Кирюхина Д.В. Кибербуллинг и индивидуально-психологические характеристики его участников

Одной из сущ­ност­ных харак­те­ри­стик совре­мен­но­го мира явля­ет­ся рост чис­ла поль­зо­ва­те­лей сети Интер­нет и элек­трон­ных средств, кото­рые ста­ли доступ­ны прак­ти­че­ски всем жела­ю­щим любо­го воз­рас­та, а так­же име­ют боль­шие пре­иму­ще­ства в сво­ем поль­зо­ва­нии. Одна­ко раз­ви­ва­ю­щи­е­ся тех­но­ло­гии созда­ют бла­го­при­ят­ную сре­ду и для рас­про­стра­не­ния таких нега­тив­ных про­яв­ле­ний обще­ства, как бул­линг, кото­рый вышел на новый уро­вень — виртуальный.

Бул­линг (трав­ля) — это пред­на­ме­рен­ное систе­ма­ти­че­ски повто­ря­ю­ще­е­ся агрес­сив­ное пове­де­ние, вклю­ча­ю­щее нера­вен­ство соци­аль­ной вла­сти или физи­че­ской силы [8]. Его при­ня­то делить на физи­че­ский (наме­рен­ные толч­ки, уда­ры и нане­се­ние иных телес­ных повре­жде­ний, где под­ви­дом явля­ет­ся сек­су­аль­ный, когда про­из­во­дят­ся дей­ствия сек­су­аль­но­го харак­те­ра) и пси­хо­ло­ги­че­ский (обид­ные жесты или дей­ствия, запу­ги­ва­ние, изо­ля­ция, вымо­га­тель­ство, повре­жде­ние) [4; 5].

В насто­я­щее вре­мя все боль­ше рас­про­стра­ня­ет­ся новый вид бул­лин­га — кибер­бул­линг, кото­рый рас­смат­ри­ва­ет­ся как отдель­ное направ­ле­ние трав­ли и вклю­ча­ет в себя пред­на­ме­рен­ные агрес­сив­ные дей­ствия, систе­ма­ти­че­ски на про­тя­же­нии опре­де­лен­но­го вре­ме­ни осу­ществ­ля­е­мые груп­пой или инди­ви­дом с исполь­зо­ва­ни­ем элек­трон­ных форм вза­и­мо­дей­ствия и направ­лен­ные про­тив жерт­вы, кото­рая не может себя защи­тить [1, с. 180]. 

Он явля­ет­ся одним из про­стых спо­со­бов для само­утвер­жде­ния, поэто­му име­ет осо­бен­ное при­зна­ние имен­но сре­ди моло­де­жи, жела­ю­щей добить­ся обще­ствен­но­го вни­ма­ния, но не име­ю­щей сил, тер­пе­ния и ресур­сов для того, что­бы сде­лать это дру­гим путем. К цен­траль­ным и отли­чи­тель­ным осо­бен­но­стям этой фор­мы бул­лин­га отно­сят вне­вре­мен­ность, муль­ти­ме­дий­ность, ано­ним­ность, опо­сре­до­ван­ность [6].

В интер­нет-трав­ле каж­дый участ­ник зани­ма­ет свое место и выпол­ня­ет опре­де­лен­ную роль, как и в реаль­ной жиз­ни. Кибер­бул­линг име­ет пре­сле­до­ва­те­лей, жертв и наблю­да­те­лей. Заня­тие под­рост­ком одной из дан­ных пози­ций обу­слов­ле­но раз­лич­ны­ми фак­то­ра­ми, в том чис­ле инди­ви­ду­аль­ны­ми харак­те­ри­сти­ка­ми само­го юно­го пользователя.

В рабо­тах пси­хо­ло­гов опи­са­ны четы­ре типа агрес­сив­но­го пове­де­ния, выде­лен­ные на осно­ва­нии схе­мы, пред­ло­жен­ной K.C. Runions, кото­рые объ­яс­ня­ют при­чи­ны уча­стия моло­дых людей в кибер­бул­лин­ге в роли пре­сле­до­ва­те­ля [9].

Импуль­сив­но-реак­тив­ный тип харак­те­ри­зу­ет­ся появ­ле­ни­ем агрес­сии как реак­ции на фруст­ра­цию и состо­ит в импуль­сив­ном отве­те на угрозу. 

В кон­тро­ли­ру­е­мом-реак­тив­ном типе само­кон­троль высо­кий, что поз­во­ля­ет избе­жать агрес­сив­но­го отве­та. Этот тип агрес­сив­но­го пове­де­ния ассо­ци­и­ру­ет­ся с той фор­мой кибер­бул­лин­га, когда под­рост­ки, став­шие жерт­ва­ми бул­лин­га, исполь­зу­ют Интер­нет, что­бы ото­мстить и вос­ста­но­вить справедливость. 

Кон­тро­ли­ру­е­мая-воз­буж­да­ю­щая агрес­сия пред­став­ля­ет собой наме­рен­ное пове­де­ние, направ­лен­ное на дости­же­ние сво­их целей (напри­мер, повы­ше­ние соци­аль­но­го ста­ту­са) и исполь­зу­ю­щее наси­лие в каче­стве сред­ства [10].

Послед­ний тип, импуль­сив­но-воз­буж­да­ю­щий, харак­те­ри­зу­ет­ся тем, что моти­вом здесь слу­жит непо­сред­ствен­ное пере­жи­ва­ние воз­буж­де­ния, радо­сти, удо­воль­ствия, азар­та, пре­одо­ле­ния ску­ки [3].

При опи­са­нии тех под­рост­ков, кото­рые ста­но­вят­ся жерт­ва­ми интер­нет-трав­ли, мно­гие авто­ры дела­ют акцент на том, что им свой­ствен­ны сни­жен­ная само­оцен­ка, повы­шен­ная чув­стви­тель­ность, низ­кие пока­за­те­ли пси­хи­че­ско­го и физи­че­ско­го здо­ро­вья, под­вер­жен­ность стрес­су [7].

Иссле­до­ва­ния под­твер­жда­ют, что вик­ти­ми­за­ция вслед­ствие кибер­бул­лин­га име­ет очень серьез­ные послед­ствия для здо­ро­вья моло­дых людей и при­во­дит к депрес­сии, тре­вож­но­му состо­я­нию, а ино­гда и к суициду.

Боль­ше поло­ви­ны под­рост­ков, кото­рые поль­зу­ют­ся Интер­не­том и соци­аль­ны­ми сетя­ми, явля­ют­ся сви­де­те­ля­ми вир­ту­аль­ной агрес­сии. Наблю­да­те­ли харак­те­ри­зу­ют­ся чув­ством бес­по­мощ­но­сти, стра­хом перед пре­сле­до­ва­те­лем (поэто­му могут зани­мать его сто­ро­ну), нер­воз­но­стью, неуве­рен­но­стью в себе и сво­их дей­стви­ях (вслед­ствие чего мол­ча сле­дят за про­ис­хо­дя­щим) [2].

Несмот­ря на мно­го­чис­лен­ные рабо­ты, вопрос роле­вой струк­ту­ры кибер­бул­лин­га не изу­чен в пол­ной мере. Дан­ное обсто­я­тель­ство обу­слов­ли­ва­ет акту­аль­ность иссле­до­ва­ния про­бле­мы кибер­бул­лин­га в свя­зи с инди­ви­ду­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ски­ми харак­те­ри­сти­ка­ми его участников. 

Целью пред­при­ня­то­го нами иссле­до­ва­ния было выяв­ле­ние харак­те­ри­стик под­рост­ков с раз­ным отно­ше­ни­ем к кибер­бул­лин­гу. Мы пред­по­ло­жи­ли, что опре­де­лен­ная кате­го­рия под­рост­ков отно­сят­ся к кибер­бул­лин­гу поло­жи­тель­но. При этом под­рост­ки дан­ной кате­го­рии отли­ча­ют­ся от тех, кто отно­сит­ся к кибер­бул­лин­гу отри­ца­тель­но, неко­то­ры­ми инди­ви­ду­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ски­ми характеристиками.

В нашем иссле­до­ва­нии при­ня­ли уча­стие 45 уче­ни­ков вось­мых клас­сов обра­зо­ва­тель­но­го учре­жде­ния в воз­расте от 13 до 15 лет, из них 18 маль­чи­ков и 27 дево­чек. Вна­ча­ле школь­ни­ка­ми выпол­ня­лось анке­ти­ро­ва­ние с помо­щью спе­ци­аль­но раз­ра­бо­тан­но­го опрос­ни­ка, поз­во­ля­ю­ще­го выявить чис­ло жертв, пре­сле­до­ва­те­лей и наблю­да­те­лей, а так­же опре­де­лить их отно­ше­ние к кибербуллингу. 

Затем резуль­та­ты по раз­ра­бо­тан­ной анке­те соот­но­си­лись с мето­ди­кой ИТДО Л.Н. Соб­чик, направ­лен­ной на выяв­ле­ние инди­ви­ду­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ских осо­бен­но­стей под­рост­ков. В даль­ней­шем уста­нав­ли­ва­лась связь опре­де­лен­ных типов отно­ше­ния к интер­нет-трав­ле с инди­ви­ду­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ски­ми осо­бен­но­стя­ми подростков.

Необ­хо­ди­мо отме­тить, что обсле­до­ва­ние носи­ло ано­ним­ный харак­тер, участ­ни­кам пред­ла­га­лось ука­зать толь­ко свой псев­до­ним, пол, воз­раст и класс. Бла­го­да­ря это­му уве­ли­чи­лись шан­сы полу­че­ния досто­вер­ных результатов. 

Обра­бот­ка дан­ных про­во­ди­лась с при­ме­не­ни­ем опи­са­тель­ной ста­ти­сти­ки, а так­же при помо­щи ран­го­вой кор­ре­ля­ции Спир­ме­на, где уда­лось уста­но­вить связь меж­ду инди­ви­ду­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ски­ми харак­те­ри­сти­ка­ми под­рост­ков и их уча­сти­ем в кибербуллинге.

В резуль­та­те анке­ти­ро­ва­ния уда­лось уста­но­вить, что сре­ди 45 уча­щих­ся 8-х клас­сов пре­об­ла­да­ет коли­че­ство тех, кто хотя бы раз ста­но­вил­ся жерт­вой кибер­бул­лин­га. Из них мно­го под­рост­ков, кото­рые про­яви­ли себя как кибер­бул­ле­ры, т. е. отве­ти­ли агрес­си­ей на агрессию. 

К неболь­шо­му чис­лу опро­шен­ных отно­сят­ся те уча­щи­е­ся, кто не под­вер­гал­ся кибер-ата­кам и нико­гда не высту­пал в каче­стве пре­сле­до­ва­те­ля, посколь­ку они пони­ма­ют, что дан­ные вир­ту­аль­ные дей­ствия оскорб­ля­ют чело­ве­ка и при­во­дят к непо­пра­ви­мым последствиям. 

Так­же мень­ше все­го тех под­рост­ков, кото­рые нико­гда не под­вер­га­лись непри­ят­но­му обра­ще­нию в Интер­не­те и соци­аль­ных сетях. 

Коли­че­ство дево­чек доми­ни­ру­ет сре­ди обще­го коли­че­ства жертв, не отве­чав­ших агрес­си­ей; маль­чи­ки чаще склон­ны высту­пать толь­ко как кибер­бул­ле­ры. Сре­ди тех, кто отве­чал агрес­си­ей на агрес­сию, боль­ше дево­чек. При этом в чис­ле тех, кто под­вер­гал­ся интер­нет-трав­ле и под­вер­гал ей дру­гих, боль­ше маль­чи­ков, чем девочек.

В ходе про­ве­де­ния кор­ре­ля­ци­он­но­го ана­ли­за выде­ля­лись свя­зи, ста­ти­сти­че­ски зна­чи­мые на уровне p<0,01. Такая связь была обна­ру­же­на меж­ду агрес­сив­но­стью и раз­ны­ми вари­ан­та­ми недо­пу­сти­мых дей­ствий в сети Интернет. 

Целью тако­го пове­де­ния в Сети у под­рост­ков ука­зы­ва­лись раз­вле­ка­тель­ные моти­вы. Это гово­рит о том, что школь­ни­ки про­яв­ля­ют неува­же­ние к чужим чув­ствам и эмо­ци­ям, когда пред­при­ни­ма­ют агрес­сив­ные дей­ствия в вир­ту­аль­ном про­стран­стве ради под­ня­тия соб­ствен­но­го настроения. 

Выяв­ле­но, что моло­дые люди, склон­ные к сен­зи­тив­но­сти, не зани­ма­ют­ся отправ­ле­ни­ем элек­трон­ных писем нега­тив­но­го содержания.

Кор­ре­ля­ци­он­ный ана­лиз поз­во­лил выде­лить связь меж­ду под­рост­ка­ми, обла­да­ю­щи­ми такой инди­ви­ду­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ской осо­бен­но­стью, как спон­тан­ность, и раз­ме­ще­ни­ем выду­ман­ной инфор­ма­ции о дру­гих людях в Интер­не­те. Это объ­яс­ня­ет­ся тем, что дей­ствия, направ­лен­ные про­тив дру­гих, совер­ша­ют­ся без доста­точ­но­го ана­ли­за мораль­ной сто­ро­ны поступ­ков и их последствий.

Уста­нов­ле­на кор­ре­ля­ци­он­ная связь меж­ду тре­вож­но­стью и упо­ми­на­ни­ем полу­че­ния элек­трон­но­го пись­ма от незна­ко­мо­го чело­ве­ка. Это гово­рит о том, что под­рост­ки с повы­шен­ным уров­нем тре­во­ги ост­ро пере­жи­ва­ют под­вер­жен­ность кибер­бул­лин­гу, когда их оскорб­ля­ют или уни­жа­ют с помо­щью сооб­ще­ний, при­чем неиз­вест­ные люди. У них при­сут­ству­ет повы­шен­ная оза­бо­чен­ность неуда­ча­ми и труд­но­стя­ми, с кото­ры­ми они сталкиваются. 

Выяв­лен­ная кор­ре­ля­ци­он­ная связь меж­ду лабиль­но­стью и изде­ва­тель­ства­ми онлайн гово­рит о том, что школь­ни­ки с такой пси­хо­ло­ги­че­ской осо­бен­но­стью эмо­ци­о­наль­но силь­но пере­жи­ва­ют оскорб­ле­ния в свой адрес. 

Обна­ру­же­на связь меж­ду сен­зи­тив­но­стью и столк­но­ве­ни­ем со все­ми вида­ми кибер­бул­лин­га, кото­рая сви­де­тель­ству­ет о рани­мо­сти таких под­рост­ков, их склон­но­сти дол­го обду­мы­вать кон­фликт­ные ситуации. 

В то же вре­мя кор­ре­ля­ци­он­ный ана­лиз поз­во­лил выде­лить обрат­ную связь меж­ду агрес­сив­но­стью и раз­ме­ще­ни­ем чужой инфор­ма­ции в Интер­не­те без раз­ре­ше­ния. Это объ­яс­ня­ет­ся тем, что те под­рост­ки, кото­рые уве­рен­ны в себе и склон­ны к агрес­сив­но­му пове­де­нию, в мень­шей сте­пе­ни под­вер­же­ны тому, что их дан­ные пуб­ли­ку­ют­ся в вир­ту­аль­ном про­стран­стве без их согласия.

Обоб­щая резуль­та­ты эмпи­ри­че­ско­го иссле­до­ва­ния, мож­но сде­лать вывод, что актив­ная реа­ли­за­ция дей­ствий, отно­ся­щих­ся к кибер­бул­лин­гу, свя­за­на с таким инди­ви­ду­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ским каче­ством под­рост­ков, как агрессивность. 

Под­рост­ки, кото­рые участ­ву­ют в интер­нет-трав­ле в каче­стве пре­сле­до­ва­те­ля отли­ча­ют­ся так­же спон­тан­но­стью. Жерт­ва­ми кибер­бул­лин­га ста­но­вят­ся и склон­ны к интен­сив­ным пере­жи­ва­ни­ям агрес­сии тре­вож­ные, эмо­ци­о­наль­но неустой­чи­вые, рани­мые под­рост­ки. Подоб­ные дей­ствия по отно­ше­нию к ним спо­соб­ны уси­лить эти осо­бен­но­сти, а в край­них слу­ча­ях при­ве­сти к небла­го­при­ят­ным пси­хо­ло­ги­че­ским состо­я­ни­ям и дезадаптации. 

Одно­вре­мен­ная под­вер­жен­ность кибер­бул­лин­гу и соб­ствен­ное уча­стие в нем в каче­стве пре­сле­до­ва­те­ля свя­за­на с тем, что жерт­ва­ми интер­нет-трав­ли явля­ют­ся либо те уча­щи­е­ся, кото­рые постра­да­ли от кибер-атак, либо школь­ни­ки, отве­тив­шие агрес­си­ей на агрес­сив­ные или вос­при­ня­тые ими как агрес­сив­ные дей­ствия и вклю­чив­ши­е­ся, таким обра­зом, в непре­рыв­ный про­цесс кибербуллинга.

В целом, обна­ру­жен­ные свя­зи кибер­бул­лин­га и инди­ви­ду­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ских харак­те­ри­стик под­рост­ков дают воз­мож­ность обо­зна­чить пути даль­ней­ше­го изу­че­ния кибер­бул­лин­га как фено­ме­на спе­ци­фи­че­ской агрессии. 

Пред­став­ля­ет­ся воз­мож­ным уве­ли­че­ние выбор­ки для полу­че­ния более точ­ных и пол­ных дан­ных, оцен­ки вкла­да каж­дой из пси­хо­ло­ги­че­ской харак­те­ри­сти­ки в фор­ми­ро­ва­ние пред­став­ле­ния о допу­сти­мых и недо­пу­сти­мых дей­стви­ях в сети Интернет. 

Роль наблю­да­те­ля явля­ет­ся важ­ной, поэто­му мож­но отдель­но изу­чить тех под­рост­ков, кто актив­но не участ­во­вал в кибер­бул­лин­ге, но тоже име­ет отно­ше­ние к нему, и про­ана­ли­зи­ро­вать связь с их инди­ви­ду­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ски­ми особенностями. 

Так­же видит­ся необ­хо­ди­мым иссле­до­вать, какие еще фак­то­ры воз­дей­ству­ют на раз­ви­тие мне­ния школь­ни­ка о вли­я­нии вир­ту­аль­но­сти на реаль­ную жизнь чело­ве­ка и изме­не­нии его поведения.

Полу­чен­ные как в насто­я­щем иссле­до­ва­нии, так и в пла­ни­ру­е­мых рабо­тах резуль­та­ты поз­во­лят более подроб­но изу­чить фено­мен кибер­бул­лин­га и раз­ра­бо­тать эффек­тив­ные спо­со­бы по его предот­вра­ще­нию, а так­же меры пре­ду­пре­жде­ния уча­стия в интер­нет-трав­ле сре­ди подростков.

Литература

1. Боча­вер А.А. Кибер­бул­линг: трав­ля в про­стран­стве совре­мен­ных тех­но­ло­гий / А.А. Боча­вер, К.Д. Хло­мов // Выс­шая шко­ла эко­но­ми­ки. 2014. № 3. С. 177—191.
2. Bastiaensens S., Vandebosch H., Poels K., Van Cleemput K., DeSmet A., Cyberbullying on social network sites. An experimental study into bystanders’ behavioural intentions to help the victim or reinforce the bully // Computers in Human Behavior. 2014. Vol. 31(1). P. 259—271.
3. Compton L., Campbell M.A., Mergler A. Teacher, parent and student perceptions of the motives of cyberbullies // Social Psychology of Education. 2014. Vol. 17. P. 383—400.
4. Farmer T.W., Xie H. Aggression and school social dynamics: The good, the bad, and the ordinary // Journal of School Psychology. 2007. Vol. 45. P. 461—478.
5. Finkelhor D., Ormrod R., Turner H., Hamby S.L. The victimization of children and youth: a comprehensive, national survey // Child Maltreatment. 2005. Vol. 10. P. 5—25.
6. Menesini E., Camodeca M. Bullying among siblings: the role of personality and relational variables // British Journal of Developmental Psychology. 2010. Vol. 28. P. 21—939.
7. Nixon C.L. Current perspectives: the impact of cyberbullying on adolescent health // Adolescent Health, Medicine and Therapeutics. 2014. Vol. 5. P. 143—158.
8. Olweus D. Bullying at school: Whan we know and what we can do? NY: WileyBlackwell, 1993.
9. Runions K.C. Toward a Conceptual Model of Motive and Self-Control in CyberAggression: Rage, Revenge, Reward, and Recreation // Journal of Youth and Adolescence. 2013. Vol. 42(5). P. 751—771.
10. Wegge D., Vandebosch H., Eggermont S. Who bullies whom online: A social network analysis of cyberbullying in a school context // Communications. 2014. Vol. 39(4). P. 415—433.

Об авторе

Дарья Вале­рьев­на Кирю­хи­на — аспи­рант кафед­ры юри­ди­че­ской пси­хо­ло­гии и пра­ва факуль­те­та юри­ди­че­ской пси­хо­ло­гии, Мос­ков­ский госу­дар­ствен­ный пси­хо­ло­го-педа­го­ги­че­ский уни­вер­си­тет (ФГБОУ ВО МГППУ), г. Москва, Рос­сий­ская Федерация.

Смот­ри­те также:

• Бли­но­ва Д.Н., Гури­на О.Д. Кибе­ра­грес­сия и кибер­бул­линг в судеб­но-экс­перт­ной практике
• Вла­со­ва Н.В., Бусла­е­ва Е.Л. Кибер­бул­линг в под­рост­ко­вом воз­расте: агрес­сор и жертва
• Дозор­це­ва Е.Г., Кирю­хи­на Д.В. Кибер­бул­линг и склон­ность к деви­ант­но­му пове­де­нию у подростков
• Шей­нов В.П. Кибер­бул­линг: пред­по­сыл­ки и последствия