Марченко Ф.О., Маховская О.И. Психология сетевой агрессии (кибербуллинга) во время эпидемии нарциссизма

М

Нарциссизм как социальная эпидемия

Раз­ви­тие новых тех­но­ло­гий ста­вит новые соци­аль­ные, эти­че­ские и пси­хо­ло­ги­че­ские вопро­сы [Нрав­ствен­ность, 2012; Нестик, Сол­да­то­ва, 2017]. В усло­ви­ях сете­вой откры­то­сти, пуб­лич­но­сти неко­то­рые фор­мы пове­де­ния, кото­рые опи­сы­ва­лись в тер­ми­нах кли­ни­че­ской пси­хо­ло­гии, быст­ро рас­про­стра­ня­ют­ся, нор­ма­ли­зу­ют­ся, и даже идеализируются. 

Сете­вая эти­ка и медиа­гра­мот­ность сла­бо кон­тро­ли­ру­ют­ся сами­ми сооб­ще­ства­ми, а тон в сети зада­ют не экс­пер­ты, пси­хо­ло­ги, педа­го­ги, а «звез­ды» – наи­бо­лее попу­ляр­ные бло­ге­ры, чаще все­го моло­дые люди без обра­зо­ва­ния и жиз­нен­но­го опыта. 

Агрес­сив­ная демон­стра­тив­ность и высо­кая кон­ку­рен­ция за ста­тус «звез­ды», стрем­ле­ние к доми­ни­ро­ва­нию в сети любы­ми спо­со­ба­ми, мани­пу­ля­тив­ные при­е­мы, что­бы навя­зать свои вку­сы и дей­ствия часто при­да­ют груп­по­во­му пове­де­нию их после­до­ва­те­лей асо­ци­аль­ный харак­тер, с после­ду­ю­щей демон­стра­ци­ей пре­ступ­ле­ний в Сети, как это было, напри­мер, с хаба­ров­ски­ми живо­дер­ка­ми, иван­те­ев­ским стрел­ком или поно­жов­щи­ной в шко­лах Пер­ми и Улан-Уде [Махов­ская, 2018 – эл. ресурс]. К пси­хо­ло­гам все чаще обра­ща­ют­ся за экс­пер­ти­зой подоб­ных случаев.

Цель насто­я­щей ста­тьи – на осно­ва­нии мно­го­лет­не­го опы­та экс­пер­ти­зы сете­вых про­ек­тов, ана­ли­за и вклю­чен­но­го наблю­де­ния обо­зна­чить и соот­не­сти такие харак­те­ри­сти­ки сете­во­го пове­де­ния, как нар­цис­сизм и агрес­сив­ность у моло­дых и более зре­лых поль­зо­ва­те­лей соци­аль­ных сетей. 

На сего­дняш­ний день не сло­жил­ся язы­ко­вой инстру­мен­та­рий опи­са­ния нега­тив­ных мас­со­вых фено­ме­нов в сети, пере­жи­ва­ний и иллю­зий, кото­рые вли­я­ют на сете­вое пове­де­ние десят­ков и сотен пользователей.

Нар­цис­сизм при­нял харак­тер соци­аль­ной эпи­де­мии и стал важ­ным обра­зом жиз­ни. Вырос­ла и акту­аль­ность пси­хо­ло­ги­че­ской защи­ты и пре­ду­пре­жде­ния послед­ствий сете­вой агрес­сии [McWilliams, 1992; Tweng and Campbell, 2010]. 

Нар­цис­сизм дела­ет чело­ве­ка некри­тич­ным в отно­ше­нии себя, агрес­сив­ность – недальновидным. 

В оте­че­ствен­ной пси­хо­ло­гии наи­бо­лее изу­че­на про­бле­ма стрес­са, совла­да­ния, выго­ра­ния в кри­ти­че­ских усло­ви­ях [Стресс, выго­ра­ние.., 2012], пре­ду­пре­жде­ния послед­ствий деструк­тив­ных рели­ги­оз­ных куль­тов или тер­ро­ри­сти­че­ских угроз [Нестик, Сос­нин, 2008], одна­ко сете­вая агрес­сия оста­ет­ся малоизученной. 

Более того, иссле­до­ва­ния нар­цис­сиз­ма не свя­зы­ва­лись преж­де с фено­ме­ном сете­вой агрес­сии, хотя и при­зна­ва­лось, что пуб­лич­ность явля­ет­ся при­чи­ной нар­цис­сиз­ма у отдель­ных интер­нет-звезд, одна­ко глав­ные исто­ки про­бле­мы иска­лись в пси­хо­ло­гии ран­не­го развития. 

Нар­цис­сизм с само­го нача­ла рас­смат­ри­вал­ся как спо­соб инди­ви­ду­аль­но­го фор­ми­ро­ва­ния пато­ло­ги­че­ской лич­но­сти даже К.Г. Юнгом, авто­ром тео­рии кол­лек­тив­но­го бессознательного.

По утвер­жде­нию Э. Бер­на, после­до­ва­те­ля К.Г. Юнга, авто­ра тран­сак­ци­он­но­го ана­ли­за, сред­ством фор­ми­ро­ва­ния нар­цис­сиз­ма явля­ют­ся архе­ти­пы, точ­нее скры­тые сце­на­рии. Акту­а­ли­за­ция сце­на­ри­ев в раз­ви­тии лич­но­сти иска­жа­ет инди­ви­ду­аль­ность и идентичность. 

Тем не менее сце­на­рии в оте­че­ствен­ном лите­ра­ту­ро­ве­де­нии (Ю. Лот­ман) и пси­хо­ло­гии [Махов­ская, 2010] рас­смат­ри­ва­ют­ся имен­но как куль­тур­ные инстру­мен­ты, кото­рые могут не толь­ко осо­зна­вать­ся, но и моде­ли­ро­вать­ся, как инди­ви­ду­аль­но, так и извне, с помо­щью тех же СМИ, кино, лите­ра­ту­ры, сего­дня – Интернета. 

Фор­ми­ро­ва­ние нар­цис­си­че­ско­го рас­строй­ства лич­но­сти может опре­де­лять­ся сце­на­ри­я­ми раз­но­го уров­ня: сни­зу – со сто­ро­ны кол­лек­тив­но­го бес­со­зна­тель­но­го, свер­ху – со сто­ро­ны соци­аль­ных пред­став­ле­ний, сте­рео­ти­пов, идео­ло­гий и совсем кон­крет­но – через сце­на­рии видео­игр, чатов, фору­мов, соци­аль­ных сетей.

В силу сво­ей неопре­де­лен­но­сти опо­сре­до­ван­ное дистант­ное обще­ние явля­ет­ся гигант­ской про­ек­тив­ной мето­ди­кой, предо­став­ля­ю­щей нам в боль­шей мере этно­гра­фи­че­ский, социо­ло­ги­че­ский, соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ский, но отнюдь не диа­гно­сти­че­ский мате­ри­ал. Интер­нет созда­ет такую систе­му зер­каль­ных отра­же­ний, кото­рая поз­во­ля­ет про­ник­нуть в самые глу­би­ны чело­ве­че­ской пси­хи­ки, вплоть до архе­ти­пи­че­ских сце­на­ри­ев, про­во­ци­ру­ю­щих неудер­жи­мую агрес­сию участ­ни­ков любо­го пуб­лич­но­го обще­ния [Махов­ская, 2010]. 

Такие поня­тия, как нар­цис­си­че­ская трав­ма, обес­це­ни­ва­ние, рас­щеп­ле­ние, пред­ло­жен­ные пси­хо­ана­ли­ти­ка­ми раз­ных направ­ле­ний еще в про­шлом веке, на наш взгляд, опи­сы­ва­ют сего­дня про­цес­сы фор­ми­ро­ва­ния груп­по­вой иден­тич­но­сти у совре­мен­ных поль­зо­ва­те­лей Сети. 

Про­изо­шло ради­каль­ное изме­не­ние пред­став­ле­ний об интим­но­сти, интим­ность ста­ла пуб­лич­ной, а вме­сте с нею про­цес­сы, кото­рые про­те­ка­ли скры­то, за кад­ром, сто­и­ли боль­шо­го напря­же­ния, сдер­жи­ва­лись сты­дом и чув­ством вины, ста­ли объ­ек­том груп­по­вой мани­пу­ля­ции и кон­тро­ля. Отдель­ная тема – эко­но­ми­че­ский и поли­ти­че­ский инте­рес к сете­во­му сооб­ще­ству со сто­ро­ны кор­по­ра­ций и партий.

Уме­ние вести себя в Сети, исполь­зо­вать ее ком­му­ни­ка­тив­ные ресур­сы для про­фес­си­о­наль­ных и лич­ных целей, не нано­ся ущер­ба дру­гим и не под­вер­га­ясь ост­ра­киз­му, ста­но­вит­ся одним из новей­ших навы­ков жиз­не­спо­соб­но­сти и кри­те­ри­ем медиа­гра­мот­но­сти [Махов­ская, Мар­чен­ко, 2016].

Клас­си­че­ские тео­рии, от бихе­ви­о­риз­ма до пси­хо­ана­ли­за про­хо­дят тести­ро­ва­ние на новых темах, к кото­рым мож­но отне­сти тему насто­я­щей ста­тьи – агрес­сию и защи­ту от нее в пуб­лич­ном про­стран­стве. Соци­аль­ные сети при­да­ют любо­му, даже сомни­тель­но­му с пози­ций мора­ли, дей­ствию харак­тер грандиозности. 

Теперь нас уже не назы­ва­ют поль­зо­ва­те­ля­ми, как в эпо­ху при­ми­тив­ной элек­трон­ной почты, и даже не назы­ва­ют акто­ра­ми, как в эпо­ху теле­кон­фе­рен­ций и пер­вых груп­по­вых видео­игр с огра­ни­чен­ным коли­че­ством участ­ни­ков. Теперь мы пуб­лич­ные фигу­ры, потен­ци­аль­ные «звез­ды» с мно­го­мил­ли­он­ной «арми­ей поклон­ни­ков». Такая дис­по­зи­ция сама по себе сти­му­ли­ру­ет нар­цис­сизм с его гран­ди­оз­но-экс­ги­би­ци­о­нист­ской природой.

С ростом уров­ня нар­цис­сиз­ма воз­рас­та­ет и риск появ­ле­ния нар­цис­си­че­ской трав­мы, исполь­зо­ва­ния оскорб­ле­ний и уни­же­ний в Сети, при­ме­не­ния пси­хо­ло­ги­че­ско­го наси­лия такой силы, кото­ро­го не было преж­де и с кото­рым нам толь­ко пред­сто­ит иметь дело.

Нарастание сетевой агрессии

Опти­ми­сти­че­ские взгля­ды на роль сете­во­го обще­ния сре­ди моло­дых, уве­рен­ность, что оно помо­га­ет спра­вить­ся с оди­но­че­ством и явля­ет­ся источ­ни­ком фор­ми­ро­ва­ния новых поло­жи­тель­ных иден­тич­но­стей [Gray, 2011], сопро­вож­да­ет­ся тре­вож­ны­ми дан­ны­ми о росте уров­ня сете­вой агрес­сии [Barlett, Gentile, Nanyang, 2014]. 

Напри­мер, в рабо­те [Barlett, Coyne, 2014] ука­зы­ва­ет­ся, что девуш­ки ведут себя агрес­сив­ней, быст­рее рас­про­стра­няя ком­про­ме­ти­ру­ю­щую инфор­ма­цию. Онлайн-опрос, про­ве­ден­ный сре­ди жите­лей США ком­па­ни­ей Vital Smarts в 2013 г., пока­зал, что 78% респон­ден­тов стар­ше 18 лет отме­ти­ли «спад в уровне циви­ли­зо­ван­но­сти обще­ния» и воз­рас­та­ю­щую гру­бость на таких сай­тах, как Facebook и Twitter, что в неко­то­рых слу­ча­ях при­во­ди­ло к ссо­рам меж­ду чле­на­ми семьи и дру­зья­ми из реаль­ной жизни. 

Осе­нью 2012 г. раз­го­рел­ся скан­дал вокруг соци­аль­но­го новост­но­го сай­та Reddit, кото­рым еже­ме­сяч­но поль­зу­ет­ся более 19 млн чело­век. Один из под­фо­ру­мов с гово­ря­щим назва­ни­ем «Creepshots» был пол­но­стью посвя­щен раз­ме­ще­нию, рас­про­стра­не­нию и обсуж­де­нию фото­гра­фий моло­дых жен­щин и несо­вер­шен­но­лет­них дево­чек, опуб­ли­ко­ван­ных в Сети без их разрешения. 

Рас­сле­до­ва­ние, опуб­ли­ко­ван­ное интер­нет-изда­ни­ем Gawker, уста­но­ви­ло, что созда­те­лем под­фо­ру­ма являл­ся 49-лет­ний про­грам­мист. Пуб­ли­ка­ция рас­сле­до­ва­ния име­ла серьез­ные реаль­ные послед­ствия для авто­ра этих фору­мов. Он был уво­лен с рабо­ты и лишил­ся средств для ухо­да за сво­ей супругой-инвалидом. 

Слу­чив­ше­е­ся при­ве­ло к острой дис­кус­сии меж­ду сто­рон­ни­ка­ми сво­бо­ды сло­ва, счи­тав­ши­ми, что она долж­на рас­про­стра­нять­ся и на обсуж­де­ния в Интер­не­те, и теми, кто при­зы­вал отста­и­вать пра­ва деву­шек, чьи фото­гра­фии были выло­же­ны в Сеть без их согла­сия [Chen – эл. ресурс].

В 2011 г. в цен­тре вни­ма­ния обще­ствен­но­сти ока­за­лась груп­па в соци­аль­ной сети Facebook, создан­ная сотруд­ни­ка­ми поли­ции Нью-Йор­ка для обсуж­де­ния их обя­зан­но­стей во вре­мя еже­год­но­го празд­ни­ка WestIndianDay, кото­рый обыч­но отме­ча­ет­ся жите­ля­ми Брукли­на. Груп­па была назва­на «NoMoreWestIndianDay» и содер­жа­ла непоз­во­ли­тель­ные обра­ще­ния («дика­ри», «живот­ные» и т.п.) к соот­вет­ству­ю­щей этни­че­ской груп­пе. Сре­ди ком­мен­та­ри­ев встре­ча­лись и откро­вен­но экс­тре­мист­ские при­зы­вы (типа «Сбро­сить бы на них бом­бу!» и «Пусть они поуби­ва­ют друг друга!»). 

Сре­ди 1200 участ­ни­ков груп­пы име­на шести­де­ся­ти сов­па­да­ли с име­на­ми дей­ству­ю­щих поли­цей­ских. Сре­ди участ­ни­ков были слу­жа­щие и дру­гих город­ских служб, в част­но­сти пожар­ных наря­дов. Юри­сты успе­ли сде­лать циф­ро­вую копию тек­сто­во­го содер­жа­ния груп­пы до того, как она была уда­ле­на одним из участ­ни­ков. По ито­гам раз­ра­зив­ше­го­ся скан­да­ла дис­ци­пли­нар­ным мерам под­верг­лись 17 сотруд­ни­ков поли­ции [Glaberson – эл. ресурс].

Один из наи­бо­лее гром­ких слу­ча­ев исполь­зо­ва­ния Интер­не­та с целью уни­же­ния кон­крет­ных людей про­изо­шел в авгу­сте 2012 г. в Сте­убен­вил­ле, штат Огайо, США. Несколь­ко игро­ков школь­ной коман­ды по аме­ри­кан­ско­му фут­бо­лу совер­ши­ли дей­ствия сек­су­аль­но­го харак­те­ра в отно­ше­нии девуш­ки-под­рост­ка, поте­ряв­шей созна­ние в резуль­та­те силь­ной алко­голь­ной инток­си­ка­ции. Несколь­ко сви­де­те­лей про­ис­хо­дя­ще­го сде­ла­ли фото­гра­фии и видео про­изо­шед­ше­го и выло­жи­ли их в соци­аль­ные сети Instagram, Facebook и Twitter. Один из ком­мен­та­ри­ев гла­сил: «Без сомне­ния пес­ня вече­ра – “Rape Me” груп­пы Nirvana». На YouTube была выло­же­на две­на­дца­ти­ми­нут­ная видео­за­пись про­ис­хо­дя­ще­го. Роди­те­ли моло­дых людей и их тре­не­ры попы­та­лись замять исто­рию, при­дать слу­чив­ше­му­ся харак­тер шут­ки, одна­ко циф­ро­вые сви­де­тель­ства были слиш­ком шоки­ру­ю­щи­ми [Oppel – эл. ресурс].

Подоб­ные циф­ро­вые мате­ри­а­лы поз­во­ля­ют не толь­ко деталь­но рас­смот­реть фено­мен наси­лия. Факт их пуб­ли­ка­ции дела­ет нор­мой демон­стра­цию наси­лия в Сети. К сожа­ле­нию, неко­то­рые слу­чаи зло­упо­треб­ле­ния воз­мож­но­стя­ми циф­ро­вых тех­но­ло­гий закан­чи­ва­ют­ся трагично. 

Так, в сен­тяб­ре 2010 г. сту­дент Рат­гер­ско­го уни­вер­си­те­та Тай­лер Кле­мен­ти (Tyler Clementi) покон­чил с собой, сбро­сив­шись с моста име­ни Джор­джа Вашинг­то­на в НьюЙ­ор­ке. Рас­сле­до­ва­ние это­го про­ис­ше­ствия уста­но­ви­ло, что Дарун Рави (Dharun Ravi), сосед по квар­ти­ре моло­до­го чело­ве­ка, тай­но уста­но­вил веб-каме­ру в ком­на­те погиб­ше­го и два раза вел интер­нет-транс­ля­ции того, как Кле­мен­ти зани­мал­ся сек­сом с муж­чи­ной. Более того, Рави рас­про­стра­нял ссыл­ки на транс­ля­цию сре­ди сво­их дру­зей при помо­щи Twitter. В мар­те 2012 года Д. Рави был при­знан винов­ным в само­убий­стве Т. Кле­мен­ти [I Apologize, 2012].

Уни­же­ния, пре­сле­до­ва­ния, агрес­сия в Сети полу­чи­ли уже устой­чи­вые назва­ния: cyberbullying – интер­нет-трав­ля (в отно­ше­нии детей и под­рост­ков) и cyberharassment – интер­нет-домо­га­тель­ство (в отно­ше­нии взрослых). 

Мно­гие отри­ца­тель­ные фено­ме­ны лич­но­го обще­ния про­яв­ля­ют­ся в Сети: с одной сто­ро­ны, стрем­ле­ние выгля­деть в луч­шем све­те (выстра­и­ва­ние флю­ид­ной или иде­аль­ной иден­тич­но­сти), нар­цис­сизм, «под­да­ки­ва­ние» и систе­ма­ти­че­ское «лай­ка­ние» постов в рефе­рент­ной груп­пе с под­твер­жде­ни­ем груп­по­вой иден­тич­но­сти, с дру­гой сто­ро­ны, агрес­сив­ность, попыт­ки раз­ру­шать ком­му­ни­ка­цию или мани­пу­ли­ро­вать ее участ­ни­ка­ми, пре­сле­до­ва­ние и оскорб­ле­ния в адрес «чужа­ков», пря­мые угро­зы, демон­стра­ция деструк­тив­ных или мани­пу­ля­тив­ных наклон­но­стей, при­е­мов, кото­рые по пра­ву отно­сят к «кибер­бул­лин­гу» [Solove, 2007; Махов­ская, 2010]. 

Глав­ное досто­ин­ство Интер­не­та – ком­му­ни­ка­ция людей по все­му миру – омра­ча­ет­ся опи­сан­ны­ми выше явле­ни­я­ми. Амби­ва­лент­ность сете­во­го пове­де­ния зако­но­мер­но выте­ка­ет из амби­ва­лент­но­сти личности.

Способы преследования в Сети

Все боль­ше спо­со­бов исполь­зу­ет­ся в Сети для выра­же­ния жесто­ко­сти, к тако­вым мож­но отне­сти пуб­ли­ка­ции спор­ных фото­гра­фий и видео; нега­тив­ные ком­мен­та­рии; фору­мы, участ­ни­ки кото­рых раз­жи­га­ют нена­висть; акка­ун­ты в соци­аль­ных сетях, создан­ные исклю­чи­тель­но для изде­ва­тельств или уни­же­ния кон­крет­ных людей. 

Поня­тие кибер­бул­лин­га ввел нор­веж­ский пси­хо­лог Дан Оль­ве­ус в 1993 г., опре­де­лив это явле­ние как систе­ма­ти­че­ское пре­сле­до­ва­ние, созда­ю­щее нера­вен­ство вла­сти и силы [Olweus, 1993].

Кибер­бул­линг, под кото­рым пони­ма­ют сово­куп­ность спо­со­бов раз­ру­ше­ния ком­му­ни­ка­ции и оспа­ри­ва­ние иден­тич­но­стей дру­гих людей, а по фор­ме – систе­ма­ти­че­скую трав­лю, про­во­ци­ро­ва­ние и тер­ро­ри­зи­ро­ва­ние, насчи­ты­ва­ет более десят­ка форм: флей­минг (оскорб­ле­ния с пере­хо­дом на лич­но­сти), кибер­моббинг (пре­сле­до­ва­ние, осу­ществ­ля­е­мое груп­пой людей), трол­линг (под­стре­ка­тель­ство к агрес­сив­но­му пове­де­нию), гри­фер­ство (поме­хи в видео­иг­рах), сек­стинг (пуб­ли­ка­ция мате­ри­а­лов интим­но­го содер­жа­ния) и т.д. [Willard, 2007]. 

Отдель­но сле­ду­ет выде­лить видео­за­пи­си напа­де­ний групп под­рост­ков на сверст­ни­ка (assaults, happy slapping, hopping), кото­ро­го они выбра­ли в каче­стве жерт­вы, с после­ду­ю­щим раз­ме­ще­ни­ем запи­си напа­де­ния в Сети, что­бы уси­лить у жерт­вы чув­ство сты­да и стра­ха отвержения. 

Раз­но­вид­но­стью кибер­бул­лин­га явля­ет­ся outing & trickery, под кото­рым пер­во­на­чаль­но пони­ма­лось раз­об­ла­че­ние гомо­сек­су­а­ли­стов, а потом – пуб­ли­ка­ция любой кон­фи­ден­ци­аль­ной информации. 

Еще один попу­ляр­ный метод оскорб­ле­ния в Сети носит назва­ние «импер­со­на­ли­за­ция» (impersonalization), когда от име­ни участ­ни­ка рас­про­стра­ня­ет­ся инфор­ма­ция или суж­де­ния, кото­рые его ком­про­ме­ти­ру­ют [Боча­вер, Хло­мов, 2014].

В пер­вом при­бли­же­нии может пока­зать­ся, что дети-агрес­со­ры про­сто заим­ству­ют прак­ти­ки подав­ле­ния, оскорб­ле­ния и уни­же­ния у взрос­лых. Но у взрос­лых поли­ти­ков и биз­не­сме­нов, в отли­чие от детей и под­рост­ков, высо­кий уро­вень устой­чи­во­сти к агрес­сии, ресурс совла­да­ния со стрес­сом, нара­бо­тан­ные с года­ми при­е­мы кон­три­г­ры, напа­де­ния и раз­ные спо­со­бы защи­ты (от пси­хо­ло­ги­че­ской и соци­аль­ной до юри­ди­че­ской и религиозной). 

Дети, пер­вич­ные (непо­сред­ствен­ные) или вто­рич­ные (мно­го­чис­лен­ные зри­те­ли) жерт­вы, оста­ют­ся без­за­щит­ны­ми перед агрес­со­ра­ми, ини­ци­а­то­ра­ми и орга­ни­за­то­ра­ми кибербуллинга.

Оста­ет­ся откры­тым вопрос, поче­му люди исполь­зу­ют амо­раль­ные при­е­мы воз­дей­ствия, пони­мая, что они ранят дру­гих? Один из воз­мож­ных отве­тов – пото­му что это позволительно. 

Мож­но утвер­ждать, что сете­вая эти­ка не успе­ва­ет за прак­ти­кой, еще не выра­бо­та­на систе­ма санк­ций и зако­нов про­тив нару­ши­те­лей и преступников.

Психологические последствия публичных оскорблений

Несмот­ря на рас­про­стра­нен­ность явле­ния кибер­бул­лин­га, оста­ют­ся мало­изу­чен­ны­ми его пси­хо­ло­ги­че­ские послед­ствия как для жертв, так и для пре­сле­до­ва­те­лей, ини­ци­а­то­ров и испол­ни­те­лей агрес­сив­ных «демар­шей» в Сети. 

В отли­чие от лич­но­го оскорб­ле­ния, и даже в отли­чие от скан­даль­ных пуб­ли­ка­ций в тра­ди­ци­он­ных СМИ, сете­вая агрес­сия оста­ет­ся, как пра­ви­ло, ано­ним­ной, неопре­де­лен­ной по наме­ре­ни­ям, непред­ска­зу­е­мой по последствиям. 

Пре­сле­до­ва­тель (агрес­сор) оста­ет­ся отно­си­тель­но неуяз­ви­мым. Ано­ним­ность источ­ни­ка агрес­сии повы­ша­ет тре­вож­ность жерт­вы кибер­бул­лин­га. Когда мы не зна­ем, кто имен­но и сколь­ко чело­век ведет про­тив нас вой­ну, труд­но пред­ска­зать и пре­ду­пре­дить ее послед­ствия. Ано­ним­ность затруд­ня­ет нака­за­ние агрес­со­ра и при­во­дит к его рас­тор­ма­жи­ва­нию (disinhibition), когда он уже не может оста­но­вить­ся [Kowalski, 2011].

Сете­вая пуб­лич­ность сти­му­ли­ру­ет нар­цис­сизм. Ему более под­вер­же­ны дети, у кото­рых пока не сло­жи­лись защит­ные меха­низ­мы, спа­са­ю­щие фор­ми­ру­ю­ще­е­ся, но пока сла­бое Я от агрес­сив­ных атак и интервенций. 

Вир­ту­аль­ный мир по опре­де­ле­нию исклю­ча­ет телес­ный кон­такт, спон­тан­ную обрат­ную связь. Нор­маль­ным сете­вым кодом пове­де­ния счи­та­ет­ся вуай­е­ризм. Боль­шин­ство участ­ни­ков сете­во­го вза­и­мо­дей­ствия – толь­ко наблю­да­те­ли и критики. 

Зависть, харак­тер­ная для дет­ско­го нар­цис­сиз­ма с его бес­по­мощ­но­стью, одно из чувств, кото­рые свя­зы­ва­ют тай­ных наблю­да­те­лей с «интер­нет-звез­да­ми» («Вна­ча­ле я была ее фанат­кой, но потом я поня­ла, что это за ужас­ный чело­век!» – из сооб­ще­ний на «Фейс­бу­ке»).

Пре­зре­ние, скры­тая, накап­ли­ва­е­мая агрес­сия пуб­ли­ки по отно­ше­нию к «звез­дам» – защит­ная реак­ция на чужую извест­ность, а по сути, на свою безыз­вест­ность, пони­ма­ние сла­бо­сти сво­е­го Я, непре­одо­лен­ный страх инди­ви­ду­а­ли­за­ции, одно­вре­мен­но жела­ние и страх про­жить осо­бен­ную, яркую жизнь. 

Сете­вая агрес­сия воз­ни­ка­ет и нарас­та­ет как снеж­ный ком в Сети в резуль­та­те отсро­чен­но­го пас­сив­но-агрес­сив­но­го типа реа­ги­ро­ва­ния людей с низ­кой само­оцен­кой. До поры до вре­ме­ни ее не вид­но, пото­му что они толь­ко наблю­да­ют, не пишут актив­но, пока кто-то не возь­мет на себя ответ­ствен­ность за «дебют», и нач­нет­ся так назы­ва­е­мый «холи­вар», горя­чая, чаще бес­плод­ная поле­ми­ка, цель кото­рой – повы­сить ста­тус сво­ей груп­пы, утвер­дить ее мнение. 

Цель кибер­бул­лин­га – дове­де­ние жерт­вы до край­не­го отри­ца­тель­но­го воз­буж­де­ния, про­во­ка­ция гипер­тро­фи­ро­ван­ной реак­ции не толь­ко со сто­ро­ны жерт­вы, но и ее рефе­рент­ной груп­пы, что­бы не толь­ко вызвать, но и мно­го­крат­но умно­жить чув­ство сты­да и уни­же­ния, демо­ра­ли­зо­вать жерт­ву, раз­ру­шить ее репутацию. 

Кибер­бул­линг экс­плу­а­ти­ру­ет соци­аль­ные стра­хи и потреб­ность в при­вя­зан­но­сти. Исклю­че­ние из зна­чи­мой груп­пы (exclusion, ostracism) может пере­жи­вать­ся инди­ви­дом как соци­аль­ная смерть и вызы­вать у жерт­вы дли­тель­ную депрес­сию и даже при­во­дить к реаль­ным суи­ци­дам, как мы видим это в слу­ча­ях с подростками.

Жерт­ва и агрес­сор могут менять­ся места­ми, созда­вая соза­ви­си­мые свя­зи по типу реаль­ных, с при­зна­ка­ми при­вя­зан­но­сти, влюб­лен­но­сти, нена­ви­сти, но это толь­ко про­ек­тив­ные, лож­ные, свя­зи, раз­об­ла­че­ние кото­рых – осо­бая работа.

Соци­аль­ные сети поз­во­ля­ют не толь­ко моде­ли­ро­вать свой образ, но и струк­ту­ри­ро­вать соци­аль­ное окру­же­ние. Про­дук­тив­ным кажет­ся социо­ло­ги­че­ское деле­ние свя­зей на «силь­ные» (любовь, друж­ба, нена­висть, зависть, рев­ность) и «сла­бые» (френ­ды, фол­ло­ве­ры, под­пис­чи­ки). Имен­но «сла­бые» свя­зи интен­си­фи­ци­ру­ют­ся в сети. 

Поче­му про­ис­хо­дит такое пара­док­саль­ное раз­ви­тие собы­тий? Может, пото­му что «сла­бые» свя­зи пред­по­ла­га­ют боль­ше сво­бо­ды и более надеж­ные кри­те­рии выбо­ра парт­не­ра (стиль, инте­ре­сы, реак­ции на важ­ные собы­тия, воз­мож­ность зада­вать пря­мые вопро­сы)? А может, пото­му что в сети лег­че предъ­явить свой иде­аль­ный образ, что очень важ­но для фор­ми­ро­ва­ния дол­го­сроч­ных отношений? 

Сла­бые свя­зи, мы пола­га­ем, созда­ют поч­ву для вооб­ра­же­ния и иллю­зий, при­во­дят к инфан­тиль­но­му регрес­су, дет­ско­му нарциссизму.

Наро­чи­тое игно­ри­ро­ва­ние и обры­ва­ние кон­так­тов пере­жи­ва­ет­ся людь­ми так же, как изо­ля­ция в реаль­ной жиз­ни, и в ряде слу­ча­ев сни­жа­ет само­оцен­ку инди­ви­да [Filipkowski, Smyth, 2012], или, гово­ря язы­ком пси­хо­ана­ли­за, нано­сит трав­му отвержения. 

Экс­пе­ри­мен­ты пока­за­ли, что исклю­че­ние из сооб­ще­ства (бан) сни­жа­ет само­оцен­ку участ­ни­ка, дела­ет его более кон­форм­ным в суж­де­ни­ях, под­тал­ки­ва­ет к вступ­ле­нию в тема­ти­че­ски свя­зан­ные груп­пы, для того что­бы реа­би­ли­ти­ро­вать­ся [McWilliams, 1992]. 

Эффект пуб­лич­но­го осме­я­ния, нака­за­ния, оскорб­ле­ния в сети уси­ли­ва­ет­ся мно­го­крат­но по срав­не­нию с част­ным оскорб­ле­ни­ем лицом к лицу («Как через силь­ную лин­зу уси­ли­ва­ет­ся сол­неч­ный луч, кото­рый может про­жечь дотла. К боли оскорб­ле­ния добав­ля­ет­ся горя­чий стыд перед дру­ги­ми» – из сооб­ще­ний на «Фейс­бу­ке»).

Уме­ние совла­дать со сты­дом и уни­же­ни­ем при­хо­дит к чело­ве­ку в дет­стве по мере его отде­ле­ния от мате­ри. Совла­дав со сты­дом, чело­век обре­та­ет чув­ство реаль­но­сти и огра­ни­чен­но­сти сво­их воз­мож­но­стей [Kernberg, 1995]. И, напро­тив, отка­зав­шись от сты­да и уни­же­ния, чело­век под­чи­ня­ет­ся иллю­зии гран­ди­оз­но­сти, кото­рую испы­ты­ва­ют дети в резуль­та­те гипер­про­ек­ции на родителя. 

Сеть с ее без­гра­нич­ны­ми воз­мож­но­стя­ми сим­во­ли­че­ски заме­ня­ет образ пота­ка­ю­щей мате­ри («Я здесь слов­но купа­юсь в теп­лой ван­ной, ком­форт и солн­це» – из сооб­ще­ний на «Фейс­бу­ке»).

Соци­аль­ное при­зна­ние по-преж­не­му важ­ная состав­ля­ю­щая само­чув­ствия чело­ве­ка, и он готов бороть­ся за свою репу­та­цию («Самая страш­ная вой­на идет за извест­ность. Это не “лай­ки” ста­вят, это апло­дис­мен­ты, кото­рые могут перей­ти в ова­ции, а могут разо­ча­ро­вать ску­до­стью» – из сооб­ще­ний, на «Фейс­бу­ке»).

Насколь­ко глу­бо­ко мы трав­ми­ру­ем­ся в сети, носят ли «отка­зы» поверх­ност­ный харак­тер, или заде­ва­ют более глу­бин­ные струк­ту­ры лич­но­сти, раз­ру­шая при­выч­ные защиты? 

Иссле­до­ва­ния пока­зы­ва­ют, что наи­бо­лее уяз­ви­мы­ми ока­зы­ва­ют­ся участ­ни­ки с нар­цис­си­че­ским рас­строй­ством или акцен­ту­а­ци­ей. Они актив­ны в сети, чаще все­го и явля­ют­ся «звез­да­ми», и вме­сте с тем нетер­пи­мы по отно­ше­нию к кри­ти­ке. Они не про­сто агрес­сив­но реа­ги­ру­ют на кри­ти­че­ские оцен­ки, а начи­на­ют мстить или пре­сле­до­вать сво­их обид­чи­ков. Одна­ко их месть носит упо­ря­до­чен­ный целе­вой харак­тер, чаще все­го нар­цис­сы акку­рат­но избе­га­ют кон­флик­тов с осталь­ны­ми участ­ни­ка­ми сете­во­го обще­ния, что­бы не поте­рять поклон­ни­ков, в кото­рых так нуж­да­ют­ся [Bushman, Baumeister, 1998].

Кибербуллинг разрушает архетипические сценарии

В сети скла­ды­ва­ет­ся пси­хо­ана­ли­ти­че­ская ситу­а­ция осо­бо­го рода: в ответ на агрес­сию акту­а­ли­зи­ру­ет­ся инди­ви­ду­аль­ное бес­со­зна­тель­ное, моби­ли­зу­ют­ся созна­тель­ные и раци­о­наль­ные пси­хо­ло­ги­че­ские защи­ты Я жерт­вы агрессии. 

Но сете­вая агрес­сия про­во­ци­ру­ет и кол­лек­тив­ные про­цес­сы: бур­ные обсуж­де­ния, похо­жие по сво­е­му нака­лу и ирра­ци­о­наль­но­сти на всплес­ки кол­лек­тив­но­го бессознательного. 

Собы­тие может выстра­и­вать­ся вокруг сооб­ще­ния одно­го пер­со­на­жа. В это вре­мя он напо­ми­на­ет мифо­ло­ги­че­ско­го героя, кото­ро­го пре­сле­ду­ет рок, как в древ­не­гре­че­ской тра­ге­дии. Хор, сете­вое мно­го­го­ло­сье, уси­ли­ва­ет пози­ции героя, столк­нув­ше­го­ся с непре­одо­ли­мым злом, и под­тал­ки­ва­ет к роко­вым поступкам. 

Очень часто дис­кус­сии в сети под­чи­ня­ют­ся фаталь­но­му сце­на­рию, в кото­ром участ­ник обре­чен («Я не успел и квак­нуть, как нале­те­ли трол­ли с оскорб­ле­ни­я­ми. В тот момент я понял, что песен­ка моя спе­та, и при­дет­ся надол­го ухо­дить из соци­аль­ных сетей, пока не забу­дут. В таких ситу­а­ци­ях луч­ше само­устра­нить­ся, т.е. попро­сту сбе­жать!» – из сооб­ще­ний на «Фейс­бу­ке»).

Исто­ри­че­ские ана­ло­гии, кото­рые объ­яс­ня­ют сце­на­рии и послед­ствия пуб­лич­но­го истя­за­ния, мож­но обна­ру­жить в исто­рии пуб­лич­ных казней. 

Поби­е­ние кам­ня­ми (лат. lapidatio – «забра­сы­ва­ние кам­ня­ми, лапи­да­ция», от лат. lapis, lapidis – «камень») – вид смерт­ной каз­ни, при­ме­няв­ший­ся еще древни­ми иуде­я­ми и мусуль­ма­на­ми и до сих пор сохра­нив­ший­ся в шести мусуль­ман­ских странах. 

Сход­ное нака­за­ние име­ло место в импер­ских арми­ях Евро­пы, когда сол­да­та про­пус­ка­ли через шерен­гу шпиц­ру­те­нов. Мед­лен­ная пуб­лич­ная смерть, когда любой может бро­сить в тебя камень или хлест­нуть роз­гой. Рас­пя­тие на кре­сте отно­сит­ся к тому же роду наказаний. 

Пси­хо­ло­ги­че­ский смысл пуб­лич­ной «каз­ни» в сети – в соци­аль­ной смер­ти, при­го­во­ру жить во враж­деб­ном окру­же­нии, где каж­дый тебе ска­жет «Нет!», т.е. еже­днев­но будет нано­сить трав­му отвер­же­ния. Страш­ную, сопо­ста­ви­мую со смер­тью, трав­му, выне­сти кото­рую по силам толь­ко взрос­лым, эман­си­пи­ро­ван­ным, кри­ти­че­ски настро­ен­ным людям.

Отвер­же­ние в дет­ско-роди­тель­ских отно­ше­ни­ях, пожиз­нен­ный отказ в люб­ви, при­во­дит к ран­ним дет­ским побе­гам, чле­но­вре­ди­тель­ству, нар­ко­ма­нии и даже суицидам. 

Фильм рос­сий­ско­го режис­се­ра с меж­ду­на­род­ным при­зна­ни­ем Андрея Звя­гин­це­ва «Нелю­бовь» (2017) о про­пав­шем бес­след­но под­рост­ке, от кото­ро­го на фоне раз­во­да отка­за­лись все чле­ны семьи, напо­ми­на­ет о пси­хо­ло­ги­че­ской тяже­сти таких акций для детей. Агрес­со­ром, нано­ся­щим трав­му нелюб­ви, отвер­же­ния, может быть и роди­тель, и брат, и сест­ра, и ано­ним в сети.

Обще­ние на «Фейс­бу­ке» потен­ци­аль­но несет в себе сход­ные нака­за­ния: появ­ле­ние оскор­би­тель­но­го поста, под кото­рым поста­вят сот­ни «лай­ков», под­твер­жда­ю­щих спра­вед­ли­вость нака­за­ния; «бан» – отказ даже видеть сооб­ще­ния собе­сед­ни­ка у себя в лен­те; трол­линг, откро­вен­ная дез­ин­фор­ма­ция, за кото­рую при­дет­ся оправ­ды­вать­ся («Бан это немнож­ко как смерть, когда банят тебя. Когда банишь ты, это немнож­ко как убий­ство. Закан­чи­вать боль­шое дело или уез­жать из хоро­ше­го места или про­щать­ся с дру­зья­ми – это тоже как неболь­шая смерть» – из сооб­ще­ний на «Фейс­бу­ке»).

Любое агрес­сив­ное дей­ствие в сети вызы­ва­ет очень силь­ную отри­ца­тель­ную, мно­го­крат­но, как эхо, повто­рен­ную реакцию. 

Срав­не­ние «как эхо» напо­ми­на­ет мифо­ло­ги­че­ско­го Нар­цис­са и его спут­ни­цу Эхо, кото­рая не нашла дру­го­го спо­со­ба быть рядом с воз­люб­лен­ным, кро­ме как вто­рить ему. Толь­ко вме­сто шлей­фа под­твер­жда­ю­щих вос­тор­гов губи­тель­ное эхо тол­пы, чере­да «изби­е­ний», кото­рые обо­зна­ча­ют не три­умф, а вос­хож­де­ние на эша­фот, с каж­дым «уда­ром» при­бли­жа­ю­щие смерть иде­аль­но­го Я, схло­пы­ва­ние пер­спек­ти­вы соци­аль­но­го при­зна­ния («Ты нико­гда не будешь зна­ме­нит!») и при­го­вор инфан­тиль­но­му Я («Ты нико­гда не будешь счаст­лив!»). Вме­сто нар­цис­си­че­ско­го под­твер­жде­ния, насы­ще­ния, уси­ле­ния, жерт­ва пуб­лич­но пере­жи­ва­ет уни­же­ние. Ее иде­аль­ное Я обес­це­ни­ва­ет­ся, полу­ча­ет «тыся­чу уда­ров пле­тью» по идентичности.

Сете­во­го агрес­со­ра все чаще назы­ва­ют трол­лем. Тролль или иной ано­ним­ный участ­ник, кото­рый до поры до вре­ме­ни наблю­да­ет за про­ис­хо­дя­щим в сети, отме­чая сла­бые места и накап­ли­вая «ком­про­мат» в рас­че­те раз­ру­шить репу­та­цию буду­щей жерт­вы, будь то успеш­ное, извест­ное лицо или про­стой чело­век, кото­рый вызы­ва­ет зависть. Он нена­ви­дит и хотел бы устра­нить сво­е­го сопер­ни­ка, как Салье­ри Моцар­та, и ищет толь­ко спо­соб, как остать­ся при этом без­на­ка­зан­ным. Пре­сле­до­ва­тель (агрес­сор) и жерт­ва свя­за­ны завистью. 

Если верить пси­хо­ана­ли­ти­кам, агрес­сор и жерт­ва по-раз­но­му про­шли раз­вил­ку амби­ва­лент­ной инди­ви­ду­а­ции. Один иден­ти­фи­ци­ро­вал­ся с роди­тель­ской агрес­си­ей, дру­гой – с роди­тель­ской гран­ди­оз­но­стью [Hotchkiss, 2003]. 

Тролль рас­счи­ты­ва­ет на то, что агрес­сив­ных завист­ни­ков гораз­до боль­ше, чем сочув­ству­ю­щих, доста­точ­но толь­ко их возбудить. 

Точ­но так Нар­цисс, потен­ци­аль­ная жерт­ва, за счет той же гипер­про­ек­ции любя­ще­го роди­те­ля на свое окру­же­ние, живет в уве­рен­но­сти, что все про­сто обо­жа­ют его, имен­но поэто­му он зави­сит от внеш­них оце­нок. И тот, и дру­гой не пре­одо­ле­ли свой эго­цен­тризм, не осво­и­ли пси­хо­ло­ги­че­ские защи­ты, оста­лись уязвимыми.

Клас­си­че­ский пси­хо­ана­лиз опре­де­ля­ет глу­би­ну пуб­лич­ной инфан­тиль­ной трав­мы через поня­тие Само­сти – неосо­знан­ной, бес­ко­неч­ной и свя­зан­ной напря­мую с архе­ти­па­ми, – суб­стан­ции, кото­рая пото­му и не под­да­ет­ся одно­знач­ной интер­пре­та­ции, что долж­на быть неприкосновенной. 

Самость – это пред­за­дан­ная от рож­де­ния инди­ви­ду­аль­ность. Это самый глав­ный архе­тип целост­но­сти Я, кото­рый недо­сту­пен для осо­зна­ния и пони­ма­ния, транс­цен­дент­ный, тож­де­ствен­ный Богу. 

Самость обла­да­ет неве­ро­ят­ной силой, она явля­ет­ся источ­ни­ком энер­гии, что про­во­ци­ру­ет даже зре­лую лич­ность регрес­си­ро­вать на ста­дию дет­ско­го все­мо­гу­ще­ства [Kernberg, 1995]. Регресс к само­сти пере­жи­ва­ет­ся как три­умф и сопро­вож­да­ет­ся физио­ло­ги­че­ским подъемом. 

«Сел­фи­ма­ния», опре­де­ля­е­мая как бес­кон­троль­ная пуб­ли­ка­ция в Сети с нарас­та­ю­щей часто­той сво­их фото­гра­фий в раз­ных ракур­сах, готов­ность про­во­дить часы в Сети, рас­смат­ри­вая или раз­ме­щая фото­гра­фии, рев­ни­вое отно­ше­ние к коли­че­ству про­смот­ров и «лай­ков», харак­тер­на для ста­дии вто­рич­но­го дет­ско­го нар­цис­сиз­ма, когда ребе­нок, едва разо­рвав путы сим­би­о­за с мате­рью, это­го рая для дво­их, откры­ва­ет в себе спо­соб­ность при­влечь вни­ма­ние и дру­гих людей.

Самость изна­чаль­но обла­да­ет гран­ди­оз­но-экс­ги­би­ци­о­нист­ской при­ро­дой, и как пер­во­сти­хия, под­стре­ка­е­мая боже­ствен­ны­ми кре­а­ци­я­ми, стре­мит­ся к самореализации. 

Пер­вы­ми фигу­ра­ми внут­рен­не­го теат­ра лич­но­сти, кото­рые явля­ют миру гран­ди­оз­ное Я, ока­зы­ва­ют­ся герои муж­ско­го и жен­ско­го пола, пер­во­ге­рои, кото­рые пред­став­ля­ют раз­ные сто­ро­ны Ани­мы и Ани­му­са, жен­ско­го и муж­ско­го начал. 

Отно­ше­ния меж­ду муж­ским и жен­ским нача­лом отра­жа­ют общую про­ти­во­ре­чи­вость само­сти, кото­рая, с одной сто­ро­ны, подоб­но муж­чине-герою стре­мит­ся к акту­а­ли­за­ции, инди­ви­ду­а­ции, с дру­гой – подоб­но жен­щине-геро­ине – ста­ра­ет­ся защи­тить­ся от наси­лия, все­ми спо­со­ба­ми избе­жать его. 

Если муж­ское и жен­ское нача­ло не эман­си­пи­ру­ют­ся, инди­вид навсе­гда оста­ет­ся при­ко­ван­ным к само­сти, подоб­но Уро­бо­ро­су, мифи­че­ско­му змею, загло­тив­ше­му свой соб­ствен­ный хвост, подоб­но Нар­цис­су, кото­рый боит­ся встре­тить­ся со сво­им изоб­ра­же­ни­ем, что­бы не уме­реть, но встре­тив­шись с ним, при­ни­ма­ет за девуш­ку и уже не может отве­сти глаз [SchawartzSalant, 1986]. 

Оче­вид­но, в сети фик­си­ру­ют­ся все фазы раз­ви­тия лич­но­сти – от нар­цис­сиз­ма и до фор­ми­ро­ва­ния и сепа­ра­ции Ани­мы и Ани­му­са, т.е. от созда­ния групп не толь­ко по инте­ре­сам, но и по при­зна­ку пола и воз­рас­та, и до тема­ти­че­ско­го един­ства участ­ни­ков раз­ных полов.

Способы психологической защиты

С пози­ций пси­хо­ло­гии жиз­не­спо­соб­ность чело­ве­ка может опре­де­лять­ся соот­но­ше­ни­ем давя­щих на него фак­то­ров рис­ка и устой­чи­во­стью его защит­ных меха­низ­мов [Masten, 2012]. 

По сути кибер­бул­линг – это дис­кре­ди­та­ция, нару­ше­ние, насиль­ствен­ная, про­тив воли чело­ве­ка, лом­ка пси­хо­ло­ги­че­ских и соци­аль­ных защит, к кото­рым мож­но отне­сти хоро­шую репу­та­цию и иде­аль­ное Я. 

Неко­то­рые люди склон­ны «забы­вать», вытес­нять или отри­цать непри­ят­но­сти и со вре­ме­нем даже и не вспо­ми­на­ют непри­ят­ные собы­тия, несмот­ря на огром­ное коли­че­ство оче­вид­цев их падения. 

Так Хила­ри Клин­тон вовсе не погиб­ла как пуб­лич­ная фигу­ра после мучи­тель­но­го имен­но для нее скан­да­ла с Мони­кой Левин­ски, рас­ти­ра­жи­ро­ван­но­го СМИ, напро­тив, ее карье­ра толь­ко расцвела.

Мно­гих совре­мен­ных поли­ти­че­ских дея­те­лей мож­но отне­сти к кате­го­рии «звезд шоубиз­не­са». Они часто пере­жи­ва­ют нар­цис­си­че­ское рас­щеп­ле­ние – такое про­ти­во­по­став­ле­ние иде­аль­но­го и реаль­но­го Я, при кото­ром все ресур­сы телес­но­го, зем­но­го Я под­чи­не­ны гран­ди­оз­но­му медиа-про­ек­ту, демон­стра­ции пуб­ли­ке сво­их необыч­ных спо­соб­но­стей, кра­со­ты, сек­су­аль­но­сти, креативности. 

Зада­ча тако­го чело­ве­ка не толь­ко убе­дить, но и посто­ян­но напо­ми­нать пуб­ли­ке о сво­ей зна­чи­тель­но­сти, вли­я­тель­но­сти, все­мо­гу­ще­стве, исклю­чи­тель­но­сти, при­над­леж­но­сти к миру избранных. 

Демон­стра­ция сверх­че­ло­ве­че­ских спо­соб­но­стей, неот­ра­зи­мо­сти, богат­ства отни­ма­ет все силы и вре­мя. При этом заку­лис­ная жизнь «звез­ды» может быть моно­тон­ной и скуч­ной и про­хо­дить в пол­ном уеди­не­нии и аске­зе [Scarborough, Bailenson, 2014].

Когда пыта­ют­ся нане­сти урон репу­та­ции тако­го чело­ве­ка, он может испы­тать нар­цис­си­че­ский гнев и выбрать изо­ля­цию в каче­стве обра­за жиз­ни. Это хоро­шо пока­за­но в филь­ме «Граж­да­нин Кейн» (1941), про­то­ти­пом героя кото­ро­го был медиа­маг­нат Хёрст. 

Огром­ный дом граж­да­ни­на Кей­на, в кото­ром про­хо­дят послед­ние пят­на­дцать лет медиа­маг­на­та, – зна­ме­ни­тый Кса­на­ду, пано­ра­ма кото­ро­го откры­ва­ет и вен­ча­ет собой фильм, все­го лишь баш­ня из сло­но­вой кости, ари­сто­кра­ти­че­ская отре­шен­ность, само­за­то­че­ние, что­бы избе­жать любых про­ник­но­ве­ний и напа­док, что­бы стать неви­ди­мым для широ­кой пуб­ли­ки, и уже поэто­му неуязвимым. 

При таком пере­рас­пре­де­ле­нии физи­че­ских и пси­хо­ло­ги­че­ских ресур­сов и воз­ни­ка­ет рас­щеп­ле­ние Я с после­ду­ю­щим пре­сы­ще­ни­ем удо­воль­стви­я­ми и (или) отка­зом от потреб­но­стей физи­че­ско­го Я, сни­же­ни­ем чув­стви­тель­но­сти, десен­зи­би­ли­за­ци­ей.

Извест­но выска­зы­ва­ние Фрей­да: «Депрес­сия – это замо­ро­жен­ный страх». Но точ­но такой же путь про­хо­дят совре­мен­ные под­рост­ки, стре­мясь «отмо­ро­зить­ся», скрыть от дру­гих чув­ства, наме­ре­ния и стра­хи. Неот­ре­а­ги­ро­ван­ная через пуб­лич­ный гнев и воз­му­ще­ние эмо­ция оста­ет­ся трав­мой и содер­жит в себе судо­рож­ную готов­ность к дей­ствию, раз­ре­ше­ние на кото­рое отсро­че­но и ждет сво­е­го агрес­сив­но­го продолжения. 

Застыв­ший в гла­зах ужас созда­ет осо­бую опти­ку у таких инди­ви­дов. Их гла­за кажут­ся стек­лян­ны­ми, взгляд рас­фо­ку­си­ро­ван, его труд­но зафик­си­ро­вать. Они буд­то не хотят боль­ше видеть реаль­ность, кото­рая несет в себе столь­ко боли. К таким же сен­сор­ным послед­стви­ям отно­сит­ся и глу­хо­та, поте­ря вку­са и рез­кое обед­не­ние так­тиль­ных пере­жи­ва­ний, так что чело­ве­ку кажет­ся, что он уже ниче­го не чув­ству­ет и даже умер. 

Что­бы вер­нуть чув­стви­тель­ность неко­то­рые под­рост­ки зани­ма­ют­ся чле­но­вре­ди­тель­ством, дела­ют поре­зы на теле, жест­кие тату, уве­ли­чи­ва­ют дозу алко­го­ля или нар­ко­ти­ков, т.е. пыта­ют­ся реани­ми­ро­вать при­выч­ное ощу­ще­ние жиз­ни, что­бы «вру­бить­ся» в нее сно­ва. Но те, кто идет до кон­ца, начи­на­ют думать о суициде.

В пре­дель­ном выра­же­нии образ, мас­ка отде­ля­ет­ся от чело­ве­ка, пре­вра­ща­ет­ся в отдель­ный, несов­па­да­ю­щий по харак­те­ри­сти­кам и даже био­гра­фии, пер­со­наж – симулякр. 

Тео­рия симу­ля­кров Бодрий­я­ра напо­ми­на­ет нам, что для обы­ва­те­ля поли­ти­че­ские звез­ды на самом деле нечто вро­де све­то­вых инстал­ля­ций, в их пред­став­ле­нии они нико­гда не испы­ты­ва­ют боли или уни­же­ния, как про­стые люди. Пуб­ли­ка ред­ко видит сле­зы и рас­те­рян­ность на их гла­зах, они ведь полу­бо­ги, наде­лен­ные осо­бы­ми при­ви­ле­ги­я­ми и свой­ства­ми. Это дает сво­бо­ду любо­го к ним отношения. 

Но вме­сте с этим люди нуж­да­ют­ся в геро­ях, кото­рые могут то, на что они сами нико­гда не решат­ся, объ­яс­няя успех избран­ных мисти­че­ски­ми при­чи­на­ми, неве­ро­ят­ной уда­чей, слу­ча­ем рож­де­ния, боже­ствен­ным даром, игрой судь­бы, кото­рая бла­го­во­лит не всем [Baudrillard, 1994].

Мас­ка, сете­вой образ, симу­лякр могут моде­ли­ро­вать­ся СМИ вплоть до демон­стра­ции про­ти­во­по­лож­ных свойств и даже предъ­яв­ле­ния пуб­ли­ке двой­ни­ков. Таким обра­зом, лож­ное нар­цис­си­че­ское Я ста­но­вит­ся объ­ек­том спе­ци­аль­но­го производства. 

Поль­зо­ва­те­ли сами пыта­ют­ся моде­ли­ро­вать свое тех­но-Я (technoself), зани­ма­ясь само­пре­зен­та­ци­ей, сохра­няя, по воз­мож­но­сти, ано­ним­ность и исполь­зуя несколь­ко иден­тич­но­стей [Luppicini, 2013; Dunn, 2013]. 

Одна­ко сколь­ко нуж­но чело­ве­ку иден­тич­но­стей, что­бы почув­ство­вать себя уве­рен­ным и защи­щен­ным, про­ис­хо­дит ли при этом нар­цис­си­че­ское рас­щеп­ле­ние или насы­ще­ние, насколь­ко мас­ка отли­ча­ет­ся от реаль­но­го чело­ве­ка, оста­ет­ся малоизученным.

Ясно одно: спо­со­бы защи­ты про­тив пуб­лич­ных оскорб­ле­ний долж­ны носить такой же пуб­лич­ный харак­тер.

Выводы

Для ана­ли­за фено­ме­но­ло­гии сете­во­го пове­де­ния очень важ­ны­ми ока­зы­ва­ют­ся два поня­тия – агрес­сия и нар­цис­сизм. В насто­я­щей ста­тье впер­вые пред­при­ня­та попыт­ка свя­зать эти два понятия. 

По наше­му мне­нию, сете­вой агрес­сии часто пред­ше­ству­ет нар­цис­си­че­ское рас­строй­ство лич­но­сти. Но имен­но «нар­цис­сы» явля­ют­ся наи­бо­лее уязвимыми. 

Нар­цис­сизм рас­смат­ри­ва­ет­ся нами как соци­аль­ная эпи­де­мия, зара­зи­тель­ный, поощ­ря­е­мый в сети образ демон­стра­тив­но­го поведения. 

К ана­ли­зу пси­хо­ло­ги­че­ских послед­ствий сете­вой агрес­сии и нар­цис­сиз­ма при­ме­ни­мы ста­рые пси­хо­ана­ли­ти­че­ские кон­цеп­ции и куль­ту­ро­ло­ги­че­ские интерпретации.

Список литературы

  1. Боча­вер А.А., Хло­мов К.Д. Кибер­бул­линг: трав­ля в про­стран­стве совре­мен­ных тех­но­ло­гий // Пси­хо­ло­гия: Жур­нал Выс­шей шко­лы эко­но­ми­ки. – 2014. – Т. 11, № 3. – С. 178–191.
  2. Махов­ская О. Поче­му они уби­ва­ют? // Вечер­няя Москва. – 2018.
  3. Махов­ская О.И. Ком­му­ни­ка­тив­ный опыт лич­но­сти. – М.: Изда­тель­ство «ИП РАН», 2010. – 249 с.
  4. Махов­ская О.И., Мар­чен­ко Ф.О. Вли­я­ние обра­зо­ва­тель­ных онлайн-ресур­сов и теле­ви­де­ния на жиз­не­спо­соб­ность детей из раз­лич­ных соци­аль­ных групп // Жиз­не­спо­соб­ность чело­ве­ка. Инди­ви­ду­аль­ные, про­фес­си­о­наль­ные и соци­аль­ные аспек­ты. – М.: Инсти­тут пси­хо­ло­гии РАН, 2016. – С. 228–243.
  5. Нестик Т.А., Сос­нин В.А. Совре­мен­ный тер­ро­ризм. Соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ский ана­лиз. – М.: Изда­тель­ство «Инсти­тут пси­хо­ло­гии РАН», 2008. – 240 с.
  6. Нестик Т.А., Сол­да­то­ва Г.У. Пред­став­ле­ния о буду­щем циф­ро­вых тех­но­ло­гий у рос­сий­ских сту­ден­тов / Инсти­тут пси­хо­ло­гии Рос­сий­ской ака­де­мии наук // Соци­аль­ная и эко­но­ми­че­ская пси­хо­ло­гия. – М., 2017. – Т. 2, № 1. – С. 90–118.
  7. Нрав­ствен­ность совре­мен­но­го рос­сий­ско­го обще­ства: пси­хо­ло­ги­че­ский ана­лиз / Отв. ред. А.Л. Журавлев, А.В. Юре­вич. – М.: Инсти­тут пси­хо­ло­гии РАН, 2012. – 413 с.
  8. Стресс, выго­ра­ние, совла­да­ние в совре­мен­ном кон­тек­сте: Моно­гра­фия. – М.: Инсти­тут пси­хо­ло­гии РАН, 2012. – 720 с.
  9. I Apologize,’ Ex-Rutgers Student Says Before Going to Jail // The New York Times. – 2012. 
  10. Barlett C.P., Gentile D.A., Nanyang Ch. Predicting Cyberbullying From Anonymity // Psychology of Popular Media Culture. – Washington: Technological University, 2014. – Vol. 5, N 2. – Р. 171–180.
  11. Baudrillard J. Simulacra and Simulation (The Body, In Theory: Histories of Cultural Materialism). – Michigan: University of Michigan Press, 1994. – 176 p.
  12. Bushman B.J., Baumeister R.F. Threatened egotism, narcissism, self-esteem, and direct and displaced aggression: Does self-love or self-hate lead to violence? // Journal of Personality and Social Psychology. – 1998. – N 75. – P. 219–229.
  13. Character Assassination throughout the Ages / Editors: Icks M., Shiraev E. – New York: Palgrave Macmillan US, 2014. – 345 p.
  14. Chen A. Unmasking Reddit’s Violentacrez. The Biggest Troll on the Web // gawker.com.
  15. Dunn R.A. Identity theories and technology // Handbook of research on Technoself: Identity in a technological society / Ed. by R. Luppicini. – Hershey, PA: IGI Global, 2013. – Vol. 1. – P. 26–44.
  16. Filipkowski K.B., Smyth J.M. Plugged in but not connected: Individuals’ views of and responses to online and in-person exclusion // Computers in Human Behavior. – 2012. – Vol. 28. – P. 1241–1253.
  17. Glaberson W.N.Y.C. Police Maligned Paradegoers on Facebook // The New York Times. – 2011. 
  18. Gray Nicola J. The Adolescence of the Web – From Turbulence to Enlightenment // Journal of Adolesents health. – 2011. – Vol. 48, Issue 2. – P. 117–118.
  19. Hotchkiss S. Why Is It Always About You?: The Seven Deadly Sins of Narcissism. – New York: Free Press, 2003. – 240 р.
  20. Kernberg О. Borderline Conditions and Pathological Narcissism. – Maryland: Jason Aronson, Inc., 1995. – 376 p. – (The Master Work Series).
  21. Kowalski R.M., Limber S.P., Agatston P.W. Cyberbullying: Bullying in the Digital Age. – Chichester: Willey-Blackwell, 2011. – 294 р.
  22. Luppicini R. The Emerging field of Technoself studies (TSS) // Handbook of research on Technoself: Identity in a technological society / Ed. by R. Luppicini. – Hershey, PA: IGI Global, 2013. – Vol. 1. – P. 1–25.
  23. Masten A.S., Narayan A.J. Child development in the context of disaster, war and terrorism: Pathways of risk and resilience // Annual Review of Psychology. – Palo Alto, 2012. – Vol. 63. – P. 227–257.
  24. McWilliams W. Christ and Narcissus: Prayer in a Self-Centered World. – Harrisonburg: Herald Press, 1992. – 160 р.
  25. Olweus D. Victimization by peers: Antecedents and long-term outcomes. Social Withdrawal, Inhibition, and Shyness in Childhood. – New York: Psychology Press, 1993. – Р. 315–341.
  26. Oppel R.A. Jr. Ohio Teenagers Guilty in Rape That Social Media Brought to Light // The New York Times. – 2013. 
  27. Scarborough J.K., Bailenson J.N. Avatar Psychology // The Oxford handbook of virtuality / Ed. by M. Grimshaw. – New York: Oxford univ. press, 2014. – P. 129–144.
  28. Schawartz-Salant N. Narcissism and Character Transformation. The psychology of Narcissistic Character Disorders: Studies in Jungian Psychology by Jungian Analysts. – Toronto: Inner City Books, 1986. – 192 p.
  29. Solove D.J. The Future of reputation: Gossip, rumor and privacy on the Internet. – New Haven, CT; London: Yale univ. press, 2007. – 237 p.
  30. Twenge J.M., Campbell W.K. Personality Psychology: Understanding Yourself and Others. – London: Pearson, 2010. – 512 p.
  31. Willard N. Cyber bullying and cyberthreats: Responding to a challenge of online social cruelty, threats, and distress. – Champaign: Research Press, 2007. – 320 p.

Иссле­до­ва­ние выпол­не­но при финан­со­вой под­держ­ке гран­та РГНФ в рам­ках науч­но­го про­ек­та №. 18–013–00754.

Источ­ник: Чело­век: Образ и сущ­ность. Гума­ни­тар­ные аспек­ты. 2018. №4 (35).

Об авторах

  • Мар­чен­ко Ф.О. - Инсти­тут обра­зо­ва­ния ВШЭ,Москва, Россия.
  • Махов­ская О.И. - Инсти­тут пси­хо­ло­гии РАН, Москва, Россия.

Смот­ри­те также:

Категории

Метки

Публикации

ОБЩЕНИЕ

CYBERPSY — первое место, куда вы отправляетесь за информацией о киберпсихологии. Подписывайтесь и читайте нас в социальных сетях.

vkpinterest