Солдатова Е.Л., Погорелов Д.Н. Феномен виртуальной идентичности: современное состояние проблемы

С

Введение

В совре­мен­ном обще­стве широ­кое исполь­зо­ва­ние сети Интер­нет пре­вра­ти­лось в обы­ден­ность. С 90-х гг. XX века про­ис­хо­дит актив­ное фор­ми­ро­ва­ние новой соци­о­куль­тур­ной сре­ды, основ­ная харак­те­ри­сти­ка кото­рой – сво­бод­ный доступ к раз­но­об­раз­ным источ­ни­кам инфор­ма­ции. Появ­ле­ние дан­ной сре­ды зна­ме­ну­ет наступ­ле­ние пост­ин­ду­стри­аль­ной ста­дии раз­ви­тия чело­ве­че­ства, когда инфор­ма­ция ста­но­вит­ся веду­щим ресур­сом про­грес­са1.

С рас­про­стра­не­ни­ем бес­про­вод­ных сетей и смарт­фо­нов, даю­щих каж­до­му поль­зо­ва­те­лю воз­мож­ность ничем не огра­ни­чен­но­го пре­бы­ва­ния в соци­аль­ных сетях, наблю­да­ют­ся все более замет­ные транс­фор­ма­ции в пове­де­нии чело­ве­ка [1]. Осо­бен­но силь­ное вли­я­ние инфор­ма­ци­он­ная рево­лю­ция ока­за­ла на про­цес­сы соци­а­ли­за­ции так назы­ва­е­мо­го «Z-поко­ле­ния» – людей, родив­ших­ся в кон­це 90-х гг. XX века и вырос­ших в абсо­лют­но отлич­ных от преж­них усло­ви­ях гло­баль­но­го воз­дей­ствия на пси­хи­ку, физи­че­ское само­чув­ствие и миро­воз­зре­ние сети Интер­нет, что вызы­ва­ет силь­ное бес­по­кой­ство и у роди­те­лей, и у педагогов. 

Сле­ду­ет при­знать, что это бес­по­кой­ство дале­ко не бес­поч­вен­но – чрез­мер­ное исполь­зо­ва­ние интер­нет-ресур­сов, как пра­ви­ло, при­во­дит к повы­шен­ной утом­ля­е­мо­сти и раз­дра­жи­тель­но­сти, сни­же­нию вни­ма­ния и ослаб­ле­нию воле­вой регу­ля­ции. Сей­час наблю­да­ет­ся рост чис­ла детей с рас­строй­ства­ми аути­сти­че­ско­го спек­тра, с син­дро­ма­ми дефи­ци­та вни­ма­ния и гипе­р­ак­тив­но­сти. Основ­ны­ми фак­то­ра­ми дан­ных тен­ден­ций высту­па­ют тоталь­ная увле­чен­ность детей и под­рост­ков соци­аль­ны­ми сетя­ми, фору­ма­ми, мес­сен­дже­ра­ми и пр.

Стре­ми­тель­ное раз­ви­тие и внед­ре­ние в мас­со­вую повсе­днев­ную прак­ти­ку инфор­ма­ци­он­ных тех­но­ло­гий вле­чет за собой кар­ди­наль­ные пере­ме­ны стра­те­гий мыш­ле­ния и струк­ту­ры цен­но­стей совре­мен­но­го чело­ве­ка. Инфор­ма­ци­он­ные доступ­ность и обра­зо­ван­ность ста­но­вят­ся не столь­ко сред­ства­ми дости­же­ния целей, сколь­ко сти­му­ля­то­ра­ми стрем­ле­ния все боль­ше вре­ме­ни про­во­дить в интер­нет-про­стран­стве – в вир­ту­аль­ной реаль­но­сти сете­вой публичности.

Лич­ност­ная, соци­аль­ная, моти­ва­ци­он­ная и цен­ност­ная зре­лость, или, ина­че гово­ря, готов­ность к взрос­лой жиз­ни, про­яв­ля­ет­ся теперь у моло­де­жи зна­чи­тель­но поз­же, чем у пред­ста­ви­те­лей преды­ду­щих поколений.

Зре­лость лич­но­сти пред­по­ла­га­ет серьез­ную пси­хо­ло­ги­че­скую рабо­ту над соб­ствен­ной иден­тич­но­стью. Ответ на вопрос «кто я?» скла­ды­ва­ет­ся в про­цес­се реаль­но­го обще­ния, срав­не­ния себя с дру­ги­ми, осо­знан­но­го изме­не­ния себя в стрем­ле­нии к иде­аль­ной фор­ме – физи­че­ской, умствен­ной, духовной.

Эго-иден­тич­ность – это тож­де­ствен­ность себе. Ста­нов­ле­ние эго-иден­тич­но­сти про­ис­хо­дит через обоб­ще­ние, кри­стал­ли­за­цию дет­ских иден­ти­фи­ка­ций, обре­те­ние роле­во­го опы­та и опы­та соци­аль­ных вли­я­ний, рефлек­сию оце­нок и ожи­да­ний окру­жа­ю­щих. Про­хо­дя путь само­со­зна­ния, чело­век струк­ту­ри­ру­ет свою жизнь: у него фор­ми­ру­ет­ся систе­ма лич­ност­но зна­чи­мых целей, цен­но­стей и убеж­де­ний, появ­ля­ют­ся чув­ства гло­баль­но­го дове­рия, ста­биль­но­сти, опти­миз­ма в отно­ше­нии буду­ще­го, т. е. при­зна­ки зре­лой личности.

Пред­ста­ви­те­ли «Z-поко­ле­ния» про­во­дят колос­саль­ное коли­че­ство вре­ме­ни в соци­аль­ных сетях, в кото­рых, за мас­ка­ми «ава­та­ров» и «ников», раз­во­ра­чи­ва­ет­ся вир­ту­аль­ная ком­му­ни­ка­ция. Соци­аль­ные сети ста­но­вят­ся пло­щад­кой для само­пре­зен­та­ции, зна­комств, обме­на инфор­ма­ци­ей, кон­флик­тов. Чрез­мер­ное погру­же­ние в вир­ту­аль­ное про­стран­ство при­во­дит к сни­же­нию заин­те­ре­со­ван­но­сти в реаль­ном обще­нии, в рам­ках кото­ро­го при­об­ре­та­ют­ся столь важ­ные навы­ки реаль­ной ком­му­ни­ка­ции и фор­ми­ру­ют­ся устой­чи­вые отно­ше­ния, в том чис­ле и отно­ше­ние к себе и к миру как осно­ва само­иден­ти­фи­ка­ции человека.

Обзор литературы

Тенденции современного изучения феномена «виртуальная идентичность». 

Жизнь в совре­мен­ном обще­стве сего­дня пред­став­ля­ет­ся невоз­мож­ной без исполь­зо­ва­ния сети Интер­нет. Доста­точ­но пары «кли­ков» не толь­ко для осу­ществ­ле­ния ком­му­ни­ка­ции, но и для совер­ше­ния поку­пок, опла­ты услуг, управ­ле­ния сче­та­ми. Это, без­услов­но, при­во­дит к уве­ли­че­нию вре­ме­ни пре­бы­ва­ния чело­ве­ка в киберпространстве. 

Послед­ствия подоб­но­го «погру­же­ния» доста­точ­но про­ти­во­ре­чи­вы. С одной сто­ро­ны, зна­чи­тель­но эко­но­мит­ся вре­мя, повсе­днев­ные, рутин­ные дей­ствия сво­ра­чи­ва­ют­ся и упро­ща­ют­ся. С дру­гой сто­ро­ны, наблю­да­ет­ся ослаб­ле­ние инте­ре­са к раз­ви­тию реаль­ных лич­ност­ных качеств, при­об­ре­те­нию навы­ков реаль­но­го вза­и­мо­дей­ствия и эффек­тив­ной ком­му­ни­ка­ции. Кро­ме того, воз­ни­ка­ют про­бле­мы гипо­ди­на­мии. В свя­зи с этим изу­че­ние осо­бен­но­стей вир­ту­аль­ной сре­ды, фак­то­ров, вли­я­ю­щих на фор­ми­ро­ва­ние иден­тич­но­сти в дан­ной сре­де, при­об­ре­та­ет осо­бую актуальность.

В пси­хо­ло­ги­че­ских иссле­до­ва­ни­ях иден­тич­ность рас­смат­ри­ва­ет­ся с пози­ций раз­лич­ных направлений:

  • лич­ност­но-ори­ен­ти­ро­ван­но­го (Т. Бьюд­жен­таль, А. Мас­лоу, Р. Мей, К. Род­жерс и др.);
  • соци­аль­но-пси­хо­ло­ги­че­ско­го (Г. М. Андре­ева, Э. Эрик­сон, В. И. Павленко);
  • в кон­тек­сте тео­рий воз­раст­ных кри­зи­сов раз­ви­тия как спе­ци­фи­че­ский фено­мен юно­сти (М. И. Бори­шев­ский, А. Ватер­ман, И. В. Дуб­ро­ви­на, Э. Эрик­сон, Е. Л. Солдатова);
  • как глу­бин­ный фено­мен (Д. Вин­ни­котт, X. Кохут, Р. Лейнг).

В пуб­ли­ка­ци­ях таких авто­ров, как М. И. Бори­шев­ский, П. И. Гна­тен­ко и Л. Б. Шней­дер, осве­ща­ют­ся раз­лич­ные аспек­ты лич­ност­ной и соци­аль­ной иден­тич­но­сти: осо­бен­но­сти инди­ви­ду­аль­ной само­оцен­ки, ста­нов­ле­ние Я-кон­цеп­ции, пере­жи­ва­ние груп­по­вой при­над­леж­но­сти [2–4].

Иден­тич­ность лич­но­сти – дина­ми­че­ская систе­ма пред­став­ле­ний лич­но­сти о самой себе, скла­ды­ва­ю­щих­ся в ходе само­опре­де­ле­ния инди­ви­да и его опре­де­ле­ния зна­чи­мы­ми для него дру­ги­ми. С эти­ми пред­став­ле­ни­я­ми свя­за­ны пере­жи­ва­ния лич­но­сти. Иден­тич­ность может быть интер­пре­ти­ро­ва­на как пси­хо­ло­ги­че­ское ядро лич­но­сти, посколь­ку она (иден­тич­ность) вклю­ча­ет в себя цен­траль­ные лич­ност­ные состав­ля­ю­щие: само­со­зна­ние, цен­ност­но-смыс­ло­вую и регу­ля­тив­ную сферы.

Осо­бен­но­сти фор­ми­ро­ва­ния лич­но­сти и соци­а­ли­за­ции пред­ста­ви­те­лей «Z-поко­ле­ния», свя­зан­ные преж­де все­го с его про­дол­жи­тель­ным по вре­ме­ни пре­бы­ва­ни­ем в интер­нет-про­стран­стве, ука­зы­ва­ют на необ­хо­ди­мость выяв­ле­ния задач, кото­рые ста­вит перед под­рост­ком вир­ту­аль­ное обще­ство, и поис­ка отве­тов на вопро­сы, какие цели и цен­но­сти оно фор­ми­ру­ет у индивида. 

Иде­аль­ная фор­ма воз­раст­но­го раз­ви­тия лич­но­сти, выра­бо­тан­ная в опре­де­лен­ной куль­ту­ре, инте­ри­о­ри­зу­ет­ся и инди­ви­ду­а­ли­зи­ру­ет­ся в нор­ма­тив­ном кри­зи­се. Совре­мен­ная интер­нет-сре­да, кото­рая ста­ла неотъ­ем­ле­мым ком­по­нен­том совре­мен­ной куль­ту­ры, выра­ба­ты­ва­ет новые фор­мы воз­раст­но­го развития. 

Изме­ня­ю­щи­е­ся соци­аль­ные отно­ше­ния меня­ют воз­раст­ные зада­чи лич­ност­но­го ста­нов­ле­ния; транс­фор­ми­ру­ет­ся иде­аль­ный образ после­ду­ю­щих воз­раст­ных эта­пов. Фазо­вая дина­ми­ка нор­ма­тив­но­го кри­зи­са оста­ет­ся такой же, но фор­ма, в кото­рой раз­во­ра­чи­ва­ет­ся кри­зис, пре­об­ра­зу­ет­ся. Обще­ние со сверст­ни­ка­ми, в том чис­ле с про­ти­во­по­лож­ным полом, раз­ви­тие рефлек­сии, само­со­зна­ния и нрав­ствен­но­сти, само­опре­де­ле­ние лич­но­сти пре­лом­ля­ют­ся сквозь приз­му интер­нет-сре­ды, кото­рая предъ­яв­ля­ет тре­бо­ва­ния, отлич­ные от тех, что суще­ству­ют в реаль­ном социуме.

В преды­ду­щих рабо­тах одно­го из авто­ров дан­ной ста­тьи опи­са­ны струк­ту­ра и дина­ми­ка нор­ма­тив­ных кри­зи­сов раз­ви­тия лич­но­сти, кото­рые рас­смат­ри­ва­ют­ся в рус­ле куль­тур­но-исто­ри­че­ской тео­рии и кон­цеп­ции ста­нов­ле­ния эго-иден­тич­но­сти. Фено­мен кри­зи­са раз­ви­тия лич­но­сти пока­зан с точ­ки зре­ния нор­ма­тив­но­го явле­ния онто­ге­не­за. В осно­ве тако­го кри­зи­са лежит про­ти­во­ре­чие меж­ду моти­ва­ци­ей само­ак­ту­а­ли­за­ции и раз­ви­тия в соот­вет­ствии с нор­ма­тив­ны­ми кри­те­ри­я­ми ожи­да­ний обще­ства и стрем­ле­ни­ем сохра­нить лич­ност­ную целост­ность и само­тож­де­ствен­ность. Реше­ние лич­но­стью дан­но­го про­ти­во­ре­чия обу­слов­ли­ва­ет дина­ми­ку кри­зи­са, а содер­жа­ние пси­хо­ло­ги­че­ских ново­об­ра­зо­ва­ний опре­де­ля­ет­ся воз­раст­ны­ми зада­ча­ми раз­ви­тия личности.

Дина­ми­ка эго-иден­тич­но­сти сопря­же­на с фазо­вой дина­ми­кой нор­ма­тив­но­го кри­зи­са, пер­вая фаза кото­ро­го харак­те­ри­зу­ет­ся пред­ре­шен­ной иден­тич­но­стью, вто­рая фаза – диф­фуз­ной, тре­тья – достиг­ну­той эго­и­ден­тич­но­стью. Пред­ре­шен­ная иден­тич­ность сопро­вож­да­ет­ся фик­са­ци­ей и иде­а­ли­за­ци­ей собы­тий буду­ще­го либо про­шло­го, высо­кой общей удо­вле­тво­рен­но­стью жиз­нью, отсут­стви­ем внут­рен­них кон­флик­тов. Диф­фуз­ная эго-иден­тич­ность про­яв­ля­ет­ся в неве­рии в себя; утра­те гар­мо­нии изза рефлек­си­ру­е­мых изме­не­ний. Достиг­ну­тая эго-иден­тич­ность опре­де­ля­ет­ся обре­те­ни­ем лич­но­стью целост­но­сти и гар­мо­нии, осо­знан­ным выбо­ром целей, при­ня­ти­ем лич­ност­ных изменений. 

Ново­об­ра­зо­ва­ния лич­но­сти, фор­ми­ру­е­мые в про­цес­се нор­ма­тив­ных кри­зи­сов, детер­ми­ни­ру­ют готов­ность лич­но­сти к пере­хо­ду на новый этап раз­ви­тия. Нере­шен­ные зада­чи воз­рас­та акту­а­ли­зи­ру­ют раз­лич­но­го рода зави­си­мо­сти, в том чис­ле, веро­ят­но, и интер­нет-зави­си­мо­сти [5–7].

Иден­тич­ность в вир­ту­аль­ном про­стран­стве скла­ды­ва­ет­ся в раз­лич­ных ситу­а­ци­ях из мно­же­ствен­ных сете­вых иден­тич­но­стей, созна­тель­но исполь­зу­е­мых инди­ви­дом – поль­зо­ва­те­лем сети Интер­нет [8]. Фено­мен аль­тер­на­тив­ных иден­тич­но­стей в реаль­ной жиз­ни рас­смат­ри­ва­ет­ся как пато­ло­ги­че­ское состо­я­ние, иссле­ду­ю­ще­е­ся в рам­ках пси­хи­ат­рии. В вир­ту­аль­ном же мире появ­ле­ние аль­тер­на­тив­ных иден­тич­но­стей вос­при­ни­ма­ет­ся как нор­ма, не име­ю­щая отно­ше­ния к пси­хо­ло­ги­че­ским забо­ле­ва­ни­ям [9].

Вир­ту­аль­ная иден­тич­ность, без­услов­но, свя­за­на с само­пре­зен­та­ци­ей и само­опре­де­ле­ни­ем лич­но­сти. Совре­мен­ные интер­нет-тех­но­ло­гии откры­ва­ют воз­мож­но­сти для ярко­го про­яв­ле­ния инди­ви­ду­аль­но­сти лич­но­сти и вари­а­тив­но­сти само­пре­зен­та­ции. Одна­ко интер­нет-сре­да таит опас­но­сти сме­ще­ния иден­тич­но­сти, ниве­ли­ро­ва­ния инди­ви­ду­аль­но­сти лич­но­сти, фор­ми­ро­ва­ния нере­а­ли­стич­но­го обра­за «Я» [10, 11].

Фор­ми­ро­ва­ние вир­ту­аль­ной иден­тич­но­сти про­ис­хо­дит либо за счет пере­но­са эле­мен­тов иден­тич­но­сти из реаль­но­го мира в вир­ту­аль­ный и созда­ния на его базе иден­тич­но­сти в Интер­не­те, либо через актив­ную пози­цию субъ­ек­та дея­тель­но­сти в интер­нет-про­стран­стве [12].

О феноменологическом разнообразии в изучении виртуальной идентичности. 

Авто­ры мно­го­чис­лен­ных науч­ных пуб­ли­ка­ций о вир­ту­аль­ной иден­тич­но­сти наде­ля­ют дан­ный фено­мен раз­ны­ми назва­ни­я­ми: «кибе­ри­ден­тич­ность», «сете­вая иден­тич­ность», «мета­и­ден­тич­ность», «репо­сти­ден­тич­ность», «иден­тич­ность в вир­ту­аль­ном пространстве».

А. Е. Вой­скун­ский, А. С. Евдо­ки­мен­ко и Н. Ю. Феду­ни­на пыта­ют­ся раз­ве­сти поня­тия «вир­ту­аль­ная» и «сете­вая иден­тич­ность». Пер­вое, по мне­нию иссле­до­ва­те­лей, сле­ду­ет при­ме­нять лишь в отно­ше­нии той актив­но­сти в вир­ту­аль­ном про­стран­стве, кото­рая про­яв­ля­ет­ся в при­ме­не­нии его тех­ни­че­ских систем для пре­об­ра­зо­ва­ния вир­ту­аль­ных миров, кон­стру­и­ру­е­мых посред­ством про­грамм ком­пью­тер­ной гра­фи­ки. Вто­рое харак­те­ри­зу­ет ско­рость и лег­кость видо­из­ме­не­ния иден­тич­но­сти вплоть до пол­ной ее заме­ны на нечто про­ти­во­по­лож­ное. Тако­му виду иден­тич­но­сти свой­ствен­ны мно­же­ствен­ность и аль­тер­на­тив­ность, обу­слов­лен­ные осо­бен­но­стя­ми сете­во­го интер­фей­са [8].

Вир­ту­аль­ная иден­тич­ность есть «состав­ная часть соци­о­куль­тур­ной иден­тич­но­сти лич­но­сти, кото­рая отно­сит­ся к осо­зна­нию сво­ей при­над­леж­но­сти к опре­де­лен­ной (не все­гда фик­си­ру­е­мой в реаль­ном соци­у­ме) общ­но­сти, осу­ществ­ля­ю­щей дея­тель­ность (в основ­ном потреб­ле­ние и пере­да­чу зна­ний и инфор­ма­ции) в инфор­ма­ци­он­но-ком­му­ни­ка­тив­ных сре­дах, преж­де все­го – в ком­пью­тер­ном вир­ту­аль­ном про­стран­стве Интер­не­та» [13].

Вир­ту­аль­ная иден­тич­ность как часть соци­о­куль­тур­ной уси­ли­ва­ет послед­нюю в вир­ту­аль­ной ком­му­ни­ка­ции. В то же вре­мя ее мож­но рас­смат­ри­вать и как раз­но­вид­ность про­стран­ствен­ной иден­тич­но­сти, посколь­ку вир­ту­аль­ное про­стран­ство инфор­ма­ци­он­но-ком­му­ни­ка­ци­он­ных пото­ков пред­став­ля­ет собой сре­ду и одно­вре­мен­но ори­ен­тир само­иден­ти­фи­ка­ции [14].

Формирование виртуальной идентичности

Про­цесс фор­ми­ро­ва­ния вир­ту­аль­ной иден­тич­но­сти име­ет ряд осо­бен­но­стей, отли­ча­ю­щих его от соот­вет­ству­ю­ще­го про­цес­са в реаль­ной жиз­ни. Иден­тич­ность в вир­ту­аль­ном про­стран­стве все­гда тех­но­ло­ги­че­ски опо­сре­до­ва­на через исполь­зо­ва­ние «ников» и «ава­та­ров». Чем боль­ше «ник» не схож с под­лин­ным име­нем, а «ава­тар» – с насто­я­щим мате­ри­аль­ным обли­ком чело­ве­ка, тем в боль­шей сте­пе­ни вир­ту­аль­ная иден­тич­ность не сов­па­да­ет с реальной.

Раз­во­ра­чи­вая актив­ность в вир­ту­аль­ном про­стран­стве, инди­вид физи­че­ски не при­сут­ству­ет в ней, что поз­во­ля­ет ему в любой момент пре­рвать вза­и­мо­дей­ствие с дру­ги­ми поль­зо­ва­те­ля­ми Интер­не­та. Подоб­ное пре­бы­ва­ние в вир­ту­аль­ном про­стран­стве порож­да­ет у чело­ве­ка чув­ство псев­до­без­опас­но­сти за счет отсут­ствия непо­сред­ствен­ной угро­зы телес­ных повре­жде­ний. Лож­ное ощу­ще­ние без­на­ка­зан­но­сти может про­во­ци­ро­вать недо­пу­сти­мый стиль ком­му­ни­ка­ции, кото­рый был бы непри­ем­лем и опа­сен при реаль­ном обще­нии [15].

Посколь­ку в соци­аль­ных сетях, мес­сен­дже­рах и на фору­мах поль­зо­ва­тель может скрыть истин­ные дан­ные о себе и ком­му­ни­ци­ро­вать ано­ним­но, он полу­ча­ет уни­каль­ный канал для откры­то­го, ничем не стес­ня­е­мо­го выра­же­ния сво­их эмо­ций, мне­ний и суж­де­ний. Ано­ним­ность суще­ствен­ным обра­зом вли­я­ет на фор­ми­ро­ва­ние иден­тич­но­сти поль­зо­ва­те­ля Интер­не­та и спо­соб­на при­ве­сти к соци­аль­но­му рас­тор­ма­жи­ва­нию. Эффект дан­но­го про­цес­са во мно­гом схож с эффек­том и меха­низ­ма­ми «регрес­са персоны». 

Ано­ним­ность дает новые воз­мож­но­сти для само­пре­зен­та­ции чело­ве­ка, уси­ли­ва­ет тен­ден­ции «усред­нен­но­го дру­го­го», отра­жая стрем­ле­ние быть понят­ным с кон­вен­ци­о­наль­ной, общей для всех точ­ки зре­ния. С. И. Выгон­ский пола­гал, что ано­ним­ность может обу­сло­вить появ­ле­ние без­осно­ва­тель­но­го чув­ства соб­ствен­но­го вели­чия [16].

Одной из про­блем, вызван­ных спе­ци­фи­кой ком­му­ни­ка­ций в Интер­не­те, ста­ла трав­ля, или бул­линг, детей и под­рост­ков в вир­ту­аль­ном про­стран­стве. Чув­ство без­на­ка­зан­но­сти и ано­ним­ность поз­во­ля­ют не достиг­шим зре­ло­сти осо­бям оскорб­лять сво­их сверст­ни­ков, при­чем не толь­ко посред­ством лич­ных сооб­ще­ний, но и с помо­щью ста­ту­сов, постов и пуб­ли­ка­ций в соци­аль­ных сетях. Бул­линг в интер­нет-сре­де осо­бен­но ост­ро ощу­ща­ет­ся жерт­ва­ми по при­чине повы­шен­ной зна­чи­мо­сти для детей ста­ту­са лич­но­сти в вир­ту­аль­ном пространстве. 

Агрес­сив­ное пове­де­ние может выра­жать­ся в раз­ных фор­мах – от крайне нега­тив­ных оце­нок про­фи­ля (акка­ун­та) до откро­вен­но­го уни­же­ния и гру­бых угроз, из-за кото­рых жерт­ва теря­ет уве­рен­ность в себе, что может слу­жить при­чи­ной пси­хи­че­ских откло­не­ний, депрес­сии, пси­хо­со­ма­ти­че­ских забо­ле­ва­ний и даже суи­ци­даль­но­го поведения. 

Дистан­ци­ро­ван­ность от жерт­вы, ано­ним­ность и отсут­ствие стра­ха физи­че­ско­го нака­за­ния в соци­аль­ных сетях спо­соб­ству­ют повы­ше­нию жесто­ко­сти обид­чи­ков, кото­рые могут созда­вать вре­мен­ные плат­фор­мы для кол­лек­тив­ной трав­ли избран­но­го объ­ек­та, пред­став­ля­ю­щие собой так назы­ва­е­мые «лету­чие» фор­мы соци­аль­но­сти («един­ство по слу­чаю») [17, 18].

В реаль­ном про­стран­стве чело­век вынуж­ден тра­тить зна­чи­тель­ные пси­хо­ло­ги­че­ские и вре­менные ресур­сы для само­пре­зен­та­ции и ком­му­ни­ка­ции. В вир­ту­аль­ной сре­де кон­стру­и­ро­ва­ние «иде­аль­но­го обра­за Я» тре­бу­ет несрав­ни­мо мень­ших затрат, одна­ко сопро­вож­да­ет­ся большим иску­ше­ни­ем (и воз­мож­но­стя­ми) иска­же­ния это­го обра­за. За счет мень­ше­го коли­че­ства ресур­сов, затра­чи­ва­е­мых на само­ре­а­ли­за­цию, перед инди­ви­дом откры­ва­ет­ся соблазн чрез­мер­но­го погру­же­ния в вир­ту­аль­ное про­стран­ство, что высту­па­ет пре­дик­то­ром интернет-зависимости.

Бес­спор­но, реаль­ная иден­тич­ность более аутен­тич­на, в то вре­мя как вир­ту­аль­ная очень часто свя­за­на с пси­хо­ло­ги­че­ски­ми мас­ка­ми. Чем выше жела­ние «казать­ся дру­гой лич­но­стью», «быть кем-то», тем силь­нее транс­фор­ми­ро­ва­на вир­ту­аль­ная иден­тич­ность. Сокры­тие или отри­ца­ние неко­то­рых фак­тов о себе, изме­не­ние био­гра­фи­че­ских све­де­ний, дан­ных о воз­расте, иной инфор­ма­ции носят созна­тель­ный харак­тер, с тем что­бы в наи­бо­лее выгод­ном све­те предъ­явить ком­му­ни­кан­там образ «иде­аль­но­го Я».

Создан­ное в сети Интер­нет новое соци­о­куль­тур­ное про­стран­ство харак­те­ри­зу­ет­ся мно­же­ствен­но­стью, гипер­тек­сту­аль­но­стью. Вир­ту­аль­ная реаль­ность поз­во­ля­ет моде­ли­ро­вать новый мир и кон­стру­и­ро­вать новую иден­тич­ность, обла­да­ю­щую иде­аль­ным набо­ром качеств и харак­те­ри­стик. Дан­ный про­цесс зна­чи­тель­но упро­ща­ет­ся бла­го­да­ря тому, что «иде­аль­ное Я» выстра­и­ва­ет­ся из гото­во­го набо­ра вир­ту­аль­но­го мате­ри­а­ла и им же напол­ня­ет­ся: содер­жа­ние вир­ту­аль­ной иден­тич­но­сти пред­став­ля­ет собой сово­куп­ность зна­ков, из кото­рых кон­стру­и­ру­ют­ся аспек­ты ново­го Я. Но, посколь­ку подоб­ная иден­тич­ность («репост-иден­тич­ность») созда­ет­ся из гото­во­го мате­ри­а­ла, она вто­рич­на и ее струк­ту­ра лише­на уни­каль­но­сти. Репост – обще­ствен­ный текст, кото­рый даже при нали­чии фор­маль­но­го авто­ра явля­ет­ся ком­би­на­ци­ей ранее опуб­ли­ко­ван­ной инфор­ма­ции2 [19].

В свя­зи с этим лич­ность в вир­ту­аль­ном про­стран­стве все­гда более пас­сив­на. Вме­сте с тем вир­ту­аль­ная иден­тич­ность в отли­чие от реаль­ной обла­да­ет боль­шей гиб­ко­стью, воз­мож­но­стью инди­ви­да кон­тро­ли­ро­вать и свое­вре­мен­но кор­рек­ти­ро­вать ее в зави­си­мо­сти от изме­нив­ших­ся усло­вий ком­му­ни­ка­ции в вир­ту­аль­ной сре­де [8].

Иден­тич­ность в вир­ту­аль­ном про­стран­стве не порож­да­ет­ся сама по себе в про­цес­се пере­хо­да от одной воз­раст­ной гра­ни­це к дру­гой, а осо­знан­но ком­пи­ли­ру­ет­ся из неко­то­ро­го набо­ра вир­ту­аль­ных инстру­мен­тов с целью быть пре­зен­то­ван­ной дру­гим поль­зо­ва­те­лям сети. Она пози­ци­о­ни­ру­ет­ся как соци­аль­но-одоб­ря­е­мая в том слу­чае, если ее эле­мен­ты полу­ча­ют отклик дру­гих поль­зо­ва­те­лей вир­ту­аль­но­го про­стран­ства в виде «лай­ков», «ком­мен­та­ри­ев» и «под­пис­чи­ков».

Вир­ту­аль­ные плат­фор­мы – соци­аль­ные сети – в дан­ном слу­чае высту­па­ют арбит­ра­ми пре­сти­жа и ста­ту­са. Чем боль­ше зна­ков одоб­ре­ния полу­ча­ет поль­зо­ва­тель, тем выше его пре­стиж. Дан­ные пока­за­те­ли пре­сти­жа эфе­мер­ны и утра­чи­ва­ют силу в реаль­ном пространстве. 

Тем не менее в насто­я­щее вре­мя наблю­да­ет­ся тен­ден­ции «лай­ко­при­стра­стия», осно­ван­но­го на пато­ло­ги­че­ском вле­че­нии к вир­ту­аль­но­му одоб­ре­нию тек­сто­вых и гра­фи­че­ских ком­по­нен­тов лич­ной вир­ту­аль­ной идентичности.

Иска­же­ние инфор­ма­ции о себе в вир­ту­аль­ном про­стран­стве соци­аль­но пори­ца­ет­ся в мень­шей сте­пе­ни, чем иска­же­ние дан­ных в реаль­ной жиз­ни. Соглас­но иссле­до­ва­нию А. Е. Жич­ки­ной и Е. П. Белин­ской, более 50% поль­зо­ва­те­лей соци­аль­ных сетей и фору­мов при­зна­ют­ся, что в опре­де­лен­ной мере фаль­си­фи­ци­ро­ва­ли све­де­ния о себе, изме­няя имя, воз­раст, семей­ное поло­же­ние, внеш­ность, хоб­би и т. д. 

Менее часто под­ме­ня­ет­ся инфор­ма­ция о поле, обра­зо­ва­нии, про­фес­сии, месте житель­ства, музы­каль­ных и худо­же­ствен­ных вку­сах, покуп­ках, услу­гах и путе­ше­стви­ях, уровне дохо­да и наци­о­наль­но­сти. Почти не под­вер­га­ют­ся иска­же­нию све­де­ния о поли­ти­че­ских и рели­ги­оз­ных взгля­дах [12]. Любо­пыт­но, что муж­чи­ны намно­го чаще жен­щин раз­ме­ща­ют в Интер­не­те не соот­вет­ству­ю­щие дей­стви­тель­но­сти дан­ные о себе [20].

Дефор­ма­ции иден­тич­но­сти в интер­нет-сре­де, с одной сто­ро­ны, ука­зы­ва­ют на неудо­вле­тво­рен­ность чело­ве­ка реаль­ной иден­тич­но­стью и явля­ют­ся след­стви­ем кри­зи­са иден­ти­фи­ка­ции, при кото­ром утра­чи­ва­ет­ся целост­ность лич­но­сти. Вир­ту­аль­ное про­стран­ство пре­вра­ща­ет­ся в плат­фор­му для реа­ли­за­ции тех качеств инди­ви­да, про­иг­ры­ва­ния тех ролей и пере­жи­ва­ния тех эмо­ций, кото­рые ока­зы­ва­ют­ся фруст­ри­ро­ван­ны­ми в реаль­ной жиз­ни [20].

С дру­гой сто­ро­ны, интер­нет-про­стран­ство предо­став­ля­ет лич­но­сти широ­кие воз­мож­но­сти для само­вы­ра­же­ния, а вир­ту­аль­ная иден­тич­ность поз­во­ля­ет мак­си­маль­но рас­крыть лич­ност­ный потенциал.

Вир­ту­аль­ная иден­тич­ность выпол­ня­ет ряд функ­ций, к основ­ным сре­ди них относятся:

  • управ­ле­ние – раци­о­наль­ное выстра­и­ва­ние сво­е­го обра­за для дру­гих поль­зо­ва­те­лей сети Интернет;
  • само­по­зна­ние – рас­ши­ре­ние пред­став­ле­ний о соб­ствен­ной лич­но­сти путем объ­ек­ти­ва­ции и инте­гра­ции ее аспектов;
  • мифо­твор­че­ство – созда­ние мифов о соб­ствен­ной личности;
  • «экзи­стен­ци­аль­ное лице­дей­ство» – жела­ние быть кем-либо, отлич­ным от соб­ствен­ной личности;
  • соци­аль­ная инже­не­рия – исполь­зо­ва­ние вир­ту­аль­ной иден­тич­но­сти как инстру­мен­та вли­я­ния на созна­ние и дея­тель­ность дру­гих пользователей.

Связь виртуальной идентичности и реальной идентичности

Ана­лиз осо­бен­но­стей вир­ту­аль­ной сре­ды и харак­те­ри­стик вир­ту­аль­ной иден­тич­но­сти неиз­беж­но под­во­дит к вопро­су о том, как свя­за­ны меж­ду собой иден­тич­ность в вир­ту­аль­ном про­стран­стве и реаль­ная иден­тич­ность. Аль­тер­на­тив­ны ли они или вза­и­мо­до­пол­ня­е­мы? Явля­ет­ся ли вир­ту­аль­ная иден­тич­ность одной из ипо­ста­сей реаль­ной или это само­сто­я­тель­ный феномен?

Так, напри­мер, О. Н. Аста­фье­ва наста­и­ва­ет на том, что иден­тич­ность в вир­ту­аль­ном про­стран­стве лишь один из аспек­тов реаль­ной иден­тич­но­сти [13]. Одна­ко откры­тым оста­ет­ся вопрос о ее про­ек­ции в вир­ту­аль­ную среду.

Ранее упо­ми­на­лось, что в реаль­ном про­стран­стве фено­мен аль­тер­на­тив­ной иден­тич­но­сти рас­смат­ри­ва­ет­ся в каче­стве про­яв­ле­ния такой меди­ко-пси­хо­ло­ги­че­ской пато­ло­гии, как дис­со­ци­а­тив­ное расстройство.

Back и Wilson отри­ца­ют постро­е­ние аль­тер­на­тив­ной иден­тич­но­сти и пола­га­ют, что здо­ро­вая лич­ность стре­мит­ся к аутен­тич­но­сти и само­ак­ту­а­ли­за­ции как в реаль­ной жиз­ни, так и в вир­ту­аль­ном про­стран­стве. При­вле­ка­тель­ные сво­ей доступ­но­стью элек­трон­ные инстру­мен­ты само­пре­зен­та­ции, такие как «ава­тар», «ник», стра­ни­цы в соци­аль­ных сетях, поз­во­ля­ют поль­зо­ва­те­лям лег­ко и сво­бод­но кон­стру­и­ро­вать сим­во­лы, отра­жа­ю­щие реаль­ную иден­тич­ность их лич­но­сти. То есть вир­ту­аль­ная сре­да рас­це­ни­ва­ет­ся авто­ра­ми не как про­стран­ство для постро­е­ния вир­ту­аль­ной иден­тич­но­сти, а как сред­ство созда­ния вир­ту­аль­ной обо­лоч­ки реаль­ной иден­тич­но­сти лич­но­сти [21, 22].

Той же пози­ции при­дер­жи­ва­ет­ся И. В. Косте­ри­на: «Мифы о кон­стру­и­ро­ва­нии и при­ду­мы­ва­нии себе псев­до­лич­но­стей в бло­го­сфе­ре, кажет­ся, раз­вен­ча­ны окон­ча­тель­но: люди не хотят поль­зо­вать­ся тем пре­иму­ще­ством, кото­рое вос­пе­ва­ли рань­ше оби­та­те­ли Сети – ано­ним­но­стью и воз­мож­но­стью при­ме­рить на себя дру­гую соци­аль­ную мас­ку. Тео­рии вир­ту­аль­ной иден­тич­но­сти ока­за­лись несо­сто­я­тель­ны­ми, так как не смог­ли объ­яс­нить и опи­сать само­го фено­ме­на вир­ту­аль­ной лич­но­сти вви­ду его пол­но­го сли­я­ния с лич­но­стью реаль­ной» [23].

Иден­тич­ность вклю­ча­ет в себя такой важ­ный аспект, как инди­ви­ду­аль­ность чело­ве­ка, стрем­ле­ние быть иным в срав­не­нии с дру­ги­ми людь­ми. Лич­ность есть ком­плекс­ная струк­ту­ра, состо­я­щая из мно­же­ства иден­тич­но­стей, кото­рые могут быть акти­ви­зи­ро­ва­ны или же оста­вать­ся пас­сив­ны­ми в зави­си­мо­сти от кон­крет­ной ситу­а­ции, что вли­я­ет на такое каче­ство лич­но­сти, как мобильность.

Н. Деринг под­чер­ки­ва­ет, что новые виды иден­тич­но­сти чело­ве­ка не заме­ня­ют уже суще­ству­ю­щие, а раз­ви­ва­ют­ся на их осно­ве. Раз­лич­ные про­яв­ле­ния иден­тич­но­сти состав­ля­ют еди­ную ком­плекс­ную целост­ность – модель лич­но­сти. В свя­зи с этим ее вир­ту­аль­ный вари­ант есть не что иное, как отра­же­ние реаль­но­го обра­за, нахо­дя­ще­го­ся в вир­ту­аль­ном про­стран­стве. Деринг обо­зна­чил этот про­цесс как «Identitäts-Hopping» («быст­рая сме­на иден­тич­но­стей»). Про­ве­ден­ное авто­ром иссле­до­ва­ние в виде опро­са чат-поль­зо­ва­те­лей выяви­ло, что ком­му­ни­ка­ции под мас­кой «ава­та­ра» и «ника» явля­ют­ся про­бле­ма­тич­ны­ми, так как весь­ма веро­я­тен риск раз­об­ла­че­ния [24]. Если даже оно не слу­ча­ет­ся, ано­ним­ное вир­ту­аль­ное обще­ние неком­форт­но и ущерб­но: поль­зо­ва­те­ли, кото­рые, по их соб­ствен­но­му при­зна­нию, чрез­мер­но иска­жа­ли инфор­ма­цию о себе в соци­аль­ных сетях, посто­ян­но испы­ты­ва­ли страх перед ули­че­ни­ем во лжи.

Вир­ту­аль­ная сре­да пест­рит мно­го­об­ра­зи­ем соци­аль­ных сетей раз­но­го содер­жа­ния, кото­рые явля­ют­ся сего­дня одни­ми из самых попу­ляр­ных ресур­сов в Интер­не­те. Напри­мер, соци­аль­ная сеть «Фейс­бук», вхо­дя­щая в пятер­ку наи­бо­лее посе­ща­е­мых миро­вых сай­тов, име­ет суточ­ную ауди­то­рию, пре­вы­ша­ю­щую мил­ли­ард чело­век [25, 26]. 

Соц­се­ти откры­ва­ют без­гра­нич­ные воз­мож­но­сти не толь­ко для новых кон­так­тов, для сво­бод­ной мас­со­вой и доб­ро­воль­ной ком­му­ни­ка­ции людей, но и для затруд­нен­ных или вовсе невоз­мож­ных при реаль­ном вза­и­мо­дей­ствии экс­пе­ри­мен­тов с соб­ствен­ной иден­тич­но­стью, кото­рые зави­сят исклю­чи­тель­но от вооб­ра­же­ния чело­ве­ка и реа­ли­зу­ют­ся в элек­трон­ном обще­нии с дру­ги­ми поль­зо­ва­те­ля­ми. Имен­но так рас­смат­ри­ва­ют вир­ту­аль­ную иден­тич­ность Вой­скун­ский и Turkle3: как экс­пе­ри­мент с реаль­ной иден­тич­но­стью и как аль­тер­на­тив­ную иден­тич­ность [9].

Фор­ми­ро­ва­ние иден­тич­но­сти в вир­ту­аль­ной сре­де, кон­тра­сти­ру­ю­щей с реаль­ной иден­тич­но­стью лич­но­сти, может объ­яс­нять­ся отсут­стви­ем у чело­ве­ка воз­мож­но­стей вопло­ще­ния в реаль­ной жиз­ни всех гра­ней соб­ствен­но­го «Я». Недо­ста­ток спо­со­бов и средств обре­те­ния аутен­тич­но­сти в реаль­ном семей­ном и соци­аль­ном окру­же­нии, в про­фес­си­о­наль­ном про­стран­стве под­тал­ки­ва­ет инди­ви­да к поис­кам вир­ту­аль­ных ком­пен­са­ций [27].

Несо­мнен­но, вир­ту­аль­ная иден­тич­ность скла­ды­ва­ет­ся из сово­куп­но­сти гипер­тек­сто­вых ком­по­нен­тов сете­во­го обли­ка лич­но­сти, кото­рый ком­пи­ли­ру­ет­ся из гото­во­го мате­ри­а­ла интер­нет-сре­ды с целью само­пре­зен­та­ции. Вари­ан­ты кон­стру­и­ро­ва­ния вир­ту­аль­ной иден­тич­но­сти огра­ни­че­ны ресур­са­ми интер­фей­са исполь­зу­е­мой соци­аль­ной сети, фору­ма или мессенджера.

Вир­ту­аль­ная иден­тич­ность в отли­чие от реаль­ной может в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни кон­тро­ли­ро­вать­ся лич­но­стью, кор­рек­ти­ро­вать­ся ею или заме­нять­ся; может соот­вет­ство­вать реаль­ной иден­тич­но­сти, а может и суще­ствен­но отли­чать­ся от нее. В послед­нем слу­чае чело­век, при­ме­ряя на себя роли, кото­рые по тем или иным при­чи­нам ока­за­лись ему недо­ступ­ны в реаль­ной жиз­ни, созна­тель­но иска­жа­ет инфор­ма­цию о себе, ста­ра­ясь таким обра­зом выра­зить свои субъ­ек­тив­ные пред­став­ле­ния об иде­аль­ном «Я» и самореализоваться.

Заключение

Повсе­мест­ное рас­про­стра­не­ние Интер­не­та как пло­щад­ки для ком­му­ни­ци­ро­ва­ния сопро­вож­да­ет­ся про­бле­ма­ми соци­а­ли­за­ции пред­ста­ви­те­лей под­рас­та­ю­ще­го поко­ле­ния и фор­ми­ро­ва­ния вир­ту­аль­ной иден­тич­но­сти – прин­ци­пи­аль­но ново­го и поэто­му недо­ста­точ­но изу­чен­но­го феномена.

Иссле­до­ва­ние спе­ци­фи­ки соци­а­ли­за­ции в интер­нет-сре­де необ­хо­ди­мо, посколь­ку она выра­ба­ты­ва­ет новые фор­мы воз­раст­но­го раз­ви­тия, изме­няя его зада­чи и пред­став­ле­ния детей и под­рост­ков о соци­аль­ных отно­ше­ни­ях, транс­фор­ми­руя в их созна­нии иде­аль­ный образ после­ду­ю­щих воз­раст­ных этапов.

В соци­аль­ных сетях чело­век может без осо­бо­го тру­да создать иде­аль­ный образ себя, кото­рый в срав­не­нии с реаль­ным менее аутен­ти­чен, пото­му что отра­жа­ет пред­став­ле­ния лич­но­сти о вооб­ра­жа­е­мом, иде­аль­ном набо­ре соб­ствен­ных качеств, ком­плек­ту­ю­щих­ся при помо­щи гото­вых визу­аль­ных, тек­сто­вых и ауди­аль­ных сете­вых инстру­мен­тов. Одна­ко уход в вир­ту­аль­ное про­стран­ство опа­сен поте­рей инте­ре­са к реаль­ной жиз­ни и угро­жа­ет пол­но­цен­но­му раз­ви­тию личности. 

Чрез­мер­ное пре­бы­ва­ние в соци­аль­ных сетях, когда инди­вид начи­на­ет тра­тить колос­саль­ное коли­че­ство вре­ме­ни на выстра­и­ва­ние отно­ше­ний в них, чре­ва­то появ­ле­ни­ем зави­си­мо­сти от дан­ных пло­ща­док. В таких слу­ча­ях систе­ма­ти­че­ское обнов­ле­ние стра­ниц в сети пре­вра­ща­ет­ся в навяз­чи­вый риту­ал, соот­вет­ству­ю­щий типу ком­пуль­сив­но­го поведения. 

Стрем­ле­ние все­гда «быть онлайн», страх про­пу­стить новое сооб­ще­ние или пост уси­ли­ва­ют тре­вож­ность поль­зо­ва­те­ля, при­во­дят к повы­шен­ной утом­ля­е­мо­сти и раз­дра­жи­тель­но­сти, ослаб­ле­нию вни­ма­ния и воле­вой регу­ля­ции, обостре­нию гиподинамии.

Рас­ту­щая, неокреп­шая лич­ность, зло­упо­треб­ляя пре­бы­ва­ни­ем в интер­нет-про­стран­стве, может поте­рять жиз­нен­ные ори­ен­ти­ры, усво­ить запро­грам­ми­ро­ван­ные реше­ния и гото­вые мыс­ли­тель­ные штампы.

Соци­аль­ное рас­тор­мо­же­ние в интер­нет-сре­де суще­ствен­но сни­жа­ет мораль­но-нрав­ствен­ный уро­вень ком­му­ни­ка­ции в соци­аль­ных сетях и мес­сен­дже­рах. О подоб­ных нега­тив­ных про­цес­сах сви­де­тель­ству­ют мно­го­чис­лен­ные социо­ло­ги­че­ские иссле­до­ва­ния [28, 29].

Кро­ме того, сре­ди пред­ста­ви­те­лей ново­го поко­ле­ния не ред­ко­стью ста­ло бес­цель­ное вре­мя­пре­про­вож­де­ние, «вир­ту­аль­ное бро­дяж­ни­че­ство» в соци­аль­ных сетях, при кото­ром поль­зо­ва­тель не пыта­ет­ся выстро­ить ком­му­ни­ка­ции или опуб­ли­ко­вать новую инфор­ма­цию о себе. Спи­сок интер­нет-зави­си­мо­стей попол­ня­ет­ся новы­ми их вида­ми, таки­ми как «лай­ко­при­стра­стие» [4] и «циф­ро­вые бес­при­зор­ни­ки» [30].

Таким обра­зом, вли­я­ние интер­нет-про­стран­ства на про­цесс соци­а­ли­за­ции может стать и уже неред­ко ста­но­вит­ся при­чи­ной недо­ста­точ­ной сфор­ми­ро­ван­но­сти навы­ков реаль­ной ком­му­ни­ка­ции у пред­ста­ви­те­лей «Z-поко­ле­ния», чье дет­ство, отро­че­ство и юность сопро­вож­да­ют­ся бур­ным внед­ре­ни­ем в повсе­днев­ную прак­ти­ку элек­трон­ных ком­му­ни­ка­ци­он­ных тех­но­ло­гий. В свя­зи с этим тре­бу­ет­ся поиск отве­тов на сле­ду­ю­щие вопросы:

  • будет ли новое поко­ле­ние доста­точ­но при­спо­соб­ле­но к усло­ви­ям реаль­ной жиз­ни, зако­ны кото­рой отлич­ны от зако­нов вир­ту­аль­но­го пространства?
  • насколь­ко вир­ту­аль­ная иден­тич­ность может заме­нить реаль­ный «Я-образ» и ста­нет ли для «поко­ле­ния-Z» вир­ту­аль­ный мир более значимым?
  • какие рис­ки несет тоталь­ное погру­же­ние в интер­нет-сре­ду в пери­о­ды под­рост­ко­во­го и юно­ше­ско­го воз­рас­та, кото­рые явля­ют­ся сен­зи­тив­ны­ми для раз­ви­тия лич­ност­ных качеств?

Отве­ты на дан­ные вопро­сы могут быть полу­че­ны, в част­но­сти, посред­ством более глу­бо­ко­го изу­че­ния фено­ме­на вир­ту­аль­ной идентичности.

Список использованных источников

  1. Мяс­ни­ко­ва Л. А., Дроз­до­ва А. В., Архи­по­ва Ю. В. Визу­аль­ная репре­зен­та­ция повсе­днев­но­сти в совре­мен­ном медиа­об­ще­стве // Тео­рия и прак­ти­ка обще­ствен­но­го раз­ви­тия. 2014. № 19. С. 168–172.
  2. Бори­шевсь­кий М. Й. Доро­га до себе: від основ суб’єктності до вер­шин духов­но­сті: моно­гра­фія. Киев: Ака­дем­ви­дав, 2010. 416 с.
  3. Гна­тен­ко П. И. Наци­о­наль­ная пси­хо­ло­гия. Дні­про­пет­ровськ: Полі­гра­фіст, 2000.
  4. Шней­дер Л. Б. Циф­ро­вые аддик­ты: фор­ми­ро­ва­ние новых зави­си­мо­стей и изме­не­ние лич­но­сти моло­до­го чело­ве­ка // Акту­аль­ные про­бле­мы пси­хо­ло­ги­че­ско­го зна­ния. 2017. № 1. С. 72–80.
  5. Сол­да­то­ва Е. Л. Эго-иден­тич­ность в нор­ма­тив­ных кри­зи­сах раз­ви­тия // Вопро­сы пси­хо­ло­гии. 2006. № 5. С. 74–84.
  6. Сол­да­то­ва Е. Л. Иссле­до­ва­ние соци­аль­ной ситу­а­ции раз­ви­тия в кри­зи­се пере­хо­да к взрос­ло­сти // Вест­ник Южно-Ураль­ско­го госу­дар­ствен­но­го уни­вер­си­те­та. Серия: Соци­аль­но-гума­ни­тар­ные нау­ки. 2005. № 7 (47). С. 169–175.
  7. Сол­да­то­ва Е. Л., Шляп­ни­ко­ва И. А. Связь эго-иден­тич­но­сти и лич­ност­ной зре­ло­сти // Вест­ник ЮУр­ГУ. Серия: Пси­хо­ло­гия. 2015. Т. 8, № 1. С. 29–34.
  8. Вой­скун­ский А. Е., Евдо­ки­мен­ко А. С., Феду­ни­на Н. Ю. Сете­вая и реаль­ная иден­тич­ность: срав­ни­тель­ное иссле­до­ва­ние // Жур­нал Выс­шей шко­лы эко­но­ми­ки. 2013. Т. 10, № 2. С. 98–121.
  9. Вой­скун­ский А. Е., Евдо­ки­мен­ко А. С., Феду­ни­на Н. Ю. Аль­тер­на­тив­ная иден­тич­ность в соци­аль­ных сетях // Вест­ник Мос­ков­ско­го уни­вер­си­те­та. Серия 14. 2013. № 1. С. 66–83.
  10. Сун­гу­ро­ва Н. Л. Вир­ту­аль­ная само­пре­зен­та­ция лич­но­сти: ген­дер­ный аспект // Пси­хо­ло­гия и педа­го­ги­ка XXI века: тео­рия, прак­ти­ка и пер­спек­ти­вы: моно­гра­фия / под общ. ред. Н. Б. Кара­бу­щен­ко, Н. Л. Сун­гу­ро­вой. Москва: РУДН, 2015. С. 316–329.
  11. Сун­гу­ро­ва Н. Л. Инди­ви­ду­аль­но-лич­ност­ные осо­бен­но­сти сту­ден­тов в инфор­ма­ци­он­но-пси­хо­ло­ги­че­ском про­стран­стве. Москва: РУДН, 2014. 170 с.
  12. Жич­ки­на А. Е., Белин­ская Е. П. Само­пре­зен­та­ция в вир­ту­аль­ной ком­му­ни­ка­ции и осо­бен­но­сти иден­тич­но­сти под­рост­ков – поль­зо­ва­те­лей Интер­не­та // Обра­зо­ва­ние и инфор­ма­ци­он­ная куль­ту­ра. Социо­ло­ги­че­ские аспек­ты: тру­ды по социо­ло­гии обра­зо­ва­ния. Т. V. Вып. VII / под ред. В. С. Соб­ки­на. Москва: Центр социо­ло­гии обра­зо­ва­ния РАО, 2000. С. 431–460.
  13. Аста­фье­ва О. Н. Вир­ту­аль­ные сооб­ще­ства: «сете­вая» иден­тич­ность и раз­ви­тие лич­но­сти в сете­вых про­стран­ствах // Віс­ник Хар­ківсь­ко­го націо­наль­но­го універ­си­те­та: Тео­рія куль­ту­ри та філо­со­фія нау­ки. 2007. № 776. С. 120–133.
  14. Фаде­е­ва Л. А. Сете­вая иден­тич­ность // Поли­ти­че­ская иден­тич­ность и поли­ти­ка иден­тич­но­сти: сло­варь тер­ми­нов и поня­тий: в 2 т. Т. 1. Иден­тич­ность как кате­го­рия поли­ти­че­ской нау­ки / отв. ред. И. С. Семе­нен­ко. Москва: РОССПЭН, 2012. С. 67–70.
  15. Зуди­ли­на Н. В. Моти­вы исполь­зо­ва­ния ано­ним­но­сти в кибер­про­стран­стве Интер­не­та как фак­тор фор­ми­ро­ва­ния иден­тич­но­сти чело­ве­ка // Изве­стия ВолгГ­ТУ. 2013. Т. 13, № 9 (112). С. 63–68.
  16. Выгон­ский С. И. Обрат­ная сто­ро­на Интер­не­та: пси­хо­ло­гия рабо­ты с ком­пью­те­ром и сетью. Ростов-н/Д: Феникс, 2010. 316 с.
  17. Deller R. A., Tilton A. Selfies as charitable meme: Charity and national identity in the #nomakeupselfie and #thumbsupforstephen campaigns // International Journal of Communication. 2015. № 9.
  18. Rheingold H. Net Smart: How to Thrive Online. Cambridge: The MIT Press, 2012.
  19. Whitty M. T. Liar, liar! An examination of how open, supportive and honest people are in Chat rooms // Computers in Human Behavior: journal. 2002. № 18 (4). С. 343–352.
  20. Шев­чен­ко И. Неко­то­рые пси­хо­ло­ги­че­ские осо­бен­но­сти обще­ния посред­ством Internet // Фло­ги­стон: Пси­хо­ло­гия из пер­вых рук. 27.05.2007 [Элек­трон. ресурс]. 
  21. Back М. D., Stopfer J. M., Vazire S., Gaddis S., Schmukle S. C., Egloff1 B., Gosling S. D. Facebook Profiles Reflect Actual Personality, Not Self-Idealization // Psychological Science. 2010. № 3. Р. 372–374.
  22. Wilson R. E., Gosling S. D., Graham L. T. A Review of Facebook Research in the Social Sciences // Perspectives on Psychological Science. 2012. № 3. Р. 203–220.
  23. Косте­ри­на И. В. Пуб­лич­ность при­ват­ных днев­ни­ков: об иден­тич­но­сти в бло­гах Руне­та // Непри­кос­но­вен­ный запас: деба­ты о поли­ти­ке и куль­ту­ре. 2008. № 3. С. 183–191.
  24. Doering N. Sozialpsychologie des Internet. HogrefeVerlag, 2003. 516 s.
  25. Eisenlauer V. Facebook: A multimodal discourse analysis of (semi-)automated communicative modes // Interactions, Images and Texts: A Reader of Multimodality / ed. by C. Maier, S. Norris. Berlin: de Gruyter, 2014.
  26. Garde-Hansen J., Gorton K. Emotion On line: Theorizing Affect on the Internet. London: Palgrave Macmillan, 2013.
  27. Emelin V. A. & Tkhostov A. S. Babel network: the erosion of truth and identity diffusion in the space of the Internet // Problems of Philosophy. 2013. № 1. Р. 74–84.
  28. Фарахут­ди­нов Ш. Ф., Дей­не­ко С. В., Усти­но­ва О. В. Роль СМИ в духов­но-нрав­ствен­ном раз­ви­тии обще­ства // Совре­мен­ные про­бле­мы нау­ки и обра­зо­ва­ния. 2015. № 1/1. С. 1412.
  29. Фети­со­ва О. В., Гугу­е­ва Д. А. Цен­но­сти совре­мен­ной рос­сий­ской моло­де­жи в реаль­ном и вир­ту­аль­ном обще­ствах // Вест­ник НГУЭУ. 2016. № 2. С. 251–255.
  30. Арпен­тье­ва М. Р. Про­бле­мы без­опас­но­сти в интер­не­те: циф­ро­вая бес­при­зор­ность как при­чи­на циф­ро­вой зави­си­мо­сти и циф­ро­вой пре­ступ­но­сти // Вест­ник При­кам­ско­го соци­аль­но­го инсти­ту­та. 2017. № 3 (78).
Источ­ник: Обра­зо­ва­ние и нау­ка. 2018. Т. 20. № 5. С. 105–124. DOI: 10.17853/1994-5639-2018-5-105-124.

Об авторах

Еле­на Лео­ни­дов­на Сол­да­то­ва – док­тор пси­хо­ло­ги­че­ских наук, про­фес­сор, декан факуль­те­та пси­хо­ло­гии, заве­ду­ю­щая кафед­рой пси­хо­ло­гии раз­ви­тия и воз­раст­ное кон­суль­ти­ро­ва­ние Южно-Ураль­ско­го госу­дар­ствен­но­го уни­вер­си­те­та (НИУ), Челя­бинск, Россия. 

Дмит­рий Нико­ла­е­вич Пого­ре­лов – млад­ший науч­ный сотруд­ник ГБУ ДПО Челя­бин­ско­го инсти­ту­та пере­под­го­тов­ки и повы­ше­ния ква­ли­фи­ка­ции работ­ни­ков обра­зо­ва­ния, Челя­бинск, Россия.

Смот­ри­те также:

ПРИМЕЧАНИЕ

  1. Белл Д. Соци­аль­ные рам­ки инфор­ма­ци­он­но­го обще­ства // Новая тех­но­кра­ти­че­ская вол­на на Запа­де / под ред. П. С. Гуре­ви­ча. Москва, 1986. 451 с.
  2. Kristeva J. Desire in language: A semiotic approach to literature and art. New York: Columbia University Press, 1980. 305 p.
  3. Turkle Sh. Life on the screen: Identity in the age of the Internet. New York: A Touchstone Book, 1995.

Категории

Метки

Публикации

ОБЩЕНИЕ

CYBERPSY — первое место, куда вы отправляетесь за информацией о киберпсихологии. Подписывайтесь и читайте нас в социальных сетях.

vkpinterest