Кондрашихина О.А., Бадалова М.В., Терентьева А.И. Особенности личностной идентичности пользователей социальных сетей поколений Y и Z

Введение

Про­бле­ма изу­че­ния иден­тич­но­сти (ген­дер­ной, этни­че­ской, соци­аль­ной) явля­ет­ся дале­ко не новой в пси­хо­ло­гии. Одна­ко бур­ный рост ком­пью­те­ри­за­ции и инфор­ма­ти­за­ции, раз­ви­тие сете­вых интер­нет-струк­тур, в част­но­сти соци­аль­ных онлайн-сетей, ста­вят новую зада­чу – изу­че­ние иден­тич­но­сти лич­но­сти в соци­аль­ных сетях интер­не­та. В усло­ви­ях все воз­рас­та­ю­щей вир­ту­а­ли­за­ции совре­мен­ной жиз­ни эти зада­чи обре­та­ют чрез­вы­чай­ную акту­аль­ность для психологии.

Нача­ло изу­че­нию и пони­ма­нию иден­тич­но­сти было поло­же­но в рам­ках пси­хо­ана­ли­ти­че­ской тео­рии и про­дол­же­но в рам­ках когни­ти­виз­ма, сим­во­ли­че­ско­го интерак­ци­о­низ­ма, оте­че­ствен­ной моти­ва­ци­он­но-дея­тель­ност­ной тео­рии. Сего­дня про­бле­мы «обра­за Я», «само­сти», «я-кон­цеп­ции», «self» рас­смат­ри­ва­ют­ся в воз­раст­ной и педа­го­ги­че­ской пси­хо­ло­гии, пси­хо­ло­гии лич­но­сти (вклю­чая соци­аль­ную пси­хо­ло­гию лич­но­сти), пато­пси­хо­ло­гии, когни­тив­ной пси­хо­ло­гии и дру­гих раз­де­лах пси­хо­ло­гии [Логи­но­ва, 2010]. 

Не слу­чай­но Э. Эрик­сон отме­чал, что направ­ле­ние иссле­до­ва­ний, посвя­щен­ных про­бле­ме иден­тич­но­сти лич­но­сти, обре­тет в бли­жай­шем буду­щем боль­шую попу­ляр­ность, чем тема­ти­ка изу­че­ния сек­су­аль­но­сти у З. Фрей­да [Эрик­сон, 1996]. Все выше­ска­зан­ное обос­но­ва­ло выбор темы исследования.

Свя­зан­ная с сете­вой иден­тич­но­стью про­бле­ма­ти­ка, несмот­ря на свою новиз­ну, уже актив­но изу­ча­ет­ся целым рядом оте­че­ствен­ных уче­ных, а имен­но: в тру­дах Е. П. Белин­ской [2019] рас­смот­ре­на пси­хо­ло­ги­че­ская фено­ме­но­ло­гия сете­вой иден­тич­но­сти, А. Е. Вой­скун­ским и А. С. Евдо­ки­мен­ко [2013] пред­став­ле­ны резуль­та­ты срав­не­ния вир­ту­аль­ной и реаль­ной иден­тич­но­сти, Л. Ф. Косен­чук [2014] ана­ли­зи­ру­ет дефи­ни­цию вир­ту­аль­ной иден­тич­но­сти, И. А. Чес­но­ко­ва [2015] опи­сы­ва­ет эта­пы фор­ми­ро­ва­ния иден­тич­но­сти в сети и т. д. 

Тем не менее оста­ют­ся не до кон­ца изу­чен­ны­ми аспек­ты лич­ност­ной иден­тич­но­сти; срав­ни­тель­ный ана­лиз каче­ствен­ной и коли­че­ствен­ной оцен­ки раз­ли­чий меж­ду сете­вой и реаль­ной иден­тич­но­стью про­ве­ден не был.

Цель иссле­до­ва­ния: изу­чить осо­бен­но­сти лич­ност­ной иден­тич­но­сти поль­зо­ва­те­лей соци­аль­ных сетей – пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ний Y и Z.

Ана­лиз про­бле­мы иден­тич­но­сти лич­но­сти в соци­аль­ных сетях (вир­ту­аль­ной иден­тич­но­сти) пока­зал, что осо­бен­но­сти дан­но­го вида иден­тич­но­сти лич­но­сти обу­слов­ле­ны тем, что посто­ян­но воз­рас­та­ю­щая вир­ту­а­ли­за­ция обще­ства ока­зы­ва­ет вли­я­ние на спе­ци­фи­ку соци­аль­ной ком­му­ни­ка­ции чело­ве­ка. Про­ис­хо­дит транс­фор­ма­ция самой дефи­ни­ции «иден­тич­ность», кото­рая пере­ста­ет вос­при­ни­мать­ся как сугу­бо устой­чи­вая целост­ность опре­де­лён­ных соци­аль­ных свойств и характеристик. 

Дела­ет­ся акцент на таких харак­те­ри­сти­ках иден­тич­но­сти, как теку­честь, фраг­мен­тар­ность, неза­вер­шен­ность, непре­рыв­ность ста­нов­ле­ния, само­кон­стру­и­ро­ва­ния, мно­же­ствен­ность. Как отме­ча­ет Е. И. Горош­ко [2006], совре­мен­ный чело­век репре­зен­ти­ру­ет себя, нахо­дясь в веч­ном поис­ке, экс­пе­ри­мен­ти­ру­ет, как бы при­ме­ряя на себя те или иные иден­ти­фи­ка­ци­он­ные симулякры.

При изу­че­нии осо­бен­но­стей лич­ност­ной иден­тич­но­сти поль­зо­ва­те­лей соци­аль­ных сетей нель­зя оста­вить без вни­ма­ния вопрос о нали­чии соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ских осо­бен­но­стей, при­су­щих пред­ста­ви­те­лям раз­лич­ных поко­ле­ний, кото­рые будут пре­лом­лять­ся в осо­бен­но­стях вир­ту­аль­ной идентичности.

Тео­рия поко­ле­ний впер­вые была озву­че­на аме­ри­кан­ски­ми уче­ны­ми Н. Хоувом и В. Штра­у­сом в 1991 г. А. Анти­пов и Е. Шамис [2007] опи­са­ли базо­вые для рос­сий­ских граж­дан миро­вые и локаль­ные собы­тия, повли­яв­шие на фор­ми­ро­ва­ние поко­ле­ний. Авто­ры выде­ля­ют поко­ле­ние бебибу­ме­ров, носи­те­лей пере­ход­ной мен­таль­но­сти – поко­ле­ние Х, инфор­ма­ци­он­ное поко­ле­ние Y, носи­те­лей постин­но­ва­ци­он­ной мен­таль­но­сти – поко­ле­ние Z. Соглас­но кон­цеп­ции уче­ных, отсчет поко­ле­ния Z начи­на­ет­ся при­мер­но с 2000 г., т. е. ско­ро и у пред­ста­ви­те­лей это­го поко­ле­ния появят­ся дети.

В. И. Пищик [2011] пред­ла­га­ет свою, несколь­ко иную интер­пре­та­цию поко­ле­ний в совре­мен­ной Рос­сии на осно­ве ана­ли­за мен­таль­но­сти поко­ле­ний. Есте­ствен­но, гра­ни­цы меж­ду поко­ле­ни­я­ми могут быть раз­мы­ты­ми – коле­ба­ния могут состав­лять три года. В этом слу­чае 2000–2003 гг. сле­ду­ет счи­тать пере­ход­ны­ми; у детей, родив­ших­ся в этот пери­од, могут наблю­дать­ся чер­ты преды­ду­ще­го поко­ле­ния Y [Арци­мо­вич, 2017]. 

Сего­дняш­ние стар­ше­класс­ни­ки 15–16 лет – пред­ста­ви­те­ли поко­ле­ния Z (соглас­но тео­рии поко­ле­ний Н. Хоува и В. Штра­у­са), роди­лись в реа­ли­ях наи­бо­лее пол­ной вклю­чен­но­сти чело­ве­ка в циф­ро­вое обще­ство [Ожи­га­но­ва, 2015]. Нали­чие прак­ти­че­ски у каж­до­го из них пер­со­наль­но­го ком­пью­те­ра, мно­го­чис­лен­ных мобиль­ных при­ло­же­ний, инфор­ма­ци­он­ные и ком­му­ни­ка­тив­ные воз­мож­но­сти интер­не­та явля­ют­ся для них обы­ден­ны­ми состав­ля­ю­щи­ми повсе­днев­ной жиз­ни, что, несо­мнен­но, вли­я­ет на их уста­нов­ки и цен­но­сти, фор­ми­ро­ва­ние Я-кон­цеп­ции и лич­ност­ной иден­тич­но­сти, опре­де­ля­ет их лич­ност­ные качества.

Раз­лич­ные усло­вия фор­ми­ро­ва­ния лич­но­сти пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ний Y и Z обу­слов­ли­ва­ют и их пси­хо­ло­ги­че­ское своеобразие.

Обоб­ще­ние дан­ных по име­ю­щим­ся иссле­до­ва­ни­ям пси­хо­ло­ги­че­ских осо­бен­но­стей поко­ле­ний [Гав­ри­ло­ва, 2016; Неча­ев, Дур­не­ва, 2016; Сапа, 2014] поз­во­ля­ет ска­зать, что моло­дым людям поко­ле­ния Y свой­ствен­ны сле­ду­ю­щие качества:

• хоро­шо раз­ви­тые соци­аль­ные навы­ки (невзи­рая на то что обще­ние, опо­сре­до­ван­ное через соци­аль­ные сети, мобиль­ную связь, доми­ни­ру­ет над непо­сред­ствен­ным общением);
• инди­ви­ду­а­лизм (при всей сво­ей ком­му­ни­ка­бель­но­сти «игре­ки» – инди­ви­ду­а­ли­сты, кото­рым важ­но выра­зить свою точ­ку зрения);
• зна­чи­мость семьи и работы;
• неустой­чи­вость инте­ре­сов (склон­ность к пере­мене сфер и мест дея­тель­но­сти, сфе­ры про­фес­си­о­наль­ной дея­тель­но­сти, спе­ци­а­ли­за­ций, наце­лен­ность на гиб­кий гра­фик и воз­мож­ность дистан­ци­он­ной работы).

Что каса­ет­ся пси­хо­ло­ги­че­ских осо­бен­но­стей пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Z, то у них мож­но выделить:

• повы­шен­ную воз­бу­ди­мость, впе­чат­ли­тель­ность, неусид­чи­вость, сует­ли­вость, гиперактивность;
• спо­соб­ность быст­ро обу­чать­ся и так же быст­ро обра­ба­ты­вать информацию;
• спо­соб­ность мгно­вен­но пере­клю­чать­ся с одно­го вида дея­тель­но­сти на дру­гой, а так­же дей­ство­вать в усло­ви­ях мно­го­за­дач­но­сти, кли­по­вость мышления;
• доста­точ­но высо­кий уро­вень уве­рен­но­сти в себе и нали­чие сво­ей точ­ки зрения;
• «аути­за­ция» лич­но­сти – погру­жен­ность в себя и неспо­соб­ность общать­ся с окру­жа­ю­щи­ми как защи­та от про­блем совре­мен­но­го обра­за жиз­ни, как спо­соб поста­вить пре­гра­ду меж­ду собой и миром [Кула­ко­ва, 2018].

Одна­ко у пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ний Y и Z мно­го общих черт. Инте­рес­ны­ми пред­став­ля­ют­ся резуль­та­ты эмпи­ри­че­ско­го иссле­до­ва­ния А. В. Гав­ри­ло­вой [2016], про­ве­ден­но­го посред­ством мето­ди­ки изме­ре­ния типа мен­таль­но­сти [Пищик, 2011]. Было выяв­ле­но, что у пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Y и поко­ле­ния Z пре­об­ла­да­ет оди­на­ко­вый – инно­ва­ци­он­ный тип мен­таль­но­сти, кото­ро­му при­су­щи такие соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ские харак­те­ри­сти­ки, как неза­ви­си­мость от груп­пы, неста­биль­ность, откры­тость ново­му опы­ту, индивидуализм.

В то же вре­мя ана­лиз пуб­ли­ка­ций по теме иссле­до­ва­ния пока­зал край­нюю дефи­ци­тар­ность работ, посвя­щен­ных изу­че­нию сете­вой иден­тич­но­сти в кон­тек­сте при­над­леж­но­сти лич­но­сти к раз­лич­ным поколениям. 

Отдель­но хочет­ся выде­лить инте­рес­ные рабо­ты Е. П. Белин­ской, одна­ко и в них не ста­вит­ся зада­ча диф­фе­рен­ци­а­ции сете­вой иден­тич­но­сти пред­ста­ви­те­лей раз­лич­ных поко­ле­ний. Поэто­му откры­ты­ми оста­ют­ся вопро­сы: есть ли раз­ли­чия в сете­вой иден­тич­но­сти пред­ста­ви­те­лей раз­лич­ных поко­ле­ний? насколь­ко они зна­чи­мы? насколь­ко раз­ли­ча­ют­ся обра­зы «Я реаль­ное» и «Я вир­ту­аль­ное» пред­ста­ви­те­лей раз­лич­ных поколений?

Организация и методы исследования

Пси­хо­ди­а­гно­сти­че­ский ком­плекс иссле­до­ва­ния соста­ви­ли: анке­та «Актив­ность лич­но­сти в вир­ту­аль­ной соци­аль­ной сети»; мето­ди­ка диа­гно­сти­ки меж­лич­ност­ных отно­ше­ний Т. Лири; опрос­ник «Стра­те­гии само­предъ­яв­ле­ния» И. П. Шку­ра­то­вой; опрос­ник «Аспек­ты иден­тич­но­сти» (Aspects of Identity, AIQ-IV), раз­ра­бо­тан­ный под руко­вод­ством Дж. Чика (Jonathan M. Cheek). Для мате­ма­ти­ко-ста­ти­сти­че­ской вери­фи­ка­ции резуль­та­тов исполь­зо­ва­лись непа­ра­мет­ри­че­ские кри­те­рии Ман­на – Уит­ни U и Фише­ра φ*.

Выбор­ку поко­ле­ния Y соста­ви­ли испы­ту­е­мые в воз­расте от 29 до 40 лет в коли­че­стве 17 чело­век, обу­ча­ю­щи­е­ся в ФГАОУ «Сева­сто­поль­ский госу­дар­ствен­ный уни­вер­си­тет» по направ­ле­нию «Пси­хо­ло­гия», поко­ле­ния Z – уча­щи­е­ся 9–11-х клас­сов ГБОУ «Гим­на­зия № 1 им. А. С. Пуш­ки­на» г. Сева­сто­по­ля в коли­че­стве 17 чело­век. Иссле­до­ва­ние про­во­ди­лось в пери­од май – июнь 2018 года.

Результаты исследования

С целью опре­де­ле­ния сте­пе­ни вовле­чен­но­сти респон­ден­тов в про­цесс ком­му­ни­ка­ции в соци­аль­ных сетях было про­ве­де­но анке­ти­ро­ва­ние «Актив­ность лич­но­сти в соци­аль­ных сетях». Ана­лиз резуль­та­тов поз­во­ля­ет отме­тить, что у 100 % респон­ден­тов обо­их поко­ле­ний есть акка­унт в соци­аль­ных сетях. Боль­шая часть респон­ден­тов поко­ле­ния Y (59 %) заре­ги­стри­ро­ва­на в трех и более, у 35 % есть акка­ун­ты в двух соци­аль­ных сетях и толь­ко 6 % поль­зу­ют­ся лишь одной соци­аль­ной сетью. Сре­ди респон­ден­тов поко­ле­ния Z нет таких, у кого было бы мень­ше двух акка­ун­тов в соци­аль­ных сетях, у боль­шей части респон­ден­тов (76 %) есть три акка­ун­та и более, 24 % заре­ги­стри­ро­ва­ны в двух соци­аль­ных сетях. 

Основ­ная часть респон­ден­тов поко­ле­ния Y (64 %) посе­ща­ет соци­аль­ные сети несколь­ко раз в день, 24 % целый день нахо­дят­ся онлайн, осталь­ные 12 % посе­ща­ют свою стра­ни­цу в соци­аль­ных сетях один раз в день. Пред­ста­ви­те­ли поко­ле­ния Z пока­зы­ва­ют при­мер­но такую же актив­ность, за исклю­че­ни­ем того, что нахо­дить­ся целый день онлайн в соци­аль­ных сетях может себе поз­во­лить мень­шая часть школь­ни­ков (12 %), боль­шин­ство посе­ща­ют свои стра­ни­цы несколь­ко раз в день (82 %) и толь­ко 6 % опро­шен­ных захо­дят в свой акка­унт один раз в день (6 %).

На вопрос анке­ты «Насколь­ко Вы увле­че­ны раз­лич­ны­ми вида­ми дея­тель­но­сти в соци­аль­ных сетях?» боль­шая часть респон­ден­тов поко­ле­ния Y (71 %) и поко­ле­ния Z (47 %) отве­ти­ли, что увле­че­ны, при этом чис­ло очень силь­но увле­чен­ных боль­ше сре­ди пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Y (12 %), в то вре­мя как сре­ди пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Z их в два раза мень­ше (6 %).

Сте­пень вовле­чен­но­сти респон­ден­тов в про­цесс ком­му­ни­ка­ции в соци­аль­ных сетях харак­те­ри­зу­ет­ся сле­ду­ю­щи­ми дан­ны­ми: по 41 % респон­ден­тов в обе­их груп­пах выбра­ли вари­ант отве­та «в меру ком­му­ни­ка­ти­вен», 29 % пред­ста­ви­те­лей Y и 18 % пред­ста­ви­те­лей Z счи­та­ют себя ком­му­ни­ка­тив­ны­ми; 18 % из груп­пы Y и 6 % из груп­пы Z почти не обща­ют­ся в соци­аль­ных сетях; 12 % «игре­ков» и 29 % «зетов» в соци­аль­ных сетях обща­ют­ся мало, и толь­ко 6 % респон­ден­тов поко­ле­ния Z счи­та­ют себя очень общи­тель­ны­ми в сете­вой реаль­но­сти. То есть выяв­лен­ные пока­за­те­ли демон­стри­ру­ют сход­ные тен­ден­ции, хотя раз­брос дан­ных у пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Y больше. 

Целью посе­ще­ния соци­аль­ных сетей 18 % Y-опро­шен­ных назва­ли обще­ние, из Z-опро­шен­ных общать­ся в сети захо­дят 12 %, 24 % «игре­ков» и 6 % «зетов» исполь­зу­ют соци­аль­ные сети с целью поис­ка необ­хо­ди­мых мате­ри­а­лов для уче­бы или работы. 

В основ­ном респон­ден­ты поко­ле­ния Y (59 %) и поко­ле­ния Z (82 %) обра­ща­ют­ся к соци­аль­ным сетям одно­вре­мен­но для обще­ния, поис­ка мате­ри­а­лов и в рабо­чих целях, никто из респон­ден­тов не исполь­зу­ет соци­аль­ные сети толь­ко для развлечения.

Таким обра­зом, пред­ста­ви­те­ли обо­их поко­ле­ний актив­ны в соци­аль­ных сетях, исполь­зу­ют их для дело­вых, инфор­ма­ци­он­ных и ком­му­ни­ка­тив­ных целей.

Для изу­че­ния осо­бен­но­стей лич­ност­ной иден­тич­но­сти пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ний Y и Z было про­ве­де­но иссле­до­ва­ние на осно­ва­нии мето­ди­ки «Диа­гно­сти­ка меж­лич­ност­ных отно­ше­ний» (ДМО) Т. Лири (инструк­ция моди­фи­ци­ро­ва­лась, и при вто­ром тести­ро­ва­нии испы­ту­е­мым пред­ла­га­лось отве­тить на вопро­сы в отно­ше­нии себя в соци­аль­ных сетях). 

Про­ана­ли­зи­ру­ем дан­ные, отра­жа­ю­щие осо­бен­но­сти лич­ност­ных про­фи­лей, полу­чен­ные по мето­ди­ке ДМО для пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ний Y и Z в кон­тек­сте «Я реаль­ное» и «Я виртуальное».

Схе­ма­тич­но срав­не­ние двух лич­ност­ных про­фи­лей для испы­ту­е­мых поко­ле­ния Y при­ве­де­но на рис. 1.

По рисун­ку вид­но, что лич­ност­ный про­филь участ­ни­ков иссле­до­ва­ния поко­ле­ния Y в кон­тек­сте «Я вир­ту­аль­ное» име­ет харак­те­ри­сти­ки, не выхо­дя­щие за пре­де­лы 8 бал­лов, что гово­рит о репре­зен­та­ции испы­ту­е­мы­ми адап­тив­но­го харак­те­ра пове­де­ния в соци­аль­ных сетях, свой­ствен­но­го гар­мо­нич­ным личностям. 

В то же вре­мя лич­ност­ный про­филь, соот­вет­ству­ю­щий «Я реаль­но­му», име­ет неко­то­рые акцен­ту­а­ции по VII, VIII и I октан­там. Мож­но заклю­чить, что в кон­тек­сте реаль­но­го обще­ния по срав­не­нию с обще­ни­ем в соци­аль­ных сетях у испы­ту­е­мых поко­ле­ния Y будут выра­же­ны «сотруд­ни­ча­ю­щий – кон­вен­ци­о­наль­ный», «ответ­ствен­ный – вели­ко­душ­ный» и «власт­ный – лиди­ру­ю­щий» типы интер­пер­со­наль­но­го поведения. 

Мате­ма­ти­че­ская вери­фи­ка­ция раз­ли­чий по пока­за­те­лям про­фи­лей «Я реаль­ное» и «Я вир­ту­аль­ное» пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Y осу­ществ­ля­лась при помо­щи непа­ра­мет­ри­че­ско­го кри­те­рия Ман­на – Уит­ни. Выяв­ле­ны ста­ти­сти­че­ски зна­чи­мые раз­ли­чия для типов интер­пер­со­наль­ных отно­ше­ний: «сотруд­ни­ча­ю­щий – кон­вен­ци­о­наль­ный» (U_эмп = 94,5, p ≤ 0,05), «пря­мо­ли­не­ный – агрес­сив­ный» (U_эмп = 78,5, p ≤ 0,05), «недо­вер­чи­вый – скеп­ти­че­ский» (U_эмп = 83,4, p ≤ 0,05), «покор­ный – застен­чи­вый» (U_эмп = 82,9, p ≤ 0,05), кото­рые более выра­же­ны в про­фи­ле «Я реаль­ное» ука­зан­ных испытуемых.

Про­фи­ли, отра­жа­ю­щие обра­зы «Я реаль­ное» и «Я вир­ту­аль­ное», для пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Z пока­за­ны на рис. 2.

Мож­но отме­тить, что лич­ност­ный про­филь испы­ту­е­мых поко­ле­ния Z в кон­тек­сте «Я вир­ту­аль­ное» сов­па­да­ет с «Я реаль­ным» по I, II, VIII октан­там и так­же име­ет харак­те­ри­сти­ки, прак­ти­че­ски не выхо­дя­щие за пре­де­лы 8 бал­лов (за исклю­че­ни­ем I и VIII октан­тов), что гово­рит о том, что пове­де­ние «зетов» в соци­аль­ных сетях носит доста­точ­но адап­тив­ный харак­тер. Лич­ност­ный про­филь, соот­вет­ству­ю­щий «Я реаль­но­му», для испы­ту­е­мых поко­ле­ния Z име­ет неко­то­рые акцен­ту­а­ции по VII, VIII, III и I октантам.

Мож­но сде­лать вывод, что соци­аль­ные ори­ен­та­ции испы­ту­е­мых «зетов» как в рам­ках вир­ту­аль­но­го, так и в рам­ках реаль­но­го вза­и­мо­дей­ствия харак­те­ри­зу­ют­ся пре­об­ла­да­ни­ем кон­форм­ных, гипер­со­ци­аль­ных уста­но­вок, направ­лен­ных на поиск ком­про­мис­са, дру­же­лю­бие и стрем­ле­ние к сотруд­ни­че­ству (VII октант – «сотруд­ни­ча­ю­щий – кон­вен­ци­о­наль­ный», VIII – «ответ­ствен­ный – вели­ко­душ­ный» типы пове­де­ния). Одна­ко вне сети, в кон­тек­сте реаль­но­го обще­ния «зеты» могут про­яв­лять и неко­то­рую кон­фликт­ность, упор­ство, несдер­жан­ность, вспыль­чи­вость (III октант – «пря­мо­ли­ней­ный – агрес­сив­ный» тип поведения). 

Инте­рес­но отме­тить, что в отли­чие от поко­ле­ния Y обра­зы «Я реаль­ное» и «Я вир­ту­аль­ное» пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Z сход­ны, ста­ти­сти­че­ски зна­чи­мые раз­ли­чия (кри­те­рий Ман­на – Уит­ни) не выявлены.

Срав­ним обра­зы «Я вир­ту­аль­ное» пред­ста­ви­те­лей обо­их поко­ле­ний. «Я вир­ту­аль­ное» пред­ста­ви­те­лей обо­их поко­ле­ний име­ет сход­ные харак­те­ри­сти­ки, прак­ти­че­ски не выхо­дя­щие за пре­де­лы 8 бал­лов, из чего мож­но заклю­чить, что испы­ту­е­мые склон­ны демон­стри­ро­вать адап­тив­ный харак­тер пове­де­ния в соци­аль­ных сетях и в целом про­яв­ля­ют себя в вир­ту­аль­ном про­стран­стве ком­му­ни­ка­ций как гар­мо­нич­ные личности. 

Эмпи­ри­че­ские зна­че­ния непа­ра­мет­ри­че­ско­го кри­те­рия Ман­на – Уит­ни, мно­го­функ­ци­о­наль­но­го кри­те­рия Фише­ра (для ана­ли­за раз­ли­чий в про­цен­те испы­ту­е­мых, пока­за­те­ли кото­рых выхо­дят за область адап­тив­ных зна­че­ний и пре­вы­ша­ю­щих 8 бал­лов) гово­рят об отсут­ствии ста­ти­сти­че­ски зна­чи­мых раз­ли­чий в типах интер­пер­со­наль­ных отно­ше­ний в вир­ту­аль­ном про­стран­стве испы­ту­е­мых обо­их поколений.

Резуль­та­ты диа­гно­сти­ки стра­те­гий само­предъ­яв­ле­ния поль­зо­ва­те­лей соци­аль­ных сетей – пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ний Y и Z, полу­чен­ные по мето­ди­ке «Стра­те­гии само­предъ­яв­ле­ния» И. П. Шку­ра­то­вой, сви­де­тель­ству­ют о том, что участ­ни­ки обе­их групп чаще все­го исполь­зу­ют три стра­те­гии: «стрем­ле­ние понра­вить­ся», «отсле­жи­ва­ние про­из­во­ди­мо­го впе­чат­ле­ния», «вари­а­тив­ность поведения». 

Ука­зан­ные стра­те­гии при­ме­ня­ют­ся испы­ту­е­мы­ми чаще осталь­ных не толь­ко в меж­лич­ност­ном обще­нии в соци­аль­ных сетях, но и в кон­тек­сте реаль­но­го обще­ния. Срав­не­ние часто­ты доми­ни­ро­ва­ния каж­дой из ука­зан­ных стра­те­гий над осталь­ны­ми по вир­ту­аль­но­му само­предъ­яв­ле­нию пред­ста­ви­те­лей обо­их поко­ле­ний пока­зы­ва­ет ста­ти­сти­че­ски зна­чи­мые раз­ли­чия по сле­ду­ю­щим стра­те­ги­ям. «Стрем­ле­ние понра­вить­ся» (φ*_эмп = 1,672, р ≤ 0,05) выше у пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Y, тогда как стра­те­гия «отсле­жи­ва­ние про­из­во­ди­мо­го впе­чат­ле­ния» более зна­чи­ма у пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Z (φ*_эмп = 1,641, р ≤ 0,05).

Дан­ные стра­те­гии внешне весь­ма сход­ны. Одна­ко при исполь­зо­ва­нии пер­вой акцен­ти­ру­ют­ся такие каче­ства, как жела­ние понра­вить­ся, уго­дить, акту­а­ли­зи­ру­ет­ся уста­нов­ка на соци­аль­ное одоб­ре­ние, что­бы казать­ся при­вле­ка­тель­ны­ми и полу­чать под­креп­ле­ние от дру­гих в про­цес­се ком­му­ни­ка­ций (в соци­аль­ных сетях такое поло­жи­тель­ное под­креп­ле­ние выра­жа­ет­ся в виде «лай­ков»). А при исполь­зо­ва­нии вто­рой стра­те­гии речь идет о зна­чи­мо­сти про­из­во­ди­мо­го впе­чат­ле­ния на окру­жа­ю­щих и попыт­ках регу­ли­ро­вать свое пове­де­ние под вли­я­ни­ем дан­ной потребности. 

Стра­те­гия «вари­а­тив­ность пове­де­ния» (φ*_эмп = 1,654, р ≤ 0,05) более акту­аль­на у пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Z. Дан­ные респон­ден­ты спо­соб­ны при­ме­нять раз­ные обра­зы в раз­ных ситу­а­ци­ях, что сви­де­тель­ству­ет об их соци­аль­ной ком­пе­тент­но­сти, свой­ствен­ной совре­мен­ной лич­но­сти, нала­жи­ва­ю­щей ком­му­ни­ка­ции в раз­ных обсто­я­тель­ствах, груп­пах, с раз­ны­ми людь­ми, что так­же свя­за­но с боль­шим коли­че­ством ролей, кото­рые респон­ден­ты про­иг­ры­ва­ют в про­стран­стве реаль­ных ком­му­ни­ка­ций и в интернет-пространстве.

С помо­щью опрос­ни­ка «Аспек­ты иден­тич­но­сти» (Aspects of Identity, AIQ-IV) были про­ана­ли­зи­ро­ва­ны допол­ни­тель­ные рас­хож­де­ния меж­ду «Я реаль­ным» и «Я вир­ту­аль­ным» у обсле­до­ван­ных пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Y и поко­ле­ния Z.

Неко­то­рое рас­хож­де­ние в оцен­ке сете­вой и реаль­ной иден­тич­но­сти пред­ста­ви­те­ля­ми обо­их поко­ле­ний зафик­си­ро­ва­ны по трем аспек­там иден­тич­но­сти: лич­ност­ной, реля­ци­он­ной и спе­ци­аль­ной (раз­ли­чия в сред­не­груп­по­вых зна­че­ни­ях до 5 бал­лов). При этом пока­за­те­ли лич­ност­ной, реля­ци­он­ной и спе­ци­аль­ной иден­тич­но­сти для «Я реаль­но­го» ока­за­лись несколь­ко выше, чем для «Я вир­ту­аль­но­го». Это, ско­рее все­го, гово­рит о том, что:

1. зна­чи­мость целост­ной само­оцен­ки лич­но­сти, чув­ство само­тож­де­ствен­но­сти, бази­ру­ю­ще­е­ся на цен­ност­но-смыс­ло­вой осно­ве лич­но­сти, для «Я реаль­но­го» выше, чем для «Я вир­ту­аль­но­го». Кро­ме того, нуж­но отме­тить, что дан­ные раз­ли­чия ста­ти­сти­че­ски зна­чи­мы толь­ко для пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Y (U_эмп = 78,5, p ≤ 0,05);
2. зна­чи­мость оцен­ки интер­пер­со­наль­ных отно­ше­ний, осо­бен­но с близ­ки­ми, род­ны­ми, дру­зья­ми, выше для обра­за «Я реаль­ное». Все же пона­сто­я­ше­му близ­кое обще­ние мы в боль­шей сте­пе­ни полу­ча­ем в реаль­ном вза­и­мо­дей­ствии, вне сети. Одна­ко высо­кие зна­че­ния это­го пока­за­те­ля в целом гово­рят о зна­чи­мо­сти близ­ких отно­ше­ний для чув­ства лич­ной иден­тич­но­сти для респон­ден­тов – пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Y и Z вне кон­тек­ста фор­ма­та ком­му­ни­ка­ций, будь то интер­нет-про­стран­ство или поле реаль­но­го обще­ния. Но и в дан­ном слу­чае раз­ли­чия ста­ти­сти­че­ски зна­чи­мы толь­ко для пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Y (U_эмп = 78,9, p ≤ 0,05);
3. зна­чи­мость спе­ци­аль­ной иден­тич­но­сти (соци­аль­но-демо­гра­фи­че­ские харак­те­ри­сти­ки: пол, воз­раст, соци­аль­ное поло­же­ние, про­фес­си­о­наль­ные и обра­зо­ва­тель­ные аспек­ты соци­аль­ной роли) в сети по срав­не­нию с реаль­но­стью немно­го ниже у «игре­ков» и суще­ствен­но ниже у «зетов». Это и понят­но, ведь имен­но демо­гра­фи­че­ские харак­те­ри­сти­ки наи­бо­лее диф­фе­рен­ци­ро­ва­ны от реаль­ных в соци­аль­ных сетях. Начи­ная с того, что как мини­мум не все поль­зо­ва­те­ли соци­аль­ных сетей ука­зы­ва­ют свой воз­раст, и закан­чи­вая воз­мож­но­стью вза­и­мо­дей­ство­вать в соци­аль­ных сетях, исполь­зуя чужие фото­гра­фии и «меняя пол». И пред­ста­ви­те­ли поко­ле­ния Z при­да­ют этим харак­те­ри­сти­кам еще мень­шее зна­че­ние при обще­нии в соци­аль­ных сетях, чем пред­ста­ви­те­ли поко­ле­ния Y. Тем не менее пока­за­тель спе­ци­аль­ной иден­тич­но­сти в сети име­ет высо­кое зна­че­ние, что ука­зы­ва­ет на то, что дан­ный пара­метр нашей лич­ност­ной иден­тич­но­сти важен для само­опре­де­ле­ния респон­ден­тов обо­их поко­ле­ний. В целом и «игре­кам», и «зетам» важ­но быть уве­рен­ны­ми, что они обща­ют­ся имен­но с теми людь­ми, кото­рых видят на ава­тар­ках в акка­ун­тах соци­аль­ных сетей, а не с их аль­тер­на­тив­ной иден­тич­но­стью. Пока­за­те­ли соци­аль­ной иден­тич­но­сти в реаль­но­сти и сети оди­на­ко­вые у пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Y и име­ют мини­маль­ное рас­хож­де­ние у пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Z, это сви­де­тель­ству­ет о том, что соци­аль­ная оцен­ка, одоб­ре­ние для пред­ста­ви­те­лей обо­их поко­ле­ний в рав­ной сте­пе­ни важ­ны в про­стран­стве как реаль­но­го вза­и­мо­дей­ствия, так и опо­сре­до­ван­но­го соци­аль­ной сетью обще­ния. Одна­ко раз­ли­чия в выра­жен­но­сти дан­но­го пока­за­те­ля в про­фи­ле сете­вой и реаль­ной иден­тич­но­сти пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ний Y и Z не име­ют ста­ти­сти­че­ской значимости.

Зна­че­ния пока­за­те­ля кол­лек­тив­ной иден­тич­но­сти (при­над­леж­но­сти к боль­шим соци­аль­ным груп­пам) в сети и реаль­но­сти рав­ны для пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Y. В соци­аль­ных сетях дан­ные респон­ден­ты име­ют воз­мож­ность при­над­ле­жать широ­ко­му кру­гу раз­лич­ных групп, и для «игре­ков» зна­чи­мость такой при­над­леж­но­сти в сети не усту­па­ет зна­чи­мо­сти при­над­леж­но­сти к опре­де­лен­ной соци­аль­ной груп­пе в реальности. 

В то же вре­мя для пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Z сред­ние пока­за­те­ли кол­лек­тив­ной иден­тич­но­сти ока­за­лись ниже, чем у «игре­ков», как в реаль­но­сти, так и в сети. Мож­но сде­лать вывод, что жела­ние при­над­ле­жать неко­то­ро­му сооб­ще­ству, груп­пе у «зетов» ниже, чем у «игре­ков», и в про­стран­стве соци­аль­ных сетей оно еще менее выра­же­но, чем в реаль­ных коммуникациях. 

Срав­не­ние дан­но­го пока­за­те­ля для сете­вой иден­тич­но­сти пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ний Z и Y выяви­ло, что пока­за­тель кол­лек­тив­ной иден­тич­но­сти зна­чи­мо ниже у пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Z (U_эмп = 83,1, p ≤ 0,05).

Таким обра­зом, резуль­та­ты при­ме­не­ния мето­ди­ки «Аспек­ты иден­тич­но­сти» про­ил­лю­стри­ро­ва­ли, что более выра­жен­ные рас­хож­де­ния меж­ду сете­вой и реаль­ной иден­тич­но­стью свой­ствен­ны обсле­до­ван­ным пред­ста­ви­те­лям поко­ле­ния Y. 

Что каса­ет­ся раз­ли­чий в сете­вой иден­тич­но­сти пред­ста­ви­те­лей обо­их поко­ле­ний, то про­фи­ли весь­ма сход­ны, кро­ме пока­за­те­ля кол­лек­тив­ной иден­тич­но­сти (зна­че­ния дан­но­го пока­за­те­ля суще­ствен­но ниже у пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Z). Ско­рее все­го, выяв­лен­ные раз­ли­чия обу­слов­ле­ны воз­раст­ной диф­фе­рен­ци­а­ци­ей, а не раз­ли­чи­я­ми поко­ле­ний, и тен­ден­ци­ей к неко­то­рой кап­су­ля­ции в пери­од юности.

Выводы

Резуль­та­ты эмпи­ри­че­ско­го иссле­до­ва­ния поз­во­ля­ют сде­лать сле­ду­ю­щие выводы:

1. интер­пер­со­наль­ное пове­де­ние респон­ден­тов обо­их поко­ле­ний в кон­тек­сте вир­ту­аль­но­го обще­ния в про­стран­стве соци­аль­ных сетей име­ет боль­шую адап­тив­ность по срав­не­нию с реаль­ным вза­и­мо­дей­стви­ем вне сети;
2. в меж­лич­ност­ных отно­ше­ни­ях в реаль­ном поле вза­и­мо­дей­ствия дру­же­люб­ный, агрес­сив­ный, недо­вер­чи­во-скеп­ти­че­ский и покор­но­за­стен­чивй сти­ли отно­ше­ний выра­же­ны силь­нее, чем в интер­нет­ком­му­ни­ка­ци­ях, у пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Y. При­чем раз­ли­чия явля­ют­ся ста­ти­сти­че­ски зна­чи­мы­ми. Пред­ста­ви­те­ли поко­ле­ния Z более кон­гру­энт­ны, их про­фи­ли реаль­ной и сете­вой иден­тич­но­сти прак­ти­че­ски совпадают;
3. сопо­став­ле­ние стра­те­гий само­предъ­яв­ле­ния поль­зо­ва­те­лей соци­аль­ных сетей пока­за­ло, что «стрем­ле­ние понра­вить­ся» (жела­ние понра­вить­ся, уго­дить, акту­а­ли­зи­ру­ет­ся уста­нов­ка на соци­аль­ное одоб­ре­ние) выше у пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Y, тогда как стра­те­гия «отсле­жи­ва­ние про­из­во­ди­мо­го впе­чат­ле­ния» (зна­чи­мость про­из­во­ди­мо­го впе­чат­ле­ния на окру­жа­ю­щих и попыт­ки регу­ли­ро­вать свое пове­де­ние под вли­я­ни­ем дан­ной потреб­но­сти) вызы­ва­ет пред­по­чте­ние у поко­ле­ния Z. Вари­а­тив­ность само­предъ­яв­ле­ния у пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Z выше, чем у пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Y;
4. иссле­до­ва­ние аспек­тов иден­тич­но­сти выяви­ло, что в струк­ту­ре лич­ност­ной иден­тич­но­сти наи­бо­лее зна­чи­мы­ми одно­вре­мен­но для поко­ле­ния Y и Z явля­ют­ся лич­ност­ная, реля­ци­он­ная и спе­ци­аль­ная иден­тич­но­сти. Име­ют­ся суще­ствен­ные рас­хож­де­ния меж­ду пока­за­те­ля­ми сете­вой и реаль­ной лич­ност­ной и интер­пер­со­наль­ной иден­тич­но­стя­ми у пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Y.

Полу­чен­ные дан­ные поз­во­ля­ют заклю­чить, что лич­ност­ная иден­тич­ность, сти­ли меж­лич­ност­но­го пове­де­ния и стра­те­гии само­предъ­яв­ле­ния раз­ли­ча­ют­ся в усло­ви­ях «соци­аль­ная сеть» и «реаль­ность» у пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Y в боль­шей сте­пе­ни, чем у пред­ста­ви­те­лей поко­ле­ния Z. 

Обу­слов­лен­ность выяв­лен­ных тен­ден­ций воз­раст­ны­ми раз­ли­чи­я­ми или осо­бен­но­стя­ми поко­ле­ния Z и Y тре­бу­ют допол­ни­тель­но­го иссле­до­ва­ния через опре­де­лен­ный интер­вал времени.

Список литературы

1. Арци­мо­вич И. В. Совре­мен­ное поко­ле­ние: вызо­вы обще­ству или вре­ме­ни? // Интер­ак­тив­ная нау­ка. 2017. № 12. С. 119–121.
2. Белин­ская Е. П. Пси­хо­ло­ги­че­ская фено­ме­но­ло­гия и тен­ден­ции сете­вой иден­тич­но­сти // Циф­ро­вое обще­ство в куль­тур­но-исто­ри­че­ской пара­диг­ме : кол­лект. моногр. / под ред. Т. Д. Мар­цин­ков­ской, В. Р. Оре­сто­вой, О. В. Гаври­чен­ко. М. : Изд-во Моск. пед. гос. уни­вер­си­те­та, 2019. С.73-79.
3. Вой­скун­ский А. Е., Евдо­ки­мен­ко А. С. Сете­вая и реаль­ная иден­тич­ность: срав­ни­тель­ное иссле­до­ва­ние // Пси­хо­ло­гия. Жур­нал ВШЭ. 2013. № 2. С. 98–121.
4. Гав­ри­ло­ва А. В. Соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ские осо­бен­но­сти мен­таль­но­сти «Ново­го поко­ле­ния» // Вест­ник Удмурт­ско­го уни­вер­си­те­та. Сер. Фило­со­фия. Пси­хо­ло­гия. Педа­го­ги­ка. 2016. № 2. С. 58–63.
5. Горош­ко Е. И. Интер­нет-ком­му­ни­ка­ции в ген­дер­ном изме­ре­нии // Вест­ник Перм­ско­го ун-та. 2006. Вып. 3 : Язык – куль­ту­ра – циви­ли­за­ция. С. 219–229.
6. Косен­чук Л. Ф. Кон­цеп­ции вир­ту­аль­ной или сете­вой иден­тич­но­сти: кри­ти­че­ский ана­лиз [Элек­трон­ный ресурс] // Совре­мен­ные про­бле­мы нау­ки и обра­зо­ва­ния. 2014. № 5.
7. Кула­ко­ва А. Б. Поко­ле­ние Z: тео­ре­ти­че­ский аспект // Вопро­сы тер­ри­то­ри­аль­но­го раз­ви­тия. 2018. № 2 (42). С. 1-10.
8. Логи­но­ва А. А. Пси­хо­ло­ги­че­ский уро­вень ана­ли­за поня­тия «Иден­тич­ность» // Инте­гра­ция обра­зо­ва­ния. 2010. № 1 (58). С. 78-83.
9. Неча­ев Н. Н., Дур­не­ва Е. Е. Циф­ро­вое поко­ле­ние: пси­хо­ло­го-педа­го­ги­че­ское иссле­до­ва­ние про­бле­мы // Педа­го­ги­ка. 2016. № 1. С. 36–45.
10. Пищик В. И. Поко­ле­ния: соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ский ана­лиз мен­таль­но­сти // Соци­аль­ная пси­хо­ло­гия и обще­ство. 2011. № 2. С. 80–88.
11. Ожи­га­но­ва Е. М. Тео­рия поко­ле­ний Н. Хоува и В. Штра­у­са. Воз­мож­но­сти прак­ти­че­ско­го при­ме­не­ния // Биз­нес-обра­зо­ва­ние в эко­но­ми­ке зна­ний. 2015. № 1 (1). С. 94-97.
12. Сапа А. В. Поко­ле­ние Z — поко­ле­ние эпо­хи ФГОС // Инно­ва­ци­он­ные про­ек­ты и про­грам­мы в обра­зо­ва­нии. 2014. № 2. С. 24 – 30.
13. Чес­но­ко­ва И. А. Осо­бен­но­сти про­цес­са само­иден­ти­фи­ка­ции лич­но­сти в вир­ту­аль­ном дис­кур­се // Вест­ник ТГПУ. 2015. № 5 (158). С. 123 – 127.
14. Шамис Е., Анти­пов А. Тео­рия поко­ле­ний // Мар­ке­тинг. Менедж­мент. 2007. № 6. С. 42–46.
15. Эрик­сон Э. Иден­тич­ность: юность и кри­зис. М. : Про­гресс, 1996. 345 с.

Об авторах

• Окса­на Алек­сан­дров­на Кон­дра­ши­хи­на — кан­ди­дат пси­хо­ло­ги­че­ских наук, доцент Сева­сто­поль­ский госу­дар­ствен­ный уни­вер­си­тет, Россия.
• Мари­на Вик­то­ров­на Бада­ло­ва — кан­ди­дат пси­хо­ло­ги­че­ских наук, доцент Сева­сто­поль­ский госу­дар­ствен­ный уни­вер­си­тет, Россия.
• Анна Иго­рев­на Терен­тье­ва — слу­ша­тель про­грам­мы допол­ни­тель­но­го про­фес­си­о­наль­но­го обра­зо­ва­ния «Пси­хо­ло­гия», Сева­сто­поль­ский госу­дар­ствен­ный уни­вер­си­тет, Россия.

Смот­ри­те также:

• Белин­ская Е.П. Чело­век в инфор­ма­ци­он­ном мире
• Вой­скун­ский А.Е., Евдо­ки­мен­ко А.С., Феду­ни­на Н.Ю. Аль­тер­на­тив­ная иден­тич­ность в соци­аль­ных сетях
• Жич­ки­на А.Е. , Белин­ская Е.П. Стра­те­гии само­пре­зен­та­ции в Интер­нет и их связь с реаль­ной идентичностью
• Сол­да­то­ва Е.Л., Пого­ре­лов Д.Н. Фено­мен вир­ту­аль­ной иден­тич­но­сти: совре­мен­ное состо­я­ние проблемы