Патраков Э.В. Подростки и Интернет: реакции родителей

П

Введение

Тех­но­ло­ги­че­ское раз­ви­тие инфор­ма­ци­он­ных и ком­му­ни­ка­ци­он­ных тех­но­ло­гий спо­соб­ство­ва­ло уско­ре­нию гло­баль­ных изме­не­ний и затро­ну­ло почти все аспек­ты лич­ной и обще­ствен­ной жиз­ни. Сего­дня боль­шин­ство соци­аль­ных вза­и­мо­дей­ствий пере­не­се­но в вир­ту­аль­ную сре­ду. Все это при­ве­ло к изме­не­нию рит­ма и обра­за жиз­ни чело­ве­ка в XIX веке, кото­рое в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни затро­ну­ло не толь­ко под­рост­ков и молодежь. 

Так, по дан­ным иссле­до­ва­ния Лева­да-цен­тра, доля исполь­зо­ва­ния Интер­не­та сре­ди лиц воз­раст­ной кате­го­рии от 18 до 24 лет дости­га­ет 90% [1]. Соглас­но дан­ным Все­рос­сий­ско­го цен­тра изу­че­ния обще­ствен­но­го мне­ния (ВЦИОМ) от 07.08.2017 г. о том, каки­ми СМИ рос­си­яне поль­зу­ют­ся в каче­стве источ­ни­ков инфор­ма­ции, офи­ци­аль­ные интер­нет-ресур­сы пре­взо­шли реги­о­наль­ное теле­ви­де­ние по часто­те обра­ще­ний к ним. 

При этом все боль­шее коли­че­ство раз­лич­ных видов жиз­не­де­я­тель­но­сти (шопинг, обу­че­ние, постро­е­ние лич­ных отно­ше­ний, веде­ние биз­не­са и т.д.) реа­ли­зу­ет­ся в Сети, поэто­му уче­ны­ми уже доста­точ­но дав­но пока­за­но, что Интер­нет явля­ет­ся не толь­ко, да и не столь­ко сред­ством обме­на инфор­ма­ци­ей, сколь­ко сре­дой жиз­не­де­я­тель­но­сти [2–5].

При этом совре­мен­ный Интер­нет как гло­баль­ная сеть напол­нен самы­ми раз­лич­ны­ми рис­ка­ми, кото­рые ста­ли такой же частью нашей жиз­ни, как и реаль­ное про­стран­ство, но име­ют свою спе­ци­фи­ку, пере­хо­дят из вир­ту­аль­но­го мира в реаль­ный и наоборот.

К чис­лу угроз Интер­не­та для моло­де­жи и детей иссле­до­ва­те­ли тра­ди­ци­он­но отно­сят риск зави­си­мо­сти, кибер­бул­линг, вовле­че­ние в про­ти­во­прав­ную дея­тель­ность, сти­му­ли­ро­ва­ние к асо­ци­аль­но­му и ауто­де­струк­тив­но­му пове­де­нию (преж­де все­го суи­ци­ду), а так­же тех­ни­че­ские рис­ки, свя­зан­ные с раз­лич­ны­ми неза­кон­ны­ми спо­со­ба­ми полу­че­ния пер­со­наль­ной информации. 

Так, в 2010 г. 16% детей ста­ли жерт­ва­ми изде­ва­тельств в сети, 8% под­верг­лись запу­ги­ва­нию в Интер­не­те, а 5% под­вер­га­лись угро­зам по мобиль­ным теле­фо­нам. Для срав­не­ния: в 2013 г. 9% детей под­верг­лись изде­ва­тель­ствам и 12% из них испы­та­ли кибер­за­пу­ги­ва­ние [6]. Дан­ные иссле­до­ва­ний оте­че­ствен­ных авто­ров по этим вопро­сам схо­жи [7–9].

Интер­нет-зави­си­мость во всех ее про­яв­ле­ни­ях явля­ет­ся одной из самых частых опас­но­стей вир­ту­аль­но­го про­стран­ства. Наря­ду с этим цен­ность вир­ту­аль­но­го обще­ния у моло­де­жи воз­рас­та­ет во всем мире, ино­гда это про­яв­ля­ет­ся в при­о­ри­те­тах вир­ту­аль­но­го про­стран­ства над реаль­ным, стрем­ле­нии к репли­ка­ции обра­за Я в Интер­не­те или вопло­ще­нии в роль, кото­рая созда­на в Сети. Этим, напри­мер, поль­зу­ют­ся пре­ступ­ные сооб­ще­ства [10].

Иссле­ду­е­мое нами ранее кросс-куль­тур­ное вза­и­мо­дей­ствие моло­де­жи так­же отра­жа­ет­ся в осо­бен­но­стях пове­де­ния в Интер­не­те [11, 12].

Мето­до­ло­ги­че­ской осно­вой иссле­до­ва­ния рис­ков совре­мен­но­го Интер­не­та для несо­вер­шен­но­лет­них поль­зо­ва­те­лей явля­ют­ся общие моде­ли рис­ка и рис­ко­ван­но­го пове­де­ния: моде­ли ожи­да­е­мой полез­но­сти (модель убеж­де­ний, тео­рия целе­на­прав­лен­но­го пове­де­ния), пси­хо­фи­зио­ло­ги­че­ские (гомео­ста­ти­че­ская тео­рия рис­ка Г. Уаль­да, тео­рия ревер­сив­ной актив­но­сти М. Апте­ра и К. Сми­та) и когни­тив­ные моде­ли (схе­ма стра­те­гий рис­ко­ван­но­го и нери­с­ко­ван­но­го пове­де­ния Ф. Бур­кард­та); базо­вые поло­же­ния пси­хо­ло­ги­че­ских тео­рий роди­тель­ства (Т.А. Гур­ко, И.С. Кон, Р.В. Мане­ров, В.С. Мухи­на, Р.В. Овча­ро­ва, Г.Г. Филип­по­ва, А.Г. Хар­чев, Э.Г. Эйде­мил­лер и др.). 

При­ме­ни­мы здесь и социо­ло­ги­че­ские кон­цеп­ции, учи­ты­ва­ю­щие соци­аль­ные при­чи­ны и фак­то­ры, опре­де­ля­ю­щие харак­тер пове­де­ния чело­ве­ка в обще­стве (Э. Дюрк­гейм, А. Коэн, Р. Мер­тон, Т. Пар­сонс, Н. Смел­зер). Нель­зя не упо­мя­нуть и иссле­до­ва­ния инфор­ма­ци­он­но­го обще­ства в шко­ле О.К. Тихо­ми­ро­ва (Т.В. Кор­ни­ло­ва, А.Е. Вой­скун­ский, Г.У. Сол­да­то­ва). Вооб­ще, как отме­ча­ет И.Е. Гар­бер, само инфор­ма­ци­он­ное обще­ство транс­фор­ми­ру­ет и систе­му пси­хо­ло­ги­че­ских зна­ний [13].

Так­же, когда мы гово­рим о под­рост­ко­вом воз­расте, нель­зя не учесть еще две детер­ми­нан­ты рис­ка: во-пер­вых, сам под­рост­ко­вый воз­раст, зача­стую сопро­вож­да­ю­щий­ся акцен­ту­а­ци­я­ми харак­те­ра, повы­шен­ной рани­мо­стью, обострен­ным чув­ством спра­вед­ли­во­сти и т.п.; во-вто­рых, осо­бен­но­сти семей­но­го вос­пи­та­ния и среды. 

Вооб­ще, вслед за О.И. Мура­вье­вой и соавт. [14] отме­тим, что сре­до­вая иден­тич­ность, на наш взгляд, игра­ет все боль­шую роль в соци­аль­ной пси­хо­ло­гии лич­но­сти, осо­бен­но когда мы гово­рим о вир­ту­аль­ной сре­де как одной из сред соци­а­ли­за­ции подростков.

Систе­ма­ти­зи­руя иссле­до­ва­ния жиз­не­де­я­тель­но­сти под­рост­ков в кон­тек­сте пред­по­ла­га­е­мых рис­ков, сле­ду­ет выде­лить сле­ду­ю­щие тен­ден­ции, кото­рые могут быть потен­ци­аль­но рискогенными:

  • фор­ми­ру­ет­ся новая куль­ту­ра вза­и­мо­дей­ствия, вклю­ча­ю­щая свои поня­тия, цен­но­сти, мыс­ли и сред­ства их выра­же­ния. Напри­мер, одним из новых и мало­изу­чен­ных кросс-куль­тур­ных средств ком­му­ни­ка­ции ста­но­вят­ся эмо­ти­ко­ны, фор­ми­ру­ют­ся новые лек­си­че­ские еди­ни­цы либо ста­рые заме­ща­ют­ся новы­ми смыслами;
  • сете­вые тех­но­ло­гии акти­ви­зи­ру­ют пре­иму­ще­ствен­но поверх­ност­ные, неглу­бо­кие меж­лич­ност­ные отно­ше­ния. Более того, воз­мож­ность ано­ним­но­го уча­стия в сете­вом обще­нии неред­ко фор­ми­ру­ет у поль­зо­ва­те­лей пред­став­ле­ние о все­доз­во­лен­но­сти и нена­ка­зу­е­мо­сти любых про­яв­ле­ний в сете­вой сре­де, а пра­во­вая база пока лишь под­стра­и­ва­ет­ся под интен­сив­ную дина­ми­ку Интернета;
  • инстру­мен­ты фор­ми­ро­ва­ния обще­ствен­но­го мне­ния и соци­аль­ных пред­став­ле­ний в целом сме­ща­ют­ся от СМИ к Интер­не­ту и обре­та­ют при­зна­ки мно­го­век­тор­но­сти в сво­ем раз­ви­тии. Ины­ми сло­ва­ми, по одно­му и тому же вопро­су мож­но полу­чить самую про­ти­во­ре­чи­вую инфор­ма­цию, зача­стую «фей­ко­вую» инфор­ма­цию прак­ти­че­ски невоз­мож­но отли­чить от реаль­ной; на фоне повы­ше­ния доступ­но­сти инфор­ма­ции раз­мы­ва­ют­ся кри­те­рии ее объ­ек­тив­но­сти и достоверности.

Систе­ма­ти­за­ция раз­лич­ных аспек­тов жиз­не­де­я­тель­но­сти моло­де­жи в Сети поз­во­ли­ла нам сфор­ми­ро­вать ряд пре­дик­то­ров таких рисков:

  • пси­хо­фи­зио­ло­ги­че­ские осо­бен­но­сти под­рост­ков: про­цесс когни­тив­ной, гор­мо­наль­ной и соци­аль­но-лич­ност­ной пере­строй­ки; напря­жен­ность и фруст­ра­ция, свя­зан­ные с аксе­ле­ра­ци­ей и новы­ми вле­че­ни­я­ми, кото­рые не име­ют воз­мож­но­сти реа­ли­зо­вать­ся; инерт­ность пси­хи­че­ских про­цес­сов; внут­рен­няя про­ти­во­ре­чи­вость само­оцен­ки, зави­си­мость от чужо­го мне­ния; неуве­рен­ность, потреб­ность под­ра­жать иде­а­лу; кате­го­рич­ность оце­нок и взгля­дов, недо­ста­ток кри­тич­но­сти; потреб­ность в эмо­ци­о­наль­ной под­держ­ке; уси­ле­ние инте­ре­са к вопро­сам смыс­ла жиз­ни, смер­ти, спра­вед­ли­во­сти и т.д. Это нор­мы под­рост­ко­во­го воз­рас­та, про­яв­ле­ния под­рост­ко­во­го кри­зи­са, рас­кры­тые как в клас­си­че­ских тру­дах (Л.С. Выгот­ский, А.Н. Леон­тьев, Д.Б. Эль­ко­нин, Л.И. Божо­вич), так и в совре­мен­ных рабо­тах (И.М. Сло­бод­чи­ков, М.В. Василь­чен­ко и др.).
  • соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ские осо­бен­но­сти: недо­ста­ток жиз­нен­но­го опы­та по срав­не­нию со стар­ши­ми; под­вер­жен­ность внеш­не­му вли­я­нию; нали­чие про­блем в отно­ше­ни­ях со сверст­ни­ка­ми и рефе­рент­ны­ми взрос­лы­ми; отсут­ствие или дефи­цит дру­зей в реаль­но­сти (друж­ба в дан­ном слу­чае пони­ма­ет­ся как глу­бо­кое меж­лич­ност­ное отно­ше­ние, вза­и­мо­по­ни­ма­ние); дефи­цит содер­жа­тель­но­го общения;
  • пси­хо­ло­го-педа­го­ги­че­ские: попу­сти­тель­ский стиль вос­пи­та­ния в семье либо силь­ный дис­со­нанс и непо­сле­до­ва­тель­ность в вос­пи­та­тель­ных стра­те­ги­ях раз­ных чле­нов семьи; импуль­сив­ность рефе­рент­ных взрос­лых; дефи­цит вни­ма­ния со сто­ро­ны педа­го­гов, роди­те­лей и специалистов.

К пре­дик­то­рам рис­ков мож­но отне­сти и сами харак­те­ри­сти­ки совре­мен­но­го Интер­не­та, преж­де все­го соци­аль­ных сетей (свы­ше 90% тра­фи­ка моло­дых поль­зо­ва­те­лей при­хо­дит­ся на соци­аль­ные сети): неле­ги­тим­ность нефор­маль­ных орга­ни­за­ций (соот­вет­ствен­но, за ними отсут­ству­ет инсти­ту­ци­о­наль­ный кон­троль); непо­сто­ян­ный и нели­ней­ный харак­тер свя­зей меж­ду эле­мен­та­ми внут­ри сетей; воз­мож­ность быст­ро­го уста­нов­ле­ния пря­мых кон­так­тов меж­ду участ­ни­ка­ми раз­лич­ных Интернет-сообществ. 

Интер­нет – прин­ци­пи­аль­но новая сре­да, при­ме­не­ние ее пози­тив­ных сто­рон и совла­да­ние с нега­тив­ны­ми сто­ро­на­ми затруд­ни­тель­но даже для взрос­ло­го, не гово­ря о под­рост­ках, для кото­рых вооб­ще свой­ствен­но отстра­нен­ное вос­при­я­тие опасности. 

Сеть как бы рас­ши­ря­ет реаль­ность чело­ве­ка [15], поэто­му осо­бо воз­рас­та­ет роль рефлек­сив­но­сти, спо­соб­но­сти лич­но­сти оце­нить адек­ват­ность сво­е­го пове­де­ния в усло­ви­ях «рас­ши­рен­ной» реаль­но­сти Интернета.

Одним из пре­дик­то­ров рис­ков Интер­не­та для детей и под­рост­ков высту­па­ет низ­кая риско­ло­ги­че­ская ком­пе­тент­ность роди­те­лей (осо­бен­но отцов), педа­го­гов и самих под­рост­ков. Это харак­тер­но не толь­ко для Рос­сии, но и для дру­гих стран. 

Сам тер­мин «риско­ло­ги­че­ская ком­пе­тент­ность» име­ет очень широ­кую трак­тов­ку, мы склон­ны пони­мать ее как спо­соб­ность дей­ство­вать наи­бо­лее адек­ват­но в усло­ви­ях мак­си­маль­ной неопре­де­лен­но­сти, иден­ти­фи­ци­ро­вать рис­ки и акти­ви­зи­ро­вать лич­ност­ные и соци­аль­ные ресур­сы для их ниве­ли­ро­ва­ния (пре­одо­ле­ния).

Ряд иссле­до­ва­те­лей [16, 17] отме­ча­ют, что не толь­ко совре­мен­ные моло­дые люди не вла­де­ют или вла­де­ют недо­ста­точ­но мето­да­ми рас­по­зна­ва­ния рис­ков в Сети, но и их родители. 

Одна­ко мето­дик для оцен­ки реак­ции роди­те­лей на рис­ки Интер­не­та в насто­я­щее вре­мя мы не нашли, кос­вен­но здесь рабо­та­ют сле­ду­ю­щие мето­ди­ки: тест-опрос­ник роди­тель­ско­го отно­ше­ния А.Я. Вар­ги и В.В. Сто­ли­на; мето­ди­ка PARY (В.С. Шефер и Р.К. Бел­ла); мето­ди­ка Рене–Жиля; неко­то­рые соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ские мето­ди­ки, напри­мер мето­ди­ка диа­гно­сти­ки меж­лич­ност­ных отно­ше­ний Т. Лири, соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ской адап­та­ции К. Род­жер­са и Р. Дай­мон­да, опрос­ник соци­аль­но-ком­му­ни­ка­тив­ной ком­пе­тент­но­сти; мето­ди­ки для оцен­ки лич­ност­ных осо­бен­но­стей – шка­ла реак­тив­ной и лич­ност­ной тре­вож­но­сти Спилберга–Ханина, неко­то­рые шка­лы FPI (депрес­сив­ность, общи­тель­ность, урав­но­ве­шен­ность), мето­ди­ка диа­гно­сти­ки склон­но­сти к рис­ку А.Г. Шме­лё­ва, Торонт­ская алек­си­ти­ми­че­ская шкала.

В про­во­ди­мой нами рабо­те уже обна­ру­же­ны неко­то­рые кор­ре­ля­ции меж­ду пере­чис­лен­ны­ми выше мето­ди­ка­ми и пред­став­лен­ной в насто­я­щей ста­тье автор­ской мето­ди­кой, но эти иссле­до­ва­ния выхо­дят за пред­мет статьи. 

В дан­ном слу­чае мы иссле­до­ва­ли спо­соб­ность роди­те­лей осу­ществ­лять кон­троль над потен­ци­аль­но риско­ген­ны­ми ситу­а­ци­я­ми пове­де­ния под­рост­ков, пре­иму­ще­ствен­но свя­зан­ны­ми с Интернетом.

Гипо­те­за иссле­до­ва­ния заклю­ча­ет­ся в пред­по­ло­же­нии о том, что при сни­же­нии роди­тель­ских ресур­сов для обес­пе­че­ния успеш­ной соци­а­ли­за­ции под­рост­ка в совре­мен­ных усло­ви­ях ее место заме­ща­ет вир­ту­аль­ная сре­да, кото­рая име­ет устой­чи­вую тен­ден­цию уве­ли­чи­вать свои рис­ки для под­рост­ков при усло­вии их соци­аль­ной и пси­хо­фи­зио­ло­ги­че­ской готов­но­сти к этому.

Методика исследования

Иссле­до­ва­ние про­во­ди­лось по ини­ци­а­ти­ве Ураль­ско­го управ­ле­ния Рос­ком­над­зо­ра и по согла­со­ва­нию с Мини­стер­ством обра­зо­ва­ния Сверд­лов­ской обла­сти, на осно­ве инфор­ма­ци­он­но­го пись­ма орга­нам управ­ле­ния обра­зо­ва­ни­ем в муни­ци­паль­ных обра­зо­ва­ни­ях. Таким обра­зом, все эти­че­ские и пра­во­вые аспек­ты иссле­до­ва­ния были соблюдены. 

В иссле­до­ва­нии при­ня­ло уча­стие 18 школ, лока­ли­зо­ван­ных в раз­лич­ных тер­ри­то­ри­ях и раз­ли­ча­ю­щих­ся по этни­че­ско­му соста­ву, уров­ню мате­ри­аль­но­го обес­пе­чен­но­сти тер­ри­то­рии, лока­ли­за­ции (мега­по­лис – муни­ци­паль­ные обра­зо­ва­ния сред­не­го раз­ме­ра – поселки). 

Иссле­до­ва­ние про­во­ди­лось в 2017–2018 гг. и содер­жа­ло два эта­па. На пер­вом, пред­ва­ри­тель­но-диа­гно­сти­че­ском, эта­пе роди­те­лям и педа­го­гам было пред­ло­же­но напи­сать до 10 потен­ци­аль­но риско­ген­ных харак­те­ри­стик совре­мен­ной моло­де­жи, пря­мо или кос­вен­но свя­зан­ных с исполь­зо­ва­ни­ем Интернета.

Далее были сопо­став­ле­ны и объ­еди­не­ны выска­зы­ва­ния, схо­жие по кон­но­та­ци­ям (напри­мер, «выгля­дит подав­лен­ным» и «выгля­дит депрес­сив­ным» или «уде­ля­ет ребен­ку мало вни­ма­ния» и «мало зани­ма­ет­ся с ребенком»). 

В резуль­та­те был сфор­ми­ро­ван спи­сок из 183 потен­ци­аль­но риско­ген­ных харак­те­ри­стик, его ядро соста­ви­ли 37 пози­ций, на осно­ве кото­рых созда­на анке­та, вклю­ча­ю­щая ряд пока­за­те­лей, диф­фе­рен­ци­ро­ван­ных по группам:

  1. Пове­де­ние в Интер­не­те: про­во­дит за ком­пью­те­ром более двух часов в день вне заня­тий (обща­ет­ся в соци­аль­ных сетях, игра­ет в ком­пью­тер­ные игры); про­во­дит вре­мя в Интер­не­те в ущерб уче­бе и домаш­ним делам; скры­ва­ет содер­жа­ние обще­ния в соци­аль­ных сетях; скры­ва­ет игры, в кото­рые играет.
  2. Меди­ко-пси­хо­ло­ги­че­ские пока­за­те­ли: испы­ты­ва­ет недо­ста­ток кон­цен­тра­ции вни­ма­ния; жалу­ет­ся на частую голов­ную боль; с тру­дом про­буж­да­ет­ся / вста­ет; про­яв­ля­ет гнев­ли­вость, агрес­сив­ность, вспыль­чи­вость; про­яв­ля­ет апа­тию, без­раз­ли­чие; покрас­не­ние глаз­ных яблок; имел трав­мы голов­но­го моз­га, инфек­ции цен­траль­ной нерв­ной систе­мы либо врож­ден­ные забо­ле­ва­ния, свя­зан­ные с моз­го­вой патологией.
  3. Соци­аль­ное пове­де­ние: гово­рит, что неко­то­рые настро­е­ны про­тив него / нее; обви­ня­ет людей или угро­жа­ет им; нечи­сто­пло­тен и неопря­тен; обща­ет­ся с пло­хой ком­па­ни­ей; воз­вра­ща­ет­ся домой позд­но ночью; выпра­ши­ва­ет день­ги без объ­яс­не­ния рас­хо­дов; про­яв­ля­ет скрыт­ность, уеди­нен­ность, задум­чи­вость; ведет себя сек­су­аль­но непо­до­ба­ю­щим обра­зом; без­раз­ли­чие к про­ис­хо­дя­ще­му, поте­ря энту­зи­аз­ма; выска­зы­ва­ния о бес­смыс­лен­но­сти жиз­ни; когда счи­та­ет дру­зья­ми «френ­дов» из соци­аль­ных сетей или чатов, кото­рых не зна­ет лично.
  4. Пове­де­ние в обще­ствен­ных местах: пере­хо­дит доро­гу, где удоб­но, а не там, где раз­ре­ше­но; при дви­же­нии на ули­це исполь­зу­ет науш­ни­ки и капю­шон, не смот­рит по сто­ро­нам; на спор пере­бе­га­ет доро­гу перед дви­жу­щи­ми­ся авто­мо­би­ля­ми; ката­ет­ся на мото­цик­лах, авто­мо­би­лях с дру­зья­ми, у кото­рых нет прав; пере­хо­дит на запре­ща­ю­щий сиг­нал, если нет авто­мо­би­лей; на све­то­фо­ре сто­ит рядом с доро­гой; нали­чие на одеж­де ребен­ка све­то­воз­вра­ща­ю­щих эле­мен­тов для отра­же­ния све­та в тем­ное вре­мя суток (это мы рас­смат­ри­ва­ем как фак­тор вни­ма­ния роди­те­лей к без­опас­но­му пове­де­нию под­рост­ков на улице).
  5. Успе­ва­е­мость: педа­го­ги отме­ча­ют сни­же­ние успе­ва­е­мо­сти; не спо­со­бен рас­ска­зать о том, как про­те­ка­ет жизнь в школе.
  6. Уро­вень мате­ри­аль­но­го бла­го­со­сто­я­ния семьи с вари­ан­та­ми отве­тов: эко­но­мим даже на еде; хва­та­ет толь­ко на пита­ние; хва­та­ет на основ­ные быто­вые рас­хо­ды; хва­та­ет на допол­ни­тель­ные рас­хо­ды; живем в достатке.

Затем на осно­ве шка­лы Лай­кер­та респон­ден­там пред­ло­же­но дать оцен­ку каж­до­му явле­нию по трем пози­ци­ям: часто­та, бес­по­кой­ство, пре­одо­ле­ние. Пол­ный текст анке­ты при­ве­ден в при­ло­же­нии.

Соглас­но пред­ва­ри­тель­ной гипо­те­зе, мы пла­ни­ро­ва­ли срав­нить пред­став­ле­ния о рис­ках роди­те­лей и под­рост­ков, но пилот­ное тести­ро­ва­ние по вер­сии дан­ной анке­ты для стар­ших школь­ни­ков пока­за­ло высо­кий пока­за­тель лжи (в анке­ту были зало­же­ны соот­вет­ству­ю­щие вопро­сы), не поз­во­ля­ю­щий при­ме­нять ее. 

В резуль­та­те для под­рост­ков были при­ме­не­ны дру­гие мето­ди­ки, опи­са­ние и кор­ре­ля­ции кото­рых будут пред­став­ле­ны в сле­ду­ю­щих рабо­тах авто­ра по этой теме.

Выбор­ка роди­те­лей: n = 367, сред­ний воз­раст 37 лет, отцы 68, мате­ри – 299, име­ю­щие детей (сред­ний воз­раст детей – 14 лет, юно­шей – 181, деву­шек – 183), рас­пре­де­ле­ние, близ­кое к нормальному.

Результаты исследования и их обсуждение

По резуль­та­там иссле­до­ва­ния сре­ди роди­те­лей выяв­ле­но, что наи­боль­шую обес­по­ко­ен­ность вызы­ва­ют харак­те­ри­сти­ки пове­де­ния их детей, пред­став­лен­ные в табл. 1.

Таблица 1. Значимые корреляции по результатам анализа результатов исследования среди родителей

Таблица 1. Значимые корреляции по результатам анализа результатов исследования среди родителей

Мы видим, что рис­ки фор­ми­ру­ют­ся под вли­я­ни­ем ком­плек­са пси­хо­ло­ги­че­ских фак­то­ров, сре­ди кото­рых роди­тель­ская неком­пе­тент­ность игра­ет, воз­мож­но, реша­ю­щую роль. Пока кос­вен­ным под­твер­жде­ни­ем это­му явля­ет­ся то, что роди­те­ли выра­жа­ют малую обес­по­ко­ен­ность ком­плек­сом меди­ко-пси­хо­ло­ги­че­ских пока­за­те­лей, а из чис­ла соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ских выде­ля­ют лишь наи­бо­лее оче­вид­ные, явно сиг­на­ли­зи­ру­ю­щие о проблеме. 

Высо­кий уро­вень роди­тель­ской ком­пе­тент­но­сти свя­зан со спо­соб­но­стью ока­зы­вать помощь при всем ком­плек­се иссле­ду­е­мых пока­за­те­лей. Уро­вень мате­ри­аль­но­го бла­го­со­сто­я­ния семьи и тер­ри­то­рия (мега­по­лис – город сред­ней вели­чи­ны – посе­лок) не пока­за­ли ника­ких взаимосвязей.

Для более пол­но­го пони­ма­ния того, какие труд­но­сти испы­ты­ва­ют роди­те­ли, пре­одо­ле­вая про­бле­мы детей, на общей выбор­ке был про­ве­ден фак­тор­ный ана­лиз (табл. 2), из кото­ро­го вид­но, что обра­зо­ва­лось три зна­чи­мых фак­то­ра, сово­куп­но объ­яс­ня­ю­щих 60% сум­мар­ной доли дисперсии.

В пер­вый фак­тор, объ­яс­ня­ю­щий 25% доли сум­мар­ной дис­пер­сии пере­мен­ных, вошли пока­за­те­ли, в общем сиг­на­ли­зи­ру­ю­щие о следующем:

  • сни­же­ние цен­ност­но­го отно­ше­ния к пра­ви­лам, в том чис­ле нор­мам без­опас­но­сти на доро­гах (,776); при дви­же­нии на ули­це исполь­зу­ет науш­ни­ки и капю­шон, не смот­рит по сто­ро­нам (,768); пере­хо­дит доро­гу, где удоб­но, а не там, где раз­ре­ше­но (,764); на све­то­фо­ре сто­ит рядом с доро­гой (,693); на спор пере­бе­га­ет доро­гу перед дви­жу­щи­ми­ся авто­мо­би­ля­ми (,646); ката­ет­ся на мото­цик­лах, авто­мо­би­лях с дру­зья­ми, у кото­рых нет прав (,625);
  • потен­ци­аль­ные при­зна­ки забо­ле­ва­ний или чрез­вы­чай­но высо­ко­го пере­утом­ле­ния (покрас­не­ние глаз­ных яблок (,757); с тру­дом про­буж­да­ет­ся / вста­ет (,433)).
  • эмо­ци­о­наль­ное небла­го­по­лу­чие (выска­зы­ва­ет­ся о бес­смыс­лен­но­сти жиз­ни (,719); без­раз­ли­чен к про­ис­хо­дя­ще­му, поте­рян энту­зи­азм (,654); про­яв­ля­ет скрыт­ность, уеди­нен­ность, задум­чи­вость (,602); гово­рит, что неко­то­рые настро­е­ны про­тив него / нее (,525));
  • общие фак­то­ры рис­ка: ведет себя сек­су­аль­но непо­до­ба­ю­щим обра­зом (,670); не спо­со­бен рас­ска­зать о том, как про­те­ка­ет жизнь в шко­ле (,501).

Пока­за­тель «дли­тель­но про­слу­ши­ва­ет музы­ку в науш­ни­ках» (,571) не обо­зна­чен роди­те­ля­ми как вызы­ва­ю­щий их бес­по­кой­ство, но все же он нахо­дит­ся в груп­пе пока­за­те­лей, кото­рые, по мне­нию роди­те­лей, сиг­на­ли­зи­ру­ют о поте­ре вре­ме­ни, непро­дук­тив­ном вре­мя­пре­про­вож­де­нии. Мы не склон­ны счи­тать этот пока­за­тель риско­ген­ным, а рас­смат­ри­ва­ем его толь­ко как допол­ни­тель­ный к про­чим риско­ген­ным факторам.

Таким обра­зом, пер­вый фак­тор потен­ци­аль­но сиг­на­ли­зи­ру­ет о гене­ра­ли­зо­ван­ных при­зна­ках соци­аль­но­го небла­го­по­лу­чия и, по наше­му мне­нию, может быть оха­рак­те­ри­зо­ван как наи­бо­лее диа­гно­сти­че­ски зна­чи­мый с точ­ки зре­ния дефи­ци­та раз­лич­ных (соци­аль­ных, пси­хо­ло­го-педа­го­ги­че­ских) ресур­сов роди­те­лей, даже если они счи­та­ют, что справ­ля­ют­ся с дан­ны­ми проблемами.

Таблица 2. Результаты факторного анализа

Таблица 2. Результаты факторного анализа

Во вто­рой фак­тор, объ­яс­ня­ю­щий 20% доли сум­мар­ной дис­пер­сии пере­мен­ных, вошли пока­за­те­ли, харак­те­ри­зу­ю­щие доста­точ­но высо­кую вик­тим­ность под­рост­ка (с точ­ки зре­ния роди­те­лей) и, пока пред­по­ло­жи­тель­но, фор­ми­ро­ва­ние у него сре­ды, обла­да­ю­щей намно­го боль­шей рефе­рент­но­стью  по срав­не­нию с роди­тель­ской (домаш­ней) сре­дой: воз­вра­ща­ет­ся домой позд­но ночью (,796); выпра­ши­ва­ет день­ги без объ­яс­не­ния рас­хо­дов (,750); нечи­сто­пло­тен и неопря­тен (,745); обща­ет­ся с пло­хой ком­па­ни­ей (,716); обви­ня­ет людей или угро­жа­ет им (,653); скры­ва­ет игры, в кото­рые игра­ет (,620); счи­та­ет дру­зья­ми «френ­дов», кото­рых не зна­ет лич­но (,596).

Мы пола­га­ем, что этот фак­тор харак­те­ри­зу­ет доста­точ­но высо­кую вик­тим­ность под­рост­ков, кото­рую мы можем свя­зать как с соци­аль­ны­ми и пси­хо­фи­зио­ло­ги­че­ски­ми пре­дик­то­ра­ми, так и с уча­сти­ем в вир­ту­аль­ных риско­ген­ных сооб­ще­ствах в том слу­чае, если под­рост­ки скры­ва­ют содер­жа­ние обще­ния и дове­ря­ют мало­зна­ко­мым «френ­дам».

Отме­тим, что за рам­ка­ми дан­ной ста­тьи в подоб­ном иссле­до­ва­нии сре­ди пред­ста­ви­те­лей соци­о­но­ми­че­ских спе­ци­аль­но­стей два дан­ных фак­то­ра так­же отне­се­ны к наи­бо­лее риско­ген­ным индикаторам.

В тре­тий фак­тор, объ­яс­ня­ю­щий 15% доли сум­мар­ной дис­пер­сии, вошли сле­ду­ю­щие пока­за­те­ли, харак­тер­ные для игро­вой зави­си­мо­сти: про­во­дит за ком­пью­те­ром более двух часов в день вне заня­тий (,771); про­во­дит вре­мя в Интер­не­те в ущерб уче­бе и домаш­ним делам (,765); про­яв­ля­ет гнев­ли­вость, агрес­сив­ность, вспыль­чи­вость (,647); про­яв­ля­ет апа­тию, без­раз­ли­чие (,600); скры­ва­ет содер­жа­ние обще­ния в соци­аль­ных сетях (,560); испы­ты­ва­ет недо­ста­ток кон­цен­тра­ции вни­ма­ния (,588); педа­го­ги отме­ча­ют сни­же­ние успе­ва­е­мо­сти (,463); жалу­ет­ся на частую голов­ную боль (,449).

Дан­ный фак­тор мы склон­ны счи­тать лишь потен­ци­аль­но риско­ген­ным, пред­ва­ри­тель­но сиг­на­ли­зи­ру­ю­щим о воз­мож­ных рис­ках, ско­рее все­го, это меди­ко-пси­хо­ло­ги­че­ские и соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ские пре­дик­то­ры рисков.

Таким обра­зом, мы видим, что роди­тель­ская риско­ло­ги­че­ская ком­пе­тент­ность при сопри­кос­но­ве­нии с суще­ствен­ны­ми про­бле­ма­ми в пове­де­нии под­рост­ков в целом и рис­ка­ми Интер­не­та в част­но­сти явля­ет­ся доста­точ­но низ­кой, а пове­де­ние под­рост­ков в сети Интер­нет пред­став­ля­ет собой не столь­ко систе­му ком­му­ни­ка­ции, сколь­ко систе­му жиз­не­де­я­тель­но­сти, явля­ю­щу­ю­ся само­сто­я­тель­ным соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ским феноменом. 

Из фак­тор­но­го ана­ли­за мы чет­ко видим, как нарас­та­ют труд­но­сти роди­те­лей и их бес­по­кой­ство по мере того, как вли­я­ние Интер­не­та ста­но­вит­ся нега­тив­ным, а его сре­да – все более рефе­рент­ной для подростка. 

Под­чер­ки­ваю, мы не счи­та­ем Интер­нет одно­знач­но нега­тив­ным явле­ни­ем, он содер­жит и оче­вид­но пози­тив­ные аспек­ты, кото­рые реа­ли­зо­ва­ны, напри­мер, в обра­зо­ва­нии, пси­хо­ло­ги­че­ской помо­щи и т.д.

Ины­ми сло­ва­ми, Интер­нет-сре­да как бы акти­ви­зи­ру­ет свои риско­ген­ные харак­те­ри­сти­ки лишь при опре­де­лен­ной готов­но­сти под­рост­ка и его соци­аль­но­го окру­же­ния – в этом слы­шит­ся отклик идеи С.Л. Рубин­штей­на о том, что внеш­нее вли­я­ет на нас через внут­рен­нюю готовность.

В совре­мен­ном рос­сий­ском обще­стве, как и во всем мире, Интер­нет явля­ет­ся сре­дой жиз­не­де­я­тель­но­сти моло­де­жи и лиц сред­не­го воз­рас­та, и эта тен­ден­ция при­об­ре­ла чер­ты мас­со­во­го явле­ния, отли­ча­ю­ще­го­ся устой­чи­вы­ми тен­ден­ци­я­ми роста и широ­ко­го распространения. 

С уче­том рас­смот­рен­ных выше рис­ков науч­ное и про­фес­си­о­наль­ные сооб­ще­ства отме­ча­ют воз­рас­та­ние деструк­тив­ных соци­аль­ных послед­ствий, кото­рые носят соче­тан­ный харак­тер (про­яв­ля­ют­ся не толь­ко в Сети, но и в реаль­ной жиз­ни, захва­ты­ва­ют раз­лич­ные аспек­ты жиз­не­де­я­тель­но­сти чело­ве­ка: лич­ную жизнь, обу­че­ние и т.д.).

Обра­тим вни­ма­ние, что иссле­до­ва­ние не выяви­ло ника­ких вза­и­мо­свя­зей меж­ду про­бле­ма­ми роди­те­лей и уров­нем мате­ри­аль­но­го состо­я­ния семей, воз­рас­том роди­те­лей, а так­же тер­ри­то­ри­ей (город–село, раз­лич­ные уров­ни раз­ви­тия инфраструктуры).

В насто­я­щее вре­мя анке­та пере­ве­де­на на англий­ский, пор­ту­галь­ский, бра­зиль­ский диа­лект пор­ту­галь­ско­го, вен­гер­ский язы­ки и про­хо­дит вали­ди­за­цию с раз­лич­ны­ми теста­ми семей­но­го вос­пи­та­ния, а так­же соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ски­ми и лич­ност­ны­ми методиками. 

Но уже сей­час пред­ва­ри­тель­ные под­сче­ты пока­зы­ва­ют, что в раз­лич­ных стра­нах (Бра­зи­лия, Индия, евро­пей­ские стра­ны) моде­ли риско­ген­но­го пове­де­ния моло­де­жи в Сети иден­тич­ны, а роди­те­ли выска­зы­ва­ют схо­жие проблемы. 

Теме крос­скуль­тур­ных осо­бен­но­стей рис­ков сети Интер­нет и в целом транс­фор­ма­ции жиз­не­де­я­тель­но­сти чело­ве­ка по мере роста вли­я­ния на нее вир­ту­аль­ной сре­ды будет посвя­ще­на отдель­ная серия статей.

Заключение

Соци­аль­ные сети стре­ми­тель­но вхо­дят в совре­мен­ную соци­аль­ную реаль­ность Рос­сии, при­но­ся с собой мно­же­ство науч­ных вопро­сов для пси­хо­ло­гов, социо­ло­гов, фило­со­фов, поли­то­ло­гов, юри­стов и криминологов. 

Мно­гие уче­ные, кото­рых вол­ну­ют новые вызо­вы, свя­зан­ные с сете­вой орга­ни­за­ци­ей обще­ства, гово­рят о том, что соци­у­ма в его при­выч­ном струк­тур­ном пони­ма­нии попро­сту боль­ше не существует.

Обрат­ной сто­ро­ной погру­же­ния в вир­ту­аль­ную сре­ду жиз­не­де­я­тель­но­сти ста­ло появ­ле­ние новых типов и спо­со­бов соци­аль­но­го вза­и­мо­дей­ствия меж­ду инди­ви­да­ми и соци­аль­ны­ми груп­па­ми, кото­рые, на наш взгляд, пока нель­зя оце­нить одно­знач­но поло­жи­тель­но или нега­тив­но; к тому же парал­лель­но вста­ют вопро­сы и эти­че­ско­го пла­на пони­ма­ния вли­я­ния Интер­не­та на соци­аль­ные харак­те­ри­сти­ки личности. 

Если же посмот­реть на эту ситу­а­цию с точ­ки зре­ния роди­те­лей, то мы видим, что в подав­ля­ю­щем боль­шин­стве слу­ча­ев роди­те­ли испы­ты­ва­ют затруд­не­ния с кон­тро­лем про­блем­ных ситу­а­ций, свя­зан­ных с пове­де­ни­ем ребен­ка в Интер­не­те, а в неко­то­рых слу­ча­ях про­бле­мы пред­став­ля­ют собой целый симп­то­мо­ком­плекс пове­ден­че­ских про­яв­ле­ний подростков. 

Вооб­ще сам фено­мен роди­тель­ства и его пси­хо­ло­ги­че­ские при­зна­ки, такие как кон­троль, опе­ка, забо­та и т.д., транс­фор­ми­ру­ют­ся под воз­дей­стви­ем вир­ту­аль­ной среды.

Ана­лиз сете­во­го соци­аль­но­го вза­и­мо­дей­ствия под­рост­ков, осу­ществ­лен­ный по каче­ствен­но­му кри­те­рию, поз­во­ля­ет ква­ли­фи­ци­ро­вать харак­тер соци­аль­ных отно­ше­ний в сетях нефор­маль­ных под­рост­ко­вых групп как пре­ры­ви­стый, име­ю­щий непо­сто­ян­ный харак­тер с доми­ни­ро­ва­ни­ем неод­но­род­ных цен­ност­ных ори­ен­та­ций и ста­ту­сов акто­ров дан­ных отношений.

Таким обра­зом, жиз­не­де­я­тель­ность под­рост­ков в сети явля­ет­ся пол­но­цен­ным соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ским фено­ме­ном, ком­плекс­ная оцен­ка рис­ков кото­ро­го воз­мож­на по сово­куп­но­сти сле­ду­ю­щих пока­за­те­лей: про­дук­тив­ность посе­ще­ния Интер­не­та, наблю­де­ние за дина­ми­кой меди­ко-пси­хо­ло­ги­че­ских пока­за­те­лей, соци­аль­но­го пове­де­ния, пове­де­ния в обще­ствен­ных местах и успеваемости.

Литература

  1. Вол­ков Д., Гон­ча­ров С. Рос­сий­ский меди­а­ланд­шафт: основ­ные тен­ден­ции исполь­зо­ва­ния СМИ // Вест­ник обще­ствен­но­го мне­ния. 2017. № 1-2 (124). С. 105–129.
  2. Сол­да­то­ва Г.У., Рас­ска­зо­ва Е.И., Зото­ва Е.Ю. Рос­сий­ские под­рост­ки и роди­те­ли: циф­ро­вая ком­пе­тент­ность и онлайн-рис­ки // Ака­де­ми­че­ский вест­ник Ака­де­мии соци­аль­но­го управ­ле­ния. 2017. № 3 (25). С. 7–18.
  3. Гря­ду­но­ва С.С., Федо­се­е­ва Е.Л. Потре­би­тель­ская соци­а­ли­за­ции и поку­па­тель­ское пове­де­ние детей // Вест­ник совре­мен­ных иссле­до­ва­ний. 2016. № 3-1 (3). С. 67–74.
  4. Livingstone S. Haddon L. EU Kids Online: National perspectives. 2012.
  5. Guo SY. A Meta-Analysis of the Predictors of Cyberbullying Perpetration and Victimization // Psychology in the Schools. 2016. V. 53, № 4. Р. 432–453. DOI: 10.1002/pits.21914.
  6. Сол­да­то­ва Г.У., Нестик Т.А., Рас­ска­зо­ва Е.И., Зото­ва Е.Ю. Циф­ро­вая ком­пе­тент­ность под­рост­ков и роди­те­лей : резуль­та­ты все­рос­сий­ско­го иссле­до­ва­ния. М. : Фонд Раз­ви­тия Интер­нет, 2013. 144 с.
  7. Бен­ги­на Е.А., Гри­ша­е­ва С.А. Кибер­бул­линг как новая фор­ма угро­зы пси­хо­ло­ги­че­ско­му здо­ро­вью под­рост­ка // Вест­ник уни­вер­си­те­та (Госу­дар­ствен­ный уни­вер­си­тет управ­ле­ния). 2018. № 2. С. 153–157.
  8. Samnoen Amnoen O. Matos P. M.A., Seixas A.M. Children, teenagers and cyber bullying : a guidebook for Parents and Schools. Turkey : Hakan SAKA, 2016. 
  9. Сави­чен­ко И.А. Пси­хо­ло­ги­че­ское состо­я­ние лич­но­сти, спо­соб­ству­ю­щее ее вовле­че­нию в тота­ли­тар­ные неокуль­ты (сек­ты) // Сибир­ский юри­ди­че­ский вест­ник. 2006. № 3. С. 82–86.
  10. Абдул­ла­е­ва С.Г., Патра­ков Э.В. Пси­хо­ло­ги­че­ские аспек­ты мигра­ции и орга­ни­за­ции обу­че­ния в поли­куль­тур­ной обра­зо­ва­тель­ной сре­де // Сибир­ский пси­хо­ло­ги­че­ский жур­нал. 2017. № 65. C. 104–111. DOI: 10.17223/17267080/65/8.
  11. Фило­нен­ко В.И., Нику­ли­на М.А., Патра­ков Э.В., Ковтун О.П. Пред­став­ле­ния о здо­ро­вье и здо­ро­вье­с­бе­ре­же­нии у сту­ден­че­ской моло­де­жи // Социо­ло­ги­че­ские иссле­до­ва­ния. 2018. № 7. С. 152–158. DOI: 10.31857/S013216250000188-9.
  12. Гар­бер И.Е. Схе­мы транс­фор­ма­ции пси­хо­ло­гии в инфор­ма­ци­он­ном обще­стве // Вест­ник Ново­си­бир­ско­го госу­дар­ствен­но­го уни­вер­си­те­та. Сер. Пси­хо­ло­гия. 2012. Т. 6, № 2. С. 5–13.
  13. Мура­вье­ва О.И., Лит­ви­но­ва С.А., Бого­маз С.А. Сре­до­вая иден­тич­ность: содер­жа­ние поня­тия // Сибир­ский пси­хо­ло­ги­че­ский жур­нал. 2015. № 58. С. 136–148. DOI: 10.17223/17267080/58/10.
  14. Асмо­лов А.Г. Гон­ки за буду­щим: «…и вот насту­пи­ло потом!» // Поволж­ский педа­го­ги­че­ский поиск. 2017. № 2 (20). С. 60–66.
  15. Маг­ди­ло­ва Л.В. Пра­во­вые осно­вы обес­пе­че­ния инфор­ма­ци­он­ной без­опас­но­сти несо­вер­шен­но­лет­них // Юри­ди­че­ский вест­ник Даге­стан­ско­го госу­дар­ствен­но­го уни­вер­си­те­та. 2017. Т. 23. № 3. С. 104–108.
  16. Тока­ре­ва Ю.А. Кон­цеп­ция вос­пи­та­тель­ной дея­тель­но­сти отца // European Social Science Journal. 2012. № 6 (22). С. 278–284.

Приложение

Анкета «Риски, связанные с поведением подростков и молодежи в Интернете, социальных сетях» (PDF)

Источ­ник: Сибир­ский пси­хо­ло­ги­че­ский жур­нал. 2019. № 72. С. 129–144. DOI: 10.17223/17267080/72/7

Об авторе

Эду­ард Вик­то­ро­вич Патра­ков - кан­ди­дат педа­го­ги­че­ских наук, доцент кафед­ры инно­ва­ти­ки и интел­лек­ту­аль­ной соб­ствен­но­сти Физи­ко-тех­но­ло­ги­че­ско­го инсти­ту­та Ураль­ско­го Феде­раль­но­го уни­вер­си­те­та, заве­ду­ю­щий учеб­ной лабо­ра­то­ри­ей; визит-про­фес­сор Уни­вер­си­тет­ско­го цен­тра Уникариока.

Смот­ри­те также:

Категории

Метки

Публикации

ОБЩЕНИЕ

CYBERPSY — первое место, куда вы отправляетесь за информацией о киберпсихологии. Подписывайтесь и читайте нас в социальных сетях.

vkpinterest