Марцинковская Т.Д., Андреева Н.А., Преображенская С.В. Информационная идентичность и восприятие информации как новая цифровая повседневность

Введение. Цифровое общество и цифровая повседневность

Под­хо­ды к изу­че­нию циф­ро­во­го обще­ства нача­лись более 50 лет назад, когда само это поня­тие изу­ча­лось даже не в меж­дис­ци­пли­нар­ном науч­ном кон­тек­сте, но ско­рее в обла­сти науч­ной фантастики. 

Прак­ти­че­ски все иссле­до­ва­те­ли циф­ро­во­го обще­ства (Д. Белл (D. Bell), Э. Тоф­флер (A. Toffler), М. Кастельс (M. Castells) и др.) выде­ля­ли три вол­ны в раз­ви­тии циви­ли­за­ции: аграр­ную, инду­стри­аль­ную и инфор­ма­ци­он­ную (Белл, 1999; Кастельс, 2000; Тоф­флер, 2002). Инфор­ма­ци­он­ный этап свя­зан с интел­лек­ту­аль­ной, соци­аль­ной и про­из­вод­ствен­ной революциями. 

В резуль­та­те появ­ля­ет­ся новый класс, новая эли­та интел­лек­ту­а­лов, а инфор­ма­ция ста­но­вит­ся глав­ным резуль­та­том дея­тель­но­сти и источ­ни­ком даль­ней­ше­го раз­ви­тия про­из­вод­ства, так как может заме­нить огром­ное коли­че­ство мате­ри­аль­ных ресурсов.

Д. Мар­тин (D. Martin) под­чер­ки­вал, что раз­ви­тие циф­ро­во­го обще­ства под­ра­зу­ме­ва­ет ста­нов­ле­ние «инфор­ма­ци­он­но­го созна­ния» (Мар­тин, 2002). При этом речь шла не про­сто об инфор­ма­ции, но преж­де все­го об элек­трон­ных носи­те­лях инфор­ма­ции и новых спо­со­бах ком­му­ни­ка­ции и мыш­ле­ния. Ч. Р. Миллс (Ch. W. Mills) акцен­ти­ро­вал вни­ма­ние не столь­ко на когни­тив­ной сто­роне инфор­ма­ции, сколь­ко на моти­ва­ци­он­ной, свя­зан­ной с рас­про­стра­нен­ным в циф­ро­вом обще­стве «фено­ме­ном извест­но­сти» (Миллс, 2007). 

Это поня­тие под­ра­зу­ме­ва­ет, что новые тех­но­ло­гии рас­про­стра­не­ния инфор­ма­ции и новые фор­мы ее инте­ри­о­ри­за­ции дела­ют воз­мож­ным быст­рое рас­про­стра­не­ние попу­ляр­но­сти, извест­но­сти чело­ве­ка за счет часто­го появ­ле­ния в раз­ных сред­ствах мас­со­вой инфор­ма­ции — на теле­ви­де­нии, в соци­аль­ных сетях, на видеохостингах. 

Такая попу­ляр­ность дает опре­де­лен­ной груп­пе людей воз­мож­ность кон­вер­ти­ро­вать свою извест­ность в мате­ри­аль­ные и соци­аль­ных блага.

Конеч­но, спо­со­бы про­из­вод­ства и эта­пы тех­но­ло­ги­че­ско­го ста­нов­ле­ния обще­ства ана­ли­зи­ро­ва­лись мно­ги­ми уче­ны­ми на стро­гой науч­ной осно­ве. Пере­струк­ту­ри­ро­ва­ние обще­ства, изме­не­ния его соци­аль­ной систе­мы и выдви­же­ние на роль эли­ты кре­а­тив­но­го клас­са, обла­да­ю­щей зна­ни­я­ми, вме­сто людей, обла­да­ю­щих мате­ри­аль­ны­ми ресур­са­ми, выгля­де­ло хоть и немно­го уто­пич­но, но вполне в духе фило­со­фии, осо­бен­но фило­со­фии, раз­ви­ва­е­мой левы­ми интеллектуалами.

Но пред­став­ле­ния об «элек­трон­ных кот­те­джах», новых спо­со­бах пода­чи инфор­ма­ции толь­ко в спе­ци­фи­че­ском элек­трон­ном виде, появ­ле­нии ново­го клас­са интел­лек­ту­аль­ных робо­тов выгля­де­ли ско­рее как сце­ны из рома­нов К. Сай­ма­ка, А. Ази­мо­ва, С. Лема и дру­гих писа­те­лей-фан­та­стов. И, конеч­но, никто даже не мог пред­по­ло­жить, насколь­ко быст­ро эта фан­та­сти­ка ста­нет реаль­но­стью, а теперь и повсе­днев­ной циф­ро­вой реальностью.

Циф­ро­вая реаль­ность рути­ни­зи­ру­ет­ся и ста­но­вит­ся новой фор­мой повсе­днев­но­сти — циф­ро­вой повсе­днев­но­сти. Нача­ло этой повсе­днев­но­сти циф­ро­во­го мира нача­лось в основ­ном с гад­же­тов и сете­вых сооб­ществ, кото­рые облег­чи­ли и суще­ствен­но упро­сти­ли для людей раз­ных поко­ле­ний, от малы­шей до пожи­лых, обще­ние в раз­ных сете­вых сооб­ще­ствах — «ВКон­так­те», Twitter, Telegram. 

Так в повсе­днев­ную жизнь вхо­дят не толь­ко новые назва­ния, но и новые фор­мы вза­и­мо­дей­ствия с миром, с дру­ги­ми, с сами­ми собой. При этом стар­шее поко­ле­ние отме­ча­ет в каче­стве важ­ней­ших досто­инств новой циф­ро­вой повсе­днев­но­сти воз­мож­ность само­сто­я­тель­но­го выбо­ра соот­вет­ству­ю­щей инте­ре­сам инфор­ма­ции, а более моло­дые люди отме­ча­ют, что сети нуж­ны как плат­фор­ма для обще­ния, ска­чи­ва­ния музы­ки и видеоконтента. 

Осо­бен­но актив­но такое рас­ши­ре­ние циф­ро­вой повсе­днев­но­сти про­изо­шло, как уже неод­но­крат­но отме­ча­лось (Мар­цин­ков­ская, 2020), в пери­од пан­де­мии. Одна­ко и после окон­ча­ния пери­о­да каран­ти­на актив­ность рас­ши­ре­ния вли­я­ния циф­ро­вой повсе­днев­но­сти не толь­ко не сни­зи­лась, но, напро­тив, еще возросла.

В насто­я­щее вре­мя для уче­ных ста­но­вит­ся все более акту­аль­ным вопрос об инди­ви­ду­аль­ных и лич­ност­ных харак­те­ри­сти­ках циф­ро­вой повсе­днев­но­сти, кото­рые опре­де­ля­ют выбор соци­аль­ных сетей, стиль вир­ту­аль­ной само­пре­зен­та­ции, инфор­ма­ци­он­ные пред­по­чте­ния и инфор­ма­ци­он­ную идентичность. 

Не менее акту­аль­ным явля­ет­ся и вопрос о том, что вли­я­ет на эмо­ци­о­наль­ное бла­го­по­лу­чие в циф­ро­вом про­стран­стве, какие труд­но­сти появ­ля­ют­ся в про­цес­се соци­а­ли­за­ции в циф­ро­вом мире, кото­рые пре­вра­ща­ют его в слож­ную жиз­нен­ную ситуацию.

Индивидуальный стиль деятельности в цифровой повседневности

Инди­ви­ду­аль­ные харак­те­ри­сти­ки сти­ля дея­тель­но­сти про­яв­ля­ют­ся осо­бен­но ярко при рабо­те с раз­лич­ны­ми гад­же­та­ми. Мож­но пред­по­ло­жить, что в этом слу­чае ска­зы­ва­ет­ся не толь­ко быст­ро­та реак­ции и пере­клю­че­ния с одно­го интер­фей­са на дру­гой, но и спо­соб­ность, гово­ря сло­ва­ми А. Н. Леон­тье­ва и П. Я. Галь­пе­ри­на, авто­ма­ти­зи­ро­вать опе­ра­цию, пере­ве­дя ее из внеш­ней и осо­знан­ной во внут­рен­нюю, авто­ма­ти­зи­ро­ван­ную и бес­со­зна­тель­ную. Инте­рес­но, что в этом слу­чае в боль­шей сте­пе­ни ска­зы­ва­ют­ся не стиль интер­фей­са, но гиб­кость при пере­клю­че­нии установки.

Про­во­ди­мые В. Р. Оре­сто­вой, Е. М. Дубов­ской, Н. А. Голу­бе­вой, Т. Д. Мар­цин­ков­ской в насто­я­щее вре­мя иссле­до­ва­ния так­же пока­зы­ва­ют, что стиль обще­ния в реаль­ном вза­и­мо­дей­ствии часто не пере­но­сит­ся на кон­так­ты в Сети. 

Напри­мер, при­выч­ка здо­ро­вать­ся может не соблю­дать­ся в сете­вом обще­нии, но, напро­тив, часто воз­ни­ка­ет вопрос о сте­пе­ни заня­то­сти собе­сед­ни­ка имен­но в сете­вом вза­и­мо­дей­ствии. Так­же намно­го чаще, чем при реаль­ных кон­так­тах, лими­ти­ру­ет­ся вре­мя, кото­рое пред­по­ла­га­ет­ся уде­лить беседе.

Инди­ви­ду­а­ли­зи­ру­ет­ся и реак­ция на уже доста­точ­но хоро­шо изу­чен­ный фено­мен транс­па­рент­но­сти. Одним поль­зо­ва­те­лям откры­тый про­филь и посто­ян­ное при­сут­ствие в Сети дает сти­мул для лич­ност­но­го роста, а у дру­гих вызы­ва­ет тре­во­гу, страх шей­мин­га, насме­шек посе­ти­те­лей сай­та над тем, что чело­век ест, как оде­ва­ет­ся, куда ходит. 

К этой лич­ност­ной тре­во­ге сей­час доба­ви­лась тре­во­га из-за рис­ка вхо­да в лич­ное про­стран­ство с целью нане­се­ния мате­ри­аль­но­го ущер­ба, поте­ри дан­ных, в том чис­ле финансовых. 

При этом про­фес­си­о­на­лы счи­та­ют, что винов­ны в поте­ре дан­ных сами поль­зо­ва­те­ли, в то вре­мя как боль­шин­ство исхо­дит из внеш­ней атри­бу­ции, обви­няя в зло­на­ме­рен­но­сти окружающих. 

Воз­мож­но, имен­но поэто­му, как пока­зы­ва­ют дан­ные, полу­чен­ные Н. А. Андре­евой и С. В. Пре­об­ра­жен­ской, нарас­та­ет тен­ден­ция закры­тия про­фи­лей мно­ги­ми поль­зо­ва­те­ля­ми, неза­ви­си­мо от их воз­рас­та и свойств соци­аль­ной сети (Мар­цин­ков­ская, Пре­об­ра­жен­ская, 2020; Андре­ева, 2022).

При этом на отно­ше­нии к типу про­фи­ля (закрытый/открытый) и уме­нии решать воз­ни­ка­ю­щие в рабо­те онлайн про­бле­мы ска­зы­ва­ет­ся не толь­ко и не столь­ко опыт рабо­ты, сколь­ко инди­ви­ду­аль­ные осо­бен­но­сти сти­ля деятельности. 

В част­но­сти, высо­кий уро­вень навы­ков в обла­сти интер­нет-ком­му­ни­ка­ции повы­ша­ет интер­наль­ный локус кон­тро­ля, свя­зан­ный имен­но с инди­ви­ду­аль­но­стью, а не с про­фес­си­о­наль­ной или воз­раст­ной харак­те­ри­сти­кой пользователей.

Мно­гие моло­дые люди не отде­ля­ют реаль­ное и сете­вое про­стран­ства друг от дру­га, свя­зы­вая онлайн и офлайн в еди­ную повсе­днев­ность. Если боль­шин­ство моло­де­жи счи­та­ют циф­ро­вое про­стран­ство про­дол­же­ни­ем жиз­ни офлайн с набо­ром новых функ­ций и воз­мож­но­стей, воз­ни­ка­ет серьез­ная опас­ность того, что они и свой мир не раз­де­ля­ют на вир­ту­аль­ный и реальный. 

Инте­рес­но, что при этом инди­ви­ду­а­ли­за­ция повсе­днев­ной жиз­ни в Сети зна­чи­тель­но умень­ша­ет инди­ви­ду­аль­ные осо­бен­но­сти повсе­днев­но­го пове­де­ния (Мар­цин­ков­ская, 2022).

Эмо­ци­о­наль­ное бла­го­по­лу­чие в циф­ро­вой повсе­днев­но­сти сни­жа­ет­ся стра­хом про­ник­но­ве­ния в повсе­днев­ный быт интел­лек­ту­аль­ных робо­тов и ней­ро­се­тей, кото­рые уве­ли­чи­ва­ют пре­кар­ность людей, рабо­та­ю­щих в самых раз­лич­ных областях. 

Сни­же­ние уров­ня иммер­сии (погру­же­ния) про­яв­ля­ет­ся в повы­ше­нии осо­знан­но­сти при кон­стру­и­ро­ва­нии сво­е­го про­фи­ля в Сети и оцен­ки реаль­но­сти при про­смот­ре про­фи­лей дру­гих поль­зо­ва­те­лей. При этом, как пока­зы­ва­ют послед­ние дан­ные, иммер­сия в боль­шой сте­пе­ни свя­за­на с интел­лек­том, поэто­му у части поль­зо­ва­те­лей уро­вень погру­же­ния в раз­ные аспек­ты циф­ро­во­го мира не растет. 

В то же вре­мя у боль­шой части людей с высо­кой импуль­сив­но­стью и эмо­тив­но­стью иммер­сия в Сети повы­ша­ет­ся, так как даже иллю­зия ано­ним­но­сти при­во­дит к эффек­ту рас­тор­ма­жи­ва­ния (Suler, 2016). 

Иммер­сия в послед­нее вре­мя повы­ша­ет­ся и при про­смот­ре сери­а­лов (Оре­сто­ва, Филип­по­ва, 2022), кото­рые часто ста­но­вят­ся допол­ни­тель­ным пространством.

Резуль­та­ты эмпи­ри­че­ско­го иссле­до­ва­ния роли соци­аль­ных сетей как допол­ни­тель­но­го про­стран­ства, содей­ству­ю­ще­го совла­да­нию с нега­тив­ны­ми пере­жи­ва­ни­я­ми оди­но­че­ства, пока­за­ли, что поль­зо­ва­те­ли, более зави­си­мые от обще­ния и пере­жи­ва­ю­щие оди­но­че­ство как про­бле­му, реже выра­жа­ют в сво­их пуб­ли­ка­ци­ях эмо­ции отри­ца­тель­ной валент­но­сти (злость, агрес­сия, раз­дра­же­ние и т. д.). При этом они чаще дела­ют репо­сты, отка­зы­ва­ясь от идеи сде­лать какую-либо публикацию. 

Весь­ма веро­ят­но, что здесь речь идет о выбо­ре более без­опас­но­го пове­де­ния, не ста­вя­ще­го под угро­зу обще­ние и при­ня­тие себя дру­ги­ми поль­зо­ва­те­ля­ми соци­аль­ной сети (Оре­сто­ва, Филип­по­ва, 2022). 

В вир­ту­аль­ном про­стран­стве такие поль­зо­ва­те­ли не стре­мят­ся под­дер­жи­вать дру­же­ские свя­зи или демон­стри­ро­вать готов­ность всту­пать в них. Мож­но ска­зать, что в соци­аль­ных сетях, неза­ви­си­мо от моти­вов их исполь­зо­ва­ния, респон­ден­ты ведут себя соот­вет­ствен­но сво­им пере­жи­ва­ни­ям и само­ощу­ще­ни­ям в реаль­ной жизни.

Иссле­до­ва­ния Е. М. Дубов­ской и М. Д. Сат (Дубов­ская, Сат, 2022) раз­ли­чий меж­ду реаль­ной и вир­ту­аль­ной друж­бой пока­за­ли, что друж­ба в Сети име­ет по срав­не­нию с реаль­ны­ми вза­и­мо­от­но­ше­ни­я­ми пре­иму­ще­ство воз­мож­но­сти быть откры­тым (откро­вен­ным), так как реаль­ный и вир­ту­аль­ный друг раз­ли­ча­ют­ся для под­рост­ков толь­ко по сте­пе­ни дове­ри­тель­ных отно­ше­ний. При этом для боль­шин­ства ребят реаль­ный мир и мир в Сети почти пол­но­стью совпадают. 

Боль­шее дове­рие в друж­бе в соци­аль­ных сетях не зави­сит от инди­ви­ду­аль­ных осо­бен­но­стей под­рост­ков и сте­пе­ни их погру­же­ния в сети. Это под­твер­жда­ет­ся отве­та­ми, в кото­рых ука­зы­ва­ет­ся, что люди в Сети могут суще­ствен­но отли­чать­ся от реальных.

Полу­чен­ные Е. М. Дубов­ской и М. Д. Сат дан­ные пол­но­стью сов­па­да­ют с резуль­та­та­ми В. Р. Оре­сто­вой о том, что под­рост­ки с боль­шей сте­пе­нью соци­аль­ной изо­ли­ро­ван­но­сти менее склон­ны заво­дить боль­шое коли­че­ство дру­зей как в жиз­ни, так и в Сети. Они так­же, как и респон­ден­ты Оре­сто­вой, в боль­шей сте­пе­ни склон­ны ощу­щать чув­ство оди­но­че­ства и слож­нее уста­нав­ли­ва­ют соци­аль­ные контакты.

Таким обра­зом, мож­но утвер­ждать, что осо­бен­но­сти под­рост­ко­вой друж­бы в Сети, так же как и спо­соб обще­ния в соци­аль­ных сетях взрос­лых, явля­ют­ся в боль­шей сте­пе­ни резуль­та­том инди­ви­ду­аль­ных осо­бен­но­стей, а не спе­ци­фи­ки соци­аль­ной сети или мотивацией.

Иссле­до­ва­ния Оре­сто­вой, Андре­евой и Дубов­ской (Оре­сто­ва, Филип­по­ва, 2022; Андре­ева, 2022; Дубов­ская, Сат, 2022) пока­за­ли, что, несмот­ря на раз­ни­цу в пред­по­чте­нии соци­аль­ных сетей и мес­сен­дже­ров, раз­вле­ка­тель­ный кон­тент поль­зу­ет­ся боль­шей вос­тре­бо­ван­но­стью сре­ди всех групп поль­зо­ва­те­лей, неза­ви­си­мо от выбо­ра ресур­са полу­че­ния информации. 

Тем не менее выбор сетей свя­зан и с инди­ви­ду­аль­ны­ми пред­по­чте­ни­я­ми поль­зо­ва­те­лей, так как выбрав­шие сеть «ВКон­так­те» респон­ден­ты пред­по­чи­та­ют либо раз­вле­че­ния, либо общение. 

Для людей, пред­по­чи­та­ю­щих полу­че­ние нуж­ной инфор­ма­ции, наи­бо­лее вос­тре­бо­ван­ным ста­но­вит­ся Telegram и, в мень­шей сте­пе­ни, Instagram*. Эту сеть так­же выби­ра­ют поль­зо­ва­те­ли, для кото­рых важ­но пока­зы­вать свои фото­гра­фии, в том чис­ле и для продаж. 

Таким обра­зом, мож­но сде­лать вывод, что направ­лен­ность соци­аль­ных сетей и мес­сен­дже­ров во мно­гом объ­яс­ня­ет и их выбор сре­ди поль­зо­ва­те­лей — в боль­шин­стве слу­ча­ев направ­лен­ность сете­во­го ресур­са и инди­ви­ду­аль­ные пред­по­чте­ния поль­зо­ва­те­лей совпадают.

Были так­же выяв­ле­ны неко­то­рые воз­раст­ные пред­по­чте­ния соци­аль­ных сетей, частич­но так­же свя­зан­ные с направ­лен­но­стью струк­ту­ры и доми­ни­ру­ю­ще­го контента. 

Моло­дые люди в боль­шей сте­пе­ни ори­ен­ти­ро­ва­ны на сеть Instagram*, в то вре­мя как люди зре­ло­го и стар­ше­го воз­рас­та пред­по­чи­та­ют Facebook*. При этом в Instagram* груп­пы свя­за­ны пре­иму­ще­ствен­но общи­ми хоб­би и раз­вле­че­ни­я­ми, а в Facebook* мно­го групп, объ­еди­нен­ных про­фес­си­о­наль­ны­ми интересами.

Эмпирическое исследование связи стилей информационной идентичности и переработки информации

Целью иссле­до­ва­ния Н. А. Андре­евой было изу­че­ние веду­ще­го спо­со­ба вос­при­я­тия и пере­ра­бот­ки инфор­ма­ции и его свя­зи с уров­нем инфор­ма­ци­он­ной осве­дом­лен­но­сти и сти­лем инфор­ма­ци­он­ной идентичности.

Метод. Участ­ни­ка­ми иссле­до­ва­ния были люди двух воз­раст­ных групп — моло­дые, от 16 до 27 лет (N = 100), и люди сред­не­го воз­рас­та, от 27 до 50 лет (N = 80).

Для иссле­до­ва­ния осо­бен­но­стей вос­при­я­тия и пере­ра­бот­ки инфор­ма­ции нами был исполь­зо­ван экс­пресс-тест Б. А. Леви­са и Ф. Пуке­ли­ка «Опре­де­ле­ние репре­зен­та­тив­ной систе­мы (веду­щий канал вос­при­я­тия, пере­ра­бот­ки и хра­не­ния инфор­ма­ции)» в моди­фи­ка­ции Н. А. Голубевой.

Для изу­че­ния сти­лей иден­тич­но­сти был исполь­зо­ван опрос­ник М. Бер­зон­ски «Сти­ли иден­тич­но­сти» в адап­та­ции Е. Белин­ской и И. Бронина.

Инфор­ма­ци­он­ный стиль иден­тич­но­сти, пред­ло­жен­ный М. Бер­зон­ски, отра­жа­ет отно­ше­ние чело­ве­ка к инфор­ма­ци­он­но­му пото­ку, его уме­ние и готов­ность ори­ен­ти­ро­вать­ся в боль­шом объ­е­ме инфор­ма­ции, что осо­бен­но важ­но в инфор­ма­ци­он­ном обществе. 

В мето­ди­ке Бер­зон­ски пред­ла­га­ет­ся три сти­ля инфор­ма­ци­он­ной иден­тич­но­сти: нор­ма­тив­ный, диф­фуз­ный и инфор­ма­ци­он­ный. Воз­мож­но, назва­ние сти­лей пере­ра­бот­ки инфор­ма­ции вошло в оби­ход по ана­ло­гии с вида­ми иден­тич­но­сти, пред­ло­жен­ны­ми Д. Мар­сиа, но содер­жа­ние инфор­ма­ци­он­ной иден­тич­но­сти боль­ше никак не соот­но­сит­ся с лич­ност­ной или соци­аль­ной иден­тич­но­стью в интер­пре­та­ции мно­гих ученых.

Опре­де­ле­ние уров­ня циф­ро­вой осве­дом­лен­но­сти про­во­ди­лось на осно­ва­нии под­сче­та коли­че­ства ука­зан­ных в опро­се источ­ни­ков, кана­лов полу­че­ния инфор­ма­ции, исполь­зу­е­мых интернет-ресурсов. 

Низ­кий уро­вень циф­ро­вой осве­дом­лен­но­сти (1–15 исполь­зу­е­мых источ­ни­ков, кана­лов), сред­ний уро­вень циф­ро­вой осве­дом­лен­но­сти (16–22), высо­кий уро­вень циф­ро­вой осве­дом­лен­но­сти (23 и более). 

При рабо­те с выбор­кой участ­ни­ков для опре­де­ле­ния кри­те­рия досто­вер­но­сти раз­ли­чий и кор­ре­ля­ции мы при­ме­ни­ли кри­те­рий Кол­мо­го­ро­ва — Смир­но­ва на опре­де­ле­ние нор­маль­но­сти распределения. 

В свя­зи с тем, что в груп­пах респон­ден­тов до 27 лет и стар­ше 27 лет по боль­шо­му коли­че­ству пока­за­те­лей рас­пре­де­ле­ние отли­ча­ет­ся от нор­маль­но­го, нами был выбран кри­те­рий Ман­на-Уит­ни и коэф­фи­ци­ент ран­го­вой кор­ре­ля­ции Спирмена.

Учи­ты­вая, что на вос­при­я­тие инфор­ма­ции боль­шое вли­я­ние ока­зы­ва­ет пре­об­ла­да­ю­щий спо­соб ее полу­че­ния и обра­бот­ки, было тра­ди­ци­он­но выде­ле­но три кана­ла: визу­аль­ный (зри­тель­ные ощу­ще­ния); ауди­аль­ный (слу­хо­вые ощу­ще­ния) и кине­сте­ти­че­ский (осно­ван­ный на ощу­ще­нии тела). 

В насто­я­щее вре­мя выде­ля­ют чет­вер­тый канал вос­при­я­тия — диги­таль­ный. Диги­та­лы ори­ен­ти­ро­ва­ны на смысл, содер­жа­ние, важ­ность и функ­ци­о­наль­ность информации.

Резуль­та­ты, полу­чен­ные при изу­че­нии веду­ще­го спо­со­ба вос­при­я­тия и пере­ра­бот­ки инфор­ма­ции, пред­став­ле­ны в табл. 1.

Таблица 1. Ведущие способы переработки информации, %

Участ­ни­ки исследования	Ауди­ал	Визу­ал	Кине­сте­тик	Диги­тал
Груп­па млад­ше 27 лет	20,91	23,21	24,23	31,63
Груп­па стар­ше 27 лет	19,55	18,91	17,98	43,26

Полу­чен­ные резуль­та­ты поз­во­ля­ют гово­рить, что веду­щим спо­со­бом вос­при­я­тия и пере­ра­бот­ки инфор­ма­ции явля­ет­ся диги­таль­ный, в груп­пе до 27 лет — это почти 32 % опро­шен­ных, в груп­пе стар­ше 27 лет — 43 %. 

Для дан­ных респон­ден­тов харак­те­рен диги­таль­ный (логи­че­ский) спо­соб вос­при­я­тия, то есть пред­ста­ви­те­ли груп­пы луч­ше вос­при­ни­ма­ют инфор­ма­цию через рас­суж­де­ния, отры­ва­ясь от непо­сред­ствен­но­го ощущения. 

Мож­но ска­зать, что при обра­бот­ке инфор­ма­ции респон­ден­ты не опи­ра­ют­ся на пер­вич­ное вос­при­я­тие, а исполь­зу­ют син­тез инфор­ма­ции, полу­чен­ной по дру­гим кана­лам. Про­ис­хо­дит осмыс­ле­ние полу­чен­ной инфор­ма­ции, усво­е­ние через абстракт­ные знания. 

Для дан­ных респон­ден­тов харак­тер­но кон­стру­и­ро­вать модель ситу­а­ции в необыч­ной обста­нов­ке, в вос­при­я­тии полу­чен­но­го кон­тен­та важ­на смыс­ло­вая нагруз­ка тек­ста, при вос­при­я­тии слож­но­го мате­ри­а­ла важ­но обду­мать зна­че­ние фраз, слов.

Тот факт, что дан­ный спо­соб пере­ра­бот­ки инфор­ма­ции в несколь­ко боль­шей сте­пе­ни харак­те­рен для взрос­лой выбор­ки, может сви­де­тель­ство­вать и о роли опы­та, помо­га­ю­ще­го обоб­щать инфор­ма­цию, полу­чен­ную по раз­лич­ным модаль­но­стям и из раз­лич­ных источ­ни­ков, что под­твер­жда­ет­ся, как пока­за­но ниже, и резуль­та­та­ми иссле­до­ва­ния инфор­ма­ци­он­ной идентичности.

Визу­аль­ный (зри­тель­ный) спо­соб вос­при­я­тия инфор­ма­ции харак­те­рен для 23 % из груп­пы млад­ше 27 лет и око­ло 19 % из груп­пы стар­ше 27 лет. Такие респон­ден­ты луч­ше вос­при­ни­ма­ют инфор­ма­цию через зри­тель­ные пред­став­ле­ния (рисун­ки, над­пи­си, чер­те­жи, яркие зри­тель­ные обра­зы). Для 20 % каж­дой выбор­ки харак­те­рен ауди­аль­ный (слу­хо­вой) спо­соб вос­при­я­тия информации. 

Респон­ден­ты этой груп­пы луч­ше вос­при­ни­ма­ют инфор­ма­цию через слу­хо­вые пред­став­ле­ния. Осталь­ные респон­ден­ты пред­по­чи­та­ют кине­сте­ти­че­ский спо­соб вос­при­я­тия и пере­ра­бот­ки информации.

Спо­со­бы вос­при­я­тия инфор­ма­ции не менее важ­ны, чем полу­чен­ные дан­ные об уровне циф­ро­вой осве­дом­лен­но­сти (табл. 2).

Таблица 2. Цифровая осведомленность, %

Пока­за­те­ли	До 27 лет	Стар­ше 27 лет
Высо­кий уровень	63	91
Сред­ний уровень	28	6
Низ­кий уровень	9	3

Высо­кий уро­вень циф­ро­вой осве­дом­лен­но­сти свой­стве­нен 63 % респон­ден­там пер­вой груп­пы (до 27 лет) и 91 % респон­ден­тов вто­рой груп­пы (стар­ше 27 лет). 

Наря­ду с попу­ляр­ны­ми источ­ни­ка­ми полу­че­ния инфор­ма­ции, на кото­рые ссы­ла­лись все участ­ни­ки опро­са, дан­ные респон­ден­ты упо­ми­на­ли и интер­нет-ресур­сы, кото­рые были напря­мую свя­за­ны со сфе­рой их про­фес­си­о­наль­ной деятельности. 

Они так­же обя­за­тель­но ука­зы­ва­ли, что про­ве­ря­ют акту­аль­ную инфор­ма­цию в несколь­ких источ­ни­ках по алго­рит­му: офи­ци­аль­ные СМИ, зна­чи­мый бло­гер, медий­ная лич­ность, срав­не­ние рос­сий­ских и запад­ных источников. 

Упо­ми­на­лись так­же онлайн-кур­сы, про­грам­мы допол­ни­тель­но­го обу­че­ния, мик­ро­лё­нинг, обу­ча­ю­щие или позна­ва­тель­ные веби­на­ры, посе­ще­ние куль­тур­ных мероприятий. 

Инте­рес вызы­ва­ет то, что имен­но стар­шая воз­раст­ная груп­па в боль­шей сте­пе­ни ори­ен­ти­ро­ва­на на позна­ва­тель­ные интер­нет-ресур­сы. Воз­мож­но, это свя­за­но с необ­хо­ди­мо­стью полу­че­ния новых или допол­ни­тель­ных про­фес­сий в усло­ви­ях изме­не­ния тру­до­во­го рынка. 

Воз­мож­но так­же и то, что у моло­дых людей, осо­бен­но сту­ден­тов, изна­чаль­но в про­грам­му обу­че­ния вклю­че­ны мно­гие обу­ча­ю­щие про­грам­мы и вебинары. 

Тот факт, что имен­но люди стар­ше 27 лет в боль­шей сте­пе­ни ори­ен­ти­ро­ва­ны на поиск раз­лич­ных источ­ни­ков инфор­ма­ции, как уже было ска­за­но выше, непо­сред­ствен­но свя­зан и со зна­ко­вым, обоб­щен­ным спо­со­бом вос­при­я­тия и пере­ра­бот­ки информации.

У остав­ших­ся респон­ден­тов наблю­да­ет­ся раз­брос в уровне циф­ро­вой осве­дом­лен­но­сти, в основ­ном это сред­ний уро­вень циф­ро­вой осве­дом­лен­но­сти — 28 %  у пер­вой груп­пы и 6 % у вто­рой, а 9 % и 3 % респон­ден­тов отли­ча­ет низ­кий уро­вень циф­ро­вой осведомленности. 

Как пра­ви­ло, у дан­ной груп­пы мы наблю­да­ли неболь­шое чис­ло (не более трех) источ­ни­ков инфор­ма­ции, кото­ры­ми они поль­зу­ют­ся (интер­нет, теле­ви­зор, опыт друзей/коллег). У пожи­лых людей, попав­ших в эти две груп­пы, доми­ни­ру­ет теле­ви­зор, а у моло­дых — интер­нет и опыт друзей.

Для опре­де­ле­ния веду­ще­го сти­ля иден­тич­но­сти (табл. 3) мы исполь­зо­ва­ли мето­ди­ку Бер­зон­ски (Berzonsky, 2008).

Таблица 3. Стиль информационной идентичности, %

Пока­за­те­ли	До 27 лет	Стар­ше 27 лет
Инфор­ма­ци­он­ный стиль	73	74
Диф­фуз­ный стиль	14	13
Нор­ма­тив­ный стиль	12	12
Шка­ла приверженности	24	30

Обсуж­де­ние резуль­та­тов. Полу­чен­ные дан­ные поз­во­ля­ют кон­ста­ти­ро­вать, что и для пер­вой (до 27 лет), и для вто­рой груп­пы респон­ден­тов (стар­ше 27-ми) свой­стве­нен инфор­ма­ци­он­ный стиль иден­тич­но­сти — 73 и 74 % соответственно. 

При дан­ном сти­ле иден­тич­но­сти респон­ден­ты склон­ны полу­чать мак­си­мум инфор­ма­ции в ситу­а­ции выбо­ра или в новых обсто­я­тель­ствах, преж­де чем при­ни­мать решение. 

Повы­ше­ние чис­ла людей, выби­ра­ю­щих инфор­ма­ци­он­ный стиль иден­тич­но­сти, неза­ви­си­мо от воз­рас­та, при­шлось на пери­од пан­де­мии COVID-19. Имен­но в это вре­мя про­изо­шел рез­кий ска­чок (почти в три раза) людей с дан­ным сти­лем иден­тич­но­сти (Мар­цин­ков­ская, Пре­об­ра­жен­ская, 2020). 

В наших преды­ду­щих иссле­до­ва­ни­ях мы свя­за­ли этот факт с необ­хо­ди­мо­стью искать важ­ную для жиз­ни инфор­ма­цию, отде­ляя фей­ки от серьез­ных мате­ри­а­лов о про­фи­лак­ти­ке, вак­ци­на­ции и лече­нии болезни.

Далее мы наблю­да­ем при­мер­но оди­на­ко­вые дан­ные для нор­ма­тив­но­го и диф­фуз­но­го сти­ля иден­тич­но­сти по двум груп­пам. Нор­ма­тив­но­го сти­ля при­дер­жи­ва­ют­ся по 12 % в каж­дой группе. 

Имея нор­ма­тив­ный стиль иден­тич­но­сти, чело­век скло­нен не искать инфор­ма­цию сам, а полу­чать посред­ством пере­да­чи от зна­чи­мо­го дру­го­го, а так­же пред­по­чи­та­ет руко­вод­ство­вать­ся семей­ны­ми тра­ди­ци­я­ми, соци­аль­ны­ми и/или груп­по­вы­ми нор­ма­ми, то есть сле­ду­ет уже гото­вым и соци­аль­но жела­тель­ным образ­цам и реше­ни­ям. Чуть более выра­жен диф­фуз­ный стиль иден­тич­но­сти — соот­вет­ствен­но 14 и 13 %.

Отдель­но хочет­ся обра­тить вни­ма­ние на полу­чен­ные дан­ные по шка­ле при­вер­жен­но­сти. М. Бер­зон­ски отдель­но выде­ля­ет такой пара­метр, как при­вер­жен­ность, отра­жа­ю­щий сте­пень, в кото­рой чело­век скло­нен при­дер­жи­вать­ся сво­их взгля­дов или же, напро­тив, непре­стан­но менять их.

Дан­ные по шка­ле при­вер­жен­но­сти у обе­их групп раз­ли­ча­ют­ся незна­чи­тель­но — так, для пер­вой груп­пы сте­пень при­вер­жен­но­сти — 24 %, а для вто­рой — 30 %. Тем не менее мож­но отме­тить, что люди стар­ше­го поко­ле­ния в боль­шей сте­пе­ни, чем моло­дые респон­ден­ты, при­дер­жи­ва­ют­ся сво­их взгля­дов и спо­со­бов выбо­ра информации. 

В ситу­а­ции тран­зи­тив­но­сти это может иметь амби­ва­лент­ное зна­че­ние, с одной сто­ро­ны, помо­гая ори­ен­ти­ро­вать­ся в посто­ян­но меня­ю­щем­ся пото­ке инфор­ма­ции, а с дру­гой, мешая вовре­мя пере­клю­чить­ся на дру­гие источ­ни­ки новой информации.

Полу­чен­ные дан­ные пока­зы­ва­ют, что суще­ству­ет пря­мая вза­и­мо­связь сти­ля иден­тич­но­сти с осо­бен­но­стя­ми вос­при­я­тия и пере­ра­бот­ки инфор­ма­ции (табл. 4). 

Таблица 4. Связь стиля информационной идентичности со способом переработки информации

Пока­за­те­ли	Респон­ден­ты до 27 лет		Респон­ден­ты стар­ше 27 лет		U-кри­те­рий Ман­на — Уитни	Асимп­то­ти­че­ская зна­чи­мость (2-сто­рон­няя)
	сред­нее	сред­не­кв. отклонение	сред­нее	сред­не­кв. отклонение
Инфор­ма­ци­он­ный стиль идентичности	26,00	3,69	27,13	3,09	777,50	0,130
Нор­ма­тив­ный стиль идентичности	12,59	2,86	12,59	2,05	919,00	0,755
Диф­фуз­ный стиль идентичности	15,18	5,70	13,46	3,20	887,50	0,564
Шка­ла приверженности	24,92	5,65	30,82	11,36	683,00	0,021
Визу­ал	20,92	13,11	19,55	10,65	905,50	0,657
Ауди­ал	23,21	11,69	18,91	10,29	771,00	0,094
Кине­сте­тик	24,23	14,07	17,95	11,75	688,00	0,019
Диги­тал	31,63	15,96	43,27	14,86	577,50	0,001

Полу­чен­ные резуль­та­ты так­же сви­де­тель­ству­ют о ста­ти­сти­че­ски зна­чи­мой вза­и­мо­свя­зи меж­ду инфор­ма­ци­он­ным сти­лем иден­тич­но­сти и уров­нем циф­ро­вой осве­дом­лен­но­сти (U = 584, p = 0,002).

Инфор­ма­ци­он­ный стиль иден­тич­но­сти отра­жа­ет отно­ше­ние чело­ве­ка к инфор­ма­ци­он­но­му пото­ку, его уме­ние и готов­ность ори­ен­ти­ро­вать­ся во мно­же­стве инфор­ма­ции и пред­ла­га­е­мых ресур­сов, что, в свою оче­редь, выра­жа­ет­ся в высо­ком уровне циф­ро­вой осве­дом­лен­но­сти. Имен­но это поз­во­ля­ет созда­вать мно­го­мер­ную модель вос­при­ни­ма­е­мо­го обра­за мира, выде­ляя мно­же­ство вза­и­мо­свя­зан­ных сторон.

Это сов­па­да­ет с мате­ри­а­ла­ми преды­ду­ще­го иссле­до­ва­ния (Андре­ева, 2022), в кото­ром была уста­нов­ле­на связь сти­ля иден­тич­но­сти со спо­соб­но­стью к само­из­ме­не­ни­ям. Так, инфор­ма­ци­он­ный стиль иден­тич­но­сти напря­мую свя­зан с потреб­но­стью в само­из­ме­не­ни­ях и спо­соб­но­стью к осо­знан­ным самоизменениям. 

Напро­тив, нор­ма­тив­ный стиль иден­тич­но­сти отри­ца­тель­но свя­зан с воз­мож­но­стью само­из­ме­не­ний. Он харак­те­ри­зу­ет­ся низ­кой пере­клю­ча­е­мо­стью и гиб­ко­стью в ситу­а­ци­ях, тре­бу­ю­щих изме­не­ний, стра­хом перед новиз­ной, что меша­ет людям с подоб­ным сти­лем инфор­ма­ци­он­ной иден­тич­но­сти менять­ся в соот­вет­ствии с новы­ми ситу­а­ци­я­ми, воз­ни­ка­ю­щи­ми в инфор­ма­ци­он­ном и тран­зи­тив­ном обще­стве, а пото­му может при­ве­сти к сни­же­нию их эмо­ци­о­наль­но­го благополучия.

Эмпирическое исследование связи стиля информационной идентичности и шкалы приверженности с удовлетворенностью жизнью

Целью рабо­ты С. В. Пре­об­ра­жен­ской было иссле­до­ва­ние свя­зи сти­ля инфор­ма­ци­он­ной иден­тич­но­сти и шка­лы при­вер­жен­но­сти с удо­вле­тво­рен­но­стью жиз­нью в инфор­ма­ци­он­ном обществе.

Метод. Участ­ни­ка­ми иссле­до­ва­ния были моло­дые люди, сту­ден­ты мос­ков­ских вузов в воз­расте от 17 до 25 лет (N = 100). Эти мате­ри­а­лы допол­ня­ют резуль­та­ты, полу­чен­ные Н. А. Андре­евой. В дан­ной рабо­те так­же исполь­зо­ва­лись опрос­ник Бер­зон­ски (адап­та­ция Е. П. Белин­ской и И. Д. Бро­ни­на) и мето­ди­ка «Шка­ла удо­вле­тво­рен­но­сти жиз­нью» Э. Дине­ра (адап­та­ция Д. А. Леон­тье­ва, Е. Н. Оси­на (Леон­тьев, Осин, 2020)).

Резуль­та­ты. Полу­чен­ные при изу­че­нии инфор­ма­ци­он­ной иден­тич­но­сти резуль­та­ты пока­за­ли, что у моло­дых людей доми­ни­ру­ет два сти­ля — инфор­ма­ци­он­ный и диф­фуз­ный. Высо­кий резуль­тат пока­зал и уро­вень при­вер­жен­но­сти выбран­ным сти­лям (рис. 1). 

Важ­ным пока­за­те­лем пози­тив­ной инфор­ма­ци­он­ной соци­а­ли­за­ции явля­ет­ся низ­кий уро­вень нор­ма­тив­но­го сти­ля иден­тич­но­сти, кото­рый, как пока­зы­ва­ют мно­го­чис­лен­ные дан­ные, очень меша­ет людям и ори­ен­ти­ро­вать­ся в пото­ке инфор­ма­ции, и искать нуж­ные сведения. 

Высо­кий уро­вень инфор­ма­ци­он­но­го сти­ля иден­тич­но­сти не толь­ко под­чер­ки­ва­ет хоро­шую инфор­ма­ци­он­ную соци­а­ли­за­цию, но и дока­зы­ва­ет уме­ние респон­ден­тов искать нуж­ную инфор­ма­цию и ори­ен­ти­ро­вать­ся в боль­шом инфор­ма­ци­он­ном потоке.

В отли­чие от мате­ри­а­лов Н. А. Андре­евой, резуль­та­ты С. В. Пре­об­ра­жен­ской пока­за­ли, что у моло­дых людей наи­бо­лее выра­жен­ным явля­ет­ся не инфор­ма­ци­он­ный, а диф­фуз­ный стиль инфор­ма­ци­он­ной идентичности. 

В дан­ном слу­чае мы пред­по­ла­га­ем, что диф­фуз­ная иден­тич­ность свя­за­на не с инфан­тиль­ной пози­ци­ей «плыть по тече­нию», а с адап­тив­ным меха­низ­мом при­спо­соб­ле­ния к непред­ска­зу­е­мой ситу­а­ции. То есть мож­но гово­рить о том, что дан­ный стиль инфор­ма­ци­он­ной иден­тич­но­сти свя­зан с посто­ян­но меня­ю­щей­ся ситу­а­ци­ей, к кото­рой необ­хо­ди­мо при­но­рав­ли­вать­ся при поис­ке нуж­ной в дан­ной кон­крет­ной ситу­а­ции информации. 

В целом это тоже мож­но рас­смат­ри­вать как эффек­тив­ную тен­ден­цию инфор­ма­ци­он­ной соци­а­ли­за­ции. Дан­ные о высо­кой часто­те инфор­ма­ци­он­ной иден­тич­но­сти сре­ди моло­де­жи сов­па­да­ют с наши­ми про­шлы­ми иссле­до­ва­ни­я­ми (Пре­об­ра­жен­ская, 2019) и пока­зы­ва­ют нали­чие навы­ка эффек­тив­но­го поис­ка и ори­ен­ти­ров­ки в боль­шом инфор­ма­ци­он­ном потоке. 

Высо­кий уро­вень при­вер­жен­но­сти пока­зы­ва­ет не толь­ко устой­чи­вую моти­ва­цию при выбо­ре раз­лич­ных инфор­ма­ци­он­ных ресур­сов, но и эффек­тив­ность выбран­но­го моло­ды­ми людь­ми спо­со­ба ори­ен­та­ции в инфор­ма­ци­он­ном потоке.

Эти резуль­та­ты не про­ти­во­ре­чат мате­ри­а­лам, полу­чен­ным при изу­че­нии уров­ня удо­вле­тво­рен­но­сти жизнью.

Боль­шин­ство отве­тов пока­зы­ва­ет сред­ний уро­вень удо­вле­тво­рен­но­сти жиз­нью (рис. 2). 

Мож­но пред­по­ло­жить, что эти дан­ные свя­за­ны и с воз­рас­том боль­шин­ства респон­ден­тов, когда люди ищут свой стиль жиз­ни, обще­ния с окру­жа­ю­щи­ми людь­ми и с миром, люби­мую рабо­ту. Несо­мнен­но, уро­вень удо­вле­тво­рен­но­сти жиз­нью сни­жа­ет и общая соци­аль­ная транзитивность.

Обсуж­де­ние резуль­та­тов. Кор­ре­ля­ци­он­ный ана­лиз резуль­та­тов мето­ди­ки Бер­зон­ски дал как пря­мую, так и обрат­ную зави­си­мость со шка­ла­ми мето­ди­ки Динера.

Нор­ма­тив­ный стиль инфор­ма­ци­он­ной иден­тич­но­сти име­ет пря­мую про­пор­ци­о­наль­ную связь со шка­ла­ми удо­вле­тво­рен­но­сти жиз­нью и диф­фуз­но­го сти­ля со сла­бой сте­пе­нью значимости:

• сле­до­ва­ние тра­ди­ци­ям, соци­аль­ным и груп­по­вым нор­мам пред­по­ла­га­ет спо­соб­ность про­ти­во­сто­ять жиз­нен­ным труд­но­стям (связь со шка­лой удо­вле­тво­рен­но­сти жиз­нью, 0,204);
• сле­до­ва­ние тра­ди­ци­ям, нор­мам соци­аль­ной груп­пы вза­и­мо­свя­за­но с инфан­тиль­ной жиз­нен­ной пози­ци­ей (диф­фуз­ный стиль, 0,177).

Таким обра­зом, нор­ма­тив­ный стиль не сни­жа­ет удо­вле­тво­рен­но­сти жиз­нью, в отли­чие от диф­фуз­но­го и инфор­ма­ци­он­но­го. Воз­мож­но, это свя­за­но с тем, что в дан­ном слу­чае ниче­го ново­го и осо­бен­но тре­вож­но­го респон­ден­ты не ищут и не полу­ча­ют в най­ден­ной инфор­ма­ции, хотя, конеч­но, соци­а­ли­за­ции в меня­ю­щей­ся инфор­ма­ци­он­ной дей­стви­тель­но­сти это не способствует. 

Напро­тив, инфор­ма­ци­он­ный и диф­фуз­ный сти­ли могут при­не­сти нуж­ную инфор­ма­цию, но она может ока­зать­ся тре­вож­ной и сни­зить уро­вень удо­вле­тво­рен­но­сти жизнью.

Заключение

Тот факт, что совре­мен­ное циф­ро­вое обще­ство явля­ет­ся в первую оче­редь инфор­ма­ци­он­ным, выдви­га­ет на пер­вый план в циф­ро­вой повсе­днев­но­сти не столь­ко сами по себе соци­аль­ные сети и мес­сен­дже­ры, сколь­ко ана­лиз спо­со­бов рабо­ты с ними. 

Без­услов­но, изу­че­ние спе­ци­фи­ки само­пре­зен­та­ций, так же как и инди­ви­ду­аль­ных осо­бен­но­стей обще­ния, не теря­ет сво­е­го зна­че­ния. Одна­ко содер­жа­ние само­мо­ни­то­рин­га и про­цен­ти­ру­е­мой нар­ра­тив­ной сете­вой иден­тич­но­сти во мно­гом опре­де­ля­ет­ся тре­бо­ва­ни­я­ми изме­ня­ю­щей­ся ситу­а­ции, ско­рость транс­фор­ма­ций кото­рой в Сети даже выше, чем в реаль­ном мире. 

Меня­ю­щи­е­ся нор­ма­ти­вы фун­ди­ру­ют и изме­не­ние спо­со­бов вос­при­я­тия инфор­ма­ции из раз­лич­ных источ­ни­ков, выби­ра­е­мых поль­зо­ва­те­ля­ми исхо­дя из новых интересов. 

Таким обра­зом, имен­но инфор­ма­ци­он­ная иден­тич­ность ста­но­вит­ся одной из веду­щих обра­зу­ю­щих циф­ро­вой повседневности.

Уве­ли­че­ние чис­ла носи­те­лей диги­таль­но­го спо­со­ба вос­при­я­тия и пере­ра­бот­ки инфор­ма­ции во всех воз­раст­ных груп­пах сви­де­тель­ству­ет о том, что у актив­ных поль­зо­ва­те­лей, то есть фак­ти­че­ски у рези­ден­тов имен­но циф­ро­вой повсе­днев­но­сти, выра­ба­ты­ва­ют­ся адек­ват­ные навы­ки поис­ка и пере­ра­бот­ки инфор­ма­ци­он­но­го пото­ка, посто­ян­но обнов­ля­ю­ще­го­ся в сети. 

Высо­кий уро­вень при­вер­жен­но­сти сво­им сти­лям инфор­ма­ци­он­ной иден­тич­но­сти и сво­им инте­ре­сам дока­зы­ва­ет, что этот навык ста­но­вит­ся одним из свойств лич­но­сти, а не про­сто одним из видов инфор­ма­ци­он­ной активности.

Важ­но под­черк­нуть, что все пере­мен­ные, отно­ся­щи­е­ся к рабо­те с инфор­ма­ци­ей (инфор­ма­ци­он­ная осве­дом­лен­ность, спо­соб пере­ра­бот­ки инфор­ма­ции, инфор­ма­ци­он­ная иден­тич­ность), свя­за­ны меж­ду собой, обра­зуя целост­ную струк­ту­ру, кото­рая опре­де­ля­ет моти­ва­цию, пове­де­ние и эмо­ци­о­наль­ное состо­я­ние поль­зо­ва­те­лей Сети.

Отдель­но необ­хо­ди­мо выде­лить такой пара­метр, как эмо­ци­о­наль­ное бла­го­по­лу­чие и удо­вле­тво­рен­ность жиз­нью в циф­ро­вой повседневности. 

Полу­чен­ные эмпи­ри­че­ские дан­ные поз­во­ли­ли выявить важ­ный факт, свя­зан­ный с раз­ны­ми сти­ля­ми инфор­ма­ци­он­ной иден­тич­но­сти. Струк­ту­ра, свя­зы­ва­ю­щая диги­таль­ный спо­соб пере­ра­бот­ки инфор­ма­ции с инфор­ма­ци­он­ным сти­лем иден­тич­но­сти, поз­во­ля­ет быст­ро и адек­ват­но выде­лять важ­ную для чело­ве­ка новую инфор­ма­цию, но, как пока­зы­ва­ют полу­чен­ные мате­ри­а­лы, не все­гда обес­пе­чи­ва­ет удо­вле­тво­рен­ность жиз­нью и собой. 

Напро­тив, диф­фуз­ный стиль, поз­во­ля­ю­щий быст­ро отзы­вать­ся на тре­бо­ва­ния сре­ды, не все­гда помо­га­ет выде­лить нуж­ную имен­но для дан­но­го чело­ве­ка инфор­ма­цию, но не сни­жа­ет его удо­вле­тво­рен­ность жизнью. 

В еще боль­шей сте­пе­ни свя­зан с удо­вле­тво­рен­но­стью жиз­нью нор­ма­тив­ный стиль инфор­ма­ци­он­ной иден­тич­но­сти, и воз­мож­но, имен­но в этом заклю­ча­ет­ся его пози­тив­ное зна­че­ние в ситу­а­ции тран­зи­тив­ной действительности.

Полу­чен­ные мате­ри­а­лы, рас­кры­ва­ю­щие новые трен­ды рабо­ты с инфор­ма­ци­он­ным пото­ком, нуж­да­ют­ся в допол­ни­тель­ных иссле­до­ва­ни­ях на раз­ных воз­раст­ных груп­пах и осо­бен­но в рабо­тах, направ­лен­ных на уточ­не­ние свя­зи сти­ля пере­ра­бот­ки инфор­ма­ции и циф­ро­вой осве­дом­лен­но­сти с раз­ны­ми вида­ми циф­ро­вой иден­тич­но­сти и удо­вле­тво­рен­но­стью жизнью.

Иссле­до­ва­ние выпол­не­но при под­держ­ке РНФ, про­ект № 19-18-00516 «Тран­зи­тив­ное и вир­ту­аль­ное про­стран­ства — общ­ность и различия».

* Дея­тель­ность орга­ни­за­ции Meta Platforms Inc., ее про­дук­тов Instagram и Facebook при­зна­на экс­тре­мист­ской и запре­ще­на в Рос­сий­ской Федерации.

Литература

1. Андре­ева (Голу­бе­ва) Н. А. Лич­ност­ные и ситу­а­ци­он­ные фак­то­ры циф­ро­вой иден­тич­но­сти в совре­мен­ном тран­зи­тив­ном мире // Новые пси­хо­ло­ги­че­ские иссле­до­ва­ния. 2022. Т. 2, вып. 4. С. 29– 49. https://doi.org/10.51217/npsyresearch_2022_02_04_02
2. Белл Д. Гря­ду­щее пост­ин­ду­стри­аль­ное обще­ство. Опыт соци­аль­но­го про­гно­зи­ро­ва­ния. М.: Ака­де­мия, 1999.
3. Дубов­ская Е. М., Сат М. Д. К вопро­су о спе­ци­фич­но­сти инфор­ма­ци­он­ной соци­а­ли­за­ции в раз­ных этно­куль­тур­ных сре­дах // Новые пси­хо­ло­ги­че­ские иссле­до­ва­ния. 2022. Т. 2, вып. 4. С. 117–140. https://doi.org/10.51217/npsyresearch_2022_02_04_06
4. Кастельс М. Инфор­ма­ци­он­ная эпо­ха: эко­но­ми­ка, обще­ство, куль­ту­ра. М.: ГУ ВШЭ, 2000.
5. Леон­тьев Д. А., Осин Е. Н. Крат­кие рус­ско­языч­ные шка­лы диа­гно­сти­ки субъ­ек­тив­но­го бла­го­по­лу­чия: пси­хо­мет­ри­че­ские харак­те­ри­сти­ки и срав­ни­тель­ный ана­лиз // Мони­то­ринг обще­ствен­но­го мне­ния: Эко­но­ми­че­ские и соци­аль­ные пере­ме­ны. 2020. Вып. 1. С. 117–142. https://doi.org/10.14515/monitoring.2020.1.06
6. Мар­тин Д. Пси­хо­ло­ги­че­ские экс­пе­ри­мен­ты. Сек­ре­ты меха­низ­мов. СПб.; М.: Прайм-Еврознак; Нева, 2002.
7. Мар­цин­ков­ская Т. Д. Лич­ност­ные гра­ни­цы про­стран­ства и вре­ме­ни в ситу­а­ции депри­ва­ции по COVID-19 // Вопро­сы пси­хо­ло­гии. 2020. Т. 6, вып. 4. С. 104–114.
8. Мар­цин­ков­ская Т. Д.  Дина­ми­ка пси­хо­ло­ги­че­ско­го бла­го­по­лу­чия в ситу­а­ции тран­зи­тив­но­сти и пан­де­мии // Новые пси­хо­ло­ги­че­ские иссле­до­ва­ния. 2022. Т. 2, вып. 2. С. 88–102. https://doi.org/10.51217/npsyresearch_2022_02_02_05
9. Мар­цин­ков­ская Т. Д., Пре­об­ра­жен­ская С. В. Инфор­ма­ци­он­ная соци­а­ли­за­ция сту­ден­тов в тран­зи­тив­ном мире // Вопро­сы пси­хо­ло­гии. 2020. Вып. 3. С. 45–56.
10. Миллс Ч. Р. Власт­ву­ю­щая эли­та. М.: Директ-Медиа, 2007.
11. Оре­сто­ва В. Р., Филип­по­ва О. С. Пси­хо­ло­ги­че­ские харак­те­ри­сти­ки людей, актив­но исполь­зу­ю­щих вир­ту­аль­ное и допол­ни­тель­ное про­стран­ства // Вест­ник РГГУ. Сер. Пси­хо­ло­гия. Педа­го­ги­ка. Обра­зо­ва­ние. 2022. Вып. 4. С. 41–56. https://doi.org/10.28995/2073-6398-2022-4-41-56
12. Пре­об­ра­жен­ская С. В. Иден­тич­ность моло­де­жи с раз­ной сте­пе­нью склон­но­сти к интер­нет-зави­си­мо­сти // Пси­хо­ло­гия стрес­са и совла­да­ю­ще­го пове­де­ния: вызо­вы, ресур­сы, бла­го­по­лу­чие: мате­ри­а­лы V Меж­ду­на­род­ной науч­ной кон­фе­рен­ции. Костро­ма, 2019. С. 403–407.
13. Тоф­флер Э. Шок буду­ще­го. М.: ACT, 2002.
14. Berzonsky М. Identity formation: THe role of identity processing style and cognitive processes // Personality and Individual Differences. 2008. Vol. 44. P. 645–655.
15. Suler J. Psychology of the digital age: Humans become electric. Cambridge: Cambridge University Press, 2016.

Об авторах

• Татья­на Давы­дов­на Мар­цин­ков­ская — док­тор пси­хо­ло­ги­че­ских наук, про­фес­сор, дирек­тор инсти­ту­та, Инсти­тут пси­хо­ло­гии им. Л.С. Выгот­ско­го РГГУ, Москва, Россия.
• Ната­лья Алек­сан­дров­на Андре­ева — кан­ди­дат пси­хо­ло­ги­че­ских наук, ФГБНУ «Пси­хо­ло­ги­че­ский инсти­тут Рос­сий­ской ака­де­мии обра­зо­ва­ния» (ФГБНУ ПИ РАО), Рос­сий­ский госу­дар­ствен­ный гума­ни­тар­ный уни­вер­си­тет, Москва, Россия.
• Свет­ла­на Вла­ди­ми­ров­на Пре­об­ра­жен­ская — ФГБНУ «Пси­хо­ло­ги­че­ский инсти­тут Рос­сий­ской ака­де­мии обра­зо­ва­ния» (ФГБНУ ПИ РАО), Рос­сий­ский госу­дар­ствен­ный гума­ни­тар­ный уни­вер­си­тет, Москва, Россия.

Смот­ри­те также:

• Вой­скун­ский А.Е., Евдо­ки­мен­ко А.С., Феду­ни­на Н.Ю. Сете­вая и реаль­ная иден­тич­ность: срав­ни­тель­ное исследование
• Еме­лин В.А., Рас­ска­зо­ва Е.И., Тхо­стов А.Ш. Инфор­ма­ци­он­ные тех­но­ло­гии в струк­ту­ре иден­тич­но­сти чело­ве­ка: воз­мож­но­сти и огра­ни­че­ния рису­ноч­ной методики
• Лисен­ко­ва А.А. Репре­зен­та­ция иден­тич­но­сти в прак­ти­ках вир­ту­аль­ной коммуникации
• Сол­да­то­ва Г.У., Чигарь­ко­ва С.В., Илю­хи­на С.Н. Я-реаль­ное и Я-вир­ту­аль­ное: иден­ти­фи­ка­ци­он­ные мат­ри­цы под­рост­ков и взрослых