоне или компьютере.

Тре­вож­но, что вир­ту­аль­ная реаль­ность ста­но­вит­ся для детей заме­ни­те­лем дове­ри­тель­но­го обще­ния с роди­те­ля­ми – 46,2% под­рост­ков отме­ти­ли, что у них есть про­бле­мы, кото­рые им лег­че обсу­дить в Интер­не­те, неже­ли с родителями. 

Мно­гие рас­смат­ри­ва­ют вре­мя­пре­про­вож­де­ние в Сети как сред­ство абстра­ги­ро­ва­ния или тера­пии стрес­сов после ссор, непри­ят­ных раз­го­во­ров (11,9% – все­гда, 20,5% – часто, 30,4% – ино­гда, 19,1% – ред­ко). По дан­ным иссле­до­ва­ния С. Н. Май­о­ро­вой-Щег­ло­вой, уро­вень дове­рия явля­ет­ся клю­че­вым кри­те­ри­ем оцен­ки каче­ства дет­ско-роди­тель­ско­го взаимодействия.

Низ­кая сте­пень дове­ри­тель­но­сти харак­те­ри­зу­ет кон­фликт­ный и деструк­тив­ный сти­ли отно­ше­ний⁵, в ана­мне­зе кото­рых – сни­же­ние мораль­но­го и соци­аль­но­го авто­ри­те­та взрослых.

Дети наи­бо­лее уяз­ви­мы перед лицом раз­лич­ных рис­ков медиа­по­треб­ле­ния (кли­по­вое мыш­ле­ние, фор­ми­ро­ва­ние ошибочной/проблемной иден­тич­но­сти, кибер­бул­линг, суи­ци­даль­ные груп­пы, СДВГ) как куль­ту­ры вос­при­я­тия и исполь­зо­ва­ния про­дук­тов IT-технологий. 

В Феде­раль­ном законе от 29 декаб­ря 2010 г. № 436-ФЗ «О защи­те детей от инфор­ма­ции, при­чи­ня­ю­щей вред их здо­ро­вью и раз­ви­тию» закреп­ле­ны основ­ные виды опас­но­го для млад­ше­го поко­ле­ния кон­тен­та. По дан­ным опро­са, взрос­лые и дети стал­ки­ва­ют­ся в Сети с нега­тив­ны­ми мате­ри­а­ла­ми, зафик­си­ро­ван­ны­ми в Законе (табл. 1).

Таблица 1. Ответы на вопрос: «Сталкивались ли Вы с… в Интернете?», %

Оче­вид­но, дети встре­ча­ют­ся с опас­ным кон­тен­том чаще, чем взрос­лые. Во-пер­вых, под­рост­ки осо­бен­но вос­при­им­чи­вы к агрес­сив­но­му меди­а­кон­тен­ту, сво­бод­но цир­ку­ли­ру­ю­ще­му в Интер­не­те. Дети быст­рее осва­и­ва­ют циф­ро­вые тех­но­ло­гии, их вни­ма­ние неволь­но при­тя­ги­ва­ет яркая, «нестан­дарт­ная» инфор­ма­ция, они не все­гда спо­соб­ны к ее само­сто­я­тель­ной филь­тра­ции, адек­ват­ной оцен­ке, иска­жен­ной любо­пыт­ством, азар­том, стрем­ле­ни­ем быть «сво­им» в сре­де «осве­дом­лен­ных» сверстников. 

Плюс про­смотр мате­ри­а­лов, содер­жа­щих сце­ны наси­лия, жесто­ко­сти, куре­ния, рас­пи­тия спирт­ных напит­ков, эро­ти­ки при­об­ре­та­ет куму­ля­тив­ный эффект (сни­жа­ет­ся выра­жен­ность эмо­ции отвра­ще­ния)⁶. Во-вто­рых, дети в целом более актив­ны в Сети, чем роди­те­ли (рис. 1), поэто­му удель­ный вес потреб­ля­е­мой ими инфор­ма­ции выше.

Совре­мен­ные дети рано при­об­ща­ют­ся к циф­ро­вым бла­гам, чему спо­соб­ству­ют роди­те­ли: 25,2% раз­ре­ши­ли сво­им детям играть с гад­же­та­ми до дости­же­ния ими воз­рас­та 3 лет, еще 30,7% в 3–5 лет.

В-тре­тьих, рас­ши­ря­ют­ся спо­со­бы рас­про­стра­не­ния инфор­ма­ци­он­но­го шума в фор­ме всплы­ва­ю­щей, кон­текст­ной рекла­мы, репо­стов, фей­ков, спа­ма и деви­ант­ной ком­му­ни­ка­ции, типа флуд, трол­линг, сек­стинг⁷.

Гад­же­ты и Интер­нет сего­дня ква­ли­фи­ци­ру­ют­ся как допол­ни­тель­ные субъ­ек­ты вос­пи­та­ния: помощ­ни­ки (пози­тив­ные прак­ти­ки) или поме­хи (зоны кон­флик­та). По мате­ри­а­лам фокус-груп­пы выяв­ле­ны сфе­ры их уча­стия⁸.

• Спо­соб занять ребен­ка: 77,9% роди­те­лей при­бе­га­ют к Интер­не­ту, что­бы отвлечь ребен­ка, пока зани­ма­ют­ся домаш­ни­ми дела­ми или рабо­той. Это рас­смат­ри­ва­ет­ся как без­опас­ное вре­мя­пре­про­вож­де­ние детей, сни­жа­ю­щее их дви­га­тель­ную актив­ность и риск травматизации.
• Вспо­мо­га­тель­ный источ­ник педа­го­ги­че­ских зна­ний и актив­но­го обу­че­ния ребен­ка: 78,5% роди­те­лей исполь­зу­ют воз­мож­но­сти Интер­не­та для соб­ствен­но­го обу­че­ния и раз­ви­тия ребен­ка. Посе­ща­ют спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ные сайты/форумы/группы по вос­пи­та­нию детей 50,9% взрос­лых, еще 14,7% – не толь­ко рас­ши­ря­ют зна­ния, но и обме­ни­ва­ют­ся роди­тель­ским опы­том (остав­ля­ют посты, ком­мен­та­рии, ведут блог/ влог), 62,0% «при­слу­ши­ва­ют­ся» к лай­фх­а­кам с кана­лов YouTube в повсе­днев­ной жизни.
  • Новые фор­мы семей­но­го досу­га. Так, 69,3% роди­те­лей отме­ти­ли, что про­во­дят вре­мя с детьми, исполь­зуя гад­же­ты (про­смотр (мульт) филь­мов, про­слу­ши­ва­ние музыки/аудиосказок, поиск инте­рес­ной инфор­ма­ции) (рис. 2). К сло­ву, о сов­мест­ном «сете­вом» вре­мя­пре­про­вож­де­нии заяви­ли 56,4% опро­шен­ных детей. Оче­вид­но, по мере взрос­ле­ния, дости­же­ния детьми под­рост­ко­во­го воз­рас­та досуг с роди­те­ля­ми посте­пен­но ограничивается.
  • Меры поощ­ри­тель­ных или пуни­тив­ных санк­ций. Отни­ма­ли у ребен­ка гаджет(ы) и лиша­ли его Интер­не­та в нака­за­ние за совер­шен­ные про­ступ­ки, плохую успе­ва­е­мость 47,9% роди­те­лей (про­тив 41,1%, кото­рые это не прак­ти­ку­ют). Посколь­ку элек­трон­ные «игруш­ки» и Сеть пред­став­ля­ют собой мощ­ный соблазн, неред­ко роди­те­ли вос­при­ни­ма­ют их в каче­стве мани­пу­ля­то­ров или союз­ни­ков в вос­пи­та­нии. Если еще недав­но дей­ствен­ным мето­дом пре­се­че­ния или реа­би­ли­та­ции деви­ант­ных поступ­ков детей был вре­мен­ный «домаш­ний арест» (запрет про­гу­лок, встреч с дру­зья­ми), то сего­дня, когда обще­ние со сверст­ни­ка­ми (и не толь­ко) пере­ме­сти­лось на стра­ни­цы соци­аль­ных сетей, это поте­ря­ло актуальность.
• Пло­щад­ка для сер­ти­фи­ка­ции и обме­на зна­ни­я­ми, опы­том. Тех­но­ло­ги­за­ция обла­да­ет недо­оце­нен­ным потен­ци­а­лом для ста­би­ли­за­ции и раз­ви­тия меж­по­ко­лен­ных отно­ше­ний, может слу­жить их про­вод­ни­ком и ката­ли­за­то­ром. Интер­нет-актив­ность пожи­лых людей пре­иму­ще­ствен­но свя­за­на имен­но с обще­ни­ем с род­ны­ми и дру­зья­ми, про­жи­ва­ю­щи­ми в дру­гом городе/регионе. 23,1% опро­шен­ных школь­ни­ков исполь­зу­ют мес­сен­дже­ры для под­дер­жа­ния повсе­днев­ной свя­зи со сво­и­ми бабушками/дедушками, 14,5% – видео­связь, 11,9% – соци­аль­ные сети. Подав­ля­ю­щее боль­шин­ство детей неред­ко помо­га­ют сво­им роди­те­лям (84,2%) и пра­ро­ди­те­лям (77,2%) учить­ся рабо­те с тех­ни­кой, настра­и­вать ее, уста­нав­ли­вать при­ло­же­ния. Это может быть фор­мой про­ве­де­ния полез­но­го для обе­их сто­рон досу­га, а так­же кон­струк­тив­ной аль­тер­на­ти­вой внеш­ним струк­ту­рам, содей­ству­ю­щим циф­ро­вой инклю­зии зре­ло­го и пожи­ло­го населения.

С дру­гой сто­ро­ны, избе­га­ние или раци­о­на­ли­за­ция⁹ реаль­ной ком­му­ни­ка­ции с близ­ки­ми, демон­стра­тив­ные потре­би­тель­ские стра­те­гии, пре­ро­га­ти­ва «медиа­про­дви­ну­то­сти» обу­слов­ли­ва­ют нару­ше­ние при­выч­но­го направ­ле­ния вер­ти­ка­ли вза­и­мо­дей­ствия «роди­тель – ребенок». 

А. К. Поля­ни­на рас­смат­ри­ва­ет послед­ствия «инфор­ма­ци­он­но­го взры­ва» («шумо­вая» пере­груз­ка, мно­го­об­ра­зие смыс­ло­вых иллю­зий, лову­шек и лакун, транс­фор­ма­ция кана­лов и меха­низ­мов соци­аль­но­го вза­и­мо­дей­ствия, тота­ли­та­ризм потреб­ле­ния и меди­а­куль­ту­ры) в кон­тек­сте тео­рии ано­мии¹⁰.

«Ненор­ми­ро­ван­ные» парен­ти­за­ция детей и инфан­ти­ли­за­ция роди­те­лей могут интер­пре­ти­ро­вать­ся как одни из про­дук­тов инфор­ма­ти­за­ции и резуль­тат раз­мы­ва­ния воз­раст­ных гра­ниц: дви­же­ние чайл­дф­ри, стиль бэби-долл в одеж­де взрос­лых¹¹, уча­стие детей в циф­ро­вом лик­бе­зе стар­ше­го поко­ле­ния; игра­и­за­ция взрос­лых, при кото­рой попу­ля­ри­зу­ют­ся «дет­ские» игры. 

Лишь 11,7% опро­шен­ных роди­те­лей игра­ют в онлайн-игры, 11,0% игра­ют в них с детьми. Хотя в целом раз­вле­ка­тель­ный сег­мент зани­ма­ет боль­шую нишу сре­ди онлайн-заня­тий как детей, так и взрос­лых (табл. 2).

Таблица 2. Ответы на вопрос: «Для чего Вы пользуетесь Интернетом?», %

Соглас­но кон­цеп­ции С. А. Кра­вчен­ко, игра­и­за­ция, наря­ду с мак­до­наль­ди­за­ци­ей Дж. Рит­це­ра, есть один из доме­нов раци­о­на­ли­за­ции, «реак­ция на жиз­нен­ные нова­ции», неопре­де­лен­ность, гло­ба­ли­за­цию, плю­ра­лизм жиз­нен­ных стра­те­гий, спо­соб соци­аль­ной адап­та­ции к обще­ству рис­ка и рис­кам общества. 

Одно­вре­мен­но она транс­фор­ми­ру­ет, раз­де­ля­ет субъ­ек­ты ком­му­ни­ка­ции во вре­ме­ни и про­стран­стве (совре­мен­ный меха­низм отчуж­де­ния), осво­бож­да­ет меж­лич­ност­ные свя­зи от фор­маль­ных фак­то­ров (род­ства, тра­ди­ций, мате­ри­аль­но­го поло­же­ния), вос­про­из­во­дит регрес­сию, деструк­тив­ность, ирра­ци­о­наль­ность. Раз­вле­че­ние явля­ет­ся ее глав­ным инстру­мен­том и след­стви­ем, а раз­ви­тие прак­тик потреб­ле­ния – при­чи­ной¹².

• Новое кон­фликт­ное про­стран­ство. Гад­же­ты и Интер­нет неред­ко ока­зы­ва­ют­ся сред­ством мани­пу­ля­ции или моти­ва­ции, спо­соб­ству­ют эска­ла­ции обы­ден­ных или про­во­ци­ру­ют обра­зо­ва­ние спе­ци­фи­че­ских дет­ско-роди­тель­ских, меж­по­ко­лен­ных и меж­си­б­лин­го­вых кон­флик­тов: спо­ры по пово­ду «неле­ги­тим­но­го» исполь­зо­ва­ния и покуп­ки про­дук­тов IT-тех­но­ло­гий, вме­ша­тель­ства в лич­ную вир­ту­аль­ную жизнь, несо­по­ста­ви­мо­сти вирт-ста­ту­са реаль­но­му, избы­точ­но­го циф­ро­во­го «экс­ги­би­ци­о­низ­ма».

По резуль­та­там анке­ти­ро­ва­ния, у 20,5% под­рост­ков ино­гда воз­ни­ка­ют кон­флик­ты с роди­те­ля­ми по пово­ду покуп­ки гад­же­тов. Неуди­ви­тель­но, ведь у 54,8% в рас­по­ря­же­нии от трех и более устройств с выхо­дом в Интернет. 

Это сви­де­тель­ству­ет о том, что взрос­лые часто идут на пово­ду у потре­би­тель­ских запро­сов сво­их детей, либо дети, отве­чая на вопрос, учи­ты­ва­ли все доступ­ные им для поль­зо­ва­ния девай­сы, в том чис­ле роди­те­лей, братьев/сестер, близ­ких друзей. 

В целом 57,7% роди­те­лей ука­за­ли на воз­ник­но­ве­ние ссор с детьми из-за гад­же­тов и Интер­не­та. Мате­ри­а­лы фокус-груп­пы, про­ве­ден­ной авто­ром, демон­стри­ру­ют, что порой медиа­кон­су­ма­ция про­во­ци­ру­ет скан­да­лы, шан­таж, про­яв­ле­ние агрессии:

…Если он <сын> разо­злит­ся, про­сто кида­ет­ся игруш­ка­ми… и губы дует. …Ино­гда при­хо­дит­ся его пома­нить муль­ти­ка­ми, дать кон­фет­ку, игруш­ку, пред­ло­жить погу­лять (жен., 27 лет, вос­пи­ты­ва­ет сына 2,5 лет).

…Да, муль­ти­ки ей <доче­ри> нра­вят­ся, тяже­ло ее отвлечь. <Она> может пря­мо во вре­мя про­смот­ра поесть, …ино­гда она не хочет идти, напри­мер, гулять. …Она зали­ла супом iPad и раз­би­ла у него экран со сло­ва­ми: «Мне надо­ел этот муль­тик». … С утра может на меня наорать, трес­нуть меня игруш­кой (жен., 24 года, вос­пи­ты­ва­ет дочь 3 лет).

В целом, по дан­ным опро­са, 30,7% роди­те­лей заме­ча­ют утом­ля­е­мость ребен­ка от дли­тель­но­го исполь­зо­ва­ния Интер­не­та, 27,0% – воз­бу­ди­мость, 23,9% – исте­ри­ки, 21,5% – пере­па­ды настро­е­ния, 18,4% – агрес­сив­ность, 12,9% – сни­же­ние кон­цен­тра­ции вни­ма­ния, 9,2% – рост конфликтности.

Уни­каль­ность кон­флик­тов, опо­сре­до­ван­ных или пере­ме­стив­ших­ся в инфор­ма­ци­он­ное поле, обу­слов­ли­ва­ет слож­ность их интер­пре­та­ции, регу­ли­ро­ва­ния, остро­ту, свя­зан­ную с отсут­стви­ем тра­ди­ци­он­ных барьеров.

Рас­смот­рим стра­те­гии обес­пе­че­ния инфор­ма­ци­он­ной без­опас­но­сти и защи­ты от гад­жет­за­ви­си­мо­сти детей.

Спо­со­бы про­фи­лак­ти­ки или пре­одо­ле­ния кибе­ру­гроз мож­но услов­но раз­де­лить на внеш­ние (инсти­ту­ци­о­наль­ные) и внут­рен­ние (внут­ри­се­мей­ные и внут­ри­лич­ност­ные), огра­ни­чи­ва­ю­щие, обу­ча­ю­щие и замещающие.

К внеш­ним огра­ни­чи­ва­ю­щим отно­сят­ся меры, преду­смот­рен­ные нор­ма­тив­но-пра­во­вы­ми акта­ми в обла­сти инфор­ма­ци­он­ной поли­ти­ки, содер­жа­щи­ми кри­те­рии вре­до­нос­но­го воз­дей­ствия IT-тех­но­ло­гий на инди­ви­ду­аль­ное здо­ро­вье и созна­ние, напри­мер, феде­раль­ные зако­ны «Об инфор­ма­ции, инфор­ма­ци­он­ных тех­но­ло­ги­ях и защи­те инфор­ма­ции» и «О защи­те детей от инфор­ма­ции, при­чи­ня­ю­щей вред их здо­ро­вью и развитию».

Соглас­но Док­трине инфор­ма­ци­он­ной без­опас­но­сти РФ, «обес­пе­че­ние инфор­ма­ци­он­ной без­опас­но­сти – осу­ществ­ле­ние вза­и­мо­увя­зан­ных пра­во­вых, орга­ни­за­ци­он­ных, опе­ра­тив­но-розыск­ных, раз­ве­ды­ва­тель­ных, контр­раз­ве­ды­ва­тель­ных, науч­но-тех­ни­че­ских, инфор­ма­ци­он­но-ана­ли­ти­че­ских, кад­ро­вых, эко­но­ми­че­ских и иных мер по про­гно­зи­ро­ва­нию, обна­ру­же­нию, сдер­жи­ва­нию, предот­вра­ще­нию, отра­же­нию инфор­ма­ци­он­ных угроз и лик­ви­да­ции послед­ствий их про­яв­ле­ния»¹³.

В соот­вет­ствии с Кон­цеп­ци­ей инфор­ма­ци­он­ной без­опас­но­сти детей на 2018–2020 гг., госу­дар­ствен­ная поли­ти­ка в ука­зан­ной обла­сти направ­ле­на на необ­хо­ди­мость фор­ми­ро­ва­ния у детей уме­ния ори­ен­ти­ро­вать­ся в инфор­ма­ци­он­ной сре­де, навы­ков само­сто­я­тель­но­го и кри­ти­че­ско­го мыш­ле­ния, обу­че­ние детей медиаграмотности. 

Ука­зом Пре­зи­ден­та РФ от 29 мая 2017 г. № 240 в Рос­сии объ­яв­ле­но Деся­ти­ле­тие дет­ства. Одни­ми из пунк­тов пла­на меро­при­я­тий на пери­од до 2020 г. явля­ют­ся рост чис­ла про­све­ти­тель­ских про­грамм, направ­лен­ных на озна­ком­ле­ние роди­те­лей и пре­по­да­ва­те­лей с новей­ши­ми мето­да­ми и сред­ства­ми защи­ты детей от нега­тив­ной инфор­ма­ции, про­ве­де­ние иссле­до­ва­ний по оцен­ке эффек­тив­но­сти поли­ти­ки по защи­те детей от инфор­ма­ци­он­ных рисков.

В послед­нее вре­мя появ­ля­ет­ся мно­же­ство соот­вет­ству­ю­щих соци­аль­ных про­грамм и про­ек­тов на феде­раль­ном, реги­о­наль­ном, локаль­ном уров­нях. Одно из направ­ле­ний Наци­о­наль­но­го про­ек­та «Циф­ро­вая эко­но­ми­ка Рос­сий­ской Феде­ра­ции» – «Инфор­ма­ци­он­ная без­опас­ность», наце­лен­ная на созда­ние систе­мы прак­ти­ко-ори­ен­ти­ро­ван­но­го обу­че­ния в обла­сти кибербезопасности.

На базе про­ек­та «Без­опас­ный Интер­нет для детей, нахо­дя­щих­ся в труд­ной жиз­нен­ной ситу­а­ции», реа­ли­зу­е­мо­го мини­стер­ством соци­аль­ной поли­ти­ки Ниже­го­род­ской обла­сти сов­мест­но с Ниже­го­род­ским Фон­дом помо­щи детям-сиро­там с 2014 г., раз­ра­бо­та­на обра­зо­ва­тель­ная про­грам­ма по про­фи­лак­ти­ке и борь­бе с рис­ка­ми нега­тив­но­го вли­я­ния инфор­ма­ции в Интер­не­те. На базе учре­жде­ний соци­аль­но­го обслу­жи­ва­ния семьи и детей рабо­та­ют цен­тры без­опас­но­го Интернета.

Фонд Раз­ви­тия Интер­нет с 2007 г. реа­ли­зу­ет иссле­до­ва­ния про­блем исполь­зо­ва­ния детьми циф­ро­вых тех­но­ло­гий, их соци­а­ли­за­ции в инфор­ма­ци­он­ном про­стран­стве, пуб­ли­ку­ет мето­ди­че­ские реко­мен­да­ции для роди­те­лей и школ в сфе­ре меди­аза­щи­ты детей. 

В струк­ту­ре орга­ни­за­ции дей­ству­ет про­ект «Линия помо­щи “Дети онлайн”» – все­рос­сий­ская служ­ба теле­фон­но­го и онлайн-кон­суль­ти­ро­ва­ния для детей и взрос­лых по про­бле­мам без­опас­но­го исполь­зо­ва­ния Интер­не­та и мобиль­ной связи.

Опи­ра­ясь на клас­си­фи­ка­цию Г. Сол­да­то­вой, Е. Рас­ска­зо­вой, Е. Зото­вой¹⁴ и резуль­та­ты автор­ских иссле­до­ва­ний, выде­лим внут­рен­ние (внут­ри­се­мей­ные) стратегии.

1. Мони­то­ринг (кон­троль мобиль­ной и онлайн-актив­но­сти ребен­ка). Это рас­про­стра­нен­ная стра­те­гия пове­де­ния взрос­лых по обес­пе­че­нию без­опас­но­го пре­бы­ва­ния детей в Интер­не­те: 55,8% роди­те­лей ста­ра­ют­ся кон­тро­ли­ро­вать вре­мя, про­во­ди­мое их детьми в Интер­не­те, еще 29,4% исполь­зу­ют про­грам­мы роди­тель­ско­го кон­тро­ля (напри­мер «Дет­ский YouTube»), 80,3% роди­те­лей детей, заре­ги­стри­ро­ван­ных в соци­аль­ных сетях, пери­о­ди­че­ски про­смат­ри­ва­ют их лич­ные стра­нич­ки, 35,2% – чита­ют их пере­пис­ки, 14,1% – зна­ют всех их «сете­вых» дру­зей (35,2% зна­ют боль­шин­ство, 26,8% – лишь неко­то­рых); 67,7% респон­ден­тов-под­рост­ков отме­ти­ли, что «дру­жат» со сво­и­ми роди­те­ля­ми в соци­аль­ных сетях.

Под­дер­жа­ние кон­так­та с ребен­ком в тече­ние дня при помо­щи элек­трон­ных девай­сов явля­ет­ся уже при­выч­ным спо­со­бом осу­ществ­ле­ния кон­тро­ля и забо­ты взрос­лых. С детьми, име­ю­щи­ми соб­ствен­ные гад­же­ты, 16,4% роди­те­лей ком­му­ни­ци­ру­ют в тече­ние дня 1 раз, 42,1% – 2–3 раза, 18,7% – 4–5 раз, 22,2% – более 5 раз. 

Наи­бо­лее пред­по­чти­тель­ным спо­со­бом назван мобиль­ный созвон (57,7%), хотя мес­сен­дже­ры и соци­аль­ные сети тоже при­об­ре­та­ют попу­ляр­ность (36,2 и 31,3%, соот­вет­ствен­но) бла­го­да­ря удоб­ству, отно­си­тель­ной деше­визне и воз­мож­но­сти визуализации.

2. Меди­а­ция без­опас­но­го исполь­зо­ва­ния Интер­не­та в про­цес­се сов­мест­ной онлайн-дея­тель­но­сти посред­ством лич­но­го при­сут­ствия роди­те­ля рядом с ребен­ком во вре­мя его вза­и­мо­дей­ствия с циф­ро­вы­ми тех­но­ло­ги­я­ми (58,9% роди­те­лей) или объ­яс­не­ния пра­вил пове­де­ния в Сети, советов.

Толь­ко 38,7% роди­те­лей объясняли/объясняют детям, с каки­ми опас­но­стя­ми они могут столк­нуть­ся в Интер­не­те. Боль­шин­ство детей отме­ти­ли, что сами учи­лись поль­зо­вать­ся ком­пью­тер­ной тех­ни­кой, мобиль­ным теле­фо­ном и Интер­не­том; 42,3% респон­ден­тов-роди­те­лей отме­ти­ли потреб­ность в допол­ни­тель­ной подготовке/курсах о воз­мож­но­стях исполь­зо­ва­ния Интер­не­та для себя и сво­их детей.

3. Меди­а­ция огра­ни­че­ния (роди­тель прак­ти­ку­ет огра­ни­чи­тель­ные и запре­ти­тель­ные мето­ды регу­ли­ро­ва­ния пре­бы­ва­ния детей в Интернете).

К жест­ким спо­со­бам кон­тро­ля отно­сят­ся опре­де­ле­ние роди­те­ля­ми паро­лей от гад­же­тов или лич­ных ста­ниц ребен­ка в Интер­не­те (лишь 17,2% под­рост­ков отме­ти­ли, что роди­те­ли зна­ют паро­ли от их акка­ун­тов в соци­аль­ных сетях и спе­ци­а­ли­зи­ро­ван­ных сай­тах), уста­нов­ка при­ло­же­ний и про­грамм-шпи­о­нов для теле­фо­нов, поз­во­ля­ю­щих отсле­дить марш­ру­ты пере­ме­ще­ний обла­да­те­ля, поис­ко­вые запро­сы в бра­у­зе­ре, про­слу­шать раз­го­во­ры и про­чи­тать отправ­лен­ные и даже чер­но­вые сооб­ще­ния, заметки. 

Одоб­ря­ют подоб­ные мето­ды 30,7% роди­те­лей, 24,5% – тео­ре­ти­че­ски отно­сят­ся к ним поло­жи­тель­но, но сами не при­ме­ня­ют, 23,9% – дума­ют, что «луч­ше дове­ри­тель­ный раз­го­вор, чем жест­кий контроль». 

Выска­зы­ва­лись уточ­ня­ю­щие суж­де­ния: «это может быть полез­ным в край­них слу­ча­ях, когда ребё­нок под­рас­тёт, и не смо­жешь до него дозвониться/списаться с ним, или есть какая-то угро­за. Но если это вскро­ет­ся, то ребё­нок может замкнуть­ся, пото­му что это нару­ше­ние его лич­ных гра­ниц»; «… если он об этом узна­ет, нач­нут­ся кон­флик­ты, мож­но упу­стить дове­рие навсе­гда».

4. Меди­а­ция заме­ще­ния: роди­те­ли стре­мят­ся пере­клю­чить вни­ма­ние ребен­ка на дру­гие, более полез­ные занятия.

Когда я была бере­мен­на, ска­за­ла: «Давай­те све­дем к мини­му­му». То есть, если одна­жды попал гад­жет в руки… зна­чит, он <сын> посто­ян­но будет про­сить, и при­дет­ся его как-то отвле­кать. …Зани­ма­ет­ся он этим 20 минут в день. Обман­ны­ми путя­ми при­хо­дит­ся это пре­кра­щать, напри­мер, играть, бегать, весе­лить­ся. Когда я все дела закан­чи­ваю, начи­на­ют­ся «тан­цы с буб­на­ми». А вооб­ще, когда он нахо­дит­ся с обо­и­ми роди­те­ля­ми, у него инте­ре­са к гад­же­там нет… Быва­ет такое – я свои дела делаю, а он сидит с крас­ка­ми (жен., 28 лет, вос­пи­ты­ва­ет сына 3 лет). 

Когда она <дочь> вле­пит­ся <в план­шет> на 3 часа, ее нет про­сто. Но я ста­ра­юсь про­сто пере­клю­чить… В послед­нее вре­мя нача­ла музы­ку пере­клю­чать, и мы вме­сте тан­цу­ем (жен., 24 года, вос­пи­ты­ва­ет дочь 3 лет).

При­ме­не­ние рас­смат­ри­ва­е­мых стра­те­гий име­ет воз­раст­ную спе­ци­фи­ку, напри­мер, мони­то­ринг и меди­а­ция заме­ще­ния могут быть в боль­шей сте­пе­ни направ­ле­ны на детей млад­шей воз­раст­ной груп­пы, меди­а­ция без­опас­но­сти и огра­ни­че­ния – на детей сред­не­го школь­но­го воз­рас­та и подростков.

Успеш­ная выра­бот­ка и реа­ли­за­ция тех или иных средств зави­сит от мно­гих фак­то­ров, в том чис­ле от заин­те­ре­со­ван­но­сти и вовле­чен­но­сти роди­те­лей, каче­ства дет­ско-роди­тель­ских отно­ше­ний, уров­ня осве­дом­лен­но­сти об угро­зах, осо­зна­ния нали­чия рисков.

Раз­ви­тие IT-тех­но­ло­гий при­во­дит к рас­про­стра­не­нию новых форм ком­му­ни­ка­ции, потреб­но­стей, про­блем и рис­ков во всех сфе­рах жиз­не­де­я­тель­но­сти обще­ства и соци­аль­ных инсти­ту­тах, в том чис­ле семье, а имен­но в под­си­сте­ме дет­ско-роди­тель­ских отношений.

Актив­ное потреб­ле­ние гад­же­тов субъ­ек­та­ми вза­и­мо­дей­ствия при­во­дит к его каче­ствен­ным изме­не­ни­ям, вме­ши­ва­ясь в реа­ли­за­цию эко­но­ми­че­ской, вос­пи­та­тель­ной, быто­вой, досу­го­вой, духов­ной, защит­ной, кон­тро­ли­ру­ю­щей и, кос­вен­но, дру­гих основ­ных семей­ных функций. 

Неред­ко такое вклю­че­ние име­ет нега­тив­ные послед­ствия: фор­ми­ро­ва­ние аль­тер­на­тив­но­го мани­пу­ля­тив­но­го и кон­фликт­но­го про­стран­ства, неадек­ват­ных само­иден­ти­фи­ка­ции и вос­при­я­тия дей­стви­тель­но­сти, новых форм нака­за­ний, нару­ше­ние пси­хо­эмо­ци­о­наль­ной и дове­ри­тель­ной вза­и­мо­свя­зи, ее тра­ди­ци­он­ной вер­ти­ка­ли. Они, в свою оче­редь, обу­слов­ли­ва­ют потреб­ность в выра­бот­ке стра­те­гий про­фи­лак­ти­ки и/или лик­ви­да­ции кибе­ру­гроз для инди­ви­ду­аль­но­го детского/взрослого созна­ния или внут­ри­се­мей­но­го климата. 

Стра­те­гии инфор­ма­ци­он­ной без­опас­но­сти делят­ся на внут­рен­ние (роди­тель­ские, лич­ност­ные) и внеш­ние (зако­но­да­тель­ные, соци­аль­но-про­ект­ные, образовательные). 

Более или менее усто­я­лись роди­тель­ские реко­мен­да­ции и меди­а­ции, направ­лен­ные на стрем­ле­ние к под­дер­жа­нию дове­ри­тель­ных вза­и­мо­от­но­ше­ний посред­ством пря­мых кон­так­тов, прин­ци­па обще­ния «на рав­ных» с ребен­ком, ува­же­ния его лич­но­сти, сове­тов; огра­ни­че­ние гад­жет-и интер­нет-актив­но­сти при помо­щи средств кон­тро­ля или заме­ще­ния; обу­че­ние гра­мот­но­му поль­зо­ва­нию Интер­не­том, селек­ции меди­а­кон­тен­та; в целом обес­пе­че­ние ребен­ку достой­но­го уров­ня жиз­ни, куль­ту­ры, вос­пи­та­ния, обра­зо­ва­ния, пси­хо­ло­ги­че­ско­го комфорта. 

На наш взгляд, взрос­лым необ­хо­ди­мо делать упор на инфор­ма­ци­он­ное само­обу­че­ние, само­кон­троль. Даль­ней­ших иссле­до­ва­ний тре­бу­ет выяв­ле­ние соб­ствен­но дет­ских стра­те­гий обна­ру­же­ния и избе­га­ния медиаугроз.

Об авторе

Али­на Лео­ни­дов­на Янак - кан­ди­дат социо­ло­ги­че­ских наук, стар­ший пре­по­да­ва­тель кафед­ры общей социо­ло­гии и соци­аль­ной рабо­ты, Наци­о­наль­ный иссле­до­ва­тель­ский Ниже­го­род­ский госу­дар­ствен­ный уни­вер­си­тет им. Н. И. Лоба­чев­ско­го, Н. Нов­го­род, Россия.

Смот­ри­те также:

• Дети в инфор­ма­ци­он­ном обществе
• ДЕТИ. МЕДИАПОТРЕБЛЕНИЕ. 2017. Отчет MOMRI
• Сол­да­то­ва Г. У. Циф­ро­вая соци­а­ли­за­ция в куль­тур­но-исто­ри­че­ской пара­диг­ме: изме­ня­ю­щий­ся ребе­нок в изме­ня­ю­щем­ся мире
• Сол­да­то­ва Г.У., Рас­ска­зо­ва Е.И. Ито­ги циф­ро­вой транс­фор­ма­ции: от онлайн-реаль­но­сти к сме­шан­ной реальности

1. См.: Голод С. Семья : про­кре­а­ция, гедо­низм, гомо­сек­су­а­лизм // Жур­нал социо­ло­гии и соци­аль­ной антро­по­ло­гии. 2012. Т. 15, № 2. С. 20–38.
2. См.: Гид­денс Э. Транс­фор­ма­ция интим­но­сти. СПб. : Питер, 2004. С. 114.
3. Бек У. Обще­ство рис­ка : на пути к дру­го­му модер­ну. М. : Про­гресс-тра­ди­ция, 2000. С. 67.
4. См.: Пере­жо­гин Л. Осто­рож­но: интер­нет-зави­си­мость // Дети в инфор­ма­ци­он­ном обще­стве. 2018. № 1 (29). С. 53–54.
5. См.: Май­о­ро­ва-Щег­ло­ва С. Соци­аль­ные фак­то­ры, вли­я­ю­щие на деструк­тив­ность дет­ско-роди­тель­ских отно­ше­ний в совре­мен­ных семьях с под­рост­ка­ми // Вест­ник Ниже­го­род­ско­го уни­вер­си­те­та им. Н. И. Лоба­чев­ско­го. Серия : Соци­аль­ные нау­ки. 2018. № 4 (52). С. 55–61.
6. См.: Раз­дел 2. Кон­цеп­ция инфор­ма­ци­он­ной без­опас­но­сти детей.
7. См.: Полу­ди­на В. Инфор­ма­ци­он­ный шум в Интер­не­те как про­бле­ма потреб­ле­ния ком­му­ни­ка­ции // Жур­нал социо­ло­гии и соци­аль­ной антро­по­ло­гии. 2011. Т. 15, № 5. С. 386–394.
8. См.: Янак А., Шоры­гин Е. Тра­ек­то­рии гад­же­ти­за­ции дет­ско-роди­тель­ских отно­ше­ний : основ­ные моде­ли // Вест­ник Ниже­го­род­ско­го уни­вер­си­те­та им. Н. И. Лоба­чев­ско­го. Серия : Соци­аль­ные нау­ки. 2019. № 3 (55). С. 141–148.
9. См.: Щеко­ту­ров А. «Мак­до­наль­ди­за­ция» рос­сий­ско­го под­рост­ка : эффект соци­аль­ных медиа // The Digital Scholar : Philosopher’s Lab / Циф­ро­вой уче­ный : лабо­ра­то­рия фило­со­фа. 2019. Т. 2, № 1. С. 159–172. DOI: 10.5840/dspl20192116
10. См.: Поля­ни­на А. Инфор­ма­ци­он­ная без­опас­ность дет­ства в усло­ви­ях новой медиа­ре­аль­но­сти // Инфор­ма­ци­он­ное обще­ство. 2019. № 1–2. С. 108–115.
11. См.: Пону­ка­ли­на О. Дет­ско-роди­тель­ские кон­флик­ты в кон­тек­сте циф­ро­ви­за­ции повсе­днев­но­сти // Изве­стия Сара­тов­ско­го уни­вер­си­те­та. Новая серия. Серия : Социо­ло­гия. Поли­то­ло­гия. 2020. Т. 20, вып. 1. С. 18–22. https://doi.org/10.18500/1818-9601-2020-20-1-18-22
12. См.: Кра­вчен­ко С. Игра­и­за­ция рос­сий­ско­го обще­ства (к обос­но­ва­нию новой социо­ло­ги­че­ской пара­диг­мы) // Обще­ствен­ные нау­ки и совре­мен­ность. 2002. № 6. С. 143–155.
13. Об утвер­жде­нии Док­три­ны инфор­ма­ци­он­ной без­опас­но­сти Рос­сий­ской Феде­ра­ции: указ Пре­зи­ден­та РФ от 05.12.2016 № 646. Доступ из справ.-правовой систе­мы «Кон­суль­тант­Плюс».
14. См.: Сол­да­то­ва Г., Рас­ска­зо­ва Е., Зото­ва Е. Зона без­от­вет­ствен­но­сти // Дети в инфор­ма­ци­он­ном обще­стве. 2014. № 16. С. 44–53.