Дружилов С.А. Гигиенические аспекты информационно-технологической зависимости человека в новой реальности

К основ­ным фак­то­рам, опре­де­ля­ю­щим веро­ят­ность раз­ви­тия нару­ше­ний здо­ро­вья чело­ве­ка, наря­ду с гене­ти­че­ски­ми пред­по­сыл­ка­ми, отно­сят образ жиз­ни и пове­де­ние инди­ви­да, каче­ство его жиз­ни, а так­же окру­жа­ю­щую среду. 

Про­бле­ма обес­пе­че­ния необ­хо­ди­мо­го каче­ства и без­опас­но­сти окру­жа­ю­щей сре­ды ста­но­вит­ся всё более акту­аль­ной, что свя­за­но непо­сред­ствен­но с интен­си­фи­ка­ци­ей тех­но­ген­но­го раз­ви­тия [1]. Важ­ной состав­ля­ю­щей окру­жа­ю­щей сре­ды явля­ет­ся совре­мен­ная инфор­ма­ци­он­ная сре­да, ока­зы­ва­ю­щая суще­ствен­ное вли­я­ние на чело­ве­ка [2].

Рас­про­стра­не­ние новых ком­му­ни­ка­ци­он­ных тех­но­ло­гий на базе ком­пью­тер­ных устройств, под­клю­ча­е­мых к Интер­не­ту, суще­ствен­но уве­ли­чи­вая воз­мож­но­сти исполь­зо­ва­ния инфор­ма­ции, име­ет и ряд нега­тив­ных послед­ствий, свя­зан­ных с вли­я­ни­ем на здо­ро­вье инди­ви­ду­у­ма (сома­ти­че­ское и пси­хи­че­ское) и на обще­ствен­ное здо­ро­вье. При этом, как отме­ча­ет А.О. Каре­лин [3], часть этих послед­ствий изу­ча­ет­ся, часть – пока толь­ко обсуж­да­ет­ся, а часть из них, не столь оче­вид­ных, даже не обсуждается.

Новые тех­но­ло­гии и усло­вия жиз­ни чело­ве­ка порож­да­ют новые фак­то­ры рис­ка. Зако­но­мер­ным отве­том науч­но­го сооб­ще­ства явля­ет­ся воз­ник­но­ве­ние инфор­ма­ци­он­ной гиги­е­ны (ИГ) как раз­де­ла про­фи­лак­ти­че­ской меди­ци­ны, свя­зан­но­го с ком­му­наль­ной гиги­е­ной, эко­ло­ги­ей чело­ве­ка, обще­ствен­ным здо­ро­вьем и здра­во­охра­не­ни­ем [4].

Одним из нега­тив­ных эффек­тов воз­дей­ствия новой реаль­но­сти на чело­ве­ка явля­ет­ся воз­ник­но­ве­ние зави­си­мо­сти от Интер­не­та и от устройств свя­зи с ним.

M.D. Griffiths [5] изна­чаль­но рас­смат­ри­вал поня­тие «зави­си­мость от Интер­не­та» как под­мно­же­ство более широ­ко­го поня­тия «тех­но­ло­ги­че­ская зави­си­мость». Было пред­ло­же­но сле­ду­ю­щее опре­де­ле­ние тех­но­ло­ги­че­ских зави­си­мо­стей: это нехи­ми­че­ские зави­си­мо­сти, вклю­ча­ю­щие избы­точ­ное вза­и­мо­дей­ствие меж­ду чело­ве­ком и тех­ни­че­ским устрой­ством. Тех­но­ло­ги­че­ские зави­си­мо­сти явля­ют­ся раз­но­вид­но­стью пове­ден­че­ских зависимостей.

Нали­чие фено­ме­на инфор­ма­ци­он­но-тех­но­ло­ги­че­ской зави­си­мо­сти под­твер­жда­ет­ся мно­ги­ми иссле­до­ва­те­ля­ми. Но нет одно­знач­но­го отве­та на вопрос, сле­ду­ет отно­сить интен­сив­ное исполь­зо­ва­ние чело­ве­ком Интер­не­та и устройств свя­зи с ним к про­яв­ле­ни­ям пато­ло­гии или же рас­смат­ри­вать его в кон­ти­ну­у­ме нор­мы (адап­тив­но­го или обыч­но­го пове­де­ния) при­ме­ни­тель­но к инфор­ма­ци­он­но-тех­но­ло­ги­че­ской реаль­но­сти общества.

При­стра­стие чело­ве­ка к Интер­не­ту и инфор­ма­ци­он­ным тех­но­ло­ги­ям име­ет объ­ек­тив­ные при­чи­ны в суще­ствен­ных изме­не­ни­ях, про­ис­хо­дя­щих в социуме.

Со вто­рой поло­ви­ны XX века как след­ствие вто­рой про­мыш­лен­ной рево­лю­ции на сме­ну инду­стри­аль­но­му обще­ству в ходе его транс­фор­ма­ции при­хо­дит новая обще­ствен­ная систе­ма, полу­чив­шая назва­ние пост­ин­ду­стри­аль­ное обще­ство, инфор­ма­ци­он­ное обще­ство, обще­ство эпо­хи постмодерна. 

Широ­чай­шая инфор­ма­ти­за­ция обще­ства сов­па­ла с все­мир­ны­ми про­цес­са­ми гло­ба­ли­за­ции, рас­про­стра­ня­ю­щи­ми­ся на все сфе­ры жиз­ни людей. Вызы­ва­е­мые эти­ми про­цес­са­ми эффек­ты, нега­тив­но вли­я­ю­щие на здо­ро­вье чело­ве­ка, долж­ны кон­тро­ли­ро­вать­ся и гиги­е­ни­че­ски нор­ми­ро­вать­ся. В свя­зи с этим Э.И. Дени­сов и А.Л. Ерё­мин при­зы­ва­ют к акти­ви­за­ции дей­ствий гиги­е­ни­стов [6].

Мир изме­нил­ся не толь­ко тех­но­ло­ги­че­ски, но и «по-чело­ве­че­ски»: кар­ди­наль­но транс­фор­ми­ро­ва­лись пред­став­ле­ния об эти­че­ских, эсте­ти­че­ских и иных нор­ма­ти­вах пове­де­ния. В пери­од пост­мо­дер­низ­ма отно­ше­ние к фено­ме­ну адек­ват­но­сти кар­ди­наль­но поме­ня­лось и гра­ни­цы доз­во­лен­но­го суще­ствен­но рас­ши­ри­лись [7].

Зада­ча гиги­е­ни­че­ской нау­ки – про­фи­лак­ти­ро­вать пси­хо­ло­ги­че­ское небла­го­по­лу­чие чело­ве­ка в новых усло­ви­ях соци­аль­ной и инфор­ма­ци­он­ной реальности.

В ста­тье про­ве­дён срав­ни­тель­ный ана­лиз воз­зре­ний раз­лич­ных авто­ров и тео­ре­ти­че­ское их обобщение.

В резуль­та­те раз­ви­тия ком­му­ни­ка­ци­он­ных тех­но­ло­гий на базе ком­пью­тер­ных устройств, под­клю­ча­е­мых к сети Интер­нет, про­изо­шли суще­ствен­ные изме­не­ния в жиз­ни чело­ве­ка: с одной сто­ро­ны, рас­ши­ря­ют­ся его инфор­ма­ци­он­ные воз­мож­но­сти, с дру­гой – транс­фор­ми­ру­ют­ся потреб­но­сти и моти­вы чело­ве­ка, его миро­воз­зре­ние и образ жиз­ни. Интен­си­фи­ка­ция инфор­ма­ци­он­ных про­цес­сов спо­соб­ству­ет раз­ви­тию нев­ро­ти­че­ских рас­стройств и пси­хи­че­ских отклонений.

А.О. Каре­лин [3] отме­ча­ет, что рас­про­стра­не­ние новых ком­му­ни­ка­ци­он­ных и инфор­ма­ци­он­ных тех­но­ло­гий име­ет ряд нега­тив­ных аспек­тов, свя­зан­ных с их вли­я­ни­ем как на здо­ро­вье отдель­но­го чело­ве­ка, так и на обще­ствен­ное здоровье. 

Иссле­до­ва­тель выде­ля­ет 6 групп фак­то­ров рис­ка, обу­слов­лен­ных раз­ви­ти­ем инфор­ма­ци­он­но­го обще­ства. В отдель­ную груп­пу выне­се­ны фак­то­ры, свя­зан­ные с погру­же­ни­ем чело­ве­ка в вир­ту­аль­ное про­стран­ство. Обра­ща­ет­ся вни­ма­ние на воз­ник­но­ве­ние «нару­ше­ний пси­хи­ки, свя­зан­ных с при­стра­сти­ем к сете­вым ком­пью­тер­ным играм, заме­ной реаль­ных цен­но­стей виртуальными» .

Извест­но, что тер­мин «рас­строй­ство интер­нет-зави­си­мо­сти» («internet addiction disorder» – IAD) ввёл пси­хи­атр И. Гольд­берг в 1995 г. для обо­зна­че­ния неко­то­ро­го выду­ман­но­го им фик­тив­но­го пси­хи­че­ско­го состо­я­ния человека. 

Симп­то­мы состо­я­ния IAD вклю­ча­ли «важ­ные соци­аль­ные или про­фес­си­о­наль­ные дей­ствия, кото­рые были утра­че­ны или умень­ше­ны из-за исполь­зо­ва­ния Интернета». 

Для поста­нов­ки чело­ве­ку диа­гно­за IAD на фор­маль­ном осно­ва­нии, как иро­ни­зи­ру­ет И. Гол­дберг, доста­точ­но сле­ду­ю­щих признаков:

1. коли­че­ство вре­ме­ни, кото­рое нуж­но про­ве­сти в Интер­не­те, что­бы достичь удо­вле­тво­ре­ния, замет­но возрастает;
2. навяз­чи­вые мыс­ли о том, что сей­час про­ис­хо­дит в Интернете;
3. фан­та­зии или меч­ты об Интернете.

Тер­мин «IAD», вве­дён­ный И. Гол­дбер­гом в виде шут­ки, при­жил­ся и актив­но исполь­зу­ет­ся, как и его сино­ни­мы – «интер­нет-аддик­ция», «вир­ту­аль­ная аддик­ция», «нета­го­лизм», для обо­зна­че­ния рас­строй­ства пове­де­ния в резуль­та­те исполь­зо­ва­ния Интер­не­та и компьютера.

В 1996 г. кли­ни­че­ский пси­хо­лог K.S. Young [8] обра­ти­ла вни­ма­ние на дей­стви­тель­но воз­ни­ка­ю­щую у чело­ве­ка зави­си­мость от ком­пью­те­ров и Интер­не­та, пред­став­ля­ю­щую нару­ше­ние (рас­строй­ство) пси­хи­ки, и для его обо­зна­че­ния исполь­зо­ва­ла тер­мин «интер­нет-аддик­ция». Она же пре­зен­то­ва­ла и дру­гую дефи­ни­цию рас­смат­ри­ва­е­мо­го пси­хо­ло­ги­че­ско­го фено­ме­на – про­блем­ное исполь­зо­ва­ние Интер­не­та, полу­чив­шую в после­ду­ю­щие годы раз­ви­тие [9] и рас­про­стра­не­ние в нау­ке [10].

K.S. Young пред­ло­жи­ла сле­ду­ю­щие пове­ден­че­ские кри­те­рии интернет-зависимости: 

• одер­жи­мость чело­ве­ка Интернетом; 
• потреб­ность про­во­дить в сети всё боль­ше времени; 
• без­успеш­ность попы­ток умень­шить исполь­зо­ва­ние Интернета; 
• воз­ник­но­ве­ние симп­то­мов отме­ны при отка­зе от Интернета; 
• про­бле­мы кон­тро­ля времени; 
• про­бле­мы с окру­же­ни­ем (семья, шко­ла, рабо­та, друзья); 
• ложь о вре­ме­ни, про­ве­дён­ном в сети; 
• изме­не­ние настро­е­ния посред­ством исполь­зо­ва­ния Интернета.

Таким обра­зом, фено­мен зави­си­мо­сти чело­ве­ка от ком­пью­тер­ной тех­ни­ки и Интер­не­та рас­смат­ри­ва­ет­ся с пози­ций пси­хи­ат­рии подоб­но нар­ко­ло­ги­че­ским аддик­ци­ям, обу­слов­лен­ным пси­хо­ак­тив­ны­ми веще­ства­ми (ПАВ).

A. Hall и J. Parsons [11], не под­дер­жи­ва­ю­щие пато­ло­ги­че­скую этио­ло­гию рас­смат­ри­ва­е­мо­го фено­ме­на, обо­зна­ча­ют его как интер­нет-зави­си­мое пове­де­ние. Авто­ры пред­став­ля­ют избы­точ­ное исполь­зо­ва­ние Интер­не­та «доб­ро­ка­че­ствен­ным» рас­строй­ством, рас­смат­ри­ва­е­мым ими как изби­ра­е­мый чело­ве­ком спо­соб заме­ще­ния дей­ствий, направ­лен­ных на реше­ние про­блем в реаль­ной жизни. 

Отме­тим, что опре­де­ле­ние «чрез­мер­ное» в дан­ном слу­чае харак­те­ри­зу­ет экс­тен­сив­ное исполь­зо­ва­ние Интер­не­та, но зача­стую иссле­до­ва­те­ли этим поня­ти­ем харак­те­ри­зу­ют склон­ность к пато­ло­ги­че­ской интернет-зависимости.

Пра­во­мер­ность кли­ни­че­ско­го пони­ма­ния фено­ме­на при­вер­жен­но­сти к интен­сив­но­му исполь­зо­ва­нию ком­пью­тер­ных тех­но­ло­гий ста­вит­ся под сомне­ние мно­ги­ми авто­ра­ми (S.E. Caplan, А. Bianchi, J.C. Phillips и др.), отда­ю­щи­ми пред­по­чте­ние тер­ми­ну «про­блем­ное исполь­зо­ва­ние» Интер­не­та [12] либо устройств свя­зи с ним [13].

Досто­ин­ство этой дефи­ни­ции в том, что она ори­ен­ти­ру­ет иссле­до­ва­те­ля на рас­смот­ре­ние исполь­зо­ва­ния чело­ве­ком Интер­не­та (либо тех­ни­че­ских устройств свя­зи с ним) не c пози­ций дихо­то­мии нор­мы и пато­ло­гии, а в кон­ти­ну­у­ме от бес­про­блем­но­го к проблемному. 

При этом к про­блем­но­му отно­сит­ся любое при­ме­не­ние тех­но­ло­гии во вред себе или дру­гим людям. Соот­вет­ствен­но, избы­точ­ное исполь­зо­ва­ние Интер­не­та (зло­упо­треб­ле­ние Интер­не­том) пред­ста­ёт как фор­ма про­блем­но­го его исполь­зо­ва­ния [14].

При этом тер­мин «про­блем­ное исполь­зо­ва­ние» пони­ма­ет­ся доста­точ­но широ­ко и ори­ен­ти­ру­ет на изу­че­ние избы­точ­но­го исполь­зо­ва­ния высо­ких тех­но­ло­гий как цель­но­го фено­ме­на, вне зави­си­мо­сти от фор­мы его проявления. 

Л.О. Пере­жо­гин и Н.В. Вострок­ну­тов [15] обра­ща­ют вни­ма­ние на то, что опре­де­ле­ние аддик­тив­ной зави­си­мо­сти от ком­пью­те­ра и Интер­не­та «тре­бу­ет чёт­ко­го раз­ли­чия её непа­то­ло­ги­че­ских и пато­ло­ги­че­ских форм».

М. Larkin, R.T. Wood, M.D. Griffiths [16] пишут о том, что при ана­ли­зе аддик­ции нуж­но исхо­дить из пони­ма­ния того, что зави­си­мость чело­ве­ка от чего-либо фор­ми­ру­ет­ся в систе­ме «личность–активность/вещество–культура».

Соглас­но при­ня­тым меди­цин­ским кри­те­ри­ям (DSM-5, дей­ству­ю­щей МКБ-10 и новой её вер­сии МКБ-11, кото­рая будет при­ня­та в 2019 г. и всту­пит в дей­ствие в 2022 г.) интер­нет-зави­си­мость не выде­ля­ет­ся в отдель­ную руб­ри­ку, посколь­ку рас­це­ни­ва­ет­ся как част­ное про­яв­ле­ние дру­гих синдромов.

В.А. Сол­дат­кин и соавт. [17] обра­ща­ют вни­ма­ние на четы­ре груп­пы кон­цеп­ций (меди­ко-био­ло­ги­че­ские, соци­аль­но-куль­тур­ные, пси­хо­ло­ги­че­ские и ком­плекс­ные), объ­яс­ня­ю­щих фор­ми­ро­ва­ние фено­ме­на, обо­зна­чен­но­го ими как ком­пью­тер­ная зави­си­мость (КЗ).

Мож­но выде­лить два кон­цеп­ту­аль­но раз­лич­ных под­хо­да на рас­смот­ре­ние фено­ме­на КЗ как: а) пси­хи­че­ской пато­ло­гии, кото­рой соот­вет­ству­ет меди­цин­ский диа­гноз; б) фор­мы про­яв­ле­ния состо­я­ния чело­ве­ка в кон­ти­ну­у­ме его нор­маль­но­го пове­де­ния в новых соци­аль­ных и инфор­ма­ци­он­но-тех­но­ло­ги­че­ских реалиях. 

В меди­ко-био­ло­ги­че­ском под­хо­де (по обо­зна­че­нию В.А. Сол­дат­ки­на), а в боль­шей сте­пе­ни в меди­цин­ском (пре­иму­ще­ствен­но пси­хи­ат­ри­че­ском) под­хо­де пре­об­ла­да­ют сто­рон­ни­ки при­сво­е­ния КЗ ста­ту­са офи­ци­аль­но­го диа­гно­за. Они отно­сят рас­смат­ри­ва­е­мый пси­хи­че­ский фено­мен к нару­ше­ни­ям кон­тро­ля над импуль­сив­но­стью (DSM-IV) или рас­строй­ствам при­вы­чек и вле­че­ний (МКБ-10).

Диа­гно­сти­че­ская модель КЗ бази­ру­ет­ся на кри­те­ри­ях гем­блин­га (лудо­ма­нии) – пато­ло­ги­че­ской склон­но­сти к азарт­ным играм (F63.0 по МКБ-10). Под­ра­зу­ме­ва­ет­ся, что кли­ни­че­ская кар­ти­на и сте­рео­тип раз­ви­тия вле­че­ния к азарт­ным играм и навяз­чи­во­го жела­ния выхо­да в Интер­нет одинакова. 

Фено­мен КЗ рас­смат­ри­ва­ет­ся и как неадап­тив­ный спо­соб защи­ты лич­но­сти, реа­ли­зу­ю­щий­ся в иллю­зор­но-ком­пен­са­тор­ном пове­де­нии чело­ве­ка, кото­рое так­же зача­стую сво­дит­ся к офи­ци­аль­но­му диа­гно­зу: уход от объ­ек­тив­ной реаль­но­сти, поз­во­ля­ю­щий отло­жить реше­ние жиз­нен­ных про­блем, трак­ту­ет­ся как болезнь зави­си­мо­го пове­де­ния (F63.8 по МКБ-10).

С пси­хо­ана­ли­ти­че­ской точ­ки зре­ния ком­пью­тер­ные тех­но­ло­гии могут ста­но­вить­ся для чело­ве­ка сво­е­го рода «пси­хи­че­ским убе­жи­щем» [18], но это не обя­за­тель­но про­яв­ле­ние пато­ло­гии лич­но­сти. Сле­ду­ет учи­ты­вать, что Интер­нет не толь­ко предо­став­ля­ет воз­мож­ность тако­го «убе­жи­ща», но и в соци­аль­ных сетях обес­пе­чи­ва­ет поль­зо­ва­те­лям изо­ля­цию в их соб­ствен­ных соци­о­куль­тур­ных «коко­нах» посред­ством целе­на­прав­лен­но орга­ни­зо­ван­ных филь­тров инфор­ма­ции [19].

Соглас­но соци­аль­но-куль­тур­но­му под­хо­ду, то, что назы­ва­ют зави­си­мо­стью от ком­пью­те­ра, пред­ста­ёт не как пси­хи­че­ское или пове­ден­че­ское рас­строй­ство, а как гло­баль­ный соци­о­куль­тур­ный фено­мен, сутью кото­ро­го явля­ет­ся не столь­ко бег­ство чело­ве­ка в вир­ту­аль­ную реаль­ность, сколь­ко рас­ши­ре­ние за счёт неё сво­ей при­выч­ной дей­стви­тель­но­сти [17].

В новых инфор­ма­ци­он­но-тех­но­ло­ги­че­ских реа­ли­ях сме­ща­ют­ся гра­ни­цы нор­мы и пато­ло­гии: теперь широ­кий круг обще­ния воз­мо­жен и у чело­ве­ка, не отры­ва­ю­ще­го­ся в сво­ем доме от ком­пью­те­ра; а то, что преж­де счи­та­лось импуль­сив­ным пове­де­ни­ем, рас­це­ни­ва­ет­ся как жизнь на «волне совре­мен­но­сти» [20, 21].

Воз­ник­но­ве­ние пост­ин­ду­стри­аль­но­го, инфор­ма­ци­он­но­го обще­ства обо­зна­ча­ет­ся как эпо­ха пост­мо­дер­на. Она явля­ет­ся след­стви­ем науч­но-тех­ни­че­ской рево­лю­ции, раз­ви­тия средств пере­да­чи инфор­ма­ции, появ­ле­ния гло­баль­но­го инфор­ма­ци­он­но­го пространства. 

Совре­мен­но­го чело­ве­ка окру­жа­ет не столь­ко реаль­ность, сколь­ко инфор­ма­ция об этой реаль­но­сти с раз­ной сте­пе­нью досто­вер­но­сти. Интер­нет явля­ет­ся одно­вре­мен­но отра­же­ни­ем и вопло­ще­ни­ем этой эпохи.

Пост­мо­дер­низм – тер­мин, обо­зна­ча­ю­щий струк­тур­но сход­ные явле­ния в миро­вой обще­ствен­ной жиз­ни, куль­ту­ре и само­со­зна­нии людей, рас­про­стра­ня­ю­щи­е­ся со вто­рой поло­ви­ны XX – нача­ла XXI века. Высту­пая в каче­стве миро­воз­зре­ния инфор­ма­ци­он­но­го обще­ства, пост­мо­дер­низм явля­ет­ся отра­же­ни­ем его реа­лий и проблем. 

Пост­мо­дер­низм харак­те­ри­зу­ет­ся сле­ду­ю­щи­ми чер­та­ми: плю­ра­лизм и фраг­мен­тар­ность куль­ту­ры; вытес­не­ние реаль­но­сти и сти­ра­ние раз­ли­чий меж­ду реаль­ным и вооб­ра­жа­е­мым; воз­ник­но­ве­ние новых форм дости­же­ния соци­аль­ной иден­тич­но­сти; неопре­де­лён­ность дей­стви­тель­но­сти, сти­ра­ние про­стран­ствен­ных и вре­мен­ных гра­ниц; плю­ра­лизм миро­воз­зре­ний и др. [22].

Обще­ству эпо­хи пост­мо­дер­на при­су­ща сете­вая орга­ни­за­ция (эко­но­ми­ки, финан­со­вой систе­мы, рын­ка, средств ком­му­ни­ка­ции и др.). Сеть пред­ста­ёт как осо­бая фор­ма соци­аль­но­го устрой­ства в эпо­ху инфор­ма­ци­он­но­го обще­ства. Тер­ми­ном «сете­вое обще­ство» опи­сы­ва­ет­ся обще­ство в целом, а не толь­ко вир­ту­аль­ное пространство.

Воз­ник­но­ве­ние новых форм пове­ден­че­ских зави­си­мо­стей чело­ве­ка свя­за­но с широ­ким рас­про­стра­не­ни­ем гло­баль­ной сети Интер­нет, воз­ник­но­ве­ни­ем на его осно­ве соци­аль­ных сетей и появ­ле­ни­ем доступ­ных для мно­гих людей мобиль­ных устройств свя­зи с Интернетом.

Дан­ные Все­рос­сий­ско­го цен­тра изу­че­ния обще­ствен­но­го мне­ния (ВЦИОМ) сви­де­тель­ству­ют, что 81% рос­си­ян (не диф­фе­рен­ци­ро­ван­но по воз­рас­ту) поль­зу­ют­ся Интер­не­том, в том чис­ле 65% из них выхо­дят в сеть еже­днев­но (пресс-выпуск № 3767, 20.09.2018).

По инфор­ма­ции с пор­та­ла «Statista», в Рос­сии про­ник­но­ве­ние соц­се­тей в обще­ство оце­ни­ва­ет­ся в 47% (почти поло­ви­на насе­ле­ния), акка­ун­ты в них име­ют 67,8 млн рос­си­ян. В каче­стве основ­ной цели исполь­зо­ва­ния Интер­не­та назы­ва­ют уча­стие в соц­се­тях 78% чис­лен­но­сти насе­ле­ния, исполь­зу­ю­ще­го гло­баль­ную Сеть [23].

То, как часто люди «выхо­дят» в Интер­нет, в соц­се­ти, зави­сит от воз­рас­та. По дан­ным ВЦИОМ, почти поло­ви­на взрос­лых (т. е. стар­ше 18 лет) рос­си­ян поль­зу­ют­ся хотя бы одной из соц­се­тей каж­дый день, а две тре­ти – раз в неделю. 

В воз­раст­ной груп­пе 25–34 года еже­днев­но поль­зу­ют­ся соц­се­тя­ми почти 70%, а сре­ди тех, кто отно­сит­ся к воз­раст­ной груп­пе 18–24 года, тако­вых более 90%; в этой же воз­раст­ной груп­пе мно­гие моло­дые люди (71%) про­во­дят в Интер­не­те более 4 ч в день. 

По дан­ным Меж­ду­на­род­но­го агент­ства We Are Social (сайт web-canape.ru), рос­си­яне (в сред­нем) еже­днев­но про­во­дят в соц­се­тях 2 ч 19 мин. Все­го же в Интер­не­те сред­не­ста­ти­сти­че­ский рос­си­я­нин нахо­дит­ся 6,5 ч в сутки.

Оче­вид­но, что в усло­ви­ях новой инфор­ма­ци­он­но-тех­но­ло­ги­че­ской реаль­но­сти долж­ны изме­нить­ся кри­те­рии «чрез­мер­но­го» исполь­зо­ва­ния Интернета.

Новые тех­но­ло­гии и усло­вия жиз­ни обще­ства порож­да­ют новые фак­то­ры рис­ка. На осно­ве пони­ма­ния это­го зарож­да­ет­ся ИГ как новый раз­дел про­фи­лак­ти­че­ской меди­ци­ны [4], свя­зан­ный с эко­ло­ги­ей чело­ве­ка, гиги­е­ной и физио­ло­ги­ей тру­да, обще­ствен­ным здо­ро­вьем и здра­во­охра­не­ни­ем, социо­ло­ги­ей, без­опас­но­стью и пр.

Основ­ные поня­тия и опре­де­ле­ния инфор­ма­ци­он­ной гиги­е­ны вве­де­ны и обос­но­ва­ны в рабо­тах А.Л. Ерё­ми­на, в кото­рых рас­смат­ри­ва­ют­ся про­бле­мы вли­я­ния инфор­ма­ци­он­ной сре­ды на здо­ро­вье чело­ве­ка. Обра­ща­ет­ся вни­ма­ние на про­бле­мы нор­ми­ро­ва­ния инфор­ма­ци­он­ных воз­дей­ствий на чело­ве­ка, а так­же на необ­хо­ди­мость мони­то­рин­га и эпи­де­ми­че­ско­го ана­ли­за вли­я­ния инфор­ма­ци­он­ной сре­ды на обще­ствен­ное здо­ро­вье [24].

В даль­ней­шем фор­ми­ро­ва­ние ИГ как науч­но­го направ­ле­ния свя­за­но с пуб­ли­ка­ци­я­ми Э.И. Дени­со­ва с соавт. В каче­стве цели ИГ опре­де­ля­ет­ся пре­ду­пре­жде­ние вли­я­ния неадек­ват­ной (нега­тив­ной, избы­точ­ной и др.) инфор­ма­ции на здо­ро­вье, физи­че­ское, пси­хи­че­ское и соци­аль­ное бла­го­по­лу­чие чело­ве­ка, про­фи­лак­ти­ка инфор­ма­ци­он­но-обу­слов­лен­ных забо­ле­ва­ний, огра­ни­че­ние загряз­не­ния инфор­ма­ци­он­ной сре­ды. Отме­ча­ет­ся, что основ­ной зада­чей ИГ явля­ет­ся регу­ли­ро­ва­ние инфор­ма­ции для насе­ле­ния, осо­бен­но для уяз­ви­мых его групп [25].

Изме­не­ния, про­ис­хо­дя­щие в окру­жа­ю­щей чело­ве­ка реаль­но­сти, кото­рая ста­ла инфор­ма­ци­он­ной, тре­бу­ют изме­не­ний кри­те­ри­ев избы­точ­но­го исполь­зо­ва­ния Интер­не­та и средств свя­зи с ним. 

В нача­ле XXI века пола­га­ли, что чело­век ста­но­вит­ся «интер­не­то­го­ли­ком», если он про­во­дит в Сети 38 ч в неде­лю. Через два деся­ти­ле­тия, когда инфор­ма­ци­он­ные тех­но­ло­гии полу­чи­ли повсе­мест­ное рас­про­стра­не­ние, такое суж­де­ние пред­ста­ёт как анахронизм. 

Ста­ти­сти­ка гово­рит, что каж­дый сред­не­ста­ти­сти­че­ский рос­си­я­нин в 2017–2018 гг. нахо­дил­ся в Интер­не­те 6,5 ч в сут­ки, или более 45 ч неделю.

В Интер­не­те люди совер­ша­ют покуп­ки, зака­зы­ва­ют услу­ги, поку­па­ют биле­ты, выпол­ня­ют ком­му­наль­ные пла­те­жи, бро­ни­ру­ют гости­ни­цы, устра­и­ва­ют теле­кон­фе­рен­ции и пр. Сего­дня вир­ту­аль­ное про­стран­ство пред­ста­ёт уже не как ими­та­ция объ­ек­тив­ной реаль­но­сти, а как её часть, при­чём чрез­вы­чай­но зна­чи­мая для людей. 

Регу­ляр­ное поль­зо­ва­ние Интер­не­том, его исклю­чи­тель­ная важ­ность для чело­ве­ка ста­ли орга­ни­че­ской состав­ля­ю­щей совре­мен­но­го обра­за жиз­ни. Поэто­му фак­тор вре­ме­ни, про­ве­дён­но­го в Сети, не может быть основ­ным или един­ствен­ным кри­те­ри­ем зави­си­мо­сти (аддик­ции) чело­ве­ка от Интер­не­та и тех­ни­че­ских средств свя­зи с ним. Более важ­ным явля­ет­ся изме­не­ние моти­ва­ции и целей исполь­зо­ва­ния Интернета. 

С раз­ви­ти­ем тех­но­ло­гий и изме­не­ний в обще­стве гра­ни­цы нор­мы и пато­ло­гии сдви­га­ют­ся, и то, что преж­де выгля­де­ло как аддик­тив­ное пове­де­ние, сей­час может быть про­яв­ле­ни­ем совре­мен­но­го обра­за жиз­ни [7, 20, 21].

В пси­хо­ло­ги­че­ском плане увле­чён­ность Интер­не­том пере­рас­та­ет в пато­ло­ги­че­скую зави­си­мость (аддик­цию) тогда, когда чело­век начи­на­ет заме­щать удо­вле­тво­ре­ние сво­ей реаль­ной жиз­нен­ной потреб­но­сти новой, «сверх­цен­ной» потреб­но­стью, свя­зан­ной с исполь­зо­ва­ни­ем ком­пью­тер­ных тех­но­ло­гий и интер­нет-ресур­сов, и досту­пом в вир­ту­аль­ное про­стран­ство, поз­во­ля­ю­щим в иллю­зор­но-вир­ту­аль­ном клю­че избе­гать проблем. 

Поэто­му пато­ло­ги­че­ская зави­си­мость (аддик­ция) чело­ве­ка может опре­де­лять­ся, соглас­но Л.О. Пере­жо­ги­ну, «через пове­де­ние как систе­ма­ти­че­ское повто­ре­ние дей­ствий, сосре­до­то­чен­ных на узко­на­прав­лен­ной сфе­ре дея­тель­но­сти при игно­ри­ро­ва­нии веду­щих соци­аль­ных потреб­но­стей, с ухо­дом от реаль­но­сти и фор­ми­ро­ва­ни­ем лич­но­сти зави­си­мо­го типа» [15, с. 87].

На осно­ва­нии лите­ра­тур­ных источ­ни­ков мож­но выде­лить сле­ду­ю­щие типы изме­не­ний пове­де­ния чело­ве­ка, свя­зан­ных с чрез­мер­ным (экс­тен­сив­ным) исполь­зо­ва­ни­ем Интер­не­та и средств свя­зи с ним:

• навяз­чи­вый веб-сёр­финг – бес­ко­неч­ные «путе­ше­ствия» по Сети, поиск информации;
• при­стра­стие к вир­ту­аль­ным зна­ком­ствам и обще­нию – боль­шие объ­ё­мы пере­пис­ки, посто­ян­ное уча­стие в интер­нет-чатах, веб-фору­мах, избы­точ­ность зна­ко­мых и «дру­зей» (или «френ­дов») в Сети;
• увле­че­ние ком­пью­тер­ны­ми онлайн-игра­ми как пред­те­ча игро­вой зависимости;
• при­стра­стие к «финан­со­вым» похож­де­ни­ям в Интер­не­те: онлайн-гем­блинг – азарт­ные игры в Сети на день­ги; совер­ше­ние ненуж­ных поку­пок в интер­нет-мага­зи­нах (онлайн-шопинг); посто­ян­ное уча­стие в интернет-аукционах;
• при­стра­стие к посто­ян­но­му про­смот­ру филь­мов через Интернет;
• при­стра­стие к посе­ще­нию пор­но­гра­фи­че­ских сай­тов и заня­тию кибер­сек­сом как фак­тор фор­ми­ро­ва­ния кибер­сек­су­аль­ной зависимости.

При­зна­ка­ми рас­стройств пове­де­ния, свя­зан­ных с исполь­зо­ва­ни­ем мобиль­ных теле­фо­нов и гад­же­тов, под­клю­чён­ных к Интер­не­ту, явля­ют­ся сле­ду­ю­щие син­дро­мы, кото­рые могут при­об­ре­тать пси­хо­па­то­ло­ги­че­ский характер:

• навяз­чи­вое жела­ние про­ве­рять свои гад­же­ты (смарт­фон, бес­про­вод­ные мобиль­ные устрой­ства) на нали­чие новых сооб­ще­ний (e-mail, SMS), появ­ле­ний в онлайн дру­зей из соци­аль­ных сетей;
• страх остать­ся без мобиль­но­го устрой­ства свя­зи даже на несколь­ко минут;
• син­дром фан­том­но­го звон­ка – чело­ве­ку кажет­ся, что его теле­фон зво­нит (или виб­ри­ру­ет) в кармане;
• зави­си­мость от соц­се­тей – посто­ян­но быть на свя­зи с «дру­зья­ми» в Сети;
• эффект поис­ко­вой стро­ки – отсут­ствие моти­ва­ции к запо­ми­на­нию инфор­ма­ции, т. к. её все­гда мож­но быст­ро най­ти в Интернете;
• состо­я­ние непре­рыв­но­го рас­се­ян­но­го вни­ма­ния – посто­ян­ное пре­бы­ва­ние поль­зо­ва­те­лей смарт­фо­нов онлайн затруд­ня­ет их воз­мож­ность сосре­до­то­чить­ся на акту­аль­ных задачах;
• сни­же­ние спо­соб­но­сти к эмпа­тии и эмо­ци­о­наль­ной свя­зи с людьми.

Не у всех людей, кото­рые, напри­мер, зани­ма­ют­ся сёр­фин­гом в Интер­не­те, фор­ми­ру­ет­ся аддик­ция, а в неко­то­рых слу­ча­ях даже интен­сив­ное исполь­зо­ва­ние Интер­не­та безопасно. 

Попу­ля­ци­он­ные иссле­до­ва­ния в США и Евро­пе пока­зы­ва­ют рас­про­стра­нён­ность интер­нет-аддик­ции от 1,5 до 8,2% [26].

При этом если ори­ен­ти­ро­вать­ся на само­ди­а­гно­сти­ку поль­зо­ва­те­лей (насколь­ко они счи­та­ют себя зави­си­мы­ми), то 46% из них при­шлось бы при­знать интер­нет-аддик­та­ми, тогда как по стро­гим кри­те­ри­ям лишь 1,0% в попу­ля­ции дей­стви­тель­но стра­да­ет интер­нет-зави­си­мо­стью (по дан­ным L. Widyanto, M. Griffiths, V. Brunsden [27]).

Иссле­до­ва­те­ли при­хо­дят к выво­ду, соглас­но кото­ро­му «боль­шин­ство людей не стра­да­ют интер­нет-зави­си­мо­стью, даже если сами так счи­та­ют. Речь идёт о нали­чии лишь несколь­ких при­зна­ков зави­си­мо­сти или толь­ко о частом исполь­зо­ва­нии» [28, с. 106].

Одна­ко сле­ду­ет учи­ты­вать, что вир­ту­аль­ный мир, откры­вая прак­ти­че­ски неогра­ни­чен­ный доступ к раз­лич­но­го рода впе­чат­ле­ни­ям, явля­ет­ся сре­дой для реа­ли­за­ции дру­гих аддик­ций, име­ю­щих­ся у человека.

Мож­но выде­лить раз­ли­чия здо­ро­во­го и нездо­ро­во­го (про­блем­но­го) исполь­зо­ва­ния Интернета.

Нездо­ро­вое исполь­зо­ва­ние Интер­не­та харак­те­ри­зу­ет­ся реше­ни­я­ми чело­ве­ка вза­и­мо­дей­ство­вать с дру­гим чело­ве­ком онлайн, а не лич­но; про­во­дить вре­мя в Сети вме­сто выпол­не­ния им сво­их рабо­чих зада­ний или реше­ния важ­ных жиз­нен­ных задач.

Нездо­ро­вое поль­зо­ва­ние Сетью при­во­дит к нега­тив­ным послед­стви­ям: нару­ше­нию семей­ных или дру­же­ских отно­ше­ний; повы­шен­ной лич­ност­ной тре­вож­но­сти в реаль­ных соци­аль­ных ситу­а­ци­ях; поте­ре рабо­ты из-за сни­же­ния про­из­во­ди­тель­но­сти и каче­ства тру­да; финан­со­во­му небла­го­по­лу­чию из-за чрез­мер­ных рас­хо­дов в Интернете.

При дли­тель­ном (избы­точ­ном) пре­бы­ва­нии в Интер­не­те в любом слу­чае при­сут­ству­ет фак­тор рис­ка, свя­зан­ный с пато­ло­ги­за­ци­ей зави­си­мо­сти, но в боль­шей сте­пе­ни – с под­вер­жен­но­стью поль­зо­ва­те­ля Сети целе­на­прав­лен­ным инфор­ма­ци­он­ным воз­дей­стви­ям, име­ю­щим мани­пу­ля­тив­ный характер.

Насту­пив­шая новая эпо­ха – это вре­мя раз­ру­ше­ния иерар­хий (ком­му­ни­ка­ций и не толь­ко), когда вер­ти­ка­ли сме­ня­ют­ся гори­зон­та­ля­ми-сетя­ми. Вре­мя, когда реаль­ное и вир­ту­аль­ное пере­ме­жа­ет­ся настоль­ко, что раз­ли­чия меж­ду ними трудноразличимы. 

Вре­мя, когда еди­ное дро­бит­ся, ста­но­вит­ся моза­ич­ным, фраг­мен­тар­ным, сохра­няя при этом целост­ность. Вре­мя абсур­да, кото­рый воз­ни­ка­ет не от отсут­ствия смыс­лов, а от их множественности.

Вир­ту­аль­ный мир в Гло­баль­ной сети явля­ет­ся ана­ло­гом реа­лий совре­мен­но­го обще­ства, пере­шед­ше­го в сво­ём бытии на новую сту­пень. Вир­ту­аль­ные соци­аль­ные сети явля­ют­ся вопло­ще­ни­ем в интер­нет-про­стран­стве сете­во­го прин­ци­па орга­ни­за­ции пост­мо­дер­нист­ско­го общества.

Счи­та­ет­ся, что моти­вы вир­ту­аль­но­го груп­пи­ро­ва­ния и вза­и­мо­дей­ствия чле­нов интер­нет-сооб­ществ (соци­аль­ных сетей, бло­гов, фору­мов) под­чи­не­ны тем же зако­нам, кото­рые дей­ству­ют в реаль­ном мире, а Интер­нет лишь рас­ши­ря­ет участ­ни­кам соц­се­ти спектр воз­мож­но­стей для выбо­ра объ­ек­тов вза­и­мо­дей­ствия [17].

Одна­ко тен­ден­ции раз­ви­тия соц­се­тей сви­де­тель­ству­ют о воз­ник­но­ве­ние в соц­се­тях эффек­та эхо-камер, огра­ни­чи­ва­ю­щих воз­мож­ный выбор аль­тер­на­тив общения.

Соц­се­ти изна­чаль­но пред­на­зна­че­ны для обще­ния с кру­гом близ­ких по духу людей. Поэто­му соц­сеть пред­став­ля­ет собой, соглас­но лек­си­ке Э. Пари­зе­ра, «филь­тру­ю­щий пузырь», а обра­зу­е­мые внут­ри этой соц­се­ти одно­род­ные замкну­тые сооб­ще­ства – «филь­тру­ю­щие пузырь­ки» [19]; для людей, вхо­дя­щих в соц­сеть или её внут­рен­ние сооб­ще­ства, они ста­но­вят­ся эхо-каме­рой. В ней они про­во­дят вре­мя, согла­ша­ясь друг с дру­гом, а если и меня­ют свою точ­ку зре­ния, то без обме­на мне­ни­я­ми с теми людь­ми, кото­рые дума­ют ина­че, посколь­ку люди, име­ю­щие иное мне­ние, не попа­да­ют в их круг обще­ния [29].

К осо­бен­но­стям соц­се­тей, поз­во­ля­ю­щих исполь­зо­вать их в каче­стве инстру­мен­та (про­па­ган­ды), отно­сит­ся авто­ном­ность, кла­сте­ри­за­ция, мно­же­ствен­ность и пер­со­ни­фи­ка­ция воз­дей­ствий на участ­ни­ков сети. Эти осо­бен­но­сти вир­ту­аль­но­го сооб­ще­ства поз­во­ля­ют изнут­ри соц­се­ти про­во­дить инфор­ма­ци­он­ные воз­дей­ствия с боль­шей сте­пе­нью дове­рия [30].

Филь­тру­ю­щие алго­рит­мы соц­се­тей дела­ют из огром­но­го пото­ка новост­ной инфор­ма­ции пер­со­ни­фи­ци­ро­ван­ный про­дукт – лен­ту ново­стей кон­крет­но­го поль­зо­ва­те­ля, име­ю­ще­го акка­унт (учёт­ную запись) в этой Сети. 

Фак­ти­че­ски соц­се­ти, опо­сре­дуя доступ чело­ве­ка к инфор­ма­ции путём её филь­тра­ции, берут на себя функ­ции редак­то­ра и цен­зо­ра. В резуль­та­те поль­зо­ва­те­ли соц­се­ти ока­зы­ва­ют­ся в ситу­а­ции интел­лек­ту­аль­ной изо­ля­ции: посред­ством филь­тров инфор­ма­ции они изо­ли­ру­ют­ся в соб­ствен­ных куль­тур­ных или идео­ло­ги­че­ских «коко­нах». Такую филь­тра­цию мож­но срав­ни­вать с при­ну­ди­тель­ной «инфор­ма­ци­он­ной диетой».

Мани­пу­ля­ци­он­ные воз­дей­ствия не огра­ни­чи­ва­ют­ся навя­зы­ва­ни­ем чело­ве­ку това­ров и услуг. Инфор­ма­ци­он­ное воз­дей­ствие в Интер­не­те направ­ле­но на пси­хи­ку человека. 

Объ­ек­том инфор­ма­ци­он­но-пси­хо­ло­ги­че­ско­го воз­дей­ствия явля­ет­ся лич­ность и её важ­ней­шие струк­ту­ры: кар­ти­на мира, само­со­зна­ние, образ жиз­ни, систе­ма жиз­нен­ных ценностей. 

Дефор­ма­ция сло­жив­ших­ся у чело­ве­ка ука­зан­ных пред­став­ле­ний может вызы­вать депрес­сию, неудо­вле­тво­рён­ность и т. д. 

Инфор­ма­ци­он­ное воз­дей­ствие име­ет харак­тер вну­ше­ния, дей­ству­ю­ще­го на под­со­зна­тель­ном уровне. Муль­ти­ме­дий­ные тех­но­ло­гии, реа­ли­зу­е­мые в Интер­не­те, обес­пе­чи­ва­ют такую возможность. 

Инстру­мен­та­ри­ем воз­дей­ствия явля­ет­ся сле­ду­ю­щее: «загруз­ка» чело­ве­ка боль­шим коли­че­ством про­ти­во­ре­чи­вой инфор­ма­ции; соче­та­ние подвиж­ных и непо­движ­ных изоб­ра­же­ний, зву­ка, тек­ста; кон­цен­тра­ция вни­ма­ния чело­ве­ка на экране гаджета. 

Они фор­ми­ру­ют изме­нён­ное состо­я­ние созна­ния, уве­ли­чи­ва­ю­щее вос­при­им­чи­вость к пси­хо­ло­ги­че­ско­му воз­дей­ствию. Тен­ден­ци­оз­ный под­бор мне­ний и идей, выпол­ня­е­мых филь­тру­ю­щи­ми алго­рит­ма­ми соцсети. 

Про­па­ган­дист­ское инфор­ма­ци­он­ное воз­дей­ствие побуж­да­ет к опре­де­лён­ным поступ­кам, кото­рые могут носить деструк­тив­ный характер. 

Инте­граль­ным след­стви­ем мас­си­ро­ван­ных воз­дей­ствий явля­ет­ся нару­ше­ние пси­хо­ло­ги­че­ско­го (душев­но­го и соци­аль­но­го) бла­го­по­лу­чия чело­ве­ка, кото­рое наря­ду с физи­че­ским бла­го­по­лу­чи­ем, по опре­де­ле­нию Все­мир­ной орга­ни­за­ции здра­во­охра­не­ния, опре­де­ля­ет состо­я­ние его здо­ро­вья. Эти про­цес­сы вли­я­ют на огром­ное коли­че­ство людей, а зна­чит, на обще­ствен­ное здоровье.

Заключение

Фак­тор вре­ме­ни, про­ве­дён­но­го в Сети, не может быть основ­ным или един­ствен­ным кри­те­ри­ем зави­си­мо­сти (аддик­ции) чело­ве­ка от Интер­не­та и тех­ни­че­ских средств свя­зи с ним. Более важ­ным явля­ет­ся изме­не­ние моти­ва­ции и целей исполь­зо­ва­ния Интернета.

Не у всех людей, даже актив­но исполь­зу­ю­щих Интер­нет, фор­ми­ру­ет­ся аддик­ция. Но и при отсут­ствии аддик­ции име­ет место здо­ро­вое или же нездо­ро­вое (про­блем­ное) исполь­зо­ва­ние Сети, след­стви­ем кото­ро­го может стать пато­ло­ги­за­ция зависимости. 

При дли­тель­ном (избы­точ­ном) пре­бы­ва­нии в Интер­не­те в любом слу­чае при­сут­ству­ет фак­тор рис­ка, свя­зан­ный с пато­ло­ги­за­ци­ей зави­си­мо­сти, но в боль­шей сте­пе­ни – с под­вер­жен­но­стью поль­зо­ва­те­ля Сети целе­на­прав­лен­ным инфор­ма­ци­он­ным воз­дей­стви­ям, име­ю­щим мани­пу­ля­тив­ный характер.

Соци­аль­ные интер­нет-сети – это не толь­ко про­стран­ство, в кото­ром воз­мо­жен обмен инфор­ма­ци­ей и про­дви­же­ние това­ров и услуг, это мощ­ное сред­ство целе­на­прав­лен­но­го инфор­ма­ци­он­но­го воздействия.

Финан­си­ро­ва­ние. Иссле­до­ва­ние не име­ло спон­сор­ской поддержки.

Кон­фликт инте­ре­сов. Авто­ры заяв­ля­ют об отсут­ствии кон­флик­та интересов.

Литература

1. Рах­ма­нин Ю.А. Акту­а­ли­за­ция про­блем эко­ло­гии чело­ве­ка и гиги­е­ны окру­жа­ю­щей сре­ды и пути их реше­ния. Гиги­е­на и сани­та­рия. 2012; (5): 4-8.
2. Дру­жи­лов С.А. Совре­мен­ная инфор­ма­ци­он­ная сре­да и эко­ло­гия чело­ве­ка: пси­хо­ло­ги­че­ские аспек­ты. Гиги­е­на и сани­та­рия. 2018; 97(7): 597-603. DOI: 10.18821/0016-9900-2018-97-7-597-603
3. Каре­лин А.О. Инфор­ма­ци­он­ные фак­то­ры рис­ка в пост­ин­ду­стри­аль­ном обще­стве. Вест­ник РГМУ. 2013; (5-6): 111-3.
4. Дени­сов Э.И., Про­ко­пен­ко Л.В., Ере­мин А.Л., Курье­ров Н.Н., Бодя­кин В.И., Сте­па­нян И.В. Инфор­ма­ция как физи­че­ский фак­тор: про­бле­мы изме­ре­ния, гиги­е­ни­че­ской оцен­ки и ИТ-авто­ма­ти­за­ции. Меди­ци­на тру­да и про­мыш­лен­ная эко­ло­гия. 2014; (1): 36-43.
5. Griffiths M.D. Technological addictions. Clin Psychol Forum. 1995; 76: 14-9.
6. Дени­сов Э.И., Ере­мин А.Л. Инфор­ма­ция, здо­ро­вье, инно­ва­ции: гиги­е­ни­че­ские аспек­ты. Вест­ник РГМУ. 2013; (5-6): 114-8.
7. Мен­де­ле­вич В.Д. Фейк-диа­гно­зы в пси­хи­ат­ри­че­ских клас­си­фи­ка­ци­ях. Нев­ро­ло­ги­че­ский Вест­ник. Жур­нал име­ни В.М. Бех­те­ре­ва. 2018; 50 (4): 15-8.
8. Young K.S. Psychology of computer use: XL. Addictive use of the internet: a case that breaks the stereotype. Psychol Rep. 1996; 79(3 Pt 1): 899-902.
9. Янг К.С. Кли­ни­че­ские аспек­ты интер­нет-зави­си­мо­го пове­де­ния. Меди­цин­ская пси­хо­ло­гия в Рос­сии: науч­ный сете­вой жур­нал. 2015; (4).
10. Moreno М.А., Jelenchick L.A., Christakis D.A. Problematic internet use among older adolescents: A conceptual framework. Computers in Human Behavior. 2013; 29(4); 1879-87. DOI: https://doi.org/10.1016/j. chb.2013.01.053
11. Hall A., Parsons J. Internet Addiction: College Student case study using best practices in cognitive behavior therapy. J Mental Health Couns. 2001; 23 (4): 312-27.
12. Caplan S.E. Problematic Internet use and psychosocial well-being: Development of a theory-based cognitive behavioral measurement instrument. Computers in Human Behavior. 2002; 18(5): 553-75.
13. Bianchi A., Phillips J.C. Psychological predictors of problem mobile phone use. Cyberpsychol Behav. 2005; 8(1): 39-51.
14. Morahan-Martin J. Internet abuse: Emerging trends and lingering questions. In: Psychological Aspects of Cyberspace: Theory, Research, Applications. Cambridge; New York: Cambridge University Press; 2008: 32-69.
15. Пере­жо­гин Л.О., Вострок­ну­тов Н.В. Нехи­ми­че­ская зави­си­мость в дет­ской пси­хи­ат­ри­че­ской прак­ти­ке. Рос­сий­ский пси­хи­ат­ри­че­ский жур­нал. 2009; (4): 86-91.
16. Larkin M., Wood R.T., Griffiths M.D. Toward addiction as relationship. Addiction Research and Theory. 2006; 14(3): 207-15.
17. Сол­дат­кин В.А., Дья­чен­ко А.В., Мава­ни Д.Ч. Кон­цеп­ции фор­ми­ро­ва­ния ком­пью­тер­ной зави­си­мо­сти. Соци­аль­ная и кли­ни­че­ская пси­хи­ат­рия. 2013; 23(3): 104-10.
18. Schimmenti A., Caretti V. Psychic retreats or psychic pits?: Unbearable States of Mind and Technological Addiction. Psychoanalitic Psychology. 2010; 27(2): 115-32. DOI: 10.1037/a0019414
19. Пари­зер Е. За сте­ной филь­тров: что Интер­нет скры­ва­ет от вас? М.: Аль­пи­на Биз­нес Букс, 2012.
20. How technology changes everything (and nothing) in psychology. 2008 annual report of the APA Policy and Planning Board. American Psychologist. 2009; 64(5): 454-63.
21. Еме­лин В.А., Тхо­стов А.Ш., Рас­ска­зо­ва Е.И. Пси­хо­ло­ги­че­ские фак­то­ры раз­ви­тия и хро­ни­фи­ка­ции тех­но­ло­ги­че­ских зави­си­мо­стей. Пси­хо­ло­ги­че­ская нау­ка и обра­зо­ва­ние. Элек­трон­ный жур­нал. 2013; (1).
22. Лио­тар Ж.-Ф. Состо­я­ние пост­мо­дер­на. М.: Але­тейя, 1998.
23. Цели исполь­зо­ва­ния Интер­не­та насе­ле­ни­ем. В кн.: Инфор­ма­ци­он­ное обще­ство в Рос­сий­ской Феде­ра­ции: ста­ти­сти­че­ский сбор­ник. М.: НИУ ВШЭ; 2018: 54-6.
24. Ере­мин А.Л. Вли­я­ние инфор­ма­ци­он­ной сре­ды на здо­ро­вье насе­ле­ния. Про­бле­мы соци­аль­ной гиги­е­ны, здра­во­охра­не­ния и исто­рии меди­ци­ны. 2000; (6): 21-4.
25. Дени­сов Э.И., Ере­мин А.Л. Инфор­ма­ция, здо­ро­вье, инно­ва­ции: гиги­е­ни­че­ские аспек­ты. Вест­ник РГМУ. 2013; (5-6): 114-8.
26. Weinstein A., Lejoyeux M. Internet addiction or Excessive Internet Use. Am J Drug Alcohol Abuse. 2010; 36(5); 277-83.
27. Widyanto L., Griffiths M., Brunsden V. A psychometric comparison of the Internet Addiction Test, the Internet-Related Problem Scale and self-diagnosis. Cyberpsychology, behavior and social networking. 2011; 14(3): 141-9.
28. Сол­да­то­ва Г.У., Рас­ска­зо­ва Е.И. Чрез­мер­ное исполь­зо­ва­ние интер­не­та: фак­то­ры и при­зна­ки. Пси­хо­ло­ги­че­ский жур­нал. 2013; 34(4): 105-13.
29. Wardle C., Derakhshan H. Information Disorder. Toward an interdisciplinary framework for research and policymaking. Council of Europe report DGI(2017)09. Published by the Council of Europe F-67075. Strasbourg-Cedex, 2017.
30. Сая­пин В.О. Смыс­ло­вые реа­лии вир­ту­аль­ной про­па­ган­ды в сети Интер­нет. European Social Science Journal. 2014; (1-2): 23-9.

Об авторе

Сер­гей Алек­сан­дро­вич Дру­жи­лов — кан­ди­дат пси­хо­ло­ги­че­ских наук, доцент, веду­щий науч­ный сотруд­ник отде­ла эко­ло­гии чело­ве­ка ФГБНУ «НИИ ком­плекс­ных про­блем гиги­е­ны и про­фес­си­о­наль­ных забо­ле­ва­ний», Ново­куз­нецк, Россия.

Смот­ри­те также:

• Дут­ко Ю.А., Бело­вол Е.В. Осо­бен­но­сти фор­ми­ро­ва­ния мыш­ле­ния лич­но­сти в циф­ро­вой сре­де (срав­ни­тель­ный ана­лиз поколений)
• Попов­кин А.В., Попов­ки­на Г.С. Взгляд на «циф­ро­ви­за­цию» с точ­ки зре­ния жиз­нен­ных смыс­лов и ценностей
• Сол­да­то­ва Г.У., Вой­скун­ский А.Е. Соци­аль­но-когни­тив­ная кон­цеп­ция циф­ро­вой соци­а­ли­за­ции: Новая эко­си­сте­ма и соци­аль­ная эво­лю­ция психики
• Суш­ков И.Р., Коз­ло­ва Н.С. Интер­нет-актив­ность как про­яв­ле­ние потреб­но­сти лич­но­сти в кол­лек­тив­ном субъекте