Конева Е.В., Симонова С.В. Правовые и психологические основания определения информации, причиняющей вред здоровью и развитию детей

Широ­кое рас­про­стра­не­ние интер­нет-кон­тен­та, доступ­ность элек­трон­ных средств полу­че­ния инфор­ма­ции ста­ли суще­ствен­ным сре­до­вым фак­то­ром пси­хи­че­ско­го раз­ви­тия людей начи­ная с пери­о­да ран­не­го воз­рас­та. Систем­ный ана­лиз вли­я­ния это­го фак­то­ра — зада­ча пси­хо­ло­ги­че­ской нау­ки буду­ще­го. Он пред­по­ла­га­ет накоп­ле­ние эмпи­ри­че­ских дан­ных об осо­бен­но­стях функ­ци­о­ни­ро­ва­ния раз­ных сто­рон пси­хи­ки в новых условиях. 

Име­ю­щи­е­ся в насто­я­щее вре­мя резуль­та­ты иссле­до­ва­ний сви­де­тель­ству­ют как о коли­че­ствен­ных, так и о каче­ствен­ных осо­бен­но­стях пси­хи­че­ско­го раз­ви­тия совре­мен­ных детей по срав­не­нию с ана­ло­гич­ны­ми дан­ны­ми про­шлых лет. 

Так, уро­вень ком­пью­тер­ной актив­но­сти дошколь­ни­ков пря­мо свя­зан с нега­тив­ны­ми изме­не­ни­я­ми таких пока­за­те­лей игро­вой дея­тель­но­сти, как 

• пред­мет­ное замещение; 
• вза­и­мо­дей­ствие, орга­ни­зу­ю­щее игру; 
• уро­вень идеи; 
• раз­вер­ну­тость идеи; 
• роле­вое поведение; 
• игро­вые действия; 
• исполь­зо­ва­ние атрибутики; 
• выпол­не­ние пра­вил [1, с. 143]. 

В то же вре­мя несо­мнен­но, что «мно­гие виды… ком­пью­тер­ных игр явля­ют­ся раз­ви­ва­ю­щи­ми, сти­му­ли­ру­ю­щи­ми ста­нов­ле­ние модель­но­го, схе­ма­ти­че­ско­го мыш­ле­ния. Важ­ным момен­том этих игр при исполь­зо­ва­нии дет­ских план­ше­тов явля­ет­ся и фор­ми­ро­ва­ние зри­тель­но-мотор­ной коор­ди­на­ции, спо­соб­ству­ю­щей не толь­ко интел­лек­ту­аль­но­му раз­ви­тию, но и ста­нов­ле­нию готов­но­сти к школь­но­му обу­че­нию» [2, с. 4]. 

Уче­ные, кро­ме того, отме­ча­ют, что дан­ные о вли­я­нии Интер­не­та на пси­хи­ку детей неод­но­знач­ны и про­ти­во­ре­чи­вы и это вли­я­ние зави­сит не столь­ко от само­го кон­тен­та, сколь­ко от обста­нов­ки в семье и от готов­но­сти роди­те­лей полу­чать инфор­ма­цию из сети во вза­и­мо­дей­ствии с детьми, ком­мен­ти­руя и обсуж­дая с ними пред­ла­га­е­мый мате­ри­ал [3, с. 14].

В рос­сий­ском зако­но­да­тель­стве кате­го­рия инфор­ма­ции, при­чи­ня­ю­щей вред здо­ро­вью и раз­ви­тию детей, явля­ет­ся поня­тий­но обра­зу­ю­щей при опре­де­ле­нии состо­я­ния инфор­ма­ци­он­ной без­опас­но­сти несовершеннолетних. 

По мыс­ли зако­но­да­те­ля, в слу­чае если о таком вре­де гово­рить не при­хо­дит­ся, цель обес­пе­че­ния инфор­ма­ци­он­ной без­опас­но­сти дости­га­ет­ся. При этом само поня­тие «вре­да» и кри­те­рии его выде­ле­ния не рас­кры­ва­ют­ся в Феде­раль­ном законе от 29.12.2010 №436-ФЗ «О защи­те детей от инфор­ма­ции, при­чи­ня­ю­щей вред их здо­ро­вью и раз­ви­тию» (далее — 436-ФЗ)¹.

По сути «вред­ной» зако­но­да­тель пред­ла­га­ет счи­тать инфор­ма­цию, кото­рая опре­де­ле­на как запре­щен­ная (недо­пу­сти­мая к рас­про­стра­не­нию сре­ди детей) или огра­ни­чен­ная к рас­про­стра­не­нию сре­ди детей опре­де­лен­но­го воз­рас­та. Сле­дуя этой логи­ке, полу­ча­ет­ся, что инфор­ма­ция счи­та­ет­ся при­чи­ня­ю­щей вред не в силу сво­ей объ­ек­тив­ной при­ро­ды, а исхо­дя из реше­ния законодателя. 

При этом моти­вы тако­го реше­ния не лежат на поверх­но­сти и могут быть кос­вен­но уста­нов­ле­ны, напри­мер, из ана­ли­за поло­же­ний пра­ви­тель­ствен­ной Кон­цеп­ции инфор­ма­ци­он­ной без­опас­но­сти детей 2015 года, свя­зы­ва­ю­щей поня­тие вре­да с деста­би­ли­зи­ру­ю­щим воз­дей­стви­ем инфор­ма­ци­он­ной про­дук­ции, созда­ни­ем пре­пят­ствий для соци­а­ли­за­ции и инди­ви­ду­а­ли­за­ции детей, их лич­ност­но­го, позна­ва­тель­но­го и физи­че­ско­го раз­ви­тия, здо­ро­вья, бла­го­по­лу­чия, пози­тив­но­го миро­вос­при­я­тия².

В целом логи­ка опре­де­ле­ния в каче­стве вред­ной, «запре­щен­ной» (т.н. неле­галь­ной) и иной инфор­ма­ции, не соот­вет­ству­ю­щей опре­де­лен­но­му дет­ско­му воз­рас­ту (т.н. «вре­до­нос­ной инфор­ма­ции»), нахо­дит­ся в рус­ле миро­вых трен­дов. Ана­ло­гич­ное утвер­жде­ние спра­вед­ли­во и в отно­ше­нии нор­ма­тив­но­го переч­ня «вред­ной» инфор­ма­ции, по тра­ди­ции опре­де­ля­е­мо­го через пере­чис­ле­ние недо­пу­сти­мых для детей типов контента. 

Одна­ко отсут­ствие чет­ко­го инстру­мен­та­рия отне­се­ния све­де­ний во вто­рую груп­пу затруд­ня­ет про­цесс рефор­ми­ро­ва­ния зако­но­да­тель­ства в обла­сти инфор­ма­ци­он­ной без­опас­но­сти детей и порож­да­ет боль­шое чис­ло бес­плод­ных дискуссий.

К сожа­ле­нию, вопрос о кри­те­ри­ях выде­ле­ния вред­ной для детей инфор­ма­ции в недо­ста­точ­ной сте­пе­ни про­ра­бо­тан и в юри­ди­че­ской лите­ра­ту­ре, а пото­му док­три­на не может слу­жить пол­но­цен­ным источ­ни­ком поис­ка ука­зан­но­го выше инструментария. 

Как пра­ви­ло, кате­го­рия вре­да оста­ет­ся за пре­де­ла­ми рас­смот­ре­ния уче­ных. Рос­сий­ские пра­во­ве­ды по боль­шей части склон­ны опре­де­лять вред­ную для детей инфор­ма­цию через пере­чис­ле­ние недо­пу­сти­мо­го для потреб­ле­ния детьми кон­тен­та; клас­си­фи­ка­ции видов такой инфор­ма­ции несколь­ко раз­ли­ча­ют­ся у раз­ных авто­ров [4, с. 69–72; 5, с. 19–32; 6, с. 1–12], одна­ко сов­па­да­ют в основ­ных чер­тах. Это глав­ным обра­зом кон­тент, демон­стри­ру­ю­щий или сти­му­ли­ру­ю­щий наси­лие, суи­ци­даль­ное пове­де­ние и упо­треб­ле­ние наркотиков. 

В то же вре­мя в науч­ных мате­ри­а­лах Сове­та Евро­пы под­чер­ки­ва­ет­ся, что кате­го­рия вре­да учи­ты­ва­ет как потен­ци­аль­ные, так и фак­ти­че­ские вред­ные послед­ствия, воз­мож­ное нега­тив­ное вли­я­ние на пове­де­ние ребен­ка и систе­му его отно­ше­ний ³.

По спра­вед­ли­во­му заме­ча­нию уче­ных, в насто­я­щее вре­мя суще­ствен­но ослож­ня­ют пра­во­при­ме­не­ние обла­да­ю­щие высо­кой сте­пе­нью неопре­де­лен­но­сти тер­ми­ны, через кото­рые в 436-ФЗ рас­кры­ва­ет­ся содер­жа­ние огра­ни­чен­ных и запре­щен­ных к рас­про­стра­не­нию сре­ди детей сооб­ще­ний [7, с. 7]. 

По мне­нию д-ра юрид. наук, проф. П.А. Аста­фи­че­ва, все это сви­де­тель­ству­ет о неудач­ном выбо­ре зако­но­да­те­лем кри­те­ри­ев и спо­со­бов вычле­не­ния вред­ной инфор­ма­ции. В каче­стве аль­тер­на­ти­вы уче­ный фор­му­ли­ру­ет заслу­жи­ва­ю­щее вни­ма­ние пред­ло­же­ние свя­зы­вать воз­мож­ность при­чи­не­ния вре­да не столь­ко с содер­жа­ни­ем инфор­ма­ции, сколь­ко с осо­бен­но­стя­ми (усло­ви­я­ми) ее распространения. 

С опо­рой на поло­же­ния ст. 14 Феде­раль­но­го зако­на от 24.07.1998 №124-ФЗ «Об основ­ных гаран­ти­ях прав ребен­ка в Рос­сий­ской Феде­ра­ции» ⁴ пред­ла­га­ет­ся закре­пить вре­до­нос­ность для детей такой инфор­ма­ции, как пор­но­гра­фия и нецен­зур­ная брань, а угро­зу при­чи­не­ния вре­да все­ми осталь­ны­ми све­де­ни­я­ми рас­смат­ри­вать лишь в кон­тек­сте воз­мож­ной аги­та­ции и про­па­ган­ды [8, с. 5–9].

С ука­зан­ным выше пред­ло­же­ни­ем уже едва ли воз­мож­но согла­сить­ся: при его исполь­зо­ва­нии будет лише­на смыс­ла воз­раст­ная клас­си­фи­ка­ция инфор­ма­ци­он­ной про­дук­ции. При этом усло­вия рас­про­стра­не­ния вред­но­го кон­тен­та явля­ют­ся широ­ко исполь­зу­е­мым в зару­беж­ной прак­ти­ке кри­те­ри­ем, учи­ты­ва­е­мым в кон­тек­сте воз­раст­ной гра­да­ции инфор­ма­ции в сово­куп­но­сти с осо­бен­но­стя­ми ее содержания. 

Напри­мер, поло­же­ни­я­ми Зако­на ФРГ от 23.07.2002 «Об охране моло­де­жи» преду­смот­ре­на воз­мож­ность про­смот­ра филь­мов для лиц стар­ше 12 лет детьми более млад­ших воз­раст­ных групп в при­сут­ствии закон­но­го пред­ста­ви­те­ля. При опре­де­лен­ных же усло­ви­ях про­смотр огра­ни­чен­ной к рас­про­стра­не­нию сре­ди детей инфор­ма­ци­он­ной про­дук­ции допу­стим толь­ко в при­сут­ствии роди­те­лей ⁵. Ана­ло­гич­ный опыт харак­те­рен для Вели­ко­бри­та­нии, ряда иных зару­беж­ных стран и вполне может быть исполь­зо­ван для нашей пра­во­вой системы.

В целом же обра­ща­ет на себя вни­ма­ние тот факт, что зако­но­да­тель хотя и ори­ен­ти­ру­ет прак­ти­ков на про­ве­де­ние клас­си­фи­ка­ции инфор­ма­ци­он­ной про­дук­ции, исхо­дя из веро­ят­но­сти при­чи­не­ния инфор­ма­ци­ей вре­да здо­ро­вью и раз­ви­тию детей, но уста­нав­ли­ва­ет при этом лишь соот­но­ше­ние воз­раст­ных кате­го­рий детей с пред­на­зна­чен­ной для их воз­рас­та инфор­ма­ци­он­ной продукцией. 

Отсут­ствие обрат­но­го соот­но­ше­ния в части запре­щен­ной и огра­ни­чен­ной к рас­про­стра­не­нию инфор­ма­ции, по мне­нию ряда уче­ных, слу­жит суще­ствен­ным пре­пят­стви­ем для внед­ре­ния в пра­во­вое регу­ли­ро­ва­ние вопро­сов инфор­ма­ци­он­ной без­опас­но­сти несо­вер­шен­но­лет­них риск-ори­ен­ти­ро­ван­но­го под­хо­да, поз­во­ля­ю­ще­го взве­шен­но выяв­лять рис­ки при­чи­не­ния инфор­ма­ци­ей вре­да и выби­рать опти­маль­ный спо­соб их мини­ми­за­ции [9, с. 80–81].

Будучи новым направ­ле­ни­ем в пра­ве (при­ме­ня­е­мым пока пре­иму­ще­ствен­но в сфе­ре госу­дар­ствен­но­го кон­тро­ля и над­зо­ра), риск-ори­ен­ти­ро­ван­ный под­ход тем не менее мог бы стать одним из инстру­мен­тов более взве­шен­но­го соот­но­ше­ния вида источ­ни­ка нега­тив­но­го воз­дей­ствия и уров­ня опас­но­сти послед­не­го. Как видит­ся, исполь­зо­ва­ние тако­го соот­но­ше­ния спо­соб­ство­ва­ло бы более гра­мот­ной воз­раст­ной клас­си­фи­ка­ции инфор­ма­ци­он­ной про­дук­ции ее про­из­во­ди­те­ля­ми, в том чис­ле в сети Интер­нет (бло­ге­ра­ми, онлайн-экс­пер­та­ми, вла­дель­ца­ми сай­тов), кото­рые, не имея соот­вет­ству­ю­щих ком­пе­тен­ций, порой испы­ты­ва­ют зако­но­мер­ные труд­но­сти с гра­мот­ным соот­не­се­ни­ем типа про­из­во­ди­мо­го кон­тен­та и воз­рас­та ребенка. 

При этом в допол­не­ние к это­му для инфор­ми­ро­ва­ния потре­би­те­лей о содер­жа­нии инфор­ма­ци­он­ной про­дук­ции видит­ся крайне целе­со­об­раз­ной кон­тент­ная мар­ки­ров­ка, ука­зы­ва­ю­щая на кон­крет­ный вид инфор­ма­ции, кото­рая при­чи­ня­ет вред здо­ро­вью и раз­ви­тию детей в инфор­ма­ци­он­ном источнике.

Рас­смат­ри­вая кате­го­рию вре­да с пози­ций пси­хо­ло­ги­че­ской нау­ки, необ­хо­ди­мо учи­ты­вать, что в каче­стве вред­ной обыч­но рас­смат­ри­ва­ет­ся инфор­ма­ция, выхо­дя­щая за пре­де­лы пра­во­мер­но­го и без­опас­но­го пове­де­ния. Меж­ду тем, пси­хо­ло­ги­че­ски вред­ным может быть кон­тент, не отве­ча­ю­щий осо­бен­но­стям пси­хи­че­ско­го раз­ви­тия потре­би­те­лей, если речь идет о детях или подростках. 

При­ме­ни­тель­но к тако­го рода инфор­ма­ции умест­но исполь­зо­вать кате­го­рию не столь­ко вре­да, сколь­ко нега­тив­но­го вли­я­ния на пси­хи­че­ское раз­ви­тие. Нали­чие тако­го вли­я­ния не вхо­дит в сфе­ру пра­во­во­го регу­ли­ро­ва­ния и рас­смат­ри­ва­ет­ся в рам­ках пси­хо­ло­ги­че­ской или ком­плекс­ной экс­пер­ти­зы [10].

Любая инфор­ма­ция может ока­зать или не ока­зать как пози­тив­ное, так и нега­тив­ное вли­я­ние на потре­би­те­лей при нали­чии опре­де­лен­ных усло­вий. К ним отно­сит­ся преж­де все­го дей­ствие тех пси­хо­ло­ги­че­ских меха­низ­мов, кото­рые обес­пе­чи­ва­ют усво­е­ние информации.

Один из меха­низ­мов пред­став­лен зако­но­мер­но­стя­ми вос­при­я­тия и пони­ма­ния инфор­ма­ции. Харак­тер воз­дей­ствия мате­ри­а­ла на потре­би­те­лей зави­сит от пол­но­ты его пони­ма­ния и от соот­вет­ствия пси­хо­ло­ги­че­ской струк­ту­ры, кото­рая скла­ды­ва­ет­ся у потре­би­те­ля в резуль­та­те полу­че­ния инфор­ма­ции, тому содер­жа­нию, кото­рое вкла­ды­вал в него автор или публикатор. 

О нега­тив­ном вли­я­нии инфор­ма­ции на потре­би­те­лей необ­хо­ди­мо гово­рить при­ме­ни­тель­но к кон­крет­ным воз­раст­ным пери­о­дам, так как несо­мнен­но, что кри­те­рии нега­тив­но­го вли­я­ния раз­ли­ча­ют­ся в зави­си­мо­сти от возраста.

В то же вре­мя оче­вид­но, что эти кри­те­рии долж­ны бази­ро­вать­ся на некой еди­ной мето­до­ло­ги­че­ской осно­ве. Удач­ным при­ме­ром сквоз­но­го, обще­го кри­те­рия слу­жит раз­ра­бот­ка, каса­ю­ща­я­ся ана­ли­за дет­ских игру­шек, где за мето­до­ло­ги­че­скую осно­ву тако­го ана­ли­за при­ня­та веду­щая дея­тель­ность, свой­ствен­ная каж­до­му воз­раст­но­му пери­о­ду дет­ско­го раз­ви­тия [11].

Опти­маль­ные игруш­ки для каж­до­го воз­раст­но­го пери­о­да долж­ны обес­пе­чи­вать реа­ли­за­цию веду­щей дея­тель­но­сти, харак­тер­ной для дан­но­го пери­о­да, посколь­ку имен­но веду­щая дея­тель­ность высту­па­ет в каче­стве усло­вия раз­ви­тия психики.

Ана­ло­гич­ным обра­зом инфор­ма­ци­он­ная про­дук­ция в иде­а­ле долж­на спо­соб­ство­вать ста­нов­ле­нию пси­хи­че­ских ново­об­ра­зо­ва­ний воз­рас­та потре­би­те­лей или, по мень­шей мере, не пре­пят­ство­вать этому.

Рас­смат­ри­вая дан­ное пред­ло­же­ние при­ме­ни­тель­но, напри­мер, к детям стар­ше­го дошколь­но­го и млад­ше­го школь­но­го воз­рас­та, сле­ду­ет отме­тить, что одной из основ­ных задач пси­хи­че­ско­го раз­ви­тия в этот воз­раст­ной пери­од явля­ет­ся ста­нов­ле­ние абстракт­но-логи­че­ско­го мыш­ле­ния. Раз­ви­тию это­го пси­хи­че­ско­го ново­об­ра­зо­ва­ния спо­соб­ству­ет инфор­ма­ция, в кото­рой ребе­нок спо­со­бен уста­но­вить при­чин­но-след­ствен­ные свя­зи, постро­ить гипо­те­ти­че­ские про­гно­зы раз­ви­тия инфор­ма­ции (напри­мер, дви­же­ния сюже­та филь­ма), соот­не­сти харак­те­ри­сти­ки геро­ев с их действиями. 

Не спо­соб­ству­ет раз­ви­тию соот­вет­ству­ю­щих свойств мыш­ле­ния про­ти­во­ре­чи­вая, неструк­ту­ри­ро­ван­ная инфор­ма­ция; сюжет­ные линии, выхо­дя­щие за пре­де­лы осве­дом­лен­но­сти ребен­ка; инфор­ма­ция, не отве­ча­ю­щая кру­гу инте­ре­сов, харак­тер­ных для дан­но­го воз­раст­но­го пери­о­да. При­ме­ром такой инфор­ма­ции могут слу­жить сюже­ты ани­ма­ци­он­ных филь­мов, где парал­лель­но основ­ной линии меж­ду геро­я­ми (име­ю­щи­ми реле­вант­ную дет­ско­му воз­рас­ту «куколь­ную» внеш­ность) раз­во­ра­чи­ва­ют­ся отно­ше­ния с сек­су­аль­ным под­тек­стом. Это не про­ти­во­ре­чит феде­раль­но­му зако­но­да­тель­ству, так как сце­ны сек­су­аль­но­го вза­и­мо­дей­ствия отсут­ству­ют, одна­ко моти­ва­ция геро­ев в этом слу­чае непо­нят­на детям, что, в свою оче­редь, затруд­ня­ет уста­нов­ле­ние при­чин­но-след­ствен­ных связей. 

При этом неред­ко таким филь­мам при­сва­и­ва­ет­ся кате­го­рия 6+ или 0+. Кро­ме того, ани­ма­ци­он­ный фор­мат мно­гих филь­мов с оче­вид­но «взрос­лым» содер­жа­ни­ем побуж­да­ет детей потреб­лять кон­тент, пря­мо про­ти­во­ре­ча­щий осо­бен­но­стям их пси­хи­ки [12, с. 34].

Ана­ло­гич­ным обра­зом филь­мы для под­рост­ков, име­ю­щие воз­раст­ную мар­ки­ров­ку 12+, могут быть рас­смот­ре­ны с пози­ций соот­вет­ствия зада­чам раз­ви­тия лиц под­рост­ко­во­го воз­рас­та. Одной из основ­ных задач явля­ет­ся фор­ми­ро­ва­ние иден­тич­но­сти, то есть пред­став­ле­ния о себе как носи­те­ле соци­аль­ных ролей, эмо­ци­о­наль­ных реак­ций, лич­ност­ных харак­те­ри­стик. Вос­при­я­тие пси­хо­ло­ги­че­ских про­яв­ле­ний геро­ев филь­ма спо­соб­ству­ют пони­ма­нию зри­те­ля­ми соб­ствен­ной пси­хи­ки. Для это­го необ­хо­ди­ма отчет­ли­вая лич­ност­ная струк­ту­ра геро­ев, пове­де­ние, в кото­ром отсут­ству­ют немо­ти­ви­ро­ван­ные поступки. 

Поми­мо это­го, пси­хи­ке под­рост­ка свой­ствен­но вос­при­я­тие героя в целом, без ана­ли­за его отдель­ных про­яв­ле­ний. Меж­ду тем, для при­да­ния свое­об­ра­зия выра­жен­ной инди­ви­ду­аль­но­сти герою авто­ры филь­мов неред­ко вклю­ча­ют в его пове­де­ние поступ­ки, кото­рые могут быть сопря­же­ны с рис­ко­ван­ным, аван­тюр­ным пове­де­ни­ем. Не будучи под­верг­ну­ты кри­ти­че­ско­му ана­ли­зу, эти поступ­ки могут вос­при­ни­мать­ся потре­би­те­ля­ми как при­ем­ле­мые пат­тер­ны поведения.

Спра­вед­ли­во­сти ради надо отме­тить, что «вос­при­нять» — не зна­чит «усво­ить». Для дей­ствен­но­го вли­я­ния любо­го кон­тен­та необ­хо­ди­мы усло­вия, обес­пе­чи­ва­ю­щие фор­ми­ро­ва­ние соот­вет­ству­ю­щих уста­но­вок, како­вы­ми (усло­ви­я­ми) могут быть дей­ствие иден­ти­фи­ка­ци­он­ных меха­низ­мов вос­при­я­тия инфор­ма­ции или нали­чие в мате­ри­а­ле раз­лич­ных средств направ­лен­но­го пси­хо­ло­ги­че­ско­го воздействия.

Тем не менее выше­ска­зан­ное озна­ча­ет, что на прак­ти­ке огра­ни­че­ния, вве­ден­ные Феде­раль­ным зако­ном, не исчер­пы­ва­ют рис­ков, кото­рые содер­жат­ся в кино- и интер­нет-про­дук­ции и потреб­ля­ют­ся детьми и подростками.

Это, в свою оче­редь, застав­ля­ет обра­тить­ся к про­це­ду­ре воз­раст­ной мар­ки­ров­ки видео­про­дук­ции. Как мож­но пред­по­ло­жить, про­це­ду­ра начи­на­ет­ся с при­бли­зи­тель­но­го опре­де­ле­ния воз­раст­ной кате­го­рии, к кото­рой при­над­ле­жит про­дук­ция, исхо­дя из ее сюже­та. Затем про­дукт ана­ли­зи­ру­ет­ся с точ­ки зре­ния нали­чия / отсут­ствия в ней фраг­мен­тов, недо­пу­сти­мых для потре­би­те­лей дан­но­го воз­рас­та, и в слу­чае их нали­чия про­дук­ции при­сва­и­ва­ет­ся более высо­кая воз­раст­ная категория.

При этом суще­ству­ют как в виде пред­ло­же­ний, так и в виде дей­ству­ю­щей систе­мы кри­те­рии и про­це­ду­ры воз­раст­ной кате­го­ри­за­ции инфор­ма­ци­он­ной про­дук­ции, рас­по­ла­га­ю­щие боль­шим потен­ци­а­лом уче­та ее осо­бен­но­стей в кон­тек­сте дет­ско­го и под­рост­ко­во­го развития. 

В част­но­сти, пред­ла­га­ет­ся алго­рит­ми­зи­ро­ван­ная про­це­ду­ра исполь­зо­ва­ния норм Феде­раль­но­го зако­на, бази­ру­ю­ща­я­ся на тех воз­раст­ных кате­го­ри­ях, кото­рые он преду­смат­ри­ва­ет. Кро­ме того, суще­ству­ет зару­беж­ный опыт более дроб­ной, по срав­не­нию с исполь­зу­ю­щей­ся в нашей стране, мар­ки­ров­ки инфор­ма­ци­он­ной про­дук­ции. Послед­няя постро­е­на не на одном (воз­раст­ном) осно­ва­нии, а на двух (воз­раст и соци­аль­ная сре­да, в кото­рой про­ис­хо­дит потреб­ле­ние кон­тен­та ребен­ком или под­рост­ком): без огра­ни­че­ний для любой ауди­то­рии; реко­мен­ду­ет­ся, что­бы дети смот­ре­ли фильм в при­сут­ствии роди­те­лей; для детей до 13 лет настой­чи­во реко­мен­ду­ет­ся при­сут­ствие роди­те­лей; зри­те­лям до 17 лет тре­бу­ет­ся при­сут­ствие роди­те­лей; зри­те­ли 17 лет и млад­ше не допус­ка­ют­ся [13].

Кри­те­ри­аль­ная сет­ка, постро­ен­ная на двух осно­ва­ни­ях, поз­во­ля­ет умень­шить потен­ци­аль­ный вред инфор­ма­ци­он­но­го кон­тен­та пси­хи­че­ско­му раз­ви­тию потребителей.

Таким обра­зом, суще­ству­ют пси­хо­ло­ги­че­ские осно­ва­ния для совер­шен­ство­ва­ния зако­но­да­тель­ства, направ­лен­но­го на защи­ту инфор­ма­ци­он­ной без­опас­но­сти детей и подростков. 

При оцен­ке потен­ци­аль­но­го вред­но­го воз­дей­ствия инфор­ма­ци­он­ной про­дук­ции важ­но при­ни­мать во вни­ма­ние воз­мож­ность нега­тив­но­го вли­я­ния инфор­ма­ции на пси­хи­че­ское раз­ви­тие ребенка. 

Сле­ду­ет учи­ты­вать, что инфор­ма­ци­он­ная про­дук­ция долж­на обес­пе­чи­вать ста­нов­ле­ние пси­хи­че­ских ново­об­ра­зо­ва­ний воз­рас­та несо­вер­шен­но­лет­не­го, а пото­му вред в таком слу­чае состо­ит в пре­пят­стви­ях, созда­ва­е­мых для подоб­но­го становления. 

В целом подоб­ное пони­ма­ние вре­да может быть поло­же­но в осно­ву риск-ори­ен­ти­ро­ван­но­го под­хо­да к выяв­ле­нию и диф­фе­рен­ци­а­ции рис­ков в обла­сти инфор­ма­ци­он­ной без­опас­но­сти детей, в кото­ром нуж­да­ет­ся рос­сий­ское пра­во­вое регулирование. 

В этой свя­зи видит­ся умест­ным соот­не­се­ние на уровне пра­ва воз­рас­та детей и типа запре­щен­ной (огра­ни­чен­ной) для их воз­рас­та инфор­ма­ции. По мне­нию авто­ров, исполь­зу­е­мая в Рос­сии воз­раст­ная клас­си­фи­ка­ция инфор­ма­ци­он­ной про­дук­ции нуж­да­ет­ся в рефор­ми­ро­ва­нии в направ­ле­нии исполь­зо­ва­ния более дроб­ных вари­ан­тов диф­фе­рен­ци­а­ции, учи­ты­ва­ю­щих осо­бен­но­сти соци­аль­ной сре­ды несо­вер­шен­но­лет­не­го, алго­рит­ми­за­ции про­це­ду­ры оцен­ки, а так­же уче­та веду­щей дея­тель­но­сти, необ­хо­ди­мой для детей каж­до­го возраста.

Ссылки

1. Сало­ма­то­ва О.В. Ком­пью­тер­ная актив­ность и осо­бен­но­сти игро­вой дея­тель­но­сти в дошколь­ном воз­расте // Пси­хо­ло­го-педа­го­ги­че­ские иссле­до­ва­ния. 2022. Т. 14, №1. С. 136–147.
2. Мар­цин­ков­ская Т. Совре­мен­ная пси­хо­ло­гия – вызо­вы тран­зи­тив­но­сти // Пси­хо­ло­ги­че­ские иссле­до­ва­ния. 2015. Т. 8, №42. С. 1–10.
3. При­хо­жан А. Вли­я­ние элек­трон­ной инфор­ма­ци­он­ной сре­ды на раз­ви­тие лич­но­сти детей млад­ше­го школь­но­го воз­рас­та // Пси­хо­ло­ги­че­ские иссле­до­ва­ния. 2010. Т. 3, №9. С. 1–16.
4. Боро­дин К.В. Пра­во­вая защи­та несо­вер­шен­но­лет­них от инфор­ма­ции, при­но­ся­щей вред их здо­ро­вью и раз­ви­тию, рас­про­стра­ня­ю­щей­ся в сети Интер­нет // Акту­аль­ные про­бле­мы рос­сий­ско­го пра­ва. 2016. №7. С. 68–74.
5. Соци­аль­ные пред­став­ле­ния и инфор­ма­ци­он­ная без­опас­ность детей и под­рост­ков: точ­ка зре­ния учи­те­лей (Часть 2) / И.Б. Бови­на, Н.В. Дво­рян­чи­ков, C. Ю. Гая­мо­ва [и др.] // Пси­хо­ло­гия и пра­во. 2017. Т. 7, №2. С. 19–32.
6. Соци­аль­ные пред­став­ле­ния и инфор­ма­ци­он­ная без­опас­ность детей и под­рост­ков: точ­ка зре­ния учи­те­лей (Часть 1) / И.Б. Бови­на, Н.В. Дво­рян­чи­ков, C.Ю. Гая­мо­ва [и др.] // Пси­хо­ло­гия и пра­во. 2017. Т. 7, №1. С. 1–12.
7. Архи­рей­ская Т.Ю. Пра­во­вая защи­та детей от инфор­ма­ции, при­чи­ня­ю­щей вред их здо­ро­вью и раз­ви­тию // Тру­ды Орен­бург­ско­го инсти­ту­та (фили­а­ла) Мос­ков­ской госу­дар­ствен­ной юри­ди­че­ской ака­де­мии. 2018. №35. С. 5–9.
8. Аста­фи­чев П.А. Зако­но­да­тель­ство о защи­те детей от при­но­ся­щей им вред инфор­ма­ции в меха­низ­ме огра­ни­че­ний кон­сти­ту­ци­он­ных прав граж­дан на инфор­ма­цию и доступ к куль­тур­ным цен­но­стям // Кон­сти­ту­ци­он­ное и муни­ци­паль­ное пра­во. 2020. №2. С. 17–22.
9. Бука­ле­ров И.А., Лап­шин В.Ф., Ост­ро­уш­ко А.В. Риск-ори­ен­ти­ро­ван­ный под­ход в обла­сти пра­во­во­го регу­ли­ро­ва­ния обес­пе­че­ния инфор­ма­ци­он­ной без­опас­но­сти несо­вер­шен­но­лет­них // Вест­ник Сур­гут­ско­го уни­вер­си­те­та. 2021. №1. С. 76–83.
10. Рома­но­ва Е.С., Мак­шан­це­ва Л.В. К поста­нов­ке про­бле­мы пси­хо­ло­ги­че­ской экс­пер­ти­зы нега­тив­но­го вли­я­ния инфор­ма­ци­он­ной про­дук­ции на под­рост­ков: тео­ре­ти­че­ский аспект // Систем­ная пси­хо­ло­гия и социо­ло­гия. 2017. №3. С. 24–33.
11. Пси­хо­ло­го-педа­го­ги­че­ские осно­ва­ния экс­пер­ти­зы игру­шек / Е.О. Смир­но­ва [и др.] // Вопро­сы пси­хо­ло­гии. 2008. №1. С. 16–25.
12. Воз­раст­ные осо­бен­но­сти вос­при­я­тия мульт­филь­мов дошколь­ни­ка­ми / Е.О. Смир­но­ва [и др.] // Вопро­сы пси­хо­ло­гии. 2014. №5. С. 33–45.
13. Бюл­ле­тень кинопрокатчика.

Об авторах

• Еле­на Вита­льев­на Коне­ва - док­тор пси­хо­ло­ги­че­ских наук. Заве­ду­ю­щая кафед­рой общей пси­хо­ло­гии Яро­слав­ско­го госу­дар­ствен­но­го уни­вер­си­те­та им. П.Г. Деми­до­ва. Глав­ный госу­дар­ствен­ный судеб­ный экс­перт Яро­слав­ской лабо­ра­то­рии судеб­ной экс­пер­ти­зы Мини­стер­ства юсти­ции Рос­сий­ской Феде­ра­ции, Ярославль.
• Сне­жа­на Вла­ди­ми­ров­на Симо­но­ва - кан­ди­дат юри­ди­че­ских наук, стар­ший пре­по­да­ва­тель кафед­ры соци­аль­но­го и семей­но­го зако­но­да­тель­ства Яро­слав­ско­го госу­дар­ствен­но­го уни­вер­си­те­та им. П.Г. Деми­до­ва, Ярославль.

Смот­ри­те также:

• Бро­дов­ская Е.В., Дом­бров­ская А.Ю., Синя­ков А.В. «Циф­ро­вое дет­ство»: рис­ки интер­нет-ком­му­ни­ка­ции школь­ни­ков, их роди­те­лей и учителей
• Ледо­вая Я.А., Тихо­нов Р.В., Бого­лю­бо­ва О.Н. Соци­аль­ные сети как новая сре­да для меж­дис­ци­пли­нар­ных иссле­до­ва­ний пове­де­ния человека
• Тру­фа­но­ва Е.О. При­ват­ное и пуб­лич­ное в циф­ро­вом про­стран­стве: раз­мы­ва­ние границ
• Тхо­стов А.Ш., Рас­ска­зо­ва Е.И., Еме­лин В.А. Пси­хи­че­ское здо­ро­вье в кон­тек­сте инфор­ма­ци­он­но­го обще­ства: к вопро­су об изме­не­ни­ях в пато­ге­не­зе и пато­мор­фо­зе забо­ле­ва­ний (на при­ме­ре нару­ше­ний цик­ла «сон—бодрствование»)

1. СЗ РФ. 2011. № 1, ст. 48.
2. Рас­по­ря­же­ние Пра­ви­тель­ства РФ от 02.12.2015 № 2471-р «Об утвер­жде­нии Кон­цеп­ции инфор­ма­ци­он­ной без­опас­но­сти детей» // СЗ РФ. 2015. № 49, ст. 7055.
3. Protecting children against harmful content. Report prepared for the Council of Europe’s Group of Specialists on Human Rights in the Information Society by Andrea Millwood Hargrave.
4. СЗ РФ. 1998. № 31, ст. 3802.
5. Закон ФРГ от 23.07.2022 «Об охране моло­де­жи»: пер. с нем.