Антипина С.С. Опросник «Типология киберагрессии»: структура и первичные психометрические характеристики

А

Введение

На сего­дняш­ний день в совре­мен­ном обще­стве стре­ми­тель­но раз­ви­ва­ют­ся инфор­ма­ци­он­но-ком­му­ни­ка­тив­ные тех­но­ло­гии, кото­рые интен­сив­но вхо­дят во все сфе­ры жиз­не­де­я­тель­но­сти человека. 

Циф­ро­вой мир сего­дня – суще­ствен­ная часть жиз­ни мно­гих граж­дан Рос­сии. Моло­дые люди осва­и­ва­ют новые циф­ро­вые тех­но­ло­гии и вос­при­ни­ма­ют их уже не толь­ко как инстру­мен­ты для дости­же­ния целей, но и как пол­но­цен­ную сре­ду обитания. 

Интер­нет – это про­стран­ство не толь­ко для новых воз­мож­но­стей, но и для новых рис­ков, свя­зан­ных, как пра­ви­ло, с раз­лич­ны­ми фор­ма­ми деструк­тив­но­го онлайн-поведения. 

Высо­кие тем­пы осво­е­ния циф­ро­во­го про­стран­ства и его осо­бен­но­сти, с одной сто­ро­ны, недо­ста­точ­ный уро­вень раз­ви­тия инфор­ма­ци­он­ной гра­мот­но­сти и пози­тив­ной онлайн куль­ту­ры, а так­же воз­раст­но-пси­хо­ло­ги­че­ские осо­бен­но­сти под­рост­ков – с дру­гой, дела­ют их наи­бо­лее уяз­ви­мы­ми к опас­но­стям и угро­зам деструк­тив­но­го пове­де­ния в Интернете. 

По дан­ным иссле­до­ва­ний, 86 % под­рост­ков и моло­дых людей стал­ки­ва­ют­ся с агрес­си­ей в интер­нет-про­стран­стве. Лишь один из семи не встре­ча­ет­ся в сети с агрес­си­ей. Каж­дый вто­рой под­ро­сток стал­ки­вал­ся с тре­мя и более вида­ми онлайн-агрес­сии [1].

Обще­ние онлайн при­вле­ка­ет под­рост­ков сво­ей про­сто­той и удоб­ством. Учи­ты­вая осо­бен­но­сти дан­но­го обще­ния (ано­ним­ность, отсут­ствие пря­мо­го кон­так­та, неза­ви­си­мость от вре­ме­ни и места, уве­ли­че­ние ауди­то­рии наблю­да­те­лей, отсут­ствие физи­че­ских сле­дов у жерт­вы, асин­хрон­ность онлайн-ком­му­ни­ка­ции, недо­ста­точ­ная про­ра­бот­ка вопро­са циф­ро­вой куль­ту­ры, ощу­ще­ние без­на­ка­зан­но­сти) [2–5], кибер­про­стран­ство ста­но­вит­ся плат­фор­мой для деви­ант­ной активности. 

Откло­ня­ю­ще­е­ся пове­де­ние в вир­ту­аль­ной сре­де опре­де­ля­ют совре­мен­ным тер­ми­ном кибе­ра­грес­сия, име­ю­щим англо­языч­ное происхождение.

В каче­стве наи­бо­лее рас­про­стра­нен­но­го опре­де­ле­ния кибе­ра­грес­сии при­ве­дем поня­тие, сфор­му­ли­ро­ван­ное D. W. Grigg: кибе­ра­грес­сия – это нане­се­ние посред­ством исполь­зо­ва­ния циф­ро­вых устройств наме­рен­но­го вре­да одно­му чело­ве­ку или груп­пе людей, кото­рый вос­при­ни­ма­ет­ся как оскор­би­тель­ный, уни­чи­жи­тель­ный, нано­ся­щий ущерб или неже­лан­ный [6].

Пер­во­на­чаль­но в зару­беж­ных иссле­до­ва­ни­ях тер­ми­ны кибе­ра­грес­сия (cyber-aggression) и кибер­бул­линг (cyber-bullying) были сино­ни­мич­ны. Неопре­де­лен­ность в пони­ма­нии фор­му­ли­ро­вок поня­тий и спо­со­бов их изме­ре­ний поз­во­ля­ла при­ме­нять тер­мин кибер­бул­линг поверх­ност­но [7; 8]. До сих пор во мно­гих зару­беж­ных иссле­до­ва­ни­ях эта сино­ни­мич­ность сохраняется. 

Впо­след­ствии были сде­ла­ны выво­ды, что кибе­ра­грес­сия – это более широ­кое поня­тие и охва­ты­ва­ет более широ­кий спектр явле­ний. Она вклю­ча­ет в себя кибер­бул­линг, и в более широ­ком смыс­ле опре­де­ля­ет­ся как любое пред­на­ме­рен­ное зло­на­ме­рен­ное дей­ствие, совер­ша­е­мое в Интер­не­те [9; 10]. Оте­че­ствен­ные уче­ные при­дер­жи­ва­ют­ся ана­ло­гич­ной пози­ции [11; 12].

По мне­нию уче­ных, про­яв­ле­ния кибе­ра­грес­сии могут изме­нять­ся в зави­си­мо­сти от моти­вов, побуж­да­ю­щих к агрес­сии в интер­нет-про­стран­стве. В 2009 г. J. J. Dooley, J. Pyzalski и D. Cross пред­ло­жи­ли рас­смат­ри­вать кибе­ра­грес­сию с пози­ции реак­тив­ной и про­ак­тив­ной агрес­сии [13].

Реак­тив­ная агрес­сия пони­ма­ет­ся как импуль­сив­ная агрес­сив­ная реак­ция в кон­тек­сте воз­мез­дия за какое-то (мни­мое или реаль­ное) оскорб­ле­ние или напа­де­ние. В отли­чие от мести, реак­тив­ная агрес­сия – необ­ду­ман­ные фор­мы пове­де­ния. Про­ак­тив­ная агрес­сия обыч­но пони­ма­ет­ся как неспро­во­ци­ро­ван­ные акты агрес­сии, совер­ша­е­мые обдуманно.

На осно­ве дан­ной тео­рии в 2013 г. K. C. Runions пред­ло­жил четы­рех­сто­рон­нюю модель кибе­ра­грес­сии, осно­ван­ную на двух орто­го­наль­ных изме­ре­ни­ях – моти­ва­ци­он­ных целях (ини­ци­а­тив­ных и ответ­ных) и регу­ля­тив­ном кон­тро­ле (импуль­сив­ном и про­из­воль­ном) [14].

Импуль­сив­ные дей­ствия воз­ни­ка­ют в кон­тек­сте под­со­зна­тель­ной когни­тив­ной оцен­ки сиг­на­ла окру­жа­ю­щей сре­ды, вызы­ва­ю­ще­го силь­ную аффек­тив­ную реак­цию и силь­ную тен­ден­цию к дей­ствию или побуж­де­ние к дей­ствию [15].

В про­из­вод­стве импуль­сив­но­го пове­де­ния это дей­ству­ет без огляд­ки на послед­ствия, осо­бен­но в дол­го­сроч­ной пер­спек­ти­ве. Такое пове­де­ние необ­хо­ди­мо для немед­лен­ной эмо­ци­о­наль­ной отда­чи. В отли­чие от это­го, обду­ман­ные акты кибе­ра­грес­сии совер­ша­ют­ся путем при­вле­че­ния спо­соб­но­стей к само­кон­тро­лю для дости­же­ния опре­де­лен­ной цели. Вто­рое изме­ре­ние в четы­рех­сто­рон­ней моде­ли отра­жа­ет при­ро­ду этой эмо­ци­о­наль­ной отдачи. 

Ини­ци­а­тив­ные моти­вы направ­ле­ны на полу­че­ние поло­жи­тель­но­го эмо­ци­о­наль­но­го состо­я­ния для агрес­со­ра. Ответ­ные моти­вы направ­ле­ны на сня­тие нега­тив­ных эмо­ци­о­наль­ных состояний. 

Посту­ли­руя два орто­го­наль­ных изме­ре­ния (ини­ци­а­тив­ное и ответ­ное; импуль­сив­ное и про­из­воль­ное), эта модель моти­ва и само­кон­тро­ля про­из­во­дит четы­ре раз­лич­ных квад­ран­та (рис. 1).

Рис. 1. Четырехсторонняя типология киберагрессии (на основе четырехсторонней типологии киберагрессии K. C. Runions), различающая мотивационную направленность агрессии и способность к самоконтролю
Рис. 1. Четы­рех­сто­рон­няя типо­ло­гия кибе­ра­грес­сии (на осно­ве четы­рех­сто­рон­ней типо­ло­гии кибе­ра­грес­сии K. C. Runions), раз­ли­ча­ю­щая моти­ва­ци­он­ную направ­лен­ность агрес­сии и спо­соб­ность к самоконтролю

Импуль­сив­но-ответ­ный квад­рант отра­жа­ет дей­ствия, совер­ша­е­мые в ответ на вос­при­ни­ма­е­мую про­во­ка­цию. Про­из­воль­но-ответ­ная кибе­ра­грес­сия так­же воз­ни­ка­ет как сред­ство избав­ле­ния от нега­тив­ных эмо­ций в ответ на пред­по­ла­га­е­мую провокацию. 

Но здесь про­яв­ля­ют­ся спо­соб­но­сти к само­кон­тро­лю, и про­из­вод­ство агрес­сии, ско­рее все­го, при­мет фор­му рас­счи­тан­ной рас­пла­ты или мести. Это отли­ча­ет ее от про­из­воль­но-ини­ци­а­тив­ной агрес­сии, где само­кон­троль осу­ществ­ля­ет­ся, но в инте­ре­сах созда­ния поло­жи­тель­но­го аффек­та посред­ством обду­ман­ных усилий. 

Акцент – на сило­вом кон­тро­ле в погоне за неко­то­рой эко­ло­ги­че­ской награ­дой, такой как дости­же­ние соци­аль­но­го ста­ту­са, посред­ством запу­ги­ва­ния [15].

Импуль­сив­но-ини­ци­а­тив­ный квад­рант отра­жа­ет спон­тан­но про­ду­ци­ру­е­мое пове­де­ние, осу­ществ­ля­е­мое без уче­та дол­го­сроч­ных послед­ствий, воз­ни­ка­ет из непо­сред­ствен­но­го поло­жи­тель­но­го аффек­та, порож­ден­но­го агрес­сив­ным актом. Полу­че­ние поло­жи­тель­ных эмо­ций здесь и сей­час – раз­вле­че­ние, шутка.

В насто­я­щее вре­мя отно­си­тель­но неболь­шое коли­че­ство иссле­до­ва­ний посвя­ще­но изу­че­нию моти­вов кибе­ра­грес­сии в более широ­ком смыс­ле. J. Raskauskas и A. D. Stoltz в сво­их рабо­тах выяви­ли моти­вы мести и раз­вле­че­ния [16].

По дан­ным L. Compton, M. Campbell и A. Mergler, сре­ди клю­че­вых моти­вов были выде­ле­ны стрем­ле­ние к вла­сти и ста­ту­су, поиск раз­вле­че­ний или избав­ле­ние от ску­ки, а так­же исполь­зо­ва­ние кибе­ра­грес­сии в каче­стве без­опас­но­го сред­ства воз­мез­дия [17].

Основ­ны­ми моти­ва­ми кибе­ра­грес­сии у под­рост­ков высту­пи­ли власть и раз­вле­че­ния, осво­бож­де­ние от нако­пив­ше­го­ся нега­ти­ва, воз­мож­ность сли­ва для нега­тив­ных пере­жи­ва­ний и эмо­ций, зача­стую за счет пере­ад­ре­са­ции этих эмо­ций дру­гим, более сла­бым и уязвимым. 

Под­рост­ки часто выби­ра­ют жела­ние ото­мстить и при­чи­нить вред дру­го­му, т. е. наме­рен­ную агрес­сию, под­дер­жать свою репу­та­цию и добить­ся опре­де­лен­ной цели или выго­ды, жела­ние поэкс­пе­ри­мен­ти­ро­вать и посмот­реть на реак­цию дру­гих людей [1].

В насто­я­щий момент миро­вая пси­хо­ло­гия актив­но раз­ра­ба­ты­ва­ет мето­ды диа­гно­сти­ки кибе­ра­грес­сии. В зару­беж­ной нау­ке с этой зада­чей успеш­но справ­ля­ет­ся целый ряд тестов, сре­ди кото­рых заслу­жи­ва­ет вни­ма­ние опрос­ник «Типо­ло­гия кибе­ра­грес­сии» (Cyber-aggression typology questionnaire (CATQ)).

В совре­мен­ных оте­че­ствен­ных иссле­до­ва­ни­ях диа­гно­сти­ка кибе­ра­грес­сии про­ис­хо­дит посред­ством при­ме­не­ния анкет, опрос­ни­ков, а так­же в кон­тек­сте ана­ли­за обра­ще­ний кли­ен­тов на теле­фон­ную линию помо­щи. Таким обра­зом, вопро­сы выяв­ле­ния, пре­вен­ции кибе­ра­грес­сии явля­ют­ся акту­аль­ным иссле­до­ва­тель­ским полем в оте­че­ствен­ной и зару­беж­ной науке.

Методы и материалы

Цель иссле­до­ва­ния, пред­став­лен­но­го в ста­тье, заклю­ча­ет­ся в адап­та­ции англо­языч­но­го опрос­ни­ка CATQ для рус­ско­языч­ной выбор­ки под­рост­ков. Пред­ва­ри­тель­но нами было полу­че­но пись­мен­ное согла­сие авто­ра ори­ги­наль­ной мето­ди­ки на ее при­ме­не­ние и моди­фи­ка­цию в России.

Струк­ту­ра и опи­са­ние мето­ди­ки «Типо­ло­гия кибе­ра­грес­сии» (CATQ). Англо­языч­ная вер­сия опрос­ни­ка состо­ит из 29 утвер­жде­ний, отно­ся­щих­ся к 4 фак­то­рам. 1 фак­тор вклю­ча­ет две­на­дцать утвер­жде­ний, 2 и 3 фак­то­ры – по шесть утвер­жде­ний и 4 фак­тор – пять утверждений. 

Пер­вый фак­тор – импуль­сив­но-ответ­ная кибе­ра­грес­сия, это ответ­ная реак­ция на про­во­ка­ции дру­гих поль­зо­ва­те­лей интер­нет-про­стран­ства, вызван­ная нега­тив­ным эмо­ци­о­наль­ным состо­я­ни­ем агрес­со­ра (ярость).

Вто­рой фак­тор – про­из­воль­но-ответ­ная кибе­ра­грес­сия, пред­по­ла­га­ет дей­ствия, осно­ван­ные на само­кон­тро­ле, при­зван­ные ком­пен­си­ро­вать нега­тив­ные эмо­ци­о­наль­ные эффек­ты, вызван­ные пове­де­ни­ем парт­не­ра по интер­нет-ком­му­ни­ка­ци­ям (месть).

Тре­тий фак­тор – про­из­воль­но-ини­ци­а­тив­ная кибе­ра­грес­сия, актив­ные дей­ствия, направ­лен­ные на дости­же­ние поло­жи­тель­ных эффек­тов в дол­го­сроч­ных пер­спек­ти­вах (воз­на­граж­де­ние).

Чет­вер­тый фак­тор – импуль­сив­но­и­ни­ци­а­тив­ная кибе­ра­грес­сия, про­яв­ле­ние спон­тан­ных дей­ствий, осу­ществ­ля­ют­ся без вни­ма­ния к дол­го­сроч­ным послед­стви­ям и опре­де­ля­ют­ся поло­жи­тель­ны­ми эмо­ци­я­ми от теку­ще­го агрес­сив­но­го акта (отдых, раз­вле­че­ние).

Отве­ты оце­ни­ва­ют­ся респон­ден­та­ми по шка­ле Лай­кер­та (1 – точ­но про меня, 2 – ско­рее про меня, 3 – ско­рее не про меня, 4 – точ­но не про меня). Респон­ден­там пред­ла­га­ет­ся сле­ду­ю­щая инструк­ция: Про­чи­тай, пожа­луй­ста, утвер­жде­ния, и отметь, насколь­ко они соот­вет­ству­ют тому, как обыч­но посту­па­ешь ты. Для это­го поставь галоч­ку в одном из стол­би­ков: точ­но про меня, ско­рее про меня, ско­рее не про меня, точ­но не про меня.

С прак­ти­че­ской точ­ки зре­ния этот опрос­ник явля­ет­ся крат­ким, про­стым в реа­ли­за­ции и интер­пре­та­ции, эко­но­мич­ным по вре­ме­ни. Кро­ме того, его мож­но вклю­чать в про­грам­му скри­нин­го­во­го обсле­до­ва­ния обучающихся. 

Участ­ни­ки иссле­до­ва­ния. Общая выбор­ка соста­ви­ла 421 респон­ден­та: под­рост­ки в воз­расте от 10 до 15 лет, уча­щи­е­ся школ г. Санкт-Петер­бург. Сред­ний воз­раст респон­ден­тов – 12,3 года, 48,5 % маль­чи­ков и 51,5 % дево­чек. Уча­стие в иссле­до­ва­нии было доб­ро­воль­ным, про­во­ди­лось во вне­уроч­ное время. 

От под­рост­ков и их роди­те­лей (закон­ных пред­ста­ви­те­лей) были полу­че­ны инфор­ми­ро­ван­ные согла­сия на уча­стие в иссле­до­ва­нии. Подоб­ная чис­лен­ность для дан­но­го типа иссле­до­ва­ний явля­ет­ся при­ем­ле­мой, если ори­ен­ти­ро­вать­ся на Стан­дарт Евро­пей­ской феде­ра­ции пси­хо­ло­ги­че­ских ассо­ци­а­ций EFPA [18].

Методика. Рус­ская вер­сия раз­ра­ба­ты­ва­лась посред­ством пере­во­да англо­языч­ной вер­сии мето­ди­ки CATQ на рус­ский язык. Рус­ско­языч­ная вер­сия опрос­ни­ка отра­жа­ет смыс­ло­вую нагруз­ку ори­ги­наль­но­го тек­ста и соот­вет­ству­ет линг­ви­сти­че­ским нор­мам рус­ско­го языка.

Результаты

Факторная структура

Струк­ту­ра опрос­ни­ка про­ве­ря­лась сра­зу несколь­ки­ми мето­да­ми, а имен­но мето­да­ми экс­пло­ра­тор­но­го фак­тор­но­го ана­ли­за, реа­ли­зо­ван­но­го в про­грамм­ном паке­те IBM SPSS (вер­сия 23.0) (все после­ду­ю­щие вычис­ле­ния про­во­ди­лись в дан­ном про­грамм­ном паке­те), и мето­дом кон­фир­ма­тор­но­го фак­тор­но­го ана­ли­за с помо­щью про­грам­мы моде­ли­ро­ва­ния струк­тур­ны­ми урав­не­ни­я­ми IBM SPSS AMOS (вер­сия 23.0) [19; 20]. 

В первую оче­редь был про­ве­ден экп­ло­ра­тор­ный фак­тор­ный ана­лиз мето­дом глав­ных ком­по­нен­тов с косо­уголь­ным вра­ще­ни­ем и нор­ма­ли­за­ци­ей по Кай­зе­ру, кото­рый под­твер­дил четы­рех­фак­тор­ное реше­ние (зна­че­ние кри­те­рия выбо­роч­ной адек­ват­но­сти Кай­зе­ра-Мей­е­ра-Олки­на соста­ви­ло 0,97 при зна­чи­мом пока­за­те­ле кри­те­рия сфе­рич­но­сти Барт­лет­та, рав­ном 8619,3 (df=406), p<0,001).

Сле­ду­ю­щим шагом в под­твер­жде­нии струк­ту­ры теста ста­ло про­ве­де­ние кон­фир­ма­тор­но­го фак­тор­но­го ана­ли­за [19; 20]. После постро­е­ния Апри­ор­ной моде­ли 1 (четы­рех­фак­тор­ная струк­ту­ра, вклю­ча­ю­щая 29 утвер­жде­ний, пол­но­стью соот­вет­ству­ю­щая автор­ской вер­сии) мы зафик­си­ро­ва­ли неко­то­рые сво­бод­ные пара­мет­ры для одной из латент­ных пере­мен­ных каж­до­го фак­то­ра, задав их рав­ны­ми 1. 

Модель 1 пока­за­ла удо­вле­тво­ри­тель­ные пока­за­те­ли соот­вет­ствия исход­ным дан­ным (χ²=1112,45, df=371, CMIN/ DF=3,023 при p<0,001, CFI=0,911, RMSEA=0,069). Таким обра­зом, ее кор­рек­ти­ров­ка не тре­бу­ет­ся. Ста­ти­сти­че­ская зна­чи­мость регрес­си­он­ных коэф­фи­ци­ен­тов так­же не дает осно­ва­ний для уда­ле­ния каких-либо пере­мен­ных из Моде­ли 1 (табл. 1).

Таблица 1. Регрессионные коэффициенты, p<0,001

Таблица 1. Регрессионные коэффициенты

Проверка нормальности и оценка приемлемости объема выборки

Кор­рект­ность при­ме­не­ния кон­фир­ма­тор­но­го фак­тор­но­го ана­ли­за под­твер­жда­ет­ся доста­точ­ной чис­лен­но­стью выбор­ки и мно­го­мер­ной нор­маль­но­стью рас­пре­де­ле­ния пере­мен­ных. Выбор­ка явля­ет­ся при­ем­ле­мой по чис­лен­но­сти (N), если выпол­ня­ет­ся соот­но­ше­ние N>5T (где T – чис­ло оце­ни­ва­е­мых пара­мет­ров) [19; 20]. 

В нашем слу­чае T=64, N=421, т. е. для нашей моде­ли чис­лен­ность выбор­ки явля­ет­ся при­ем­ле­мой. Мно­го­мер­ная нор­маль­ность рас­пре­де­ле­ния пере­мен­ных про­ве­ря­ет­ся по зна­че­нию мно­го­мер­но­го экс­цес­са (Multivariate Kurtosis) и его кри­ти­че­ско­го отно­ше­ния (CR), вычис­ля­е­мых про­грам­мой AMOS

В нашем слу­чае CR – чуть мень­ше пяти, сле­до­ва­тель­но, пред­по­ло­же­ние о мно­го­мер­ной нор­маль­но­сти пере­мен­ных не нару­ше­но, выбран­ный метод оцен­ки вполне корректен. 

Для того что­бы пока­за­те­ли для раз­ных моти­вов кибе­ра­грес­сии были сопо­ста­ви­мы друг с дру­гом, было при­ня­то реше­ние уров­нять коли­че­ство утвер­жде­ний, отно­ся­щих­ся к каж­до­му из факторов. 

Исполь­зуя полу­чен­ные дан­ные о регрес­си­он­ном коэф­фи­ци­ен­те для каж­до­го утвер­жде­ния, соот­вет­ству­ю­ще­го фак­то­ру 1, была про­ве­де­на про­вер­ка срав­не­ния раз­ли­чий хи-квад­ра­тов, полу­ча­е­мых при уда­ле­нии утверждений. 

В ходе дан­ной про­вер­ки мы исклю­чи­ли ряд утвер­жде­ний, полу­чив Модель 2 (сокра­щен­ный вари­ант). Модель 2 про­де­мон­стри­ро­ва­ла хоро­шие пока­за­те­ли (χ²=543,25, df=218, CMIN/DF=2,49 при p<0,001, CFI=0,951, RMSEA=0,059). Зна­че­ния кри­те­ри­ев согла­сия нахо­дят­ся в допу­сти­мых пре­де­лах, сле­до­ва­тель­но, модель мож­но при­знать соот­вет­ству­ю­щей данным. 

Если срав­нить полу­чен­ные резуль­та­ты с дан­ны­ми кон­фир­ма­тор­но­го фак­тор­но­го ана­ли­за четы­рех­фак­тор­ной моде­ли ори­ги­наль­но­го опрос­ни­ка CATQ (χ²=178,58, df=81, CMIN/ DF=2,2 при p<0,001, CFI=0,95, RMSEA=0,061) [21], рус­ско­языч­ный опрос­ник не усту­па­ет по сво­им пока­за­те­лям англо­языч­ной вер­сии, а даже по неко­то­рым – превосходит. 

Как мы видим на рис. 21, где пред­став­ле­на струк­тур­ная модель (сокра­щен­ный вари­ант), фак­тор­ные нагруз­ки соот­вет­ству­ют про­гно­зи­ру­е­мой модели.

Рис. 2. Структурная диаграмма четырехфакторной модели (сокращенный вариант)
Рис. 2. Струк­тур­ная диа­грам­ма четы­рех­фак­тор­ной моде­ли (сокра­щен­ный вариант)

Как и сле­до­ва­ло ожи­дать, четы­ре фак­то­ра были вза­и­мо­свя­за­ны (табл. 2): два типа ответ­ной кибе­ра­грес­сии кор­ре­ли­ру­ют на уровне 0,91, а два типа ини­ци­а­тив­ной кибе­ра­грес­сии – на уровне 0,92. Обе импуль­сив­ные фор­мы кибе­ра­грес­сии были кор­ре­ли­ро­ва­ны на уровне 0,82, а про­из­воль­ные фор­мы кибе­ра­грес­сии – на уровне 0,87.

Нако­нец, попе­реч­ные диа­го­на­ли пока­зы­ва­ют, что импуль­сив­но­от­вет­ная кибе­ра­грес­сия кор­ре­ли­ро­ва­ла с про­из­воль­но­и­ни­ци­а­тив­ной на уровне 0,89, а импуль­сив­но-ини­ци­а­тив­ная кор­ре­ли­ро­ва­ла с про­из­воль­но-ответ­ной на уровне 0,77.

Таблица 2. Факторная нагрузка и коэффициент корреляции шкал опросника 

Таблица 2. Факторная нагрузка и коэффициент корреляции шкал опросника 
Прим.: Зна­че­ния выше диа­го­на­ли отра­жа­ют кор­ре­ля­ции меж­ду фак­то­ра­ми в кон­фир­ма­тор­ном ана­ли­зе; зна­че­ния ниже диа­го­на­ли отра­жа­ют коэф­фи­ци­ент кор­ре­ля­ции Пир­со­на (при p0,01).

Резуль­та­ты при­ме­не­ния кон­фир­ма­тор­но­го фак­тор­но­го ана­ли­за сви­де­тель­ству­ют о четы­рех­фак­тор­ной струк­ту­ре опрос­ни­ка. Фак­тор­ную валид­ность соот­вет­ству­ю­щих фак­то­ров под­твер­жда­ет отсут­ствие их пере­се­че­ний – каж­дый вопрос (утвер­жде­ние) опрос­ни­ка ста­ти­сти­че­ски зна­чи­мо свя­зан толь­ко с одним из фак­то­ров, а связь с дру­гим фак­то­ром неот­ли­чи­ма от 0, что убеж­да­ет в само­сто­я­тель­но­сти выде­ля­е­мых эти­ми фак­то­ра­ми латент­ных конструктов.

Дискриминативность и надежность

Для про­вер­ки дис­кри­ми­на­тив­но­сти и надеж­но­сти было про­ве­де­но несколь­ко изме­ре­ний. Преж­де все­го, было рас­счи­та­но зна­че­ние Лямб­ды Уилк­са для четы­рех фак­то­ров. Для фак­то­ра 1 – 0,139, для фак­то­ра 2 – 0,219, для фак­то­ра 3 – 0,078, для фак­то­ра 4 – 0,183 при p<0,001.

Оцен­ка одно­мо­мент­ной надеж­но­сти теста осу­ществ­ля­лась с помо­щью вычис­ле­ния коэф­фи­ци­ен­та α-Крон­ба­ха [22] (α соста­ви­ла 0,89; 0,75; 0,93; 0,88 соот­вет­ствен­но). Опрос­ник про­де­мон­стри­ро­вал убе­ди­тель­ные дока­за­тель­ства сво­ей дис­кри­ми­на­тив­но­сти и надежности.

Таблица 3. Описательные статистики (M±S) по каждому фактору, рассчитанные с учетом возраста и пола респондентов 

Таблица 3. Описательные статистики (M±S) по каждому фактору, рассчитанные с учетом возраста и пола респондентов 

Далее для каж­до­го респон­ден­та рас­счи­ты­вал­ся сум­мар­ный балл по каж­до­му фак­то­ру как сум­ма вхо­дя­щих в него пунк­тов. В табл. 3 при­ве­де­ны основ­ные ста­ти­сти­че­ские пока­за­те­ли фак­тор­ных зна­че­ний в зави­си­мо­сти от пола и воз­рас­та. Ста­ти­сти­ки асим­мет­рии и экс­цес­са по моду­лю не пре­вы­ша­ют 1, сле­до­ва­тель­но, мож­но счи­тать рас­пре­де­ле­ния для каж­до­го фак­то­ра при­бли­зи­тель­но нормальными. 

Таким обра­зом, на рус­ско­языч­ной выбор­ке под­твер­жде­на четы­рех­фак­тор­ная струк­ту­ра опрос­ни­ка. Не все 29 пунк­тов англо­языч­но­го вари­ан­та мето­ди­ки сохра­ни­лись, но рас­пре­де­ли­лись по фак­то­рам в соот­вет­ствии с зару­беж­ным оригиналом. 

Пред­став­лен­ный опрос­ник рас­ши­ря­ет взгляд на фено­мен деви­ант­ной актив­но­сти в вир­ту­аль­ной сре­де. Его досто­ин­ства состо­ят в том, что опрос­ник поз­во­ля­ет изме­рить выра­жен­ность как обще­го уров­ня кибе­ра­грес­сии, так и раз­ных ее состав­ля­ю­щих за корот­кий вре­мен­ной промежуток.

Заключение

Столк­но­ве­ние с кибе­ра­грес­си­ей явля­ет­ся частью онлайн­ком­му­ни­ка­ций в совре­мен­ном обще­стве. Пра­ви­ла, нор­мы и фор­мы пове­де­ния в циф­ро­вом про­стран­стве еще не сфор­ми­ро­ва­ны в пол­ной мере. Куль­ту­ра пове­де­ния в онлайн-мире име­ет свою специфику. 

Рас­про­стра­нен­ность кибе­ра­грес­сии и раз­лич­ных ее форм тре­бу­ет выра­бот­ки диф­фе­рен­ци­ро­ван­ных под­хо­дов как к про­фи­лак­ти­ке ситу­а­ций кибе­ра­грес­сии, так и к диагностике.

Резуль­та­ты адап­та­ции опрос­ни­ка CATQ на рус­ский язык демон­стри­ру­ют воз­мож­но­сти опрос­ни­ка оце­ни­вать кибе­ра­грес­сию с пози­ции само­кон­тро­ля и моти­ва­ции: ана­лиз надеж­но­сти шкал с помо­щью мето­да α-Крон­ба­ха пока­зал высо­кую надеж­ность теста; фак­тор­ный ана­лиз (экс­пло­ра­тор­ный и кон­фир­ма­тор­ный) под­твер­жда­ет тео­ре­ти­че­скую струк­ту­ру мето­ди­ки, выде­ля­ю­щую 4 фак­то­ра кибе­ра­грес­сии; шкаль­ная струк­ту­ра поз­во­ля­ет оце­нить выра­жен­ность обще­го уров­ня и кон­крет­но­го вида кибе­ра­грес­сии (импуль­сив­но-ответ­ная, про­из­воль­но-ответ­ная, про­из­воль­но-ини­ци­а­тив­ная и импульсивно-инициативная).

Пси­хо­мет­ри­че­ская про­вер­ка поз­во­ля­ет при­знать рус­ско­языч­ную мето­ди­ку «Типо­ло­гия кибе­ра­грес­сии» в каче­стве объ­ек­тив­но­го инстру­мен­та для изме­ре­ния кибе­ра­грес­сии, а так­же под­твер­дить четы­рех­фак­тор­ную струк­ту­ру дан­но­го опрос­ни­ка. Но в пер­спек­ти­ве иссле­до­ва­ния тре­бу­ет­ся про­ве­де­ние допол­ни­тель­ных меро­при­я­тий, направ­лен­ных на под­твер­жде­ние рете­сто­вой надеж­но­сти. Напри­мер, изме­ре­ние импуль­сив­но­сти или спо­соб­но­сти к само­ре­гу­ля­ции может помочь в более глу­бо­ком пони­ма­нии выра­жен­но­сти факторов. 

Необ­хо­ди­мы допол­ни­тель­ные иссле­до­ва­ния с более круп­ны­ми раз­ме­ра­ми выбор­ки для под­твер­жде­ния после­до­ва­тель­но­сти фак­тор­ной струк­ту­ры в зави­си­мо­сти от пола и воз­рас­та. Учи­ты­вая, что спо­соб­но­сти к пове­ден­че­ской и эмо­ци­о­наль­ной само­ре­гу­ля­ции про­дол­жа­ют раз­ви­вать­ся в под­рост­ко­вом воз­расте [23], воз­мож­но, это поз­во­лит объ­яс­нить сред­ние раз­ли­чия в опи­са­тель­ных ста­ти­сти­ках по каж­до­му фактору. 

Кро­ме того, тре­бу­ет­ся даль­ней­шее тести­ро­ва­ние, что­бы луч­ше уста­но­вить валид­ность и надеж­ность опрос­ни­ка «Типо­ло­гия киберагрессии».

Полу­чен­ные резуль­та­ты могут быть исполь­зо­ва­ны в про­цес­се пла­ни­ро­ва­ния и раз­ра­бот­ки про­фи­лак­ти­че­ских про­грамм, посвя­щен­ных про­бле­мам онлайн-ком­му­ни­ка­ций и кибер­без­опас­но­сти. С

юда мож­но отне­сти повы­ше­ние осве­дом­лен­но­сти взрос­лых (роди­те­лей, учи­те­лей) о раз­лич­ных видах кибе­ра­грес­сии, о спо­со­бах их про­фи­лак­ти­ки и под­держ­ки под­рост­ков, фор­ми­ро­ва­ние ком­му­ни­ка­тив­ной и кон­флик­то­ло­ги­че­ской ком­пе­тент­но­сти под­рас­та­ю­ще­го поко­ле­ния, повы­ше­ние циф­ро­вой грамотности.

Благодарности

Автор выра­жа­ет бла­го­дар­ность и глу­бо­кую при­зна­тель­ность созда­те­лю ори­ги­наль­ной мето­ди­ки Cyber-aggression typology questionnaire (CATQ) K. C. Runion за согла­сие на ее при­ме­не­ние и моди­фи­ка­цию в России.

Кон­фликт инте­ре­сов: Автор заявил об отсут­ствии потен­ци­аль­ных кон­флик­тов инте­ре­сов в отно­ше­нии иссле­до­ва­ния, автор­ства и / или пуб­ли­ка­ции дан­ной статьи.

Литература

  1. Сол­да­то­ва Г. У., Чигарь­ко­ва С. В., Дре­нё­ва А. А., Илю­хи­на С. Н. Мы в отве­те за циф­ро­вой мир: Про­фи­лак­ти­ка деструк­тив­но­го пове­де­ния под­рост­ков и моло­де­жи в Интер­не­те. М.: Коги­то-Центр, 2019. 176 с.
  2. Боча­вер А. А., Хол­мов К. Д. Кибер­бул­линг: Трав­ля в про­стран­стве совре­мен­ных тех­но­ло­гий // Пси­хо­ло­гия. Жур­нал Выс­шей шко­лы эко­но­ми­ки. 2014. Т. 11. № 3. С. 177–191.
  3. Heirman W., Walrave M. Assessing concerns and issues about the mediation of technology in cyberbullying // Cyberpsychology: Journal of Psychosocial Research on Cyberspace. 2008. Vol. 2. № 2. Режим досту­па: https://cyberpsychology.eu/article/ view/4214/3256 (дата обра­ще­ния: 04.08.2020).
  4. Kowalski R. M., Giumetti G. W., Schroeder A. N., Lattanner M. R. Bullying in the digital age: A critical review and metaanalysis of cyberbullying research among youth // Psychological Bulletin. 2014. Vol. 140. № 4. P. 1073–1137. DOI: 10.1037/a0035618
  5. Panumaporn J., Hongsanguansri S., Atsariyasing W., Kiatrungrit K. Bystanders’ behaviours and associated factors in cyberbullying // General Psychiatry. 2020. Vol. 33. № 3. DOI: 10.1136/gpsych-2019-100187
  6. Grigg D. W. Cyber-aggression: definition and concept of cyberbullying // Australian Journal of Guidance and Counselling. 2010. Vol. 20. № 2. P. 143–156. DOI: 10.1375/ajgc.20.2.143
  7. Bauman S., Underwood M. K., Card N. Definitions: Another perspective and a proposal for beginning with cyberaggression // Principles of cyberbullying research: Definitions, measures, and methodology / eds. S. Bauman, D. Cross, J. Walker. N. Y.: Routledge, 2013. P. 41–46. DOI: 10.4324/9780203084601
  8. Menesini E., Nocentini A., Palladino B. E., Frisén A., Berne S., Ortega-Ruiz R., Calmaestra J., Scheithauer H., SchultzeKrumbholz A., Luik P., Naruskov K., Blaya C., Berthaud J., Smith P. K. Cyberbullying definition among adolescents: A comparison across six European countries // Cyberpsychology, Behavior and Social Networking. 2012. Vol. 15. № 9. P. 455–463. DOI: 10.1089/cyber.2012.0040
  9. Schoffstall C. L., Cohen R. Cyber aggression: The relation between online offenders and offline social competence // Social Development. 2011. Vol. 20. № 3. P. 587–604. DOI: 10.1111/j.1467-9507.2011.00609.x
  10. Ybarra M. L., Mitchell K. J. Youth engaging in online harassment: Associations with caregiver-child relationships, Internet use, and personal characteristics // Journal of Adolescence. 2004. Vol. 27. № 3. P. 319–336. DOI: 10.1016/j.adolescence.2004.03.007
  11. Черен­ков Д. А. Деви­ант­ное пове­де­ние в соци­аль­ных сетях: при­чи­ны, фор­мы, след­ствие // Nauka-Rastudent.ru. 2015. № 7. 
  12. Шаров А. А. Спе­ци­фи­ка деви­ант­ной актив­но­сти моло­де­жи в интер­нет-сре­де // Уче­ные запис­ки. Элек­трон­ный науч­ный жур­нал Кур­ско­го госу­дар­ствен­но­го уни­вер­си­те­та. 2019. № 3. С. 255–261.
  13. Dooley J. J., Pyżalski J., Cross D. Cyberbullying versus face-to-face bullying: A theoretical and conceptual review // Zeitschrift fur Psychologie. 2009. Vol. 217. № 4. P. 182–188. DOI: 10.1027/0044-3409.217.4.182
  14. Runions K. C. Toward a conceptual model of motive and self-control in cyber-aggression: Rage, revenge, reward and recreation // Journal of Youth and Adolescence. 2013. Vol. 42. № 5. P. 751–771. DOI: 10.1007/s10964-013-9936-2
  15. Vaillancourt T., Hymel S., McDougall P. Bullying is power: Implications for school-based intervention strategies // Journal of Applied School Psychology. 2003. Vol. 19. № 2. P. 157–176. DOI: 10.1300/J008v19n02_10
  16. Raskauskas J., Stoltz A. D. Involvement in traditional and electronic bullying among adolescents // Developmental Psychology. 2007. Vol. 43. № 3. P. 564–575. DOI: 10.1037/0012-1649.43.3.564
  17. Compton L., Campbell M., Mergler A. Teacher, parent and student perceptions of the motives of cyberbullies // Social Psychology of Education. 2014. Vol. 17. № 3. P. 383–400. DOI: 10.1007/s11218-014-9254-x
  18. Бату­рин Н. А., Мель­ни­ко­ва Н. Н. Тех­но­ло­гия раз­ра­бот­ки тестов: часть III // Вест­ник Южно-Ураль­ско­го госу­дар­ствен­но­го уни­вер­си­те­та. Серия: Пси­хо­ло­гия. 2010. № 4. С. 4–18.
  19. Byrne B. M. Structural Equation Modeling With AMOS: Basic Concepts, Applications and Programming. 2nd ed. (Multivariate applications series). N. Y.: Taylor & Francis Group, 2010. 396 p.
  20. Насле­дов А. Д. IBM SPSS 20 и AMOS: про­фес­си­о­наль­ный ста­ти­сти­че­ский ана­лиз дан­ных. СПб.: Питер, 2013. 416 с.
  21. Runions K. C., Bak M., Shaw T. Disentangling functions of online aggression: The cyber-aggression typology questionnaire (CATQ) // Aggressive behavior. 2017. Vol. 43. № 1. P. 74–84. DOI: 10.1002/ab.21663
  22. Шме­лев А. Г. Прак­ти­че­ская тесто­ло­гия. Тести­ро­ва­ние в обра­зо­ва­нии, при­клад­ной пси­хо­ло­гии и управ­ле­нии пер­со­на­лом. М.: Мас­ка, 2013. 688 с.
  23. Steinberg L., Albert D., Cauffman E., Banich E., Graham S., Woolard J. Age differences in sensation seeking and impulsivity as indexed by behavior and self-report: Evidence for a dual systems model // Developmental Psychology. 2008. Vol. 44. № 6. P. 1764–1778. DOI: 10.1037/a0012955

Приложение. Опросник «Типология киберагрессии» (русскоязычная версия)

Инструк­ция: Про­чи­тай, пожа­луй­ста, утвер­жде­ния, и отметь, насколь­ко они соот­вет­ству­ют тому, как обыч­но посту­па­ешь ты. Для это­го поставь галоч­ку в одном из стол­би­ков: точ­но про меня, ско­рее про меня, ско­рее не про меня, точ­но не про меня.

Приложение. Опросник «Типология киберагрессии» (русскоязычная версия)

Отве­ты оце­ни­ва­ют­ся: точ­но про меня – 1 балл, ско­рее про меня – 2 бал­ла, ско­рее не про меня – 3 бал­ла, точ­но не про меня – 4 бал­ла. По каж­до­му фак­то­ру под­счи­ты­ва­ет­ся «сырой балл» как сум­ма оце­нок по вхо­дя­щим в нее утверждениям:

фак­тор 1 – импуль­сив­но-ответ­ная кибе­ра­грес­сия, утвер­жде­ния 1, 2, 3, 4, 5, 6;

фак­тор 2 – про­из­воль­но-ответ­ная кибе­ра­грес­сия, утвер­жде­ния 7, 8, 9, 10, 11, 12;

фак­тор 3 – про­из­воль­но-ини­ци­а­тив­ная кибе­ра­грес­сия, утвер­жде­ния 13, 14, 15, 16, 17, 18;

фак­тор 4 – импуль­сив­но-ини­ци­а­тив­ная кибе­ра­грес­сия, утвер­жде­ния 19, 20, 21, 22, 23; общая сум­ма по всем фак­то­рам – Сум­мар­ный пока­за­тель про­яв­ле­ния киберагрессии.

Источ­ник: Вест­ник Кеме­ров­ско­го госу­дар­ствен­но­го уни­вер­си­те­та. 2021. Т. 23. № 1. С. 113–122. DOI: https:// doi.org/10.21603/2078-8975-2021-23-1-113-122

Об авторе

Свет­ла­на Сте­па­нов­на Анти­пи­на - Рос­сий­ский госу­дар­ствен­ный педа­го­ги­че­ский уни­вер­си­тет им. А. И. Гер­це­на, Рос­сия, г. Санкт-Петербург.

Смот­ри­те также:

ПРИМЕЧАНИЕ

  1. В пря­мо­уголь­ных кон­ту­рах – явные пере­мен­ные-инди­ка­то­ры, в округ­лых кон­ту­рах – латент­ные фак­то­ры и «ошиб­ки» изме­ре­ния, чис­ла у направ­лен­ных стре­лок – стан­дар­ти­зо­ван­ные коэф­фи­ци­ен­ты регрес­сии, чис­ла у нена­прав­лен­ных стре­лок – вели­чи­ны кор­ре­ля­ций меж­ду переменными.

Категории

Метки

Публикации

ОБЩЕНИЕ

CYBERPSY — первое место, куда вы отправляетесь за информацией о киберпсихологии. Подписывайтесь и читайте нас в социальных сетях.

vkpinterest