Макарова Е.А. Самоповреждающее поведение детей и подростков в сети интернет

Введение

Интер­нет все боль­ше и боль­ше ста­но­вит­ся сре­дой оби­та­ния для детей и под­рост­ков, так назы­ва­е­мых «циф­ро­вых або­ри­ге­нов». Совре­мен­ные школь­ни­ки не пред­став­ля­ют сво­ей жиз­ни без обще­ния в соци­аль­ных сетях, без Интер­не­та с его доступ­ной инфор­ма­ци­ей, без соци­аль­ных сетей, в кото­рых они могут «зави­сать» часа­ми, или мно­го­поль­зо­ва­тель­ских игр онлайн и в телефоне. 

Хотя Интер­нет откры­ва­ет мно­го пер­спек­тив с точ­ки зре­ния досту­па к инфор­ма­ции, зна­ни­ям и обще­нию, его исполь­зо­ва­ние сопря­же­но с рис­ка­ми и потен­ци­аль­но нега­тив­ным опы­том, кото­рый может иметь серьез­ные послед­ствия на инди­ви­ду­аль­ном уровне. 

В дан­ной ста­тье нас инте­ре­су­ет изу­че­ние свя­зи меж­ду кибер­вик­ти­ми­за­ци­ей, пси­хо­ло­ги­че­ским бла­го­по­лу­чи­ем, соци­аль­ной ком­пе­тент­но­стью и агрес­сив­ным пове­де­ни­ем в Интер­не­те, направ­лен­ным не толь­ко на окру­жа­ю­щих, но и на самих себя. 

В част­но­сти, мы хотим изу­чить, как тре­вож­ность, агрес­сив­ность, импуль­сив­ность, само­оцен­ка и деви­ант­ное пове­де­ние детей и под­рост­ков могут быть свя­за­ны с этим отно­си­тель­но новым явле­ни­ем киберпространства.

Интер­нет исполь­зу­ет­ся для мно­гих дей­ствий (обще­ние, обра­зо­ва­ние, поиск полез­ной инфор­ма­ции), но есть область, в кото­рой он не име­ет кон­ку­рен­тов, это кибербуллинг. 

Быст­рый рост кибер­вик­ти­ми­за­ции сре­ди детей и под­рост­ков при­вел иссле­до­ва­те­лей к необ­хо­ди­мо­сти изу­чать пси­хо­эмо­ци­о­наль­ные фак­то­ры, свя­зан­ные с кибер­бул­лин­гом, а так­же к попыт­ке предот­вра­тить и мини­ми­зи­ро­вать его влияние. 

Кибер­вик­ти­ми­за­ция ока­зы­ва­ет раз­ру­ши­тель­ное воз­дей­ствие на всех участ­ни­ков это­го про­цес­са (жерт­ву, агрес­со­ра, сви­де­те­лей). Стресс, кото­рый испы­ты­ва­ют жерт­вы, часто явля­ет­ся резуль­та­том ано­ним­но­сти агрес­со­ра и быст­ро­го рас­про­стра­не­ния нега­тив­ной инфор­ма­ции в Интер­не­те, а так­же при­во­дит к поте­ре жерт­вой кон­тро­ля над сво­ей жиз­нью и лич­ной информацией. 

В част­но­сти, кибер­вик­ти­ми­за­ция при­во­дит к эмо­ци­о­наль­но­му дис­трес­су, соци­аль­ной тре­вож­но­сти, депрес­сии, более низ­ко­му каче­ству жиз­ни, угро­зе для пси­хо­со­ма­ти­че­ско­го здо­ро­вья, послед­стви­ем чего могут стать суи­ци­даль­ные мыс­ли и даже соб­ствен­но попыт­ки совер­шить суицид. 

Кро­ме того, послед­ние дан­ные сви­де­тель­ству­ют о том, что подоб­ный трав­ма­ти­че­ский опыт может ока­зы­вать вли­я­ние на здо­ро­вье жерт­вы во взрос­лом воз­расте, вклю­чая тре­вож­ные рас­строй­ства, пани­че­ские ата­ки, бес­сон­ни­цу, депрес­сию и конфликты. 

Эти дан­ные при­ве­ли к иссле­до­ва­ни­ям, стре­мя­щим­ся про­ана­ли­зи­ро­вать пси­хо­эмо­ци­о­наль­ные и соци­аль­ные фак­то­ры, объ­яс­ня­ю­щие кибер­вик­ти­ми­за­цию в дет­ском и под­рост­ко­вом воз­расте [10].

Кибер­вик­ти­ми­за­ция ста­ла одной из наи­бо­лее акту­аль­ных пси­хо­со­ци­аль­ных про­блем дет­ства и под­рост­ко­во­го воз­рас­та с рас­про­стра­нен­но­стью от 6% до 72% [11]. Такая боль­шая раз­ни­ца объ­яс­ня­ет­ся раз­ны­ми фор­ма­ми кон­цеп­ту­а­ли­за­ции кон­струк­тов и раз­ны­ми мето­до­ло­ги­я­ми, исполь­зу­е­мы­ми для статистики. 

Поэто­му, несмот­ря на непре­кра­ща­ю­щи­е­ся спо­ры отно­си­тель­но опре­де­ле­ния, изме­ре­ния и отли­чия кибер­бул­лин­га от тра­ди­ци­он­ных форм бул­лин­га, боль­шин­ство иссле­до­ва­те­лей соглас­ны с тем, что кибер­бул­линг может быть опи­сан как пове­де­ние, свя­зан­ное с исполь­зо­ва­ни­ем мобиль­ных теле­фо­нов или Интер­не­та для угроз или запу­ги­ва­ния дру­гих [15], в кото­ром участ­ни­ки игра­ют раз­ные роли: жерт­вы, агрес­со­ра, наблю­да­те­ля [17].

В целом агрес­сив­ное пове­де­ние свя­за­но с адап­та­ци­ей лич­но­сти и неадек­ват­ной само­оцен­кой в под­рост­ко­вом воз­расте. Как кибер-жерт­вы, так и жерт­вы тра­ди­ци­он­но­го школь­но­го бул­лин­га отли­ча­ют­ся соци­аль­ной тре­вож­но­стью и низ­кой самооценкой. 

Иссле­до­ва­ния дока­за­ли, что жерт­вы тра­ди­ци­он­но­го бул­лин­га про­яв­ля­ли мень­шую соци­аль­ную тре­вож­ность и более высо­кую само­оцен­ку, чем кибер­жерт­вы, кото­рые про­яв­ля­ли боль­шую соци­аль­ную тре­вож­ность и низ­кую само­оцен­ку. И те, и дру­гие срав­ни­ва­лись с под­рост­ка­ми, кото­рые бул­лин­гу не под­вер­га­лись. Резуль­та­ты спо­соб­ство­ва­ли выяв­ле­нию моде­лей вик­ти­ми­за­ции у под­рост­ков школь­но­го воз­рас­та и их свя­зи с соци­аль­ной тре­вож­но­стью и само­оцен­кой [4].

Разу­ме­ет­ся, кибер­бул­линг появил­ся уже дав­но, и суще­ству­ет мно­же­ство иссле­до­ва­ний, дока­зы­ва­ю­щих, насколь­ко он раз­ру­ши­те­лен для пси­хо­со­ма­ти­че­ско­го здо­ро­вья не толь­ко жертв, но и всех участ­ни­ков это­го процесса. 

Иссле­до­ва­ния послед­них лет пока­за­ли, что чис­ло детей и под­рост­ков, обра­тив­ших­ся за кон­суль­та­ци­ей к пси­хо­ло­гу из-за трав­ли в сети, вырос­ло до 88% за послед­ние пять лет [2].

Как опи­сы­ва­ет­ся в мно­го­чис­лен­ных зару­беж­ных иссле­до­ва­ни­ях, кибер­бул­линг свя­зан с боль­шим раз­но­об­ра­зи­ем кон­цеп­ций и фак­то­ров. Боль­шин­ство авто­ров схо­дят­ся во мне­нии, что кибер­бул­линг опре­де­ля­ет­ся как агрес­сив­ное и насиль­ствен­ное пове­де­ние в Интер­не­те, при кото­ром исполь­зу­ют­ся элек­трон­ные сред­ства свя­зи для запу­ги­ва­ния других. 

Одна­ко дру­гие иссле­до­ва­те­ли счи­та­ют кибер­бул­линг про­стым вос­про­из­ве­де­ни­ем тра­ди­ци­он­но­го школь­но­го бул­лин­га в соци­аль­ных сетях. В этой кон­цеп­ции кибер­бул­линг отно­сят к пред­на­ме­рен­ной и повто­ря­ю­щей­ся агрес­сии в тече­ние дли­тель­но­го вре­ме­ни в рам­ках несба­лан­си­ро­ван­ных отно­ше­ний меж­ду жерт­вой и ее/его агрес­со­ра­ми с исполь­зо­ва­ни­ем элек­трон­ных средств свя­зи для совер­ше­ния этих агрессий. 

Тре­тьи наста­и­ва­ют на необ­хо­ди­мо­сти отли­чать кибер­бул­линг от кибер­на­си­лия, кибер­пре­сле­до­ва­ния, кибер­до­мо­га­тельств и кибер­вик­ти­ми­за­ции [6; 7; 9].

Хотя спо­соб­ность под­рост­ков быть жесто­ки­ми друг к дру­гу в Интер­не­те неуди­ви­тель­на, они так­же могут быть жесто­ки­ми и бес­по­щад­ны­ми по отно­ше­нию к самим себе. 

Недав­ние иссле­до­ва­ния пока­за­ли, что циф­ро­вое само­по­вре­жда­ю­щее пове­де­ние, или сел­фхарм, пред­став­ля­ет нераз­ре­ши­мую про­бле­му сре­ди моло­де­жи. Циф­ро­вой сел­фхарм – это направ­лен­ное на само­го себя вли­я­ние нега­тив­но­го онлайн-контента. 

Цель тако­го пове­де­ния может заклю­чать­ся в том, что­бы вызвать у себя пси­хо­ло­ги­че­ский дис­тресс или кос­вен­но сооб­щить окру­жа­ю­щим о сво­их пси­хо­ло­ги­че­ских проблемах. 

Циф­ро­вой сел­фхарм может вклю­чать в себя любой спо­соб пред­на­ме­рен­но­го поис­ка и пуб­ли­ка­ции оскор­би­тель­но­го кон­тен­та о себе, напри­мер, созда­ние нега­тив­но­го бло­га о себе или пуб­ли­ка­цию оскор­би­тель­ных ком­мен­та­ри­ев к соб­ствен­ным фото или видео ано­ним­но, либо из лож­но­го акка­ун­та, создан­но­го спе­ци­аль­но для этой цели, извест­но­го как акка­унт-при­зрак. Послед­нее ино­гда назы­ва­ют само-троллингом. 

Циф­ро­вой сел­фхарм осо­бен­но рас­про­стра­нен сре­ди уча­щих­ся сред­них и стар­ших клас­сов. Такое пове­де­ние кор­ре­ли­ру­ет с пове­ден­че­ски­ми про­бле­ма­ми, физи­че­ским само­по­вре­жде­ни­ем, зло­упо­треб­ле­ни­ем пси­хо­ак­тив­ны­ми веще­ства­ми и симп­то­ма­ми депрессии. 

Несу­и­ци­даль­ные физи­че­ские само­по­вре­жде­ния чаще все­го встре­ча­ют­ся у детей и под­рост­ков с пси­хо­ло­ги­че­ски­ми про­бле­ма­ми. Хотя важ­но оце­нить свя­зан­ный с этим риск суи­ци­даль­но­го пове­де­ния, физи­че­ский сел­фхарм обыч­но исполь­зу­ет­ся для пре­одо­ле­ния тре­вож­ных и аффек­тив­ных состо­я­ний, гне­ва и депрес­сии, а так­же сме­шан­ных эмо­ци­о­наль­ных состояний. 

Мно­гие пси­хо­ло­ги стал­ки­ва­ют­ся с под­рост­ка­ми, кото­рые при­чи­ня­ли себе вред и не отри­ца­ли суи­ци­даль­ных наме­ре­ний. На самом деле этот стрес­со­вый опыт ста­но­вит­ся все более рас­про­стра­нен­ным явле­ни­ем сре­ди молодежи.

В резуль­та­те появ­ля­ет­ся необ­хо­ди­мость при­ни­мать во вни­ма­ние зна­чи­тель­ный риск суи­ци­да и суи­ци­даль­ных попы­ток сре­ди под­рост­ков, зани­ма­ю­щих­ся само­по­вре­жда­ю­щи­ми прак­ти­ка­ми (режут, колют, при­жи­га­ют свое тело, выры­ва­ют воло­сы, ины­ми спо­со­ба­ми при­чи­ня­ют боль и физи­че­ские стра­да­ния), целью кото­рых явля­ет­ся попыт­ка изба­вить­ся от мен­таль­но­го дис­ком­фор­та (стра­ха, силь­ной тре­во­ги, нена­ви­сти к себе) и кото­рые так­же сви­де­тель­ству­ют о серьёз­ных пси­хо­ло­ги­че­ских проблемах. 

В крат­ко­сроч­ной пер­спек­ти­ве само­по­вре­жде­ния могут быть не так и страш­ны. Физи­че­ская боль поз­во­ля­ет в неко­то­рой мере выра­зить те эмо­ции, кото­рые сло­ва­ми выска­зать не полу­ча­ет­ся, регу­ли­ро­вать свое пове­де­ние и отвле­кать­ся от тяжё­лых жиз­нен­ных обсто­я­тельств и про­блем. Про­бле­мы начи­на­ют­ся, когда сел­фхарм ста­но­вит­ся систематическим. 

В дол­го­сроч­ной пер­спек­ти­ве само­по­вре­жде­ния вызы­ва­ют боль­ше про­блем, чем реша­ют. Мно­гие под­рост­ки не могут рас­ска­зать о сво­их пере­жи­ва­ни­ях даже близ­ким людям. С одной сто­ро­ны, они сты­дят­ся сво­их про­блем, с дру­гой – скры­ва­ют само­по­вре­жда­ю­щее пове­де­ние, кото­рое ука­зы­ва­ет на то, что под­ро­сток не спра­вил­ся с про­бле­ма­ми и поте­рял кон­троль над сво­ей жиз­нью и сво­им телом. 

Облег­че­ние от боли длит­ся недол­го и быст­ро сме­ня­ет­ся чув­ства­ми сты­да и вины, а невоз­мож­ность поде­лить­ся пере­жи­ва­ни­я­ми с кем-либо толь­ко усу­губ­ля­ет чув­ство оди­но­че­ства и изо­ля­ции. Такой замкну­тый круг меша­ет осво­ить более эффек­тив­ные спо­со­бы борь­бы с тре­во­гой и депрессией.

Циф­ро­вой сел­фхарм мож­но срав­ни­вать с само­по­вре­жда­ю­щим пове­де­ни­ем, но без суи­ци­даль­ных наме­ре­ний, мно­гие иссле­до­ва­те­ли кон­цеп­ту­а­ли­зи­ру­ют само­по­вре­жда­ю­щее пове­де­ние в Интер­не­те без суи­ци­даль­ных наме­ре­ний как «пато­ло­ги­че­скую фор­му самопомощи». 

Неко­то­рые фак­то­ры, повы­ша­ю­щие риск циф­ро­во­го сел­фхар­ма под­рост­ка, вклю­ча­ют следующее: 

• сек­су­аль­ную ориентацию; 
• преды­ду­щий опыт онлайн-бул­лин­га и/или школь­но­го буллинга; 
• упо­треб­ле­ние наркотиков; 
• преды­ду­щий опыт физи­че­ско­го самоповреждения; 
• и про­бле­мы с пси­хи­че­ским здо­ро­вьем, такие как симп­то­мы депрес­сии, чув­ство вины или сты­да, суи­ци­даль­ные мыс­ли и/или рас­строй­ства пище­во­го пове­де­ния [12].

Хотя ано­ним­ная дис­кре­ди­та­ция, «очер­не­ние» соб­ствен­ной репу­та­ции в Интер­не­те могут пока­зать­ся нело­гич­ны­ми, иссле­до­ва­те­ли обна­ру­жи­ли, что при­мер­но каж­дый два­дца­тый моло­дой чело­век в воз­расте от 12 до 18 лет делал имен­но это в про­шлом или про­дол­жа­ет делать сей­час [5].

Соглас­но резуль­та­там наше­го иссле­до­ва­ния, почти шесть про­цен­тов респон­ден­тов (5,89%) заяви­ли, что ранее по какой-либо при­чине пуб­ли­ко­ва­ли в Интер­не­те поро­ча­щую инфор­ма­цию о себе или отсы­ла­ли сами себе пись­ма с оскорб­ле­ни­я­ми и угрозами. 

Наше иссле­до­ва­ние пре­сле­ду­ет несколь­ко целей: (1) опре­де­лить, с каким бул­лин­гом мы име­ем дело (уров­ня офлайн или онлайн); и (2) опре­де­лить про­фи­ли вик­ти­ми­за­ции в под­рост­ко­вом воз­расте в зави­си­мо­сти от того, на кого и от кого она направ­ле­на, (3) про­ана­ли­зи­ро­вать связь про­фи­лей вик­ти­ми­за­ции с соци­аль­ной тре­вож­но­стью и само­оцен­кой подростков. 

Выбор­ку соста­ви­ли 45 под­рост­ков в воз­расте от 12 до 18 лет, кото­рые запол­ни­ли анке­ты для само­от­че­тов о тра­ди­ци­он­ной вик­ти­ми­за­ции сверст­ни­ков и кибер­вик­ти­ми­за­ции, при­зна­лись в совер­ше­нии циф­ро­во­го сел­фхар­ма, а так­же отве­ти­ли на вопро­сы о соци­аль­ной тре­вож­но­сти и самооценке.

Мы про­ве­ли опи­са­тель­ный ана­лиз, ана­лиз латент­но­го про­фи­ля и мно­го­мер­ный дис­пер­си­он­ный ана­лиз, в резуль­та­те кото­ро­го обна­ру­жи­ли поло­жи­тель­ную уме­рен­ную кор­ре­ля­цию меж­ду кибер-жерт­вой и тра­ди­ци­он­ной жерт­вой, а так­же выде­ли­ли четы­ре типа про­фи­лей: не-жерт­вы (13,5%), кибер-жерт­вы (77,8%), жерт­вы тра­ди­ци­он­но­го бул­лин­га (4,5%) и двой­ные жерт­вы (4,3%).

Жерт­вы кибер­бул­лин­га (88%) чаще гово­ри­ли о себе нега­тив­ные вещи в Интер­не­те, чем те, кто рань­ше не под­вер­гал­ся трав­ле (школь­но­му бул­лин­гу) (12%). Более того, их циф­ро­вой сел­фхарм может ука­зы­вать на глу­бо­кую потреб­ность в соци­аль­ной и пси­хо­ло­ги­че­ской поддержке.

Хотя жесто­кое обра­ще­ние в Интер­не­те направ­ле­но в первую оче­редь на при­чи­не­ние эмо­ци­о­наль­но­го, а не физи­че­ско­го вре­да, счи­та­ет­ся, что сел­фхарм про­ис­хо­дит из-за агрес­сив­но­го настро­е­ния, это фор­ма само­агрес­сии, кото­рая вклю­ча­ет в себя ано­ним­ную пуб­ли­ка­цию обид­ных, а ино­гда и сло­вес­ных оскор­би­тель­ных заме­ча­ний о себе в Интер­не­те. Неко­то­рые из исполь­зу­е­мых онлайн-плат­форм вклю­ча­ют фору­мы, а так­же веб-сай­ты соци­аль­ных сетей. 

Созда­вая в сети пер­со­на­жей – соб­ствен­ных дуб­ле­ров, под­рост­ки могут затем пуб­ли­ко­вать в сво­ей соб­ствен­ной учет­ной запи­си раз­лич­ные типы ком­мен­та­ри­ев, напол­нен­ных нена­ви­стью, направ­лен­ных про­тив самих себя.

Из тех, кто нано­сил себе циф­ро­вые повре­жде­ния, чуть более поло­ви­ны (54%) заяви­ли, что дела­ли это толь­ко один раз, а око­ло одной тре­ти заяви­ли, что дела­ли это несколь­ко раз (33%). Одна­ко 13% при­зна­лись в регу­ляр­ном исполь­зо­ва­нии ком­про­ме­ти­ру­ю­щих мате­ри­а­лов про­тив самих себя в Интер­не­те, дела­ли это мно­го раз.

Суще­ству­ет и ген­дер­ное раз­ли­чие тех, кто прак­ти­ку­ет циф­ро­вой сел­фхарм. Хотя девоч­ки актив­но участ­ву­ют в этой фор­ме агрес­сии, веро­ят­ность ее воз­ник­но­ве­ния меньше. 

Маль­чи­ки, кото­рые дела­ли это чаще (62%), чем девоч­ки (38%), склон­ны опи­сы­вать такое пове­де­ние как спо­соб при­влечь к себе вни­ма­ние, изба­вить­ся от чув­ства вины или заглу­шить эмо­ци­о­наль­ную боль. 

Девоч­ки, с дру­гой сто­ро­ны, чаще гово­ри­ли, что изде­ва­лись над собой в Интер­не­те, пото­му что чув­ство­ва­ли себя подав­лен­ны­ми, недо­оце­нен­ны­ми, непри­вле­ка­тель­ны­ми, неук­лю­жи­ми, неуспеш­ны­ми, таким обра­зом, они пыта­лись спра­вить­ся с эмо­ци­о­наль­ны­ми перегрузками.

Соци­а­ли­за­ция в Интер­не­те напря­мую свя­за­на с соци­аль­ной тре­вож­но­стью и/или с само­оцен­кой. Тре­вож­ность состо­ит из набо­ра симп­то­мов, сгруп­пи­ро­ван­ных как когни­тив­ные, пси­хо­фи­зио­ло­ги­че­ские и мотор­ные реак­ции в ситу­а­ци­ях, кото­рые вос­при­ни­ма­ют­ся как угрожающие. 

Таким обра­зом, дети и под­рост­ки с повы­шен­ной тре­вож­но­стью испы­ты­ва­ют серьез­ные труд­но­сти, учи­ты­вая чрез­мер­ный или ирра­ци­о­наль­ный страх, свя­зан­ный с раз­лич­ны­ми ситу­а­ци­я­ми, отно­ся­щи­ми­ся к обще­нию, в том чис­ле и в соци­аль­ных сетях. 

Иссле­до­ва­ния, про­ве­ден­ные в послед­ние годы, пока­за­ли, что школь­ная тре­вож­ность явля­ет­ся пере­мен­ной, вли­я­ю­щей на пси­хо­со­ци­аль­ное и учеб­ное раз­ви­тие несо­вер­шен­но­лет­них, свя­зы­вая его со сла­бой учеб­ной моти­ва­ци­ей, пло­хой успе­ва­е­мо­стью и более высо­ким уров­нем лич­ност­ной тре­вож­но­сти и депрессии. 

Что каса­ет­ся свя­зи с кибер­бул­лин­гом, то име­ю­щи­е­ся эмпи­ри­че­ские дан­ные под­твер­жда­ют поло­жи­тель­ную связь меж­ду тре­вож­но­стью, кибер­вик­ти­ми­за­ци­ей и циф­ро­вым сел­фхар­мом [3].

Жизнь под­рост­ков напол­не­на жиз­нен­ны­ми труд­но­стя­ми и под­рост­ко­вы­ми кри­зи­са­ми. Повы­шен­ная тре­вож­ность состо­ит из набо­ра симп­то­мов, сгруп­пи­ро­ван­ных как когни­тив­ные, пси­хо­фи­зио­ло­ги­че­ские и мотор­ные реак­ции в ситу­а­ци­ях, кото­рые вос­при­ни­ма­ют­ся как угрожающие. 

Таким обра­зом, под­рост­ки с повы­шен­ной тре­вож­но­стью испы­ты­ва­ют серьез­ные труд­но­сти в ком­му­ни­ка­ции и соци­а­ли­за­ции, учи­ты­вая чрез­мер­ный или ирра­ци­о­наль­ный страх, свя­зан­ный с раз­лич­ны­ми жиз­нен­ны­ми ситуациями. 

Иссле­до­ва­ния, про­ве­ден­ные в послед­ние годы, пока­за­ли, что школь­ная тре­вож­ность явля­ет­ся пере­мен­ной, вли­я­ю­щей на пси­хо­со­ци­аль­ное и учеб­ное раз­ви­тие несо­вер­шен­но­лет­них, свя­зы­вая его со сла­бой учеб­ной моти­ва­ци­ей, пло­хой успе­ва­е­мо­стью и более высо­ким уров­нем лич­ност­ной тре­вож­но­сти и депрессии. 

Что каса­ет­ся свя­зи с кибер­бул­лин­гом, то име­ю­щи­е­ся огра­ни­чен­ные эмпи­ри­че­ские дан­ные пока­зы­ва­ют поло­жи­тель­ную связь меж­ду общи­ми симп­то­ма­ми тре­вож­но­сти и кибер­вик­ти­ми­за­ци­ей [1].

В иссле­до­ва­нии уча­щих­ся в воз­расте 10–13 лет обна­ру­жи­лось, что высо­кий уро­вень тре­вож­но­сти по пово­ду соци­аль­ной оцен­ки свя­зан с тем, что они кибер­жерт­вы. Кро­ме того, под­рост­ки, кото­рые ста­ли жерт­ва­ми кибер­бул­лин­га, про­яв­ля­ли боль­ше симп­то­мов бес­по­кой­ства в раз­лич­ных учеб­ных ситу­а­ци­ях (ака­де­ми­че­ская тре­вож­ность), чем те, кто не участ­во­вал в кибербуллинге. 

Про­ана­ли­зи­ро­вав уров­ни тре­вож­но­сти, уче­ные обна­ру­жи­ли, что тре­во­га и вос­при­ни­ма­е­мый стресс пред­ска­зы­ва­ют кибер­вик­ти­ми­за­цию. С дру­гой сто­ро­ны, при­шли к выво­ду, что один из фак­то­ров, кото­рый явля­ет­ся самым силь­ным пре­дик­то­ром кибер­бул­лин­га, – это нали­чие тре­вож­но­го расстройства. 

Депрес­сия и упо­треб­ле­ние нар­ко­ти­ков так­же явля­ют­ся пре­дик­то­ра­ми. Как и в слу­чае с нане­се­ни­ем себе телес­ных повре­жде­ний, онлайн-вер­сия свя­за­на с суи­ци­даль­ны­ми мыс­ля­ми, хотя веро­ят­ность суи­ци­да в этом слу­чае не дока­за­на. Мно­гие явле­ния в циф­ро­вом само­по­вре­жда­ю­щем пове­де­нии до сих пор пло­хо изучены.

Наше иссле­до­ва­ние сел­фхар­ма пока­за­ло, что мно­гие под­рост­ки, нано­ся­щие себе вред в циф­ро­вом фор­ма­те, стре­ми­лись полу­чить ответ, сочув­ствие и помощь от дру­гих людей: сверст­ни­ков или зна­чи­мых дру­гих (взрос­лых). Идея про­ста – нуж­но создать види­мость жесто­ко­го обра­ще­ния, что­бы при­влечь вни­ма­ние к стра­да­ни­ям жертвы. 

Под­рост­ки, нано­ся­щие себе вред в циф­ро­вом про­стран­стве, стре­мят­ся вызвать к себе жалость зна­чи­мых дру­гих, что­бы убе­дить­ся, что эти дру­гие забо­тят­ся о них. Хотя такое само­по­вре­жда­ю­щее пове­де­ние содер­жит внеш­ние моти­вы, оно все рав­но вос­хо­дит к нега­тив­ным внут­рен­ним чувствам. 

Моло­дые люди, опро­шен­ные в ходе иссле­до­ва­ния, сооб­щи­ли о циф­ро­вом само­по­вре­жде­нии в ответ на сле­ду­ю­щие чув­ства: внут­рен­няя пусто­та, нена­висть к себе, чув­ство вины, депрес­сия, отча­я­ние, изо­ля­ция, нерв­ное напря­же­ние, стресс, тревожность.

Циф­ро­вой сел­фхарм – отно­си­тель­но новое явле­ние, поэто­му суще­ству­ет не так мно­го иссле­до­ва­ний или уста­нов­лен­ных стан­дар­тов для это­го явле­ния. В резуль­та­те физи­че­ское при­чи­не­ние себе вре­да исполь­зу­ет­ся в каче­стве отправ­ной точ­ки для пони­ма­ния циф­ро­во­го фор­ма­та в самоповреждении. 

Физи­че­ское само­по­вре­жда­ю­щее пове­де­ние иссле­до­ва­но намно­го боль­ше; дока­за­но, что те, кто при­чи­ня­ет себе физи­че­ский вред, обыч­но стра­да­ют пси­хи­че­ски­ми забо­ле­ва­ни­я­ми, склон­ны к суи­ци­ду и поэто­му нуж­да­ют­ся в помо­щи вра­ча. Есть осно­ва­ния пола­гать, что то же самое вер­но и в отно­ше­нии циф­ро­во­го сел­фхар­ма, хотя необ­хо­ди­мость обра­ще­ния к пси­хи­ат­ру не доказана.

Тен­ден­ция на уве­ли­че­ние циф­ро­во­го сел­фхар­ма сре­ди моло­де­жи кор­ре­ли­ру­ет с уси­ле­ни­ем инфор­ма­ци­он­ной неста­биль­но­сти и ростом эмо­ци­о­наль­ной неудо­вле­тво­рен­но­сти сре­ди подростков. 

Такая ситу­а­ция отра­жа­ет­ся во мно­же­стве дру­гих онлайн-тен­ден­ций: неко­то­рые моло­дые люди обра­ща­ют­ся к суще­ству­ю­ще­му само­раз­ру­ши­тель­но­му кон­тен­ту в Интер­не­те, напри­мер, ищут бло­ги, рекла­ми­ру­ю­щие рас­строй­ства пище­во­го пове­де­ния или физи­че­ское при­чи­не­ние вре­да себе, вме­сто того, что­бы самим созда­вать оскор­би­тель­ный контент. 

Дру­гие заяв­ля­ют, что в ответ на свои пуб­ли­ка­ции оскор­би­тель­но­го харак­те­ра хотят полу­чить ответ в виде «фишин­га», целью кото­ро­го явля­ет­ся полу­че­ние досту­па к кон­фи­ден­ци­аль­ным дан­ным поль­зо­ва­те­лей – логи­нам и паро­лям, или пуб­ли­ка­ции эмо­ци­о­наль­ных при­зна­ний в соци­аль­ных сетях. 

Про­бле­мы с само­оцен­кой, спо­соб­ность тер­петь боль и дис­со­ци­а­ция – все это воз­мож­ные при­чи­ны селфхарма.

Что каса­ет­ся само­оцен­ки, иссле­до­ва­ния пока­зы­ва­ют, что доволь­но силь­на ее нега­тив­ная связь как с тра­ди­ци­он­ной вик­ти­ми­за­ци­ей [18], так и с кибер­вик­ти­ми­за­ци­ей [8]. Одна­ко до сих пор неяс­но, какой из двух видов вик­ти­ми­за­ции ока­зы­ва­ет боль­шее вли­я­ние на само­оцен­ку, а так­же воз­мож­но вли­я­ние обо­их типов вик­ти­ми­за­ции на само­оцен­ку личности. 

Дан­ные иссле­до­ва­ния пока­зы­ва­ют сме­шан­ные резуль­та­ты в зави­си­мо­сти от типа вик­ти­ми­за­ции: тра­ди­ци­он­ная вик­ти­ми­за­ция и само­оцен­ка демон­стри­ру­ют дву­на­прав­лен­ную при­чин­но-след­ствен­ную связь, в то вре­мя как кибер­вик­ти­ми­за­ция не пред­ска­зы­ва­ет про­блем с само­оцен­кой, рав­но как и само­оцен­ка не явля­ет­ся зна­чи­мым пре­дик­то­ром кибервиктимизации.

Заключение

По этим при­чи­нам насто­я­щая ста­тья пре­сле­ду­ет две цели: во-пер­вых, необ­хо­ди­мо опре­де­лить про­фи­ли вик­ти­ми­за­ции в под­рост­ко­вом воз­расте в зави­си­мо­сти от сте­пе­ни стра­да­ния от тра­ди­ци­он­но­го наси­лия или кибе­ра­грес­сии со сто­ро­ны сверст­ни­ков и их вли­я­ния на раз­ви­тие потреб­но­сти в само­по­вре­жда­ю­щем пове­де­нии, а так­же опре­де­лить рас­про­стра­нен­ность каж­до­го типа жертв. Во-вто­рых, нуж­но про­ана­ли­зи­ро­вать связь про­фи­лей вик­ти­ми­за­ции с соци­аль­ной тре­вож­но­стью и самооценкой.

За осно­ву взя­ты четы­ре про­фи­ля вик­ти­ми­за­ции (не-жерт­вы, кибер-жерт­вы, тра­ди­ци­он­ные жерт­вы и двой­ные жерт­вы), упо­мя­ну­тые ранее в тек­сте [16]. Отно­си­тель­но вто­рой цели ожи­да­ет­ся, что чем выше уро­вень вик­ти­ми­за­ции, тем выше соци­аль­ная тре­вож­ность и ниже само­оцен­ка под­рост­ка; тра­ди­ци­он­ное физи­че­ское наси­лие силь­нее свя­за­но с обе­и­ми пере­мен­ны­ми, чем кибервиктимизация. 

В иссле­до­ва­нии циф­ро­во­го само­по­вре­жда­ю­ще­го пове­де­ния в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни пред­ска­зы­ва­ет­ся уси­ле­ние нега­тив­но­го само­вос­при­я­тия, а так­же когни­тив­ные реак­ции, свя­зан­ные с депрессией. 

Я-кон­цеп­ция игра­ет важ­ную роль в физи­че­ском и эмо­ци­о­наль­ном раз­ви­тии лич­но­сти в допол­не­ние к вли­я­нию соци­аль­но­го окру­же­ния и меж­лич­ност­ных отно­ше­ний в дет­стве и юно­сти. Я-кон­цеп­ция опре­де­ля­ет­ся как набор иерар­хи­че­ски орга­ни­зо­ван­ных вос­при­я­тий, кото­ры­ми обла­да­ет инди­вид и кото­рые осно­ва­ны на преды­ду­щем опы­те и отно­ше­ни­ях с окру­жа­ю­щей сре­дой, на Я-кон­цеп­цию вли­я­ют под­держ­ка и оцен­ка зна­чи­мых дру­гих (сверст­ни­ков и взрослых). 

Таким обра­зом, Я-кон­цеп­ция напря­мую свя­за­на с при­ня­ти­ем агрес­сив­но­го пове­де­ния по отно­ше­нию к себе и с тре­вож­но­стью в под­рост­ко­вом возрасте. 

Недав­ние иссле­до­ва­ния выяви­ли, что низ­кий уро­вень соци­аль­ной Я-кон­цеп­ции (отно­ше­ния с роди­те­ля­ми и со сверст­ни­ка­ми), низ­кая ака­де­ми­че­ская само­оцен­ка пред­ска­зы­ва­ют жертв кибер­бул­лин­га, а так­же свя­зы­ва­ют низ­кую само­оцен­ку в трех обла­стях (ака­де­ми­че­ской, спор­тив­ной и с физи­че­ской внеш­но­стью) с риском раз­ви­тия само­по­вре­жда­ю­ще­го пове­де­ния [14].

Само­по­вре­жде­ние может вызы­вать зави­си­мость. Оно начи­на­ет­ся с импуль­сив­но­го поступ­ка или жела­ния почув­ство­вать кон­троль над собой или сво­им телом, но вско­ре может ока­зать­ся, что сел­фхарм сам начи­на­ет дик­то­вать усло­вия жиз­ни. Доволь­но часто само­по­вре­жде­ние пре­вра­ща­ет­ся в навяз­чи­вое пове­де­ние, кото­рое быва­ет крайне труд­но остановить. 

Одна­ко нуж­но пом­нить, что сел­фхарм не свя­зан с суи­ци­дом, осо­бен­но циф­ро­вой, так как суи­ци­ден­ты дале­ко не все­гда нано­си­ли себе повре­жде­ния до попыт­ки само­убий­ства, а под­ро­сток, нано­ся­щий себе повре­жде­ния (онлайн или офлайн), ред­ко дохо­дит до «послед­не­го шага».

В заклю­че­ние при­ве­дем несколь­ко общих при­чин само­по­вре­жда­ю­ще­го пове­де­ния в Интер­не­те, в том чис­ле следующие: 

• при­влечь вни­ма­ние роди­те­лей или сверстников; 
• про­ве­рить друж­бу сверстников; 
• уви­деть, раз­де­ля­ют ли сверст­ни­ки низ­кую самооценку; 
• дока­зать себе; 
• жела­ние чув­ство­вать себя уни­жен­ным, видя отра­же­ние низ­ко­го мне­ния о себе во внеш­нем мире; 
• регу­ли­ро­вать эмоции; 
• нака­зать себя; 
• полу­чить чув­ство контроля; 
• для борь­бы с дис­со­ци­а­ци­ей – ощу­ще­ни­ем ото­рван­но­сти от сво­е­го тела или личности. 

Наше иссле­до­ва­ние так­же выяви­ло инте­рес­ный ген­дер­ный раз­рыв в при­чи­нах циф­ро­во­го само­по­вре­жде­ния. Под­рост­ки жен­ско­го пола утвер­жда­ли, что дела­ли это, что­бы спра­вить­ся с агрес­си­ей, в то вре­мя как под­рост­ки муж­ско­го пола гово­ри­ли, что сел­фхарм вызван зло­стью на кого-то дру­го­го и невоз­мож­но­стью при­чи­нить вред это­му дру­го­му (бес­си­лие). Посколь­ку уста­но­вить ген­дер­ные раз­ли­чия не вхо­ди­ло в цели дан­ной ста­тьи, эта про­бле­ма может стать темой наше­го сле­ду­ю­ще­го исследования.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ

1. Козы­ре­ва М.А. Под­рост­ко­вая тре­вож­ность: про­бле­ма и пути реше­ния / М.А. Козы­ре­ва. – Текст : непо­сред­ствен­ный // Моло­дой уче­ный. – 2022. – № 33 (428). – С. 117–119.
2. Сол­да­то­ва Г.У. Эво­лю­ция онлайн-рис­ков: ито­ги пяти­лет­ней рабо­ты линии помо­щи «Дети Онлайн» / Г.У. Сол­да­то­ва, В.Н. Шляп­ни­ков, М.А. Жури­на. – Текст : непо­сред­ствен­ный // Кон­суль­та­тив­ная пси­хо­ло­гия и пси­хо­те­ра­пия. – 2015. – № 3. – С. 50−66.
3. Солы­нин Н.Э. Пси­хо­ло­ги­че­ские при­чи­ны тре­вож­но­сти в под­рост­ко­вом воз­расте / Н.Э. Солы­нин, Е.П. Лебе­де­ва. – Текст : непо­сред­ствен­ный // Яро­слав­ский педа­го­ги­че­ский вест­ник. – 2016. – № 6.
4. Чер­ка­сен­ко О.С. Фено­мен кибер­бул­лин­га в под­рост­ко­вом воз­расте / О.С. Чер­ка­сен­ко. – Текст : непо­сред­ствен­ный // Лич­ность, семья и обще­ство: вопро­сы педа­го­ги­ки и пси­хо­ло­гии. – 2015. – № 53. – С. 91−94.
5. Álvarez-García, D. (2020). Studies which have attempted to identify types of victims depending on extent of suffering from offline and online peer aggression in adolescence. https://doi.org/10.6084/m9.figshare.12786470.v2.
6. Baldry E., Briggs D. B., Goldson B.& Russell S. (2017):‘Cruel and unusual punishment’: an inter-jurisdictional study of the criminalisation of young people with complex support needs, Journal of Youth Studies, DOI: 10.1080/13676261.2017.140607.
7. Beran T., Li Q. (2005) Cyber-Harassment: a New Method for an Old Behavior. Journal of Educational Computing Research 32(3): 265−277.
8. Chen, P., Chavez, O., Ong, D.C., & Gunderson, B. (2017). Strategic resource use for learning: A self-administered intervention that guides self-reflection on effective resource use enhances academic performance. Psychological science, 28(6), 774–785.
9. Corcoran L., McGuckin С., Prentice G. (2015) Cyberbullying or Cyber Aggression? : A Review of Existing Definitions of Cyber-Based Peer-to-Peer Aggression. Societies, 5, 245–255; doi:10.3390/soc5020245.
10. Escortell R., Delgado B., Martínez-Monteagudo María C. (2020) Cybervictimization, Self-Concept, Aggressiveness, and School Anxiety in School Children: A Structural Equations Analysis. International Journal of Environmental Research and Public Health, 17, 7000; doi:10.3390/ijerph17197000.
11. González-Cabrera, J.; León-Mejía, A.; Machimbarrena, J.M.; Balea, A.; Calvete, E. (2019). Psychometric properties of the cyberbullying triangulation questionnaire: A prevalence analysis through seven roles. Scand. J. Psychol., 60, 160–168.
12. Hinduja S., Patchin J.W. (2010) Bullying. Cyberbullying and suicide. Archives of Suicide Research 14(3): 206−221.
13. Kowalski R.M., Giumetti G.W., Schroeder A.N., Lattanner M.R. (2014). Bullying in the digital age: a critical review and meta-analysis of cyberbullying research among youth. Psychol Bull.;140 (4):1073–137. doi: 10.1037/a0035618.
14. Lee, R. (2018). What Is Digital Self-Harm? Psych Central. https://psychcentral.com/lib/what-is-digital-self-harm.
15. Martínez-Monteagudo, M.C.; Delgado, B.; Inglés, C.J.; Escortell, R. (2020), Cyberbullying and Social Anxiety: A Latent Class Analysis among Spanish Adolescents. Int. J. Environ. Res. Public Heal. 17, 406.
16. Mindrila D. (2019). Bullying and Cyberbullying Victimization and Weapon Carrying: A 3-Step Latent Class Analysis with a Covariate and a Distal Outcome. International Journal for Infonomics (IJI), Volume 12, Issue 1. DOI: 10.20533/iji.1742.4712.2019.0189.
17. Norrington, J. (2020) Adolescent Peer Victimization, Self-Concept, and Psychological Distress in Emerging Adulthood. Youth Soc., 1, 1–23.
18. Tsaousis, I. (2016). The relationship of self-esteem to bullying perpetration and peer victimization among schoolchildren and adolescents: A meta-analytic review. Aggression and Violent Behavior, 31, 186–199. https://doi.org/10.1016/j.avb.2016.09.005.

Об авторе

Еле­на Алек­сан­дров­на Мака­ро­ва — док­тор пси­хо­ло­ги­че­ских наук, про­фес­сор кафед­ры «Общая и кон­суль­та­тив­ная пси­хо­ло­гия» Дон­ско­го госу­дар­ствен­но­го тех­ни­че­ско­го уни­вер­си­те­та, г. Ростов-на-Дону.

Смот­ри­те также:

• Бае­ва Л.В. «Груп­пы смер­ти» и «Колум­байн-сооб­ще­ства» в онлайн куль­ту­ре и реаль­ном социуме
• Бог­да­но­вич Н.В., Дели­балт В.В. Деви­ант­ное онлайн-пове­де­ние: от клас­си­фи­ка­ции видов к ана­ли­зу про­грамм и тех­но­ло­гий помощи
• Сидо­ро­ва М.Ю., Маце­пу­ро Д.Г., Гай­бул­ла­ев А.З. Кибер­са­мо­убий­ство и циф­ро­вой сел­фхарм: общая про­бле­ма­ти­ка и ком­пью­тер­ные реше­ния. Часть 1
• Сидо­ро­ва М.Ю., Маце­пу­ро Д.Г., Гай­бул­ла­ев А.З. Кибер­са­мо­убий­ство и циф­ро­вой сел­фхарм: общая про­бле­ма­ти­ка и ком­пью­тер­ные реше­ния. Часть 2