Кирюхина Д. В. Кибербуллинг среди молодых пользователей социальных сетей

К

Актуальность

Кибер­бул­линг, или вир­ту­аль­ная агрес­сия детей и под­рост­ков в сети Интер­нет, при­вле­ка­ет все боль­шее вни­ма­ние иссле­до­ва­те­лей за рубе­жом. Само поня­тие бул­лин­га воз­ник­ло в 1990-е гг. при­ме­ни­тель­но к агрес­сии в школь­ных кол­лек­ти­вах. Под бул­лин­гом пони­ма­ет­ся пред­на­ме­рен­ное систе­ма­ти­че­ски повто­ря­ю­ще­е­ся агрес­сив­ное пове­де­ние, вклю­ча­ю­щее нера­вен­ство соци­аль­ной вла­сти или физи­че­ской силы [19]. Одна­ко в послед­ние годы сфе­ра бул­лин­га зна­чи­тель­но расширилась. 

Воз­ник­но­ве­ние и раз­ви­тие сети Интер­нет, соци­аль­ных сетей спо­соб­ство­ва­ли тому, что вир­ту­аль­ное про­стран­ство ста­ло важ­ной частью жиз­ни совре­мен­ных под­рост­ков, вклю­чая как ее пози­тив­ные, так и нега­тив­ные сто­ро­ны, в том чис­ле агрес­сию и трав­лю в сети, или кибербуллинг. 

Спе­ци­фи­ка и повы­шен­ная опас­ность кибер­бул­лин­га состо­ят в том, что бла­го­да­ря ано­ним­но­сти агрес­сор может оста­вать­ся без­на­ка­зан­ным и не испы­ты­вать вину за свои дей­ствия, в то вре­мя как жерт­ва чув­ству­ет тре­во­гу и страх. 

Часто встре­ча­ю­щи­ми­ся фор­ма­ми интер­нет-трав­ли являются 

  • изде­ва­тель­ство, или систе­ма­ти­че­ские оскор­би­тель­ные сооб­ще­ния, кото­рые направ­ле­ны про­тив другого; 
  • рас­кры­тие чужой лич­ной инфор­ма­ции без согла­сия человека; 
  • дис­синг (трав­ля), или пуб­ли­ка­ция уни­зи­тель­ной для дру­го­го поль­зо­ва­те­ля инфор­ма­ции с целью испор­тить его репутацию; 
  • кибер-пре­сле­до­ва­ние, выра­жа­ю­ще­е­ся в посто­ян­ном неже­ла­тель­ном кон­так­те, кото­рый зача­стую сопро­вож­да­ет­ся угро­за­ми, направ­лен­ны­ми про­тив дру­го­го пользователя; 
  • трол­линг, или про­во­ка­ция к диа­ло­гу при помо­щи высме­и­ва­ния, оскорб­ле­ний, исполь­зо­ва­ния нецен­зур­ной лек­си­ки [30].

Недав­ние иссле­до­ва­ния в ряде стран пока­за­ли, что рас­про­стра­нен­ность агрес­сив­но­го пове­де­ния, в част­но­сти кибер­бул­лин­га, сре­ди под­рост­ков уве­ли­чи­лась. Так, по дан­ным меж­ду­на­род­но­го иссле­до­ва­ния сете­вой ком­па­ни­ей Vodafone Plc., 60% детей и под­рост­ков из Ирлан­дии и 35% из Вели­ко­бри­та­нии счи­та­ют, что столк­но­ве­ние с интер­нет-трав­лей намно­го опас­нее, чем обыч­ный бул­линг [11].

Про­ве­ден­ный опрос так­же пока­зал, что 41% школь­ни­ков чув­ству­ют себя подав­лен­ны­ми после того, как ста­ли жерт­ва­ми кибе­р­атак, 26% испы­ты­ва­ют чув­ство оди­но­че­ства и бес­по­мощ­но­сти, 18% сооб­щи­ли о суи­ци­даль­ных мыс­лях, 21% ста­ли реже посе­щать шко­лу и 25% закры­ли свои учет­ные запи­си в соци­аль­ных сетях в резуль­та­те кибер-преследования. 

Сре­ди основ­ных послед­ствий кибер­бул­лин­га назы­ва­ют суи­ци­даль­ное пове­де­ние, раз­ви­тие депрес­сив­ных и тре­вож­ных состо­я­ний, само­по­вре­жда­ю­щее пове­де­ние (self-harm), исполь­зо­ва­ние пси­хо­ак­тив­ных веществ, пси­хо­со­ма­ти­че­скую симп­то­ма­ти­ку [1; 27; 29]. 

Э. Стак­сруд (E. Staksrud) обра­ща­ет вни­ма­ние на то, что для самих пре­сле­до­ва­те­лей опас­ность состо­ит в том, что они в два раза чаще пред­по­чи­та­ют про­во­дить вре­мя в вир­ту­аль­ной реаль­но­сти. Сле­ду­ет учи­ты­вать, что в боль­шин­стве слу­ча­ев под­рост­ки, чье пове­де­ние носит агрес­сив­ный харак­тер, нуж­да­ют­ся в помо­щи не мень­ше, чем постра­дав­шие от кибе­р­атак [4].

Рос­сий­ские иссле­до­ва­те­ли выде­ля­ют раз­лич­ные типы под­рост­ков, в раз­ной сте­пе­ни под­вер­жен­ных рис­ку кибер­бул­лин­га, и при­хо­дят к заклю­че­нию, что для боль­шин­ства из них обра­ще­ние за внеш­ней помо­щью не свой­ствен­но, а спо­соб­ность к актив­но­му само­сто­я­тель­но­му совла­да­нию с воз­ни­ка­ю­щи­ми рис­ка­ми свя­за­на с интен­сив­ным поль­зо­ва­ни­ем вир­ту­аль­ным миром и рас­ши­ре­ни­ем видов интер­нет-дея­тель­но­сти [3].

Систе­ма­ти­че­ский обзор рас­про­стра­нен­но­сти онлайн-трав­ли сре­ди аме­ри­кан­ских под­рост­ков, выпол­нен­ный Е.М. Сел­ки (E.M. Selkie) и др. на осно­ва­нии 32 иссле­до­ва­ний [28], выявил, что уро­вень рас­про­стра­не­ния кибер­бул­лин­га в США варьи­ру­ет от 1 до 41%. При этом риск стать жерт­вой может дохо­дить до 72%, а занять пози­цию агрес­со­ра — до 16,7%.

В Рос­сии в 2019 г. было отме­че­но, что око­ло 70% моло­дых поль­зо­ва­те­лей стра­да­ют от интер­нет-трав­ли, а 44,3% исполь­зу­ют кибер­бул­линг про­тив дру­гих людей. Основ­ным местом осу­ществ­ле­ния вир­ту­аль­ных атак у под­рост­ков явля­ют­ся пре­иму­ще­ствен­но соци­аль­ные сети [5].

Социальные сети как пространство кибербуллинга

Соци­аль­ная сеть, как пра­ви­ло, пред­став­ля­ет собой веб-сайт, пред­на­зна­чен­ный для постро­е­ния, отра­же­ния и орга­ни­за­ции соци­аль­ных вза­и­мо­от­но­ше­ний в Интер­не­те [1]. В послед­нее вре­мя к соци­аль­ным сетям отно­сят так­же мес­сен­дже­ры (напри­мер, WhatsApp, Viber), поз­во­ля­ю­щие осу­ществ­лять быст­рую ком­му­ни­ка­цию, как в инди­ви­ду­аль­ном, так и в груп­по­вом обще­нии. Одна­ко с рас­про­стра­не­ни­ем соци­аль­ных сетей рас­ши­ри­лось и про­стран­ство для реа­ли­за­ции вир­ту­аль­ной агрессии.

Иссле­до­ва­ние, про­ве­ден­ное Д. Айзен­ко­том (D. Aizenkot), было направ­ле­но на изу­че­ние рас­про­стра­не­ния кибер­бул­лин­га в мес­сен­дже­ре WhatsApp, кото­рый ста­но­вит­ся все попу­ляр­нее в моло­деж­ной сре­де [6].

Для систе­мы WhatsApp, по мне­нию Д. Айзен­ко­та, спе­ци­фи­чен осо­бый ряд вари­ан­тов вир­ту­аль­ной агрес­сии. К ним, в част­но­сти, отно­сит­ся «сло­вес­ное наси­лие», или насмеш­ки, оскорб­ле­ния, угро­зы в отно­ше­нии дру­го­го пользователя. 

«Груп­по­вое наси­лие» выра­жа­ет­ся в непри­ня­тии чело­ве­ка груп­пой людей по пере­пис­ке, отвер­же­нии и неже­ла­нии всту­пать с ним в диа­лог. Его под­ви­дом явля­ет­ся «груп­по­вая селек­тив­ность», или при­ну­ди­тель­ное уда­ле­ние участ­ни­ка из обще­го чата, несмот­ря на его жела­ние быть вклю­чен­ным в диа­лог вме­сте с остальными. 

Исполь­зо­ва­ние чужих фото- и видео­ма­те­ри­а­лов без раз­ре­ше­ния с целью их раз­ме­ще­ния в откры­том досту­пе и рас­про­стра­не­ния полу­чи­ло в рас­смат­ри­ва­е­мой рабо­те назва­ние «визу­аль­ное наси­лие». Вслед­ствие того, что WhatsApp име­ет доступ­ный и откры­тый харак­тер поль­зо­ва­ния, жерт­вы кибер­бул­лин­га могут посто­ян­но стра­дать от агрес­со­ров [21].

Одной из совре­мен­ных широ­ко извест­ных соци­аль­ных сетей явля­ет­ся Twitter, име­ю­щий все­мир­ное рас­про­стра­не­ние. Его осо­бен­ность состо­ит в воз­мож­но­сти обме­на корот­ки­ми сооб­ще­ни­я­ми («тви­та­ми»), отоб­ра­жа­ю­щи­ми­ся на акка­ун­те поль­зо­ва­те­ля. Они мгно­вен­но могут быть достав­ле­ны каж­до­му чело­ве­ку, под­пи­сан­но­му на их получение. 

Д. Чат­за­ку (D. Chatzakou) с соав­то­ра­ми [17] про­ана­ли­зи­ро­ва­ли кибе­ра­грес­сию и кибер­т­рав­лю под­рост­ков в этой соци­аль­ной сети. Ими был сде­лан вывод о том, что «агрес­со­ров» слож­нее оха­рак­те­ри­зо­вать и иден­ти­фи­ци­ро­вать, так как они могут вести себя как «обыч­ные» поль­зо­ва­те­ли, не при­вле­кая вни­ма­ния, но при этом они так­же спо­соб­ны при­ме­нять кибер­бул­линг, ста­но­вясь на одну сту­пень с «хули­га­на­ми» и «спа­ме­ра­ми».

В дан­ном слу­чае агрес­сия отли­ча­ет­ся от интер­нет-трав­ли тем, что не име­ет систе­ма­ти­че­ско­го харак­те­ра, поэто­му зача­стую ее не рас­смат­ри­ва­ют как серьез­ное при­чи­не­ние ущер­ба. Тем не менее, она нега­тив­но ска­зы­ва­ет­ся на пси­хо­ло­ги­че­ском состо­я­нии постра­дав­ше­го и может иметь точ­но такие же послед­ствия, как и посто­ян­но повто­ря­ю­ще­е­ся онлайн-преследование.

Факторы риска кибербуллинга и защиты от него

Важ­ный вопрос, инте­ре­су­ю­щий иссле­до­ва­те­лей, а так­же учи­те­лей и роди­те­лей: что побуж­да­ет под­рост­ков к тому, что­бы участ­во­вать в кибер­бул­лин­ге в каче­стве пре­сле­до­ва­те­лей. Э. Пиб­лз (E. Peebles) [23], Г. Штефф­ген (G. Steffgen) с соав­то­ра­ми [7], К. Варьяс (K. Varjas) с соав­то­ра­ми [13] пред­ста­ви­ли и про­ана­ли­зи­ро­ва­ли при­чи­ны и моти­вы агрес­сив­но­го онлайн-пове­де­ния школь­ни­ков, выде­лив их основ­ные виды. 

Одним из рас­про­стра­нен­ных моти­вов явля­ет­ся «моти­ва­ция мести» в слу­ча­ях, когда в про­шлом школь­ник сам под­вер­гал­ся изде­ва­тель­ствам и ищет спо­со­бы ото­мстить вме­сто того, что­бы спра­вить­ся с ситу­а­ци­ей более кон­струк­тив­ным образом. 

Моти­ва­ция по типу «заслу­жен­ное отно­ше­ние» выра­жа­ет­ся в пре­сле­до­ва­нии тех поль­зо­ва­те­лей, кото­рые, по мне­нию кибер­бул­ле­ров, име­ют плохую репутацию. 

Неко­то­рые агрес­со­ры дей­ству­ют, исхо­дя из жела­ния раз­но­об­ра­зить свое сво­бод­ное вре­мя в отсут­ствие хоб­би и инте­ре­сов, их моти­вом явля­ют­ся «ску­ка и поиск развлечения». 

Такая при­чи­на, как «дав­ле­ние сверст­ни­ков», может побуж­дать школь­ни­ков к исполь­зо­ва­нию онлайн-трав­ли, пото­му что они стре­мят­ся соот­вет­ство­вать мне­нию груп­пы дру­зей, высту­па­ю­щих для них в каче­стве авторитета. 

Моти­ва­ция, осно­ван­ная на пред­став­ле­нии под­рост­ков о том, что все хотя бы раз при­ме­ня­ли изде­ва­тель­ства по отно­ше­нию к дру­гим («уча­стие каж­до­го»), и «чув­ство без­опас­но­сти» фор­ми­ру­ют у кибер­бул­ле­ров уве­рен­ность, что их дей­ствия допу­сти­мы и оста­нут­ся безнаказанными. 

Отсут­ствие воз­мож­но­сти уви­деть боль, при­чи­ня­е­мую жерт­ве, при­во­дит к рав­но­ду­шию к чужим чув­ствам; эта при­чи­на полу­чи­ла назва­ние «отсут­ствие мотивации». 

«Жаж­да вла­сти» выра­жа­ет­ся в исполь­зо­ва­нии интер­нет-трав­ли про­тив тех, кто в реаль­ной жиз­ни про­яв­ля­ет сла­бость, не име­ет под­держ­ки и ведет себя обособленно.

Оце­ни­вая фак­то­ры вклю­че­ния в кибер­бул­линг в роли агрес­со­ра, иссле­до­ва­те­ли гово­рят о ген­дер­ной при­над­леж­но­сти, о сте­пе­ни интен­сив­но­сти исполь­зо­ва­ния вир­ту­аль­ных ресур­сов, о склон­но­сти к рис­ко­ван­но­му пове­де­нию в Сети, уча­стии в тра­ди­ци­он­ной школь­ной трав­ле [10], о низ­кой роди­тель­ской вовле­чен­но­сти в исполь­зо­ва­ние Интер­не­та ребен­ком [4], а так­же о нега­тив­ной субъ­ек­тив­ной оцен­ке школь­но­го кли­ма­та обра­зо­ва­тель­ной орга­ни­за­ции, в кото­рой учит­ся ребенок. 

Веро­ят­ность стать жерт­вой кибер­бул­лин­га, соглас­но дан­ным неко­то­рых иссле­до­ва­ний, выше у лиц жен­ско­го пола [22; 26], кото­рые мно­го вре­ме­ни про­во­дят в Интер­не­те и вовле­че­ны в рис­ко­ван­ное пове­де­ние в Сети, а так­же явля­ют­ся жерт­ва­ми тра­ди­ци­он­ной школь­ной трав­ли [25].

Дей­стви­тель­но, в боль­шин­стве слу­ча­ев пози­цию агрес­со­ра зани­ма­ют маль­чи­ки, но иссле­до­ва­ние, про­ве­ден­ное К. Бар­летт (C. Barlett) и С. Койн (S. Coyne), пока­за­ло, что под­рост­ки муж­ско­го пола так­же чаще сами под­вер­же­ны интер­нет-трав­ле [9]. В отли­чие от дево­чек, они под­вер­га­ют­ся агрес­сив­ным напад­кам в более позд­нем под­рост­ко­вом воз­расте и реже сооб­ща­ют об этом роди­те­лям или учителям. 

Таким обра­зом, важ­ным фак­то­ром при ана­ли­зе ген­дер­ных раз­ли­чий явля­ет­ся не толь­ко пол, но и воз­раст, от кото­ро­го зави­сит уяз­ви­мость детей и под­рост­ков по отно­ше­нию к онлайн-трав­ле. Это же вли­я­ет и на пози­цию под­рост­ка в кибер­бул­лин­ге в каче­стве жерт­вы или агрессора.

Несмот­ря на то, что кибер­бул­линг серьез­но вли­я­ет на пси­хо­ло­ги­че­ское бла­го­по­лу­чие детей и под­рост­ков, есть ряд фак­то­ров, кото­рые могут сни­зить это влияние. 

Общая удо­вле­тво­рен­ность жиз­нью, в первую оче­редь отно­ше­ни­я­ми в семье, сни­жа­ет веро­ят­ность воз­ник­но­ве­ния у постра­дав­ших от кибер­бул­лин­га суи­ци­даль­ных мыс­лей и наме­ре­ний [29].

Фак­то­ром, сни­жа­ю­щим риск воз­ник­но­ве­ния суи­ци­даль­но­го пове­де­ния у жертв кибер­бул­лин­га, явля­ет­ся пере­жи­ва­ние при­над­леж­но­сти к шко­ле [16].

Соот­но­ше­ние рас­про­стра­нен­но­сти кибер­бул­лин­га и тра­ди­ци­он­ных, «очных» форм агрес­сии сре­ди детей и под­рост­ков может варьи­ро­вать в зави­си­мо­сти от кон­тек­ста. По резуль­та­там иссле­до­ва­ния, про­ве­ден­но­го D. Olweus, трав­ля в Интер­не­те не явля­ет­ся само­сто­я­тель­ным фено­ме­ном, она высту­па­ет как про­дол­же­ние школь­но­го бул­лин­га: сре­ди уча­щих­ся, под­верг­ших­ся кибер-ата­кам, 88% вовле­че­ны в тра­ди­ци­он­ные изде­ва­тель­ства со сто­ро­ны сво­их сверст­ни­ков и одно­класс­ни­ков [20].

Таким обра­зом, мож­но с доста­точ­ной уве­рен­но­стью утвер­ждать, что тра­ди­ци­он­ная трав­ля все еще встре­ча­ет­ся чаще, а кибер­бул­линг высту­па­ет как вир­ту­аль­ная, но более вре­до­нос­ная ее фор­ма, бла­го­да­ря сво­им спе­ци­фи­че­ским особенностям.

В насто­я­щее вре­мя основ­ны­ми направ­ле­ни­я­ми про­фи­лак­ти­ки кибер­бул­лин­га явля­ют­ся повы­ше­ние уров­ня без­опас­но­сти интер­нет-плат­форм и обу­че­ние детей и их роди­те­лей адек­ват­но­му пове­де­нию в Сети. 

В неко­то­рых соци­аль­ных сетях (Facebook, Вкон­так­те) появи­лась воз­мож­ность регу­ли­ро­вать на сво­их акка­ун­тах настрой­ки при­ват­но­сти, что поз­во­ля­ет поль­зо­ва­те­лям изба­вить­ся от нега­тив­ных ком­мен­та­ри­ев, бло­ки­ро­вать обид­чи­ков. Так­же мож­но напи­сать адми­ни­стра­то­рам или в служ­бу под­держ­ки и сооб­щить о слу­ча­ях травли. 

Для пре­ду­пре­жде­ния агрес­сив­но­го пове­де­ния под­рост­ков в шко­лах раз­ра­ба­ты­ва­ют­ся спе­ци­аль­ные про­грам­мы, целью кото­рых явля­ют­ся повы­ше­ние уров­ня пси­хо­ло­ги­че­ской ком­пе­тент­но­сти педа­го­ги­че­ских работ­ни­ков и про­фи­лак­ти­ка пси­хо­ло­ги­че­ских про­блем во вза­и­мо­от­но­ше­ни­ях несо­вер­шен­но­лет­них со сверстниками. 

С уже постра­дав­ши­ми от изде­ва­тельств «онлайн» исполь­зу­ют­ся инди­ви­ду­аль­ные и груп­по­вые мето­ды пси­хо­те­ра­пии [2]. Одна­ко про­ве­де­ние этих меро­при­я­тий тре­бу­ет тща­тель­ной под­го­тов­ки спе­ци­а­ли­стов, кото­рые долж­ны обра­щать вни­ма­ние на лич­ност­ные осо­бен­но­сти учеников.

Заключение

Таким обра­зом, даль­ней­шее изу­че­ние кибер­бул­лин­га долж­но стро­ить­ся с уче­том свое­об­ра­зия его форм и проявлений. 

Отдель­но необ­хо­ди­мо иссле­до­вать интер­нет-ком­му­ни­ка­цию под­рост­ков на раз­лич­ных сай­тах и в недав­но создан­ных соци­аль­ных сетях, кото­рая име­ет свои особенности. 

Акту­аль­ной явля­ет­ся про­бле­ма соот­но­ше­ния и соче­та­ния кибер­бул­лин­га и тра­ди­ци­он­но­го школь­но­го бул­лин­га. Опре­де­ле­ние того, како­ва типич­ная после­до­ва­тель­ность и раз­ви­тие этих видов трав­ли, какие фор­мы ком­му­ни­ка­ции при этом исполь­зу­ют­ся, каким обра­зом они вос­при­ни­ма­ют­ся участ­ни­ка­ми про­цес­са бул­лин­га, помо­жет выявить струк­ту­ру и дина­ми­ку вир­ту­аль­ной и реаль­ной агрессии. 

Про­дол­же­ние поис­ка в обла­сти фак­то­ров, спо­соб­ству­ю­щих воз­ник­но­ве­нию кибер­бул­лин­га и пре­пят­ству­ю­щих ему, поз­во­лит луч­ше ори­ен­ти­ро­вать­ся в пси­хо­ло­ги­че­ских и соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ских харак­те­ри­сти­ках это­го фено­ме­на и порож­да­ю­щей его среды. 

Одно­вре­мен­но такие иссле­до­ва­ния могут содей­ство­вать созда­нию анти­бул­лин­го­вых про­грамм и совер­шен­ство­ва­нию уже суще­ству­ю­щих мето­дов по борь­бе с кибер­бул­лин­гом для повы­ше­ния усло­вий без­опас­но­сти школь­ни­ков в циф­ро­вом и обра­зо­ва­тель­ном пространстве.

ЛИТЕРАТУРА

  1. Ефи­мов Е.Г. Соци­аль­ные Интер­нет-сети (мето­до­ло­гия и прак­ти­ка иссле­до­ва­ния). Вол­го­град: Вол­го­град­ское науч­ное изда­тель­ство, 2015. 168 с.
  2. Про­фи­лак­ти­ка кибер­моббин­га и кибер­бул­лин­га в сре­де несо­вер­шен­но­лет­них: мето­ди­че­ское посо­бие / Т.А. Дег­те­ва и др. Став­ро­поль: Пара­граф, 2017. 81 с.
  3. Сол­да­то­ва Г.У., Рас­ска­зо­ва Е.И., Нестик Т.А. Циф­ро­вое поко­ле­ние Рос­сии: ком­пе­тент­ность и без­опас­ность. М.: Смысл, 2017. 375 c.
  4. Стак­срюд Э. Кибер­бул­линг сре­ди детей и под­рост­ков. Участ­ни­ки, рас­про­стра­не­ние, фор­мы, при­чи­ны — что взрос­лые могут ему про­ти­во­по­ста­вить? [Элек­трон­ный ресурс] // Агрес­сия в циф­ре. 2014. № 16. С. 24—35.
  5. Хло­мов К.Д., Давы­дов Д.Г., Боча­вер А.А. Кибер­бул­линг в опы­те рос­сий­ских под­рост­ков [Элек­трон­ный ресурс] // Пси­хо­ло­гия и пра­во. 2019 Т. 9. № 2. С. 276—295.
  6. Aizenkot D. Cyberbullying in WhatsApp Classroom Groups among Children and Adolescents: Exposure and Victimization // The Eurasia Proceedings of Educational & Social Sciences (EPESS). 2018. Vol. 10. P. 1—10.
  7. Are cyberbullies less empathic? Adolescents’ cyberbullying behavior and empathic responsiveness / G. Steffgen [et al.] // Cyberpsychol Behav Soc Netw. 2011. Vol. 14. № 11. P. 643—648.
  8. Badgrlz Exploring Sex Differences in Cyberbullying Behaviors / Connell, N.M. [et al.] // Youth Violence and Juvenile Justice. 2014. Vo1. 2. № 3. P. 209—228.
  9. Barlett, C., Coyne S.M. A meta-analysis of sex differences in cyber-bullying behavior: The moderating role of age // Aggressive Behavior. 2014. Vol. 40. № 5. P. 474—488.
  10. Cyberbullying: e discriminant factors among cyberbullies, cybervictims, and cyberbully-victims in a Czech adolescent sample / Bayraktar F. [et al.] // Journal of Interpersonal Violence. 2014. Vol. 30. № 18. P. 1—25.
  11. Gaffney H., Farrington D.P. Cyberbullying in the United Kingdom and Ireland // International Perspectives on Cyberbullying: Prevalence, Risk Factors and Interventions / Eds. A.C. Baldry, C. Blaya; D.P. Farrington. Cham: Palgrave Macmillan, 2018. P. 101—143.
  12. Gini G., Pozzoli T. Association between Bullying and Psychosomatic Problems: A Meta-analysis // Pediatrics. 2019. Vol. 123. № 3. P. 1059—1065.
  13. High school students’ perceptions of motivations for cyberbullying: an exploratory study / K. Varjas [et al.] // Western Journal of Emergency Medicine. 2010. Vol. 11. № 3. P. 269—273.
  14. Hinduja S., Patchin W.J. Bullying, Cyberbullying and Suicide // Article in Archives of Suicide Research. 2010. Vol. 14.№. 3. P. 206—221.
  15. Hooft Graafland J.H. New technologies and 21st century children: Recent trends and outcomes: OECD Education Working Papers. № 179. Paris: OECD Publishing, 2018. 61 p.
  16. Kim Y.S., Koh Y.J., Leventhal B. School bullying and suicidal risk in Korean middle school students // Pediatrics. 2019. Vol. 115. № 2. P. 357—363.
  17. Mean Birds: Detecting Aggression and Bullying on Twitter / D. Chatzakou [et al.] // Proceedings of the 2017 ACM on web science conference. New York: ACM, 2017. P. 13—22.
  18. Mesch G. Parental Mediation, Online Activities, and Cyberbullying // Cyberpsychology & Behavior. 2009. Vol. 12. № 4. P. 387—393.
  19. Olweus D. Bullying at school: What we know and what we can do? Oxford, UK; Malden, Mass.: Blackwell, 1993. 140 p.
  20. Olweus D. Cyberbullying: An overrated phenomenon? // European Journal of Developmental Psychology. 2012. Vol. 9.№ 5. P. 1—19.
  21. Outcome evaluation results of school-based cybersafety promotion and cyberbullying prevention intervention for middle school students / A. Roberto [et al.] // Health Communication. 2014.
  22. Payne A.A., Hutzell K.L. Old wine, new bottle? Comparing inter-personal bullying and cyberbullying victimization // Youth & Society. 2017. Vol. 49. № 8. P. 1149—1178.
  23. Peebles E. Cyberbullying: Hiding behind the screen // Paediatr Child Health. 2014. Vol. 19. № 10. P. 527—528.
  24. Protecting Children against Bullying and Its Consequences / I. Zych et al. Cham: Springer, 2017. 92 p. (Springer Briefs in Behavioral Criminology).
  25. Risk factors associated with cybervictimization in adolescence / D. Alvarez-Garcia [et al.] // International Journal of Clinical and Health Psychology. 2015. Vol. 15. № 3. P. 226—235.
  26. Sampasa-Kanyinga H., Hamilton H.A. Use of social networking sites and risk of cyberbullying victimization: A population-level study of adolescents // Cyberpsychology, Behavior, and Social Networking. 2015. Vol. 18. № 12. P. 704— 710.
  27. Self-Harm, Suicidal Behaviours, and Cyberbullying in Children and Young People: Systematic Review / A. John [et al.] // Journal of Medical Internet Research. 2018. Vol. 20. № 4. e129. 
  28. Selkie E.M., Fales J.L., Moreno M.A. Cyberbullying Prevalence among US Middle and High School—Aged Adolescents: A Systematic Review and Quality Assessment // Journal of Adolescent Health. 2016. Vol. 58. № 2. P. 125—133.
  29. The mixed effects of online diversity training / E. Chang [et al.] // PNAS. 2019. Vol. 116. № 16. P. 778—783.
  30. Willard N. Cyber bullying and cyber threats: Responding to a challenge of online social cruelty, threats and distress. Champaign: Research Press, 2007. 311 p.
  31. Wright M.F., Li Y. The association between cyber victimization and subsequent cyber aggression: the moderating effect of peer rejection // Journal of Youth and Adolescence. 2013. Vol. 42. № 5. P. 662—674.
  32. Zhou Z., Tian Y., Wei H. Cyberbullying and its risk factors among Chinese high school students // School Psychology International. 2013. Vol. 34. № 6. P. 630—647.
Источ­ник: Совре­мен­ная зару­беж­ная пси­хо­ло­гия. 2019. Т. 8. № 3. С. 53—59.

Об авторе

Кирю­хи­на Д.В. - сту­дент­ка кафед­ры юри­ди­че­ской пси­хо­ло­гии и пра­ва факуль­те­та юри­ди­че­ской пси­хо­ло­гии, ФГБОУ ВПО МГППУ, Москва, Россия.

Категории

Метки

Публикации

ОБЩЕНИЕ

CYBERPSY — первое место, куда вы отправляетесь за информацией о киберпсихологии. Подписывайтесь и читайте нас в социальных сетях.

vkpinterest