Сафуанов Ф.С., Докучаева Н.В. Особенности личности жертв противоправных посягательств в Интернете

Введение

Бур­ное раз­ви­тие ком­пью­тер­ных тех­но­ло­гий и все боль­шее их внед­ре­ние во все сфе­ры жиз­ни спо­соб­ству­ет росту кибер­пре­ступ­ле­ний, а недо­ста­точ­ная раз­ра­бо­тан­ность дей­ству­ю­ще­го уго­лов­но­го зако­но­да­тель­ства РФ при­во­дит к высо­ко­му пока­за­те­лю латент­но­сти (более 90%) дан­ных видов пре­ступ­ле­ний [3, с. 109–112].

В Рос­сии уго­лов­ная ответ­ствен­ность за пре­ступ­ле­ния в сфе­ре ком­пью­тер­ной инфор­ма­ции регла­мен­ти­ро­ва­на гла­вой 28 УК РФ «Пре­ступ­ле­ния в сфе­ре ком­пью­тер­ной инфор­ма­ции», в кото­рую вхо­дят толь­ко три ста­тьи: ст. 272 «Непра­во­мер­ный доступ к ком­пью­тер­ной инфор­ма­ции», ст. 273 «Созда­ние, исполь­зо­ва­ние и рас­про­стра­не­ние вре­до­нос­ных ком­пью­тер­ных про­грамм», ст. 274 «Нару­ше­ние пра­вил экс­плу­а­та­ции средств хра­не­ния, обра­бот­ки или пере­да­чи ком­пью­тер­ной инфор­ма­ции и инфор­ма­ци­он­но-теле­ком­му­ни­ка­ци­он­ных сетей» [5]. Для срав­не­ния, зако­но­да­тель­ство Фран­ции содер­жит око­ло 20 статей.

На X Кон­грес­се ООН по про­бле­мам кибер­пре­ступ­ле­ний были даны два опре­де­ле­ния дан­но­го пра­во­на­ру­ше­ния [13, с. 17]: в узком смыс­ле оно пони­ма­ет­ся как пре­ступ­ле­ние, в кото­ром ком­пью­тер­ная систе­ма или сеть явля­ет­ся целью, а в широ­ком – не толь­ко целью, но и сред­ством или ору­ди­ем.

Т.Л. Тро­пи­на [4] опре­де­ля­ет кибер­пре­ступ­ле­ние как «винов­но совер­шен­ное обще­ствен­но опас­ное уго­лов­но нака­зу­е­мое вме­ша­тель­ство в рабо­ту ком­пью­те­ров, ком­пью­тер­ных про­грамм, ком­пью­тер­ных сетей, несанк­ци­о­ни­ро­ван­ная моди­фи­ка­ция ком­пью­тер­ных дан­ных, а так­же иные про­ти­во­прав­ные обще­ствен­но опас­ные дея­ния, совер­шен­ные с помо­щью или посред­ством ком­пью­те­ров, ком­пью­тер­ных сетей, про­грамм и иных устройств досту­па к моде­ли­ру­е­мо­му инфор­ма­ци­он­но­му пространству».

Д.Л. Шин­дер раз­де­ля­ет кибер­пре­ступ­ле­ния на две боль­шие кате­го­рии: 1) насиль­ствен­ные или иные потен­ци­аль­но опас­ные, 2) нена­силь­ствен­ные пре­ступ­ле­ния [13, с. 15, 19–33].

К насиль­ствен­ным и иным потен­ци­аль­но опас­ным пре­ступ­ле­ни­ям отно­сят­ся те, кото­рые несут физи­че­скую угро­зу чело­ве­ку или груп­пе. В эту кате­го­рию входят:

• кибер­тер­ро­ризм – т. е. тер­ро­ризм, не толь­ко спла­ни­ро­ван­ный, но и совер­шен­ный в Интернет-пространстве;
• угро­за физи­че­ской рас­пра­вы – дер­жа­ние людей в посто­ян­ном стра­хе за соб­ствен­ную жизнь и без­опас­ность близ­ких людей, осу­ществ­ля­е­мое в Интер­нет-сети (напри­мер, при помо­щи элек­трон­ной почты);
• кибер­пре­сле­до­ва­ние – сете­вое пре­сле­до­ва­ние, сопря­жен­ное с физи­че­ски­ми угро­за­ми, и ино­гда пере­те­ка­ю­щее в пре­сле­до­ва­ние в реаль­ной жизни;
• дет­ская пор­но­гра­фия – созда­ние, рас­про­стра­не­ние и полу­че­ние досту­па к пор­но­гра­фи­че­ским элек­трон­ным материалам.

К нена­силь­ствен­ным кибер­пре­ступ­ле­ни­ям, по мне­нию Д.Л. Шин­дер, относятся:

• про­ти­во­прав­ное нару­ше­ние вла­де­ния в кибер­про­стран­стве – непра­во­мер­ный доступ к лич­ной инфор­ма­ции физи­че­ских и юри­ди­че­ских лиц;
• кибер­во­ров­ство – воз­мож­ность украсть на рас­сто­я­нии. К это­му пунк­ту автор отно­сит: рас­тра­ту, при­сво­е­ние и неза­кон­ное ассиг­но­ва­ние денеж­ных средств или иму­ще­ства, про­мыш­лен­ный шпи­о­наж, пла­ги­ат, пират­ство, хище­ние или изме­не­ние пер­со­наль­ных данных;
• кибер­мо­шен­ни­че­ство – полу­че­ние мате­ри­аль­ных благ путем обма­на и вво­да в заблуждение;
• раз­ру­ше­ние – т. е. повре­жде­ние дан­ных, вклю­ча­ю­щее: взлом и уда­ле­ние дан­ных, сер­ве­ров, Web-стра­ниц; внед­ре­ние вре­до­нос­но­го про­грамм­но­го обес­пе­че­ния, осу­ществ­ле­ние DoS-атак;
• дру­гие кибер­пре­ступ­ле­ния – рекла­ма секс-услуг, азарт­ные игры, отмы­ва­ние денег, рас­про­стра­не­ние нар­ко­ти­ков, кон­тра­бан­да това­ров и пр.

Иссле­до­ва­ний про­бле­мы кибер­пре­ступ­ле­ний и их жертв на сего­дняш­ний день еще немно­го, при этом она под­ни­ма­ет­ся в основ­ном в зару­беж­ных рабо­тах. В них выяв­ле­ны неко­то­рые осо­бен­но­сти лич­но­сти и спо­со­бы пове­де­ния потер­пев­ших в стрес­со­вой ситуации.

В иссле­до­ва­ни­ях T. Aricak с соавт. [7], R. Slonjeand, P.K. Smith [14], E. Sticca с соавт. [17] было обна­ру­же­но, что в слу­чае кибер­пре­сле­до­ва­ния обра­ща­ет­ся за под­держ­кой к роди­те­лям или дру­зьям неболь­шое коли­че­ство моло­де­жи. J.W. Patchin, S. Hinduja [12]; F. Dehue, C. Bolmanand T. Vollink [8] пока­за­ли, что око­ло 25% жертв игно­ри­ру­ют киберпреследование.

R.S. Tokunaga [18] в тео­ре­ти­че­ском обзо­ре совре­мен­ных иссле­до­ва­ний по кибер­пре­сле­до­ва­ни­ям пред­по­ло­жил, что игно­ри­ро­ва­ние может быть очень эффек­тив­ной стра­те­ги­ей совла­да­ю­ще­го пове­де­ния при разо­вом пося­га­тель­стве, но при уве­ли­че­нии часто­ты эпи­зо­дов более эффек­тив­ной стра­те­ги­ей явля­ют­ся актив­ные действия.

В иссле­до­ва­нии R. Ortega с соавт. [11], про­ве­ден­ном сре­ди испан­ских под­рост­ков, обна­ру­же­но, что наи­бо­лее рас­про­стра­нен­ной эмо­ци­о­наль­ной реак­ци­ей жертв явля­ет­ся гнев, а пси­хо­ло­ги­че­ски­ми послед­стви­я­ми кибер­за­пу­ги­ва­ния – стресс, депрес­сия и чув­ство оди­но­че­ства. Ана­ло­гич­ные резуль­та­ты были полу­че­ны на фин­ской [15], австра­лий­ской [16], южно­ко­рей­ской [10], севе­ро­аме­ри­кан­ской [9] выборках.

В рабо­те D.C. Campfield [6] было пока­за­но, что жерт­вы кибер­пре­сле­до­ва­ния испы­ты­ва­ют эмо­ци­о­наль­но-пове­ден­че­ские про­бле­мы. Боль­шая часть испы­ту­е­мых харак­те­ри­зу­ют­ся повы­шен­ной агрес­сив­но­стью, высо­кой тре­вож­но­стью и зани­жен­ной самооценкой.

Резуль­та­ты рос­сий­ских иссле­до­ва­ний име­ют схо­жие пока­за­те­ли. В рабо­те С.А. Зин­цо­вой [1] выяв­ле­но, что под­рост­ки, став­шие жерт­ва­ми кибер­бул­лин­га, отли­ча­ют­ся высо­ким уров­нем тре­вож­но­сти; высо­ким уров­нем фруст­ра­ции, сопро­вож­да­ю­щей­ся нега­тив­ны­ми эмо­ци­я­ми; высо­ким и сред­ним уров­нем ригид­но­сти, вли­я­ю­щей на адап­та­цию учеников.

Л.А. Кисе­ле­вой [2] были выде­ле­ны два основ­ных типа вик­тим­но­го пове­де­ния, при­су­ще­го жерт­вам Интер­нет-мошен­ни­че­ства. Пер­вым типом явля­ет­ся актив­ное пове­де­ние, про­во­ци­ру­ю­щее пре­ступ­ле­ние сво­и­ми дей­стви­я­ми – прось­бой или обра­ще­ни­ем. Вто­рым – агрес­сив­ное пове­де­ние, про­во­ци­ру­ю­щее пре­ступ­ное дей­ствие оскорб­ле­ни­я­ми, кле­ве­той, изде­ва­тель­ством и т. п.

Цель работы

Иссле­до­ва­ние осо­бен­но­стей лич­но­сти жертв про­ти­во­прав­ных пося­га­тельств в Интернете.

Гипотеза

Жерт­вы про­ти­во­прав­ных пося­га­тельств в Интер­не­те обла­да­ют спе­ци­фи­че­ским лич­ност­ным симптомокомплексом.

1. Жерт­вы про­ти­во­прав­ных пося­га­тельств в Интер­не­те обла­да­ют лич­ност­ны­ми осо­бен­но­стя­ми, про­яв­ля­ю­щи­ми­ся в виде повы­шен­ной тре­вож­но­сти, соче­та­ю­щей­ся с внут­рен­ней напря­жен­но­стью и высо­кой агрессивностью.

2. Жерт­вы про­ти­во­прав­ных пося­га­тельств в Интер­не­те в стрес­со­вых ситу­а­ци­ях не вытес­ня­ют свои пере­жи­ва­ния, а фоку­си­ру­ют­ся на них и ищут под­держ­ку у близ­ких людей.

Выборка

В иссле­до­ва­нии при­ня­ли уча­стие 76 поль­зо­ва­те­лей соци­аль­ной сети «Вкон­так­те» в воз­расте от 18 до 32 лет. Основ­ная груп­па (38 чело­век, 17 муж­чин и 21 жен­щи­на, воз­раст 21,7 ± 3,9) – люди, про­тив кото­рых совер­ша­лись про­ти­во­прав­ные пося­га­тель­ства в Интер­не­те; кон­троль­ная груп­па (38 чело­век, 18 муж­чин и 20 жен­щин, воз­раст 21,4 ± 3,7) – про­тив кото­рых таких пося­га­тельств не совершалось.

Методы исследования

• 16-фак­тор­ный лич­ност­ный опрос­ник Р.Б. Кэт­тел­ла (фор­ма С),
• тест-опрос­ник «Уро­вень субъ­ек­тив­но­го кон­тро­ля» (В.Ф.Бажин, Е.А.Голынкина, А.М.Эткинд),
• опрос­ник «Индекс жиз­нен­но­го сти­ля» Р. Плут­чи­ка (в адап­та­ции Л.И. Вас­сер­ма­на, О.Ф. Еры­ше­ва, Е.Б. Клу­бо­вой и др.),
• опрос­ник уров­ня агрес­сив­но­сти Басса–Перри (в адап­та­ции С.Н. Ени­ко­ло­по­ва, Н.П. Цибуль­ско­го и др.),
• Шка­ла реак­тив­ной и лич­ност­ной тре­вож­но­сти Ч. Спил­бер­ге­ра (в адап­та­ции Ю.Л. Ханина),
• опрос­ник копинг-стра­те­гий COPE (в адап­та­ции П.А. Ива­но­ва, Н.Г. Гаранян).

Факт совер­ше­ния про­ти­во­прав­ных пося­га­тельств выяс­нял­ся по спе­ци­аль­но раз­ра­бо­тан­ной анкете

Результаты и обсуждение

Этап 1

В резуль­та­те опро­са с помо­щью анке­ты было выяв­ле­но, что 19 поль­зо­ва­те­лей были жерт­ва­ми про­ти­во­прав­ных пося­га­тельств, как в реаль­ном, так и в вир­ту­аль­ном мире, 16 поль­зо­ва­те­лей ста­ли жерт­ва­ми про­ти­во­прав­ных пося­га­тельств толь­ко в реаль­ном мире. При­бли­зи­тель­но оди­на­ко­вое рас­пре­де­ле­ние жертв тра­ди­ци­он­ных пре­ступ­ле­ний меж­ду груп­па­ми поз­во­ля­ет исклю­чить вли­я­ние их осо­бен­но­стей на общие результаты.

Опрос поз­во­лил так­же опре­де­лить, в резуль­та­те каких про­ти­во­прав­ных дей­ствий поль­зо­ва­те­ли ста­ли жерт­ва­ми (табл.1).

Таблица 1. Частота встречаемости видов противоправных посягательств

Виды про­ти­во­прав­ных посягательств	Часто­та
Кибер­пре­сле­до­ва­ние, кибербуллинг	10
Угро­зы физи­че­ской расправы	6
Кибер­мо­шен­ни­че­ство	17
Взлом паро­лей, уда­ле­ние, хище­ние или рас­про­стра­не­ние лич­ных дан­ных с почты или из соци­аль­ных сетей	27
Вымо­га­тель­ство	4
Оскорб­ле­ние	12

Для выяв­ле­ния лич­ност­ных осо­бен­но­стей жертв было про­ве­де­но срав­не­ние иссле­до­ва­тель­ской и кон­троль­ной групп с помо­щью непа­ра­мет­ри­че­ско­го кри­те­рия Манна–Уитни для двух несвя­зан­ных выборок. 

В резуль­та­те обна­ру­же­ны зна­чи­мые раз­ли­чия по несколь­ким пара­мет­рам: в «16-фак­тор­ный лич­ност­ном опрос­ни­ке» по шка­лам «тревожность/спокойствие» и «внут­рен­няя напряженность/ рас­слаб­лен­ность» и в опрос­ни­ке «Уро­вень агрес­сив­но­сти Басса–Перри» по шка­ле «гнев» (табл. 2).

Таблица 2. Характеристики по шкалам «тревожность», «внутренняя напряженность» и «гнев»

Шка­лы	Кон­троль­ная груп­па (n=38)		Иссле­до­ва­тель­ская груп­па (n=38)		Кри­те­рий Манна–Уитни
	M	SD	M	SD
Тревожность/спокойствие	6,3	2,4	7,6	2,4	502,0*
Внут­рен­няя напряженность/расслабленность	4,6	1,7	5,7	2,1	510,0*
Гнев	19,5	7,0	22,5	6,1	544,0*

При­ме­ча­ние: «*» – раз­ли­чия меж­ду груп­па­ми ста­ти­сти­че­ски досто­вер­ны (p<0,05); M – сред­нее откло­не­ние; SD – стан­дарт­ное отклонение.

Срав­ни­тель­ный ана­лиз копинг-пове­де­ния и защит­ных меха­низ­мов поз­во­лил выявить зна­чи­мые раз­ли­чия по таким фор­мам копинг-стра­те­гий, как «исполь­зо­ва­ние эмо­ци­о­наль­ной соци­аль­ной под­держ­ки», «фоку­си­ров­ка на эмо­ци­ях и их вен­ти­ли­ро­ва­ние», «само­огра­ни­че­ние», и защит­ных меха­низ­мов в виде «вытес­не­ния» и «про­ек­ции» (табл. 3).

Таблица 3. Характеристики копинг-стратегий и защитных механизмов

Шка­лы	Кон­троль­ная груп­па (n=38)		Иссле­до­ва­тель­ская груп­па (n=38)		Кри­те­рий Манна–Уитни
	M	SD	M	SD
Исполь­зо­ва­ние эмо­ци­о­наль­ной соци­аль­ной поддержки	6,7	3,3	7,6	2,9	508,0*
Фоку­си­ров­ка на эмо­ци­ях и их вентилирование	3,0	2,9	6,5	4,9	501,5*
Само­огра­ни­че­ние	4,6	1,7	5,7	2,1	510,0*
Вытес­не­ние	4,9	2,7	3,7	1,9	920,5*
Про­ек­ция	7,2	3,3	8,7	2,7	531,5*

При­ме­ча­ние: «*» – раз­ли­чия меж­ду груп­па­ми ста­ти­сти­че­ски досто­вер­ны (p<0,05); M – сред­нее; SD – стан­дарт­ное отклонение.

Срав­ни­тель­ный ана­лиз пока­зы­ва­ет, что жерт­вам про­ти­во­прав­ных пося­га­тельств в Интер­не­те свой­ствен­ны склон­ность к само­упре­кам, неуве­рен­ность, замкну­тость, при­ни­же­ние сво­их способностей. 

Высо­кие пока­за­те­ли по шка­ле «внут­рен­няя напряженность/расслабленность» сви­де­тель­ству­ют о том, что жерт­вам кибер­пра­во­на­ру­ше­ний свой­ствен­ны напря­жен­ность, неудо­вле­тво­рен­ность в стрем­ле­ни­ях, неусид­чи­вость, уста­лость, пони­жен­ное настро­е­ние, раз­дра­жи­тель­ность и эмо­ци­о­наль­ная неустойчивость.

Для испы­ту­е­мых кон­троль­ной груп­пы харак­те­рен широ­кий диа­па­зон инди­ви­ду­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ских осо­бен­но­стей: от довер­чи­во­сти, без­мя­теж­но­сти, спо­кой­но­го настро­е­ния, рас­слаб­лен­но­сти, урав­но­ве­шен­но­сти до тре­вож­но­сти, обес­по­ко­ен­но­сти, замкну­то­сти, воз­бу­ди­мо­сти и напряженности.

По пока­за­те­лю эмо­ци­о­наль­но­го ком­по­нен­та агрес­сии выяв­ле­но, что испы­ту­е­мым кон­троль­ной груп­пы свой­ствен­но реже про­яв­лять свои нега­тив­ные чув­ства, в отли­чие от основ­ной груп­пы, в кото­рой испы­ту­е­мые чаще раз­дра­жа­ют­ся при малей­шем поводе.

В стрес­со­вых ситу­а­ци­ях испы­ту­е­мые в кон­троль­ной груп­пе зна­чи­мо ред­ко фоку­си­ру­ют­ся на сво­их эмо­ци­ях и пере­жи­ва­ни­ях, и само­огра­ни­чи­ва­ют себя. Испы­ту­е­мые иссле­до­ва­тель­ской груп­пы, наобо­рот, досто­вер­но чаще поль­зу­ют­ся таки­ми копинг-стра­те­ги­я­ми, как «фоку­си­ров­ка на эмо­ци­ях и их вен­ти­ли­ро­ва­ние», «поиск эмо­ци­о­наль­ной соци­аль­ной под­держ­ки» и «само­огра­ни­че­ние».

Ины­ми сло­ва­ми, в стрес­со­вых ситу­а­ци­ях жерт­вы про­ти­во­прав­ных пося­га­тельств чаще ищут уте­ше­ние, сопе­ре­жи­ва­ние и пони­ма­ние у окру­жа­ю­щих, или, осо­зна­вая свои нега­тив­ные эмо­ции, фоку­си­ру­ют­ся на них и воз­дер­жи­ва­ют­ся от актив­ных действий.

В тяже­лых пси­хо­трав­ми­ру­ю­щих ситу­а­ци­ях кон­троль­ная груп­па может про­еци­ро­вать или вытес­нять свои жела­ния, мыс­ли и чув­ства. В основ­ной груп­пе испы­ту­е­мые гораз­до реже вытес­ня­ют непри­ем­ле­мые чув­ства, мыс­ли, пере­жи­ва­ния, но доста­точ­но часто при­пи­сы­ва­ют их дру­гим людям.

Для ана­ли­за внут­ри­г­руп­по­во­го вза­и­мо­дей­ствия выяв­лен­ных раз­ли­чий исполь­зо­вал­ся метод кор­ре­ля­ци­он­ных пле­яд (рис. 1).

При кор­ре­ля­ци­он­ным ана­ли­зе у жертв про­ти­во­прав­ных пося­га­тельств в Интер­не­те обна­ру­жи­ва­ют­ся пря­мые свя­зи меж­ду лич­ност­ной тре­вож­но­стью, напря­жен­но­стью и гне­вом, т. е. они могут харак­те­ри­зо­вать­ся как бес­по­кой­ные, неуве­рен­ные в себе, под­вер­жен­ные настро­е­нию, неусид­чи­вые, с неустой­чи­вым настро­е­ни­ем и гнев­ли­во­стью. В стрес­со­вых ситу­а­ци­ях фоку­си­ру­ют­ся на гне­ве и для того, что­бы снять эмо­ци­о­наль­ное напря­же­ние ищут пони­ма­ние, сопе­ре­жи­ва­ние в соци­аль­ной среде. 

Так­же в свя­зи с повы­шен­ной лич­ност­ной тре­вож­но­стью и внут­рен­ней напря­жен­но­стью жерт­вы в тяже­лых жиз­нен­ных ситу­а­ци­ях могут осо­зна­но само­огра­ни­чи­вать себя, воз­дер­жи­вать­ся от актив­ных попы­ток совла­дать со стрес­сом или пред­пи­сы­вать дру­гим людям бес­со­зна­тель­но непри­ем­ле­мые для лич­но­сти пере­жи­ва­ния, чувства. 

Обрат­ная зави­си­мость меж­ду защит­ным меха­низ­мом «вытес­не­ние» и копинг-стра­те­ги­ей «поиск эмо­ци­о­наль­ной соци­аль­ной под­держ­ки» сви­де­тель­ству­ет о том, что жела­ния, чув­ства, пере­жи­ва­ния, повы­ша­ю­щие тре­во­гу, у них не вытес­ня­ют­ся, а пере­жи­ва­ют­ся с помо­щью соци­аль­ной поддержки.

Резуль­та­ты сви­де­тель­ству­ют о том, что у испы­ту­е­мых основ­ной груп­пы при­сут­ству­ет спе­ци­фи­че­ский симп­то­мо­ком­плекс, в кото­рый вхо­дят опре­де­лен­ные чер­ты лич­но­сти и спо­со­бы совла­да­ния в пси­хо­трав­ми­ру­ю­щих ситуациях.

Этап 2

Даль­ней­шее иссле­до­ва­ние с помо­щью кла­стер­но­го ана­ли­за поз­во­ли­ло раз­де­лить груп­пу жертв про­ти­во­прав­ных пося­га­тельств в Интер­не­те на две подгруппы.

В первую под­груп­пу вошли 23 испы­ту­е­мых (13 жен­щин и 10 муж­чин), во вто­рую – 15 испы­ту­е­мых (8 жен­щин и 7 муж­чин). Сред­ний воз­раст в пер­вой и вто­рой под­груп­пах равен 21,5 году.

В каж­дой под­груп­пе была под­счи­та­на часто­та встре­ча­е­мо­сти того или ино­го про­ти­во­прав­но­го пося­га­тель­ства, совер­шен­но­го в Интер­не­те (табл. 4).

Таблица 4. Частота встречаемости видов противоправных посягательств в Интернете в подгруппах

Виды про­ти­во­прав­ных пося­га­тельств в Интернете	Часто­та встречаемости
	1-ая под­груп­па (n=23), ед.	2-ая под­груп­па (n=15), ед.
Кибер­пре­сле­до­ва­ние, кибербуллинг	1	9
Угро­зы физи­че­ской расправы	1	5
Кибер­мо­шен­ни­че­ство	10	7
Взлом акка­ун­тов, уда­ле­ние, хище­ние или рас­про­стра­не­ние лич­ных дан­ных с почты или из соци­аль­ных сетей	17	10
Вымо­га­тель­ство	2	2
Оскорб­ле­ние	5	7
Ито­го:	36	40
Кри­те­рий χ2 Пирсона	8,21**

При­ме­ча­ние: «**» – раз­ли­чия меж­ду под­груп­па­ми ста­ти­сти­че­ски досто­вер­ны (p<0,01).

При рас­че­те на коли­че­ство испы­ту­е­мых в под­груп­пе обна­ру­жи­ва­ет­ся, что в пер­вой под­груп­пе на одно­го чело­ве­ка в сред­нем при­хо­дить­ся одно–два про­ти­во­прав­ных пося­га­тель­ства, а во вто­рой под­груп­пе – два–три.

Раз­ли­ча­ют­ся и виды про­ти­во­прав­ных пося­га­тельств: в пер­вой под­груп­пе боль­ше «нена­силь­ствен­ных» (кра­жа инфор­ма­ции, взлом акка­ун­тов, мошен­ни­че­ство), а во вто­рой – «насиль­ствен­ных» (пре­сле­до­ва­ние, угро­зы, бул­линг, вымо­га­тель­ство, оскорб­ле­ние) киберпреступлений.

При срав­не­нии пока­за­те­лей с помо­щью кри­те­рия U Манна–Уитни обна­ру­же­ны зна­чи­мые раз­ли­чия по мето­ди­кам «Уро­вень субъ­ек­тив­но­го кон­тро­ля», «Уро­вень реак­тив­ной и лич­ност­ной тре­вож­но­сти» и опрос­ни­ку Басса–Перри.

При срав­не­нии испы­ту­е­мых в иссле­до­ва­тель­ской груп­пе по уров­ню субъ­ек­тив­но­го кон­тро­ля выяв­ле­ны зна­чи­мые раз­ли­чия во всех шка­лах, кро­ме шка­лы «интер­наль­ность в про­из­вод­ствен­ных отно­ше­ни­ях» (табл. 5).

Таблица 5. Показатели по методике УСК в подгруппах

Шка­лы опрос­ни­ка УСК	Под­груп­па 1 (n=23)		Под­груп­па 2 (n=15)		U-кри­те­рий Манна–Уитни
	M	SD	M	SD
Общая интер­наль­ность	37,1	4,1	12,5	11,2	0,5***
Интер­наль­ность в обла­сти достижений	10,0	5,5	-0,07	6,3	38,0***
Интер­наль­ность в обла­сти неудач	9,4	5,5	0,3	4,1	26,0***
Интер­наль­ность в семей­ных отношениях	7,4	4,9	-3,3	5,7	23,0***
Интер­наль­ность в про­из­вод­ствен­ных отношениях	4,3	5,8	1,9	5,1	142,0
Интер­наль­ность в меж­лич­ност­ных отношениях	5,4	3,2	0,7	3,2	49,0***
Интер­наль­ность в отно­ше­нии здо­ро­вья и болезни	3,9	2,7	0,7	3,2	77,5**

При­ме­ча­ние: «***» – раз­ли­чия меж­ду под­груп­па­ми ста­ти­сти­че­ски досто­вер­ны (p<0,001); «**» – раз­ли­чия меж­ду под­груп­па­ми ста­ти­сти­че­ски досто­вер­ны (p<0,01); M – сред­нее; SD – стан­дарт­ное отклонение.

Пер­вая под­груп­па отли­ча­ет­ся высо­ки­ми пока­за­те­ля­ми почти по всем шка­лам, т. е. испы­ту­е­мые отно­сят­ся к интер­наль­но­му типу, в отли­чие от вто­рой под­груп­пы, в кото­рой наблю­да­ют­ся более низ­кие пока­за­те­ли, испы­ту­е­мые отно­сят­ся к экс­тер­наль­но­му типу.

При срав­не­нии под­групп по уров­ню тре­вож­но­сти по мето­ди­ке Спилбергера–Ханина так­же наблю­да­ют­ся зна­чи­мые раз­ли­чия (табл. 6).

Таблица 6. Характеристик по ситуативной и личностной тревожности

Тре­вож­ность	1-ая под­груп­па (n=23)		2-ая под­груп­па (n=15)		U-кри­те­рий Манна–Уитни
	M	SD	M	SD
Ситу­а­тив­ная тревожность	35,6	8,4	48,1	12,4	276,0***
Лич­ност­ная тревожность	46,1	7,4	51,7	7,0	244,0*

При­ме­ча­ние: «***» – раз­ли­чия меж­ду под­груп­па­ми ста­ти­сти­че­ски досто­вер­ны (p<0,001); «*» – раз­ли­чия меж­ду под­груп­па­ми ста­ти­сти­че­ски досто­вер­ны (p<0,05); M – сред­нее; SD – стан­дарт­ное отклонение.

Вто­рая под­груп­па отли­ча­ет­ся более высо­кой лич­ност­ной и ситу­а­тив­ной тре­вож­но­стью по срав­не­нию с пер­вой, кото­рая менее тревожна.

Срав­не­ние под­групп по агрес­сив­но­сти пока­за­ло зна­чи­мые раз­ли­чия по сле­ду­ю­щим шка­лам (табл. 7).

Таблица 7. Характеристики агрессии в подгруппах

Агрес­сия	1-ая под­груп­па (n=23)		2-ая под­груп­па (n=15)		U-кри­те­рий Манна–Уитни
	M	SD	M	SD
Враж­деб­ность	19,7	5,7	27,1	6,3	282,0***
Гнев	21,1	6,3	24,5	5,3	245,0*
Физи­че­ская агрессия	21,9	6,8	27,4	8,6	239,5*

При­ме­ча­ние: «***» – раз­ли­чия меж­ду под­груп­па­ми ста­ти­сти­че­ски досто­вер­ны (p<0,001); «*» – раз­ли­чия меж­ду под­груп­па­ми ста­ти­сти­че­ски досто­вер­ны (p<0,05); M – сред­нее; SD – стан­дарт­ное отклонение.

Вто­рая под­груп­па ока­за­лась более склон­ной к агрес­сив­но­му пове­де­нию: все ком­по­нен­ты агрес­сии (инстру­мен­таль­ный, агрес­сив­ный и аффек­тив­ный) в ней явно выра­же­ны, тогда как в пер­вой эти при­зна­ки выра­же­ны на сред­нем уровне.

Таким обра­зом, жерт­вы «нена­силь­ствен­но­го» типа кибер­пре­ступ­ле­ний (пер­вая под­груп­па) менее тре­вож­ны, чем жерт­вы «насиль­ствен­но­го» типа кибер­пре­ступ­ле­ний (вто­рая под­груп­па). Они отно­сят­ся к интер­наль­но­му типу, счи­та­ют себя при­чи­ной про­ис­хо­дя­щих с ними собы­тий и отно­ше­ний, сло­жив­ших­ся с дру­ги­ми людь­ми, чув­ству­ют ответ­ствен­ность за свои дости­же­ния и неуда­чи, в то вре­мя как испы­ту­е­мые вто­рой под­груп­пы более экс­тер­наль­ны и при­чи­ны всех собы­тий сво­ей жиз­ни они в боль­шей мере склон­ны при­пи­сы­вать дру­гим людям или обстоятельствам. 

Сред­ний уро­вень агрес­сии испы­ту­е­мых пер­вой под­груп­пы пока­зы­ва­ет тен­ден­цию к пере­жи­ва­нию чув­ства неспра­вед­ли­во­сти, готов­но­сти к про­яв­ле­нию нега­тив­ных чувств и неко­то­рую склон­ность к исполь­зо­ва­нию физи­че­ской силы, у испы­ту­е­мых же вто­рой под­груп­пы выра­же­на склон­ность к агрес­сии во всех ее компонентах.

Выводы

1. Жерт­вы про­ти­во­прав­ных пося­га­тельств в Интер­не­те име­ют спе­ци­фи­че­ский симп­то­мо­ком­плекс инди­ви­ду­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ских осо­бен­но­стей, вклю­ча­ю­щий бес­по­кой­ство, неуве­рен­ность в себе, под­вер­жен­ность настро­е­нию, неусид­чи­вость, неустой­чи­вость настро­е­ния, гнев­ли­вость, и опре­де­лен­ные спо­со­бы совла­да­ния и пси­хо­ло­ги­че­ские защи­ты в пси­хо­трав­ми­ру­ю­щих ситу­а­ци­ях: поиск эмо­ци­о­наль­ной соци­аль­ной под­держ­ки, фоку­си­ров­ку на эмо­ци­ях, само­огра­ни­че­ние и проекцию.

2. Внут­ри груп­пы жертв про­ти­во­прав­ных пося­га­тельств в Интер­не­те выде­ля­ют­ся жерт­вы «нена­силь­ствен­ных» и «насиль­ствен­ных» пре­ступ­ле­ний, отли­ча­ю­щи­е­ся уров­нем ситу­а­тив­ной и лич­ност­ной тре­вож­но­сти, агрес­сив­но­сти и харак­те­ром локу­са кон­тро­ля. Жерт­вы «насиль­ствен­ных» про­ти­во­прав­ных пося­га­тельств в Интер­не­те более агрес­сив­ны, тре­вож­ны и отно­сят­ся к экс­тер­наль­но­му типу, в отли­чие от груп­пы жертв «нена­силь­ствен­но­го» типа, кото­рые име­ют более низ­кие пока­за­те­ли по агрес­сив­но­сти, тре­вож­но­сти и отно­сят­ся к интер­наль­но­му типу.

Литература

1. Зин­цо­ва А.С. Соци­аль­ная про­фи­лак­ти­ка кибер­бул­лин­га // Вест­ник Ниже­го­род­ско­го уни­вер­си­те­та име­ни Н.И. Лоба­чев­ско­го. Серия: Соци­аль­ные нау­ки. 2014. № 3(35). С. 122–128.
2. Кисе­ле­ва Л.А. Типы вик­тим­но­го пове­де­ния жертв инфор­ма­ци­он­ных мошен­ни­ков [Элек­трон­ный ресурс] // Кон­фе­рен­ция «Пси­хо­ло­гия XXI века: инте­гра­ция нау­ки, обра­зо­ва­ния, биз­не­са»: тези­сы. Став­ро­поль, 2014. 
3. Ста­рич­ков М.В. Умыш­лен­ные пре­ступ­ле­ния в сфе­ре ком­пью­тер­ной инфор­ма­ции: уго­лов­но-пра­во­вая и кри­ми­но­ло­ги­че­ская харак­те­ри­сти­ки: дис. … канд. юрид. наук. Иркутск: Бай­каль­ский госу­дар­ствен­ный уни­вер­си­тет эко­но­ми­ки и пра­ва, 2006. 173 c.
4. Тро­пи­на Т.Л. Поня­тие, состо­я­ние, уго­лов­но-пра­во­вые меры борь­бы: моно­гра­фия / отв. ред. А.А. Номо­ко­нов. Вла­ди­во­сток: Изд-во Даль­не­вост. ун-та, 2009. 240 c.
5. Уго­лов­ный кодекс Рос­сий­ской Феде­ра­ции. – М.: Про­спект, Кно­Рус, 2012. 224 с.
6. Campfield D.C. Cyber Bullying and Victimization: Psychosocial Characteristics of Bullies, Victims, and Bully/Victims: presented in partial fulfillment of the requirements for the degree of Doctor of Philosophy in Psychology, Clinical / D.C. Campfield. Missoula, 2008. 171 p.
7. Cyberbullying among Turkish adolescents. / T. Aricak, S. Siyahhan, A. Uzunhasanoglu, S. Saribeyoglu, S. Ciplak, N. Yilmaz, C. Memmedov // Cyberpsychology and Behavior. Belgium: University of Antwerp. 2009. Vol. 11(8) P. 1-23.
8. Cyberbullying among Turkish adolescents / T. Aricak, S. Siyahhan, A. Uzunhasanoglu, S. Saribeyoglu, S. Ciplak, N. Yilmaz, and C. Memmedov // Cyberpsychology and Behavior. Belgium: University of Antwerp. 2009. Vol. 11(8) P. 1–23.
9. Juvonen J. Extending the School Grounds? Bullying Experiences in Cyberspace / J. Juvonen, E. Gross // Journal of School Health. 2008. Vol. 78(9). P. 496–505.
10. Kim Y. School Bullying and Suicidal Risk among Korean Middle School Students / Y. Kim, Y. Koh, B. Leventhal // Pediatrics: The Official Journal of the American Academy of Pediatrics. 2005. Vol. 115(2). P. 357–363.
11. Ortega R. The emotional impact on victims of traditional bullying and cyberbullying a study of Spanish adolescents / R. Ortega, P. Elipe, J. Mora-Merchan, J. Calmaestra, E. Vega //Journal of Psychology. 2009. Vol. 217(4). P. 197–204.
12. Patchin J.W. Bullies move beyond the schoolyard: A preliminary look at cyberbullying / J.W. Patchin, S. Hinduja // Youth Violence and Juvenile Justice. 2006. Vol. 4. P. 148–169.
13. Shinder D.L. Scene of the Cybercrime: Computer Forensics Handbook / D.L. Shinder; Ed Tittel (Editor). Rockland, MA: Syngress Publishing, 2002. 718 с.
14. Slonje R. Cyberbullying: Another main type of bullying? / Slonje R., Smith P.K. // Scandinavian Journal of Psychology. New Cross:Goldsmiths College. 2008. Vol. 49. P. 147–154.
15. Sourander A. Psychosocial Risk Factors Associated With Cyberbullying Among Adolescents / A. Sourander, A. Klomek, M. Ikonen, J. Lindroos, T. Luntamo, M. Koskelainen, T. Ristkari, J. Helenius // ARCH General Psychiatry American Medical Association. 2010. Vol. 67(7). P. 720–728.
16. Spear B. Behind the Scenes and Screens Insight Into the Human Dimension of Covert and Cyberbullying / B. Spear, P. Slee, L. Owens, B. Johnson // Journal of Psychology. 2009. Vol. 217(4). P. 189–196.
17. Sticca E. Longitudinal risk factors for cyberbullying in adolescence / E. Sticca, S. Ruggieri, E.D. Alsaker, S. Perren // Journal of Community & Applied Social Psychology. 2013. Vol. 23. P. 52–67.
18. Tokunaga R.S. Following you home from school: A critical review and synthesis of research on cyberbullying victimization // Computers in Human Behavior. 2010. Vol. 26. P. 277–287.

Об авторах

• Фарит Суфи­я­но­вич Сафу­а­нов — док­тор пси­хо­ло­ги­че­ских наук, про­фес­сор, заве­ду­ю­щий кафед­рой кли­ни­че­ской и судеб­ной пси­хо­ло­гии факуль­те­та юри­ди­че­ской пси­хо­ло­гии, Мос­ков­ский госу­дар­ствен­ный пси­хо­ло­го-педа­го­ги­че­ский уни­вер­си­тет (ФГБОУ ВО МГППУ), руко­во­ди­тель лабо­ра­то­рии пси­хо­ло­гии, Наци­о­наль­ный меди­цин­ский иссле­до­ва­тель­ский центр пси­хи­ат­рии и нар­ко­ло­гии име­ни В.П. Серб­ско­го Мини­стер­ства здра­во­охра­не­ния Рос­сий­ской Феде­ра­ции (ФГБУ «НМИЦ ПН име­ни В.П. Серб­ско­го»), Москва, Россия.
• Ната­лья Вален­ти­нов­на Доку­ча­е­ва — выпуск­ни­ца кафед­ры юри­ди­че­ской пси­хо­ло­гии и пра­ва факуль­те­та юри­ди­че­ской пси­хо­ло­гии, Мос­ков­ский город­ской пси­хо­ло­го-педа­го­ги­че­ско­го уни­вер­си­тет, Москва, Россия.

Смот­ри­те также:

• Бае­ва Л.В. «Груп­пы смер­ти» и «Колум­байн-сооб­ще­ства» в онлайн куль­ту­ре и реаль­ном социуме
• Бату­рин Ю.М., Полу­бин­ская С.В. Что дела­ет вир­ту­аль­ные пре­ступ­ле­ния реальными
• Бори­сен­ко Е.В., Дозор­це­ва Е.Г. Моти­ва­ци­он­но-смыс­ло­вые харак­те­ри­сти­ки уча­стия в сек­стин­ге несо­вер­шен­но­лет­них девочек
• Тру­фа­но­ва Е.О. При­ват­ное и пуб­лич­ное в циф­ро­вом про­стран­стве: раз­мы­ва­ние границ